Автор – Анатолий БЕЗНОЩЕНКО
Одиннадцать - ноль пять... Горит седьмой отсек
Владимир Кувшинов г. Ставрополь
Морякам подводной лодки
"Комсомолец" - погибшим и живым ...
1989 г.
Одиннадцать - ноль пять... Горит седьмой отсек,
Но лодка остается на плаву.
Все мужество твое, советский человек ,
Проявится сегодня наяву!
Огонь обшивку жрал.. .Объявлены: - "Аврал !",
"Все к всплытию!," Пожарная тревога!"
И люди ,как один, боролись средь глубин,
Но спешила к кораблю подмога.
"Следов не замести! Реактор не спасти!
Немедля перекрыть и заглушить!
Отставить - Почему?","2-й "Чернобыль" ни к чему !
Пожар скорее сбросить ,потушить!"
Оплавился металл, в огне отсек пропал,
А форменки хоть выжимай от пота!
Но ни один моряк не струсил, не бежал,
Кругом кипит опасная работа!
Торпедный аппарат.. в нем ядерный заряд,
Он заготовлен для надводных целей..
Уже им не стрелять. На курсе - не вилять!
Один огонь беснуется в прицеле.
Над мутною водой стоит туман седой,
Не слышно больше шумного помпажа...
Боролись до конца отважные сердца,
В живых - лишь двадцать семь из экипажа!
Иван Алексеевич Бурмистров – командир подводной лодки «С -1» Военно – морского флота республиканской Испании, капитан 3-го ранга: первый из военных моряков, удостоенный звания «Герой Советского Союза».
Родился 27 июня 1903 года в городе Ставрополе в семье рабочего..
В семье было трое детей. Сыновья – Алексей и Александр и дочь Полина.
Алексей окончил 4 класса церковно – приходской школы. С 14 – ти лет работал курьером, а с шестнадцати лет – рабочим в засолочном цехе кожевенного завода в Ставрополе.
После освобождения Ставрополя от белогвардейских войск вступил в комсомол, вскоре стал секретарем заводской комсомольской ячейки. Состоял в составе Частей особого назначения (ЧОН). Участник боевых действий по ликвидации бандитизма на Ставрополье в 1921 – 23 годах. Был ранен.
Окончил Донскую областную партийную школу в городе Ростове – на – Дону в 1923 году. Член ВКП(б)/КПСС с 1923 года.
В Военно – морском флоте СССР с октября 1923 года, направлен по комсомольскому призыву. Сначала служил курсантом в Балтийском флотском экипаже, в ноябре 1924 года переведен в Морские силы Черного и Азовского морей (МСЧАМ, с 1935 года – Черноморский флот). С марта 1928 года – командир взвода, с декабря 1928 – помощник командира роты Учебного отряда МСЧАМ. В октябре 1929 года направлен на учебу. Окончил машинную школу учебного отряда МСЧАМ в 1925 году.
Оставлен в этой школе инструктором, затем главным старшиной. Исполнял должность помощника командира ПЛ «Якобинец» (декабрь 1932 – апрель 1934), помощник командира ПЛ «Гарибальдиец» (апрель – декабрь 1934), помощник командира одной из черноморских «Щук» (июнь – июль 1935), командир ПЛ «А-2» (июль 1935 – октябрь 1936, формально по сентябрь 1937).
Участник «стахановских» автономных походов подводных лодок. 17-31 декабря 1935 года «А-2» первой из черноморских субмарин вдвое превысила пребывание в море для кораблей своего проекта, пройдя 1498,7 миль в надводном положении и 100,2 мили в подводном.
Окончил параллельные классы при Военно – морском училище имени М.В. Фрунзе в 1932 году. С октября 1932 года – помощник командира подводной лодки на МСЧАМ. С апреля 1934 года – помощник командира подводной лодки Л-4» «Гарибальдиец») на Черном море.
28 августа 1934 года во время учений во 2-м отсеке подлодки, находящейся в подводном положении, взорвались аккумуляторные батареи. Помощник командира ПЛ «Л-4» И.А. Бурмистров, проявляя мужество и выдержку, руководил спасением экипажа, но четверо моряков аварийного отсека погибли непосредственно при взрыве, а один – умер на следующий день в госпитале…
Сам Бурмистров получил тяжелое отравление. Комиссия, расследовавшая причины катастрофы, и обнаружившая недостатки в конструкции подводной лодки, высоко оценила действия командира и помощника «Л – 4», так как при аналогичных авариях лодки практически всегда гибли вместе с экипажем. После выздоровления, в декабре 1934 года направлен на учебу.
