Конец июля 1941 года. С тяжелейшими потерями советские войска откатываются все ближе к Москве. Надоевшее военное лихолетье отступления, упорные бои за каждую пядь земли, а вот, наконец, и командный пункт 34 армии. Идет краткое совещание командиров.
И тут заместитель командарма по тылу снова задерживает всех начальников, и снова всего лишь на «пару минут», чтобы в очередной раз устроить им очередной разнос. И все опять по тому же порядком «надоевшему и злободневному» вопросу. Да. Все о том же «поистине наплевательском отношении всех без исключения и командиров их армии, да и бойцов тоже, к народному богатству – лесным угодьям".
Как ранее неоднократно упоминалось заместителем по тылу армии, по-иному, без обязательного русского мата сопроводительного, ему уже попросту и не выразиться. И зам по тылу снова проорал: не нужно, мол, им, командирам, вновь, в сотый раз кивать на, якобы, «чересчур уж критическое положение их участка фронта». А затем, пользуясь и впрямь тяжелейшей ситуацией, снова махнуть рукой на бережливое отношение к государственным лесным массивам.
Да-да! Народным, а не чьим либо частным! И интересно бы ему, заместителю армии по тылу, знать, когда же закончится столь вопиющая вседозволенность, и творящийся самый настоящий «лесной беспредел»?! И ведь все это происходит с лично их, командиров доблестной Красной Армии, попустительства?! Разве не видят они, что страшное, совершенно бессмысленное, и как бы кем-то даже узаконенное разграбление народного добра приносит ущерб государству советскому более, чем на миллионы!
А, скорее всего, на целые миллиарды рублей! Пусть начальники чуточку обострят своё внимание и глянут на творящийся с разрешения их самих погром с позиции "стороннего наблюдателя", потому что снова возникает вопрос все опять о тех же солдатских землянках. Да, он согласен, иногда нужны они: ну, чтобы укрыться в них от непогоды, вздремнуть чуток, а когда покушать, и тому подобное. Но некоторые бестолочи понимают их необходимость, как средство защиты, например, от бомбы, или снаряда. Ладно, он, полковник, кое с чем согласен.
Над землянкой накат из бревен, может быть, в какой-то степени и действительно нужен. Но на кой, извините, хрен из безалаберно спиленных сосновых стволов дорогого строевого леса даже ещё и сплошные бревенчатые стены землянок вершить?! Ведь для поддержки крыши вполне достаточно бы всего лишь нескольких столбов стоячих. Что? Без них, без сплошных бревенчатых стен этих, никак уже и нельзя? А? И ведь некоторые особо умные умудряются на это неустойчивое в инженерном отношении сооружение еще и не один, а даже несколько накатов из свежих бревен на крышу землянки взгромоздить!
Но для чего, спрашивается?! Чтоб от попадания снаряда людей бревнами совсем завалило и они бы оттуда вообще не вылезли? Но всё это откуда взято? Ответ чисто по поэту Н.А.Некрасову: «Из лесу, из лесу вестИмо!» А частенько еще вот какая безалаберность бывает. Только, допустим, углубились солдатики в земельку, спилили, порушили бедные деревья, понастроили землянок… Однако, не успели бойцы путем посидеть, понежиться «в хоромах» земляных, как вдруг раз – и приказ. А снова уже отступать нужно. А последствия стройки оставляют?!
Всё, ведь абсолютно всё добро народное бросается на произвол судьбы, то есть, на обычное загнивание, а «бойцы-стратеги» спокойно, без волнения в душе, рассуждают. Мол, да, ладно! Чай, поди-ка, после войны-то еще лес вырастет… Только вот знают ли товарищи командиры, сколь годиков до такой толщины ствола сосне расти нужно, а?! То-то! И зачем, на кой вот ляд настолько основательные деревянные убежища строить, если фронт ни хрена не стабильный?! И для чего, простите его, сооружать тогда такие, по сути дела, чересчур капитальные строения?
Что? Или бойцы-защитники Отечества годами в землянках этих отсиживаться-отсыпаться собираются? А воевать за них кто? Наш великий поэт-патриот М. Ю. Лермонтов будет? Так что ли? Поэтому-то подобную идеологию заместитель командарма по тылу считает в полном смысле откровенно пораженческой, но никоим образом не наступательной! И не надо ни перед совестью своей, ни перед ним, заместителем командарма, оправдываться! Что, мол, разве не видно - война кругом, пожары? И, мол, совсем не до того, не до леса там какого-то им, воюющим, и кровь ежедневно проливающим защитникам Родины!
И не надо им, красным командирам, всякую чепуху выдумывать. Ведь сами прекрасно видят, что почти совсем напрасно расхищают свой, народный
ведь, живой лес и страшно вредят ему. Ибо лес наш после скорой
и непременной победы над врагом ох, как социалистической Отчизне нашей пригодится! Разве не так? И для чего же им, людям русским, заступникам Отечества, собственному лесу этакую поистине откровенно истребительную войну объявлять, круша его ни за что, ни про что? А?
Многие доверчиво считают и легкомысленно надеются: мол, вот как раз эти-то три наката бревен над землянкой непременно и спасут их, солдат, (конечно, и командиров) от прямого попадания бомбы немецкой. Но надо заметить, что это весьма, и весьма сомнительно! И практических примеров тому - хоть отбавляй. Зато понапрасну обиженные и спиленные сосны, о чем он уже упоминал, после прямого попадания снаряда или бомбы могут настолько компактно «привалить» бревнышками комфортно устроившихся товарищей красноармейцев, что им и похоронная команда после фашистского «подарка» вряд ли потребуется…
И что ещё давным-давно доказано учеными, «объехать» судьбу-злодейку навряд ли возможно посредством столь бессмысленного, и даже преступного уничтожения леса… А настоящие умники утверждают: если уж суждено, уготовано кого либо из защитников нынче кокнуть немецкой бомбе или снаряду, то в таком разе и десять охватных сосновых накатов их, «уже ведь запланированных планидой на это поганое смертное дело», никакие бревнышки не выручат...
Вот посему и оргвывод напрашивается сам собой: да, землянки заступникам Отечества и в действительности иной раз и необходимы. Но и
другое надо признать, что от излишних накатов стволов-бревен для народного государства и вправду разор огромный! И поэтому зам по тылу на каждом совещании, откровенно говоря, попросту мучил командиров, искренне призывая учить своих красноармейцев, «истинных хозяев земли русской», как можно более рачительно относиться к родной природе, не губить ее зазря, а сберечь, сохранить лес для светлого будущего – окончательного построения коммунистического общества.
Зам по тылу и самого генерала-командарма «достал» в полном смысле этого слова, уже в который раз предлагая, кроме защиты Родины, вот какое «очень даже разумное решение архи нужной для всего советского государства экономической задачи». Высшему и старшему командному составу для покрытия верха землянок разрешить выделение трех (но не более!) накатов свежеспиленных сосен, младшему – двух, а рядовым бойцам-защитникам вполне достаточно будет и одного наката…
И полковник тут же доходчиво пояснял кажущееся, и, якобы, прямо-таки вопиющее неравноправие в подобном неравномерном и обидном распределении с позиций руководства Генерального Штаба РККА. Он сказал, что, мол, ничего в этом его предложении странного и нет. А вот пускай рядовые бойцы сами подумают и поразмышляют над вполне ясным вопросиком: сколько времени и средств денежных затрачивается Родиной на обучение лишь одного кадрового командира Красной Армии? Правильно, много, очень
много.