В 1935 году окончил курсы при Учебном отряде подводного плавания. С июня 1935 года – помощник командира подводной лодки типа «Щ» Черноморского флота, с июля того же года – командир подводной лодки «А-2» («Шахтер») Черноморского флота.
ПОД ИМЕНЕМ КОМАНДАНТЕ ЛУИС МАРТИНЕС
В 1936 году началась гражданская война в Испании. Советский Союз поддерживал республиканцев, направляя им Средиземным морем технику и вооружение. Но республиканский форт был не в состоянии обеспечить транспортам надежную охрану – а его составе осталось всего четыре подлодки. На помощь испанцам советское правительство решило направить несколько опытных подводников.
В это время капитан – лейтенант Бурмистров командовал подводной лодкой «А-2». Он дважды выводил ее в море, и оба раза перекрывал продолжительность автономного плавания вдвое. Почти два месяца подводники непрерывно несли боевое дежурство – срок по тем временам небывалый. Сам нарком обороны Ворошилов вручил Ивана Алексеевичу золотые часы. Поэтому когда встал вопрос о командировке в Испанию, сомнений в выборе кандидатуры у командования не возникло. Так капитан – лейтенант Бурмистров стал командиром «С-1» Луисом Мартинесом.
Вскоре судьба Ивана Бурмистрова свела с Анатолием Гуревичем (впоследствии ставшем легендарным разведчиком «Красной капеллы», действовавший под псевдонимом «Кент»).
И будущий адмирал флота Арсений Головко, а тогда советник командира военно-морской базы в порту Картахены придумал для него испанское имя – Антонио Гонсалес. Так он, переводчик, стал адъютантом командира подводной лодки «С- 4» испанского республиканского военно-морского флота и вскоре получил удостоверение, в котором значилось, что является «теньенте де навио» (лейтенантом флота).
В своей книге «Разведка – это не игра…» Анатолий Маркович Гуревич делился своими воспоминаниями:
« … Время шло быстро. Наконец настал день, когда я встретился со своим будущим командиром – капитан лейтенантом И.А. Бурмистровым, о котором я уже так много слышал. Иван Алексеевич встретил меня как старого знакомого, чем сразу расположил к себе. Я честно признался ему, что сильно обеспокоен, что я не моряк, назначен к нему на подводную лодку. Он усмехнулся и ободряюще сказал: «Значит, со мной получите боевое крещение!»
И.А. Бурмистров был совершенно на предыдущих моих начальников. Типичное русское лицо, светлые волосы, плотный, среднего роста, очень подвижный, с ласковыми и добрыми глазами.
Из разговоров с Иваном Алексеевичем я понял, что для него незабываемыми были служба на флоте и учеба в Ленинграде в военно-морском училище. Он очень полюбил наш город. Меня удивляло, насколько мой командир хорошо знаком с городом, его музеями, достопримечательностями, улицами, площадями и окрестностями. Это, естественно, с первых же дней сблизило нас еще в большей степени.
Первый раз И.А. Бурмистров приехал добровольцем в Испанию в ноябре 1936 г. Он был первым советским подводником в Испании. Главный военно-морской советник Н.Г. Кузнецов поручил ему выяснить причины неудачных действий подводных лодок республиканского флота. В то время в Картахене находилось только две подводные лодки.
С их изучения начал свою службу на республиканском флоте Иван Алексеевич. Чрезвычайно требовательный и, как некоторые хорошо знавшие его считали, даже при необходимости придирчивый, он был поражен плохим техническим состоянием лодок, слабой дисциплиной, отсутствием у моряков достаточной боевой подготовки.
Иван Алексеевич делал все возможное не только для тщательного изучения самих подводных лодок, их состояния, но и для выявления недостатков в технической и боевой подготовке моряков. Он стремился к достижению значительного подъема их боеспособности. О результатах своей работы он регулярно докладывал главному военно-морскому советнику Н.Г. Кузнецову.