Но без командира, как им известно – никуда. И их, начальников, в армии, само собой, много меньше, чем снующих везде и всюду бойцов рядовых. Верно? И что еще важно. Ввиду постоянной нестабильности положения на фронте: то отступление, идет, то, наоборот, наступление (что, к сожалению, происходит гораздо реже!), а урон бедному лесу наносится страшный. Понастроят, понимаешь ли, землянок этих, загубят, похоронят в земле стволы свежие, а потом раз - и погнали с того места дальше! Или вдруг наоборот, назад попятились.
Он, ведь целый зам. по тылу всей армии, считает, что так дело не пойдет. И он и приказывает, нет, он просто слёзно умоляет всех командиров «от и до» поддержать сей нужный почин, и не дать почти ежедневно, и совсем зазря, самим губить их же всенародное достояние - беззащитный лесной ресурс. Он, зам по тылу, уже неоднократно писал докладные и рапорта командарму о настоящем положении дел, о «весьма прохладном» отношении командиров и солдат к лесному массиву, прося и даже активно требуя помощи.
Но… трезво мыслящий генерал, естественно, не мог подписать всю эту ахинею. Иначе на фоне остальных генералов как бы он, интересно, выглядел, если бы подмахнул на бумаге подобную абракадабру? Да, он ведь непременно прослыл бы глупцом самым настоящим! Положение на его участке фронта и без того еле-еле, за их спиной - столица Родины Москва, а полусумасшедший, придурковатый зам его словно взбесился, требуя от генерала заведомо невыполнимое!
Политруки и даже офицеры особого отдела не раз и намекали, и открыто говорили генералу, докладывали уже и в письменном виде «о психопатических речах неведомо откуда свалившегося на их головы ярого защитника леса». Но умный командарм тушевался, остерегаясь прямо, так сказать, в открытую, закрыть пасть своему неестественно ретивому помощнику. Да разве генерал не понимал и не чувствовал некоей верной логики в его речах?! Что он и сам любит лес, и также искренне верит в скорую победу над врагом постылым!
Но не мог командарм возразить бестолковому, что всему на свете есть предел! И что «каждому овощу - своё время»... Однако, попробуй, скажи вот этакое вслух… А, тем более, еще на бумаге, на документе подпиши… И старался всячески уйти от щекотливого вопроса. Ведь этот недремлющий и вездесущий особый отдел и без того то в левое, то в правое ухо дышит. А тут еще на ушко ему шепнули: на днях его тыловой «помощник» прилюдно пообещал сделать нечто вообще из ряда вон выходящее и в обычные рамки не влезающее…
Якобы, не до конца понимающее всей серьезности лесного вопроса их армейское начальство необходимо, по видимому, «поправить», и по данному животрепещущему делу из-за необычайной его важности и насущности, вынужден он будет обратиться за советом к своему однокашнику Лавру. Ну, к нему, к Лаврентию Павловичу Берии. А можно ведь, в принципе, и прямо к САМОМУ, к Верховному… И они наверняка помогут, потому что уж эти-то товарищи, несомненно, вредителей и расхитителей народного достояния и на дух не переносят!
Да, и сам он, зам по тылу целой армии, в конце концов, для чего пресмыкается перед командирами?! Кило мягоньких ржаных пряников для утробы своей таким вот образом мучается и выпрашивает он что ли, а?! Да! Он чувствует, настала пора, и он, зам по тылу, решился-таки пойти на крайнее, и обратиться прямиком НАВЕРХ!
…Что же касается командного состава и рядовых бойцов, то абсолютно весь личный состав 34 армии за глаза, а некоторые солдаты чуть ли не прямо в глаза, называли чокнувшегося на лесе зам по тылу полковника Козла Натана Аркадьевича не иначе, как … козлом и только лишь «козлом». Да еще и не простым, а из-за врожденного неумения начальника выговорить букву «Р», звали его с добавкой. Да. «Козлом» еще и «картавым». Немец, значит, прямо буром прёт, до Москвы ему рукой подать, а этот урод безмозглый о каком-то там лесе блажит?!
А простые солдатские жизни для него – тьфу! Потому что его единственная насущная «забота о личном составе армии»: выделить как можно меньше бревнышек на укрепление траншей, блиндажей и землянок?! И даже пробовали подослать к излишне ретивому товарищу психиатра армейского. Ну, чтобы тот какую-нибудь психическую болезнь для него, «козла» с четырьмя шпалами в петлицах отыскал! И таким образом попытаться бы избавиться от настырного деятеля. Например, фобию, то есть, боязнь чего-то… Но не вышло.
Когда после беседы психиатра с зам по тылу доктора спросили о его резюме, лекарь душ людских вдруг этак кротко, смущенно глянул в сторону виднеющегося леса, крепко поскрёб в затылке и только одно и промямлил. «Вы понимаете в чем дело тут… Ведь лесной массив и вправду крайне нужен родной Отчизне… А в столице Москве и на самом деле вряд ли погладят по головке за такое безалаберное отношение к нашему народному добру»… И на этом всё, сник, испугался.
Но в итоге окончательно не выдержали нервы даже и у всесильного особого отдела, и о «явном вредительстве облеченного большой властью товарища, совершенно не заботящегося о личном составе целой армии, а вместо этого более всего пекущегося о сохранении какого-то там эфемерного лесного хозяйства», доложено было по команде вплоть до самого ВЕРХА. Однако, резюме вдруг получилось и вправду поистине
сногсшибательным! С ответом «оттуда» не замедлили. А ко всему прочему, реакция САМОГО оказалась, как и всегда, столь же неожиданной, сколь и мало кому понятной. Точнее сказать, совершенно непонятной…
Как удалось «подслушать», Верховный Главнокомандующий аж целых двадцать дорогих военных минут посвятил разговору с безотлагательно вызванным на ковер «многоуважаемым Натаном Аркадьевичем Козлом». И с чего ради, почему ему такая честь оказана? А с того. С «высоты», как говорится, всегда все виднее…Ибо по мнению САМОГО, невзирая на страшную войну и стоящего у ворот врага, среди миллионов бойцов всей доблестной многонациональной Красной Армии таки нашелся лишь один-единственный, но зато истинно русский патриот!
Да-да! К немалому стыду некоторых очень, и очень «высоко» сидящих государственных военных работников, оказался полковник не только единственным и впрямь экономически здравомыслящим офицером-коммунистом, но еще человеком … ведь даже вообще не русской национальности! Так вот этот настоящий воин-хозяин, необыкновенной смелости человек, не побоялся бросить вызов целой армии безразличных военных! И он, невзирая на идущую кровопролитную войну, постоянно рискуя жизнью, любой ценой решил отстоять, и очень долго по времени отстаивал социалистическую собственность!
И САМ подчеркнул, что кому-то, и опять же «на самом верху», нужно не постыдиться, и поучиться у Натана Аркадьевича, так как этот советский патриот и хозяйственник назван им попросту мо-ло-дцом! И за трепетное отношение добропорядочного полковника к их советскому народному достоянию, его твердую веру в грядущую победу над врагом, оный единственный ярый защитник лесных ресурсов награжден! А еще генерал-майор Козел Н. А. прямо после беседы назначен был на высокую должность сообразно его интересам и чаяниям – то есть первым заместителем Народного комиссара лесной промышленности СССР, ответственным по Сибири и Дальнему Востоку.
А супруга новоиспеченного генерала Сарочка, при виде своего ненаглядного мужа Натана, неспешно вываливающегося из шикарного черного лимузина, да, ведь еще и живого, здорового, не раненого, а еще и необыкновенно веселого, совсем опешила, обалдев от счастья, и не веря глазам своим! После взаимных лобызаний, ее любимый муженек торжественно и гордо показал женушке новенькое зам наркомовское удостоверение. Вконец уже ошарашенная жена ещё раз радостно воззрилась на нового «хозяина лесных угодий всей Сибири и Дальнего Востока».