Вскоре Николай Герасимович, ознакомившись с докладами Ивана Алексеевича, посоветовавшись с ним, договорился с командующим республиканским флотом о назначении И.А. Бурмистрова командиром подводной лодки «С-1». Это было первым назначением советского добровольца – военного моряка, командиром корабля. До этого они являлись только советниками при испанских офицерах, командирах кораблей и офицерах штабов флота и базы.
Правда, позднее, к моменту моего прибытия в Картахену, наши моряки частично командовали и торпедными катерами.
Положение советских военных в Испании было очень ответственным и тяжелым. В особенности это касалось советников на флоте. По существу, они не имели никаких прав, но в то же время в определенной степени отвечали за состояние и действия кораблей, флота в целом, а также и военно-морской базы. Для успешной работы им было необходимо не только тщательно изучить часто менявшуюся обстановку, а для этого хорошо разбираться в морских картах, но и в достаточной степени освоить особенности конструкций кораблей, их боевого вооружения
.
Всем советникам, а особенно тем, которые были направлены на республиканский флот, для успешной работы следовало хорошо узнать испанцев, с которыми в дальнейшем надлежало нести службу. Только благодаря своим профессиональным знаниям, умением держаться советник мог завоевать себе авторитет, должное почтение и дружелюбие.
Командирам-подводникам приходилось еще сложнее, чем советникам на кораблях. Каждый из них был один, в лучшем случае вдвоем с переводчиком на корабле.
Его окружал испанский экипаж, а в преданности республике всех его членов, офицеров и матросов, старшин он не мог быть уверенным. Надо было в достаточной степени освоить сложную иностранную технику, во многом отличающуюся от отечественной.
Недостаточное знание испанского языка затрудняло непосредственное общение с экипажем, а как следствие – возможность установить надлежащий личный контакт с офицерами и матросами. Кроме того, на подводной лодке, где от молниеносного исполнения получаемой команды зависит не только успех операции, но и сохранение самой подлодки и жизни экипажа, командовать с помощью переводчика было почти невозможно.
Наши советские командиры-подводники должны были иметь минимальный запас испанских слов, достаточный для того, чтобы суметь отдать необходимую срочную команду. А переводчики должны были оказывать командирам в этом помощь.
Испанские моряки, знавшие Ивана Алексеевича по совместной службе на подлодках «С-1» и «С-6» во время его первого пребывания в Испании, рассказывали, что были всегда поражены неутомимостью, даже какой-то особой одержимостью своего командира, пытавшегося навести должный порядок на лодках. Он был для них загадкой, совершенно непохожим на тех офицеров флота, которых они знали до этого. Сосредоточенное внимание моряка-подводника отмечало малейшее упущение, самый незаметный дефект.
– Русский командир доставлял много «неприятностей» не только матросам и старшинам, но и офицерам. Он поспевал повсюду, показывал, требовал, делал сам, не боясь ни грязи, ни тяжестей, учил и терпеливо пояснял. Из-за незнания испанского языка, проявляя нетерпеливость при работе с переводчиком, используя небольшой запас известных ему слов, в основном пояснения он делал жестами, мимикой, показывая непосредственно на детали, о которых шла речь. Нет, он совсем не был похож на наших испанских офицеров, – говорили мне испанские моряки, которые служили ранее под командованием И.А. Бурмистрова.
Продолжая основную тему моих воспоминаний, хочу подчеркнуть, что наша лодка усиленно готовилась к выходу в море. По инициативе И.А. Бурмистрова на боевом мостике были установлены на туреле зенитные крупнокалиберные пулеметы, которые должны были усилить огневую мощь лодки и обеспечить сопротивление в случае нападения с воздуха или даже при встрече с торпедными катерами противника.
Наконец, можно было предположить, что до окончания ремонта оставались буквально считанные дни. Были даже налажены оба перископа. В начале апреля 1938 г. во время очередной встречи с Педро Прадо было решено ускорить выход лодки в море.
Во время одной из поездок И.А. Бурмистрова в Париж он встретился там с уезжавшим на Родину Г.М. Штерном и еще раз обсудил с ним все вопросы, связанные с переходом нашей подводной лодки «С-4» через Гибралтарский пролив. По согласованному с испанским командованием порядку следовало считать основной задачей прорыв лодки через пролив. Поэтому во время операции надлежало избегать боевых встреч с противником, применять оружие и торпедные аппараты только в крайнем случае, для самозащиты. Рекомендовалось в случае преследования неприятелем или осложнения обстановки вообще направиться или лечь на грунт и отлежаться.
Ремонт лодок «С-2» и «С-4» подходил к концу. Казалось, что план перехода уже отработан во всех деталях. Вечерами штурман и офицеры вместе с Иваном Алексеевичем, склонившись над навигационными картами, прокладывали оптимальный курс, изучая абсолютно все: конфигурацию береговых линий, данные о дне Атлантического океана и Средиземного моря, глубины, скорости и направления течения в Гибралтарском проливе и т.п. Тщательно учитывался опыт, полученный И. А. Бурмистровым в начале 1937 г. при успешном прорыве лодки под его командованием через Гибралтарский пролив из Средиземного моря на север.
Ремонт лодок «С-2» и «С-4» был закончен. Особое значение придавалось сохранению в тайне даты намечаемой операции. Было принято решение, что наша лодка «С-4» выйдет в море первой, а за ней последует лодка «С 2» под командованием Н.П. Египко.
В начале 1937 г. лодка «С-1» под его командованием была направлена к Пальме (остров Майорка) на поиски мятежного крейсера «Канарис». Рано утром, когда «С-1», находившаяся на перископной глубине, уже подходила к Пальме, ее обнаружила авиация противника и подвергла бомбежке.
Иван Алексеевич услышал сильные взрывы: корпус лодки задрожал. Была подана команда, и лодка пошла на глубину до 45 метров, стала маневрировать. Командир был поражен тем, что, несмотря на перемену курса и глубину, бомбежка продолжалась. Когда корма лодки стала садиться и нарушила дифферент, И.А. Бурмистров понял, в чем дело. Лопнувшая междубортная цистерна выпускала масло, а по его следам два самолета «савойя» преследовали и бомбили лодку. Такой масляный след обязательно всплывает на поверхность, поэтому травленое масло – бич подводников.
Тогда «С-1» удалось вернуться на базу только благодаря И.А. Бурмистрову, который не растерялся и после второй бомбежки сделал петлю; лодка прошла по старому курсу. Самолеты, не видя новых масляных пятен, потеряли лодку из виду.
- Вот почему следует усвоить раз и навсегда, что при сильной противолодочной обороне ни одна подводная лодка не пройдет по заданному курсу, если будет травиться масло или топливо, – закончил свой рассказ Иван Алексеевич.
После того как связь с берегом на ночь была прекращена, И.А. Бурмистров вызвал к себе всех офицеров и приказал предупредить команду, что с рассветом лодка выходит на испытания. К этому сообщению все члены команды отнеслись абсолютно спокойно.
Нам предстояло следовать вдоль территории Испании, занятой мятежниками, мимо их баз военно-морского флота и авиации. Мы должны были пройти мимо Сан-Себастьяна, Бильбао, Сантандера, Хихона, Эль Ферроля, Ла Коруньи и Виго. Затем шла не менее опасная зона побережья – Португалия – и дач ее вновь испанские берега до самого Гибралтарского пролива. Но, даже пройдя Гибралтар, мы не могли считать себя в безопасности. На международных линиях, соединяющих Бордо с портами Испании и Португалии и со Средиземным морем, было полно военных кораблей мятежников, Германии, Италии и Португалии.
Со всем этим приходилось считаться. Опасались и того, что мы могли быть замеченными военными кораблями Великобритании, находящимися в их крепости, а это могло привести к тому, что мятежники могли быть предупреждены о нашем появлении.
Корабль управлялся легко, глубина погружения хорошо выдерживалась почти без перекладки горизонтальных рулей. Из отсеков докладывали: «Все в порядке». Инженер-механик сообщал, что двигатели работают в заданном режиме. Было принято решение идти как можно дольше под водой, без всплытия для зарядки аккумуляторных батарей, чтобы полностью оторваться от французских территориальных вод и берегов и избежать преследования «нейтральных» кораблей.
Очень хотелось курить. Заядлые курильщики с жадностью сосали холодные мундштуки и трубки. «Затягиваюсь» глубоко и я своей холодной трубкой. Эх, закурить бы!
Временами всплываем на перископную глубину, молниеносный взгляд в поднятые перископы, и их вновь опускают в шахты. Корабль, не сбиваясь с курса, продолжал путь.
И.А. Бурмистров, штурман и другие офицеры склонились над картами. Они еще раз изучают Гибралтарский пролив – самый опасный участок нашего пути. Командир еще раз напоминает, что Гибралтарский пролив представляет серьезную опасность. Он, безусловно, охраняется мятежными кораблями, торпедными катерами и авиацией, подкрепленными военно-морскими силами Германии и Италии. Нельзя не считаться и с возможным наличием английских военно-морских сил в самом Гибралтаре и на подступах к нему. Как себя будут вести англичане и французы в случае обнаружения нашей лодки – еще неизвестно.
Глубина погружения лодки – 20 метров, скорость – четыре с половиной узла. Мы под водой уже 15 часов. Дышать в отсеках трудно, голова тяжелая, стучит в висках. Заметно уменьшается запас воздуха, приходится всячески экономить и сжатый воздух, в том числе и при пользовании гальюном, что делает более тяжелой жизнь экипажа. С каждой минутой приближается необходимость всплытия.
Стараемся отдалить этот момент. Устанавливается более экономный режим работы электромоторов, чтобы запасов электроэнергии в аккумуляторах хватило до конца светлого времени суток.
И вот, наконец, прозвучала команда: «По местам стоять, к всплытию!»
Рулевой уже переложил горизонтальные рули на всплытие. После столь продолжительного пребывания под водой все переносят всплытие тяжело: ощущается изменение давления, в висках стучит. Уже прозвучала команда: «Стоп моторы! Продуть среднюю!» – и в полночь окончательно всплываем на поверхность и переходим на двигатели надводного хода – дизеля.
Как только рубка показалась из воды, Иван Алексеевич отдраил рубочный люк и выскочил на мостик. Вслед за ним вышел на мостик штурман. Меня оставил командир в центральном посту. Невольно подумал, что вот и я вступил на свою первую вахту.
У подводников есть свои законы. Одним из наиболее важных является необходимость при каждой возможности проветрить отсеки, зарядить полностью все секции аккумуляторных батарей, пополнить запасы сжатого воздуха. Зарядка аккумуляторных батарей обычно длится несколько часов, но мы не знаем, как долго удастся продержаться на поверхности. Все может случиться. Ко всему надо быть готовым, бдительным.
Радист и два матроса в трудных условиях все проверили, в том числе и антенны, но так и не нашли никаких повреждений. Наша первая ночь на поверхности Атлантического океана началась плохо.
Я стоял на мостике подводной лодки и отчетливо различал оставляемый кораблем фосфоресцирующий след. Этот след мог выдать самолетам место нашего нахождения.
Я стоял на мостике подводной лодки и отчетливо различал оставляемый кораблем фосфоресцирующий след. Этот след мог выдать самолетам место нашего нахождения.
Время от времени вдали проходят ярко освещенные торговые корабли. Недалеко шла война, воюющие могли принять в темноте нейтральный торгово-пассажирский корабль за неприятельский. В этом следовало искать объяснение столь яркой иллюминации этих кораблей.
Мы идем даже без положенных огней, стараясь держаться в стороне от международных линий. Командир требовал, чтобы наши курильщики на палубе были тоже очень осторожными, ибо зажженная спичка, зажигалка или даже горящая сигарета могли быть замечены издалека. Я пользовался специально приобретенной трубкой с крышечкой, что делало совершенно невидимым горящий табак.
Воспользовавшись ночной темнотой, Иван Алексеевич решил проверить готовность орудий, скорость подачи к ним снарядов из артиллерийского погреба. Показатели были хорошими, и это успокоило командира.
Зарядка аккумуляторных батарей была закончена, убрали и проветрили лодку, надышались свежим воздухом, впервые повар угостил всех горячим «обедом» и черным кофе, и, что самое главное, накурились вдоволь. Стало светать. Появились транспортные корабли с потушенными огнями. Из осторожности командир решил идти на погружение. По команде перекладываются горизонтальные