Но, правда, удивленно спросив его. «Ох, Натан, ты мой Натан! И это что же ты сотворил?! Да разве совсем забыл, что ты любого леса не переносишь на дух с детства самого? И все из-за неимоверно кишащих в нем комаров, мошек, укусы коих всю твою жизнь вызывали у тебя страшные аллергические отеки и на лице, и на теле? И ты иногда сутками, помнится, даже глаз открыть не мог?! Ты же сам рассказывал о том времени, когда учился лесному делу в техникуме и тебя при первом же прохождении практики в лесу эти твари нещадно искусали, доведя аж до настоящей больничной койки?!
А помнишь, как после нескольких подобных диких случаев ты не выдержал, плюнул и, невзирая на третий курс, сбежал оттуда совсем? И, ты, надеюсь, не забыл ли, что за урод уговорил тебя поступить туда, прекрасно зная о твоей аллергии? И, как оказалось позже, проделал он это просто так, как бы в некую шутку?! Да-да! Это же он, твой дружочек детства, Лаврентий Берия удружил, откомандировав тебя тогда на лютую казнь комариную... А теперь что же? Ты сам и согласился? Добровольно?! Может быть, Натанчик, я обращусь к Лавру, чтобы он походатайствовал перед САМИМ?
Ведь Берия, между прочим, со мной всегда неплохо вел себя, а пару раз даже с продуктами помог. Да, и звонит он иногда…». Тут Натан Аркадьевич неожиданно вскинулся, взбрыкнул, и лихорадочно выдернул телефонный шнур. Пробежав по дому, дошлый полковник обшарил, обнюхал все углы, ища подслушивающее устройство, и лишь не обнаружив его, тогда только позволил себе расслабиться. Прижавшись к теплому боку своей ненаглядной женушки, он, плача и размазывая слезы, одной ей поведал все откровенно.
Ах, если бы знала его любимая, до чего боялся он проклятой и страшной войны! Особенно ее бессмысленности, жестокости и, конечно, вполне вероятной, и никому не нужной гибели своей, как выражаются русские, «ни за понюх табака»… За Родину… Но ведь ни Сара, ни он сам, Натан Аркадьевич Козел, из старинного рода Цукерманов, даже и примерно не ведает, где же на планете Земля находится их настоящая национальная Родина? Да, все потому, что нету ее… Ну, не в этом же азиатском Биробиджане их Отечество находится, правильно?!
И ведь всем, исключительно всем в мире мешают бедные евреи… Однако же, без них почти ни одна экономика мира развиваться и процветать не в состоянии! И тому есть весомые, неопровержимые исторические доказательства. Разве не так?! В чьих руках, по сути дела, вся экономика мира? То-то! Кстати, даже этот идиот Гитлер намного умнее и дальновиднее «наших», советских, дубов хозяйственников. Сара спросит, почему? Вот и пускай слушает его. Они, большие армейские чины, (в том числе и ее Натан), на фронте как-то случайно ознакомились с весьма интересным немецким документом.
Да. Со строжайшим приказом вермахта, который при необходимости разрешал хоть дотла сжигать любые населенные пункты и города. Но…ни в коем случае без крайней на то надобности не разрешал и строго запрещал напрасно губить лесные массивы! И даже при наличии в них партизан! Для чего и почему? А все это, мол, по причине скорой надобности лесных ресурсов для экономики Великой Германии. Ох, Сара! Как надоели ему, ее бедному Натану, на передовой все эти адские бомбежки, артобстрелы, от коих не спасают ни четырех, ни пяти накатные, тесные, землянки, потому что самые настоящие, действительно капитальные, бомбоубежища, находятся только в крупных городах.
И до чего возненавидел он мерзость постоянного отступления, холод, грязь, неустроенность, и всегдашний преследующий страх бесславной, никчемной его гибели в земляной траншее… Но, в конце-то концов, мольбы его были все-таки услышаны, и в одну из бессонных ночей снизошло до него озарение. Увидев однажды хороший сон и мудрых, славных своих предков, Натан Аркадьевич Козел вспомнил вдруг … кто он есть на самом деле! И как посмел он позабыть, из какого происходит рода-племени?!
Да, ведь он, Натан, является продолжателем умнейшего, мудрейшего и славнейшего рода самих Цукерманов, корни которого идут, (подумать только!) … аж от легендарного иудейского царя Соломона!! Поэтому может ли он, имеет ли он моральное и физическое право совершенно зазря погибнуть за чьи-то никчемные, эфемерные, идеи?! Да ему с макушки Эйфелевой башни откровенно наплевать на их дурацкую идеологию независимо от ее глубинной сути: красной ли, белой ли, или же национал - социалистической, то есть, фашистской!
Но именно в тот потрясающий момент озарения в голове его, умницы Натана, как раз и созрел этот поистине иезуитский, однако же, бесподобный по своей простоте, план спасения. И он сразу, немедленно, поверил в то, что его неимоверно хитрый замысел всенепременно, и уже совсем скоро, и навсегда разведет его, мудрого Натана Аркадьевича, с кошмарной передовой постоянно действующего фронта погибельного.
И ведь свершилось! Ценой невероятных моральных усилий, его, якобы, «искренняя, отеческая, сыновняя, материнская, любовь к русскому лесу» на участке фронта 34 армии роль свою еще как сыграла! Однако, вот еще что поведал жене Саре вконец уже возвысившийся от собственной гордости Натан за свой необыкновенный ум и мудрость. Ну, просто он не мог не рассказать и не похвастаться, как это он, «цукермановский отпрыск», всего-то лишь за пару десятков минуток, убедил ... САМОГО ВЕРХОВНОГО немедленно, прямо завтра же, послать его, своего нового заместителя наркома, во всесоюзную лесную житницу Сибирь!
Да еще и на НЕОГРАНИЧЕННЫЙ СРОК для наведения «должного и настоящего военного порядка» на ее необъятных просторах! Нежно погладив смоляные локоны любимой Сарочки, Натан из славного рода Соломонов, уже нисколько не стесняясь, а в глубине души даже и гордясь имеющейся у него национальной картавости, твердо изложил ей вековечную мудрость, от глубинной сути которой любимая супруга не выдержала, и откровенно прослезилась. Да, от гордости за столь умного мужа. И вот что сей мудрый муж, в итоге, изрек.
«А давай-ка, дорогая моя Сара, собирайся быстрей! В этой Сибири жить, конечно, не фонтан… Неуютно, холодно, скучно там будет… Но зато, солнышко мое ненаглядное, в проклятой Сибири, и только в ней, есть именно ТО, чего нам с тобой сейчас во всем мире уж точно не сыскать! Неужели все еще не дошло до умницы моей? А? Так вот в Сибири, дорогая моя, и лишь только там в настоящее время пока еще … НЕ СТРЕЛЯЮТ по живым людям ни из орудий, ни из пулеметов!
И никто! Ты слышишь?! Никто НЕ БОМБИТ Сибирь! А что еще, кроме покоя и выживания любыми мыслимыми способами нужно нам, бедным, но умным евреям? Правильно я говорю? То-то же! Тогда иди и собирай поскорей свои манатки. Да-да! Пока ОНИ ТАМ еще чего не придумали. Или … вообще бы не передумали… А вдруг поймут, что я, Натан, их всех «на мозговых вороных» объехал? У этих товарищей частенько ведь «семь пятниц на неделе» бывает! Так что спеши, родная! И мы прямо сегодня же рванем с тобой как можно дальше от этой все ближе, и ближе подступающей проклятой войны… Мы без неё, милая, обойдёмся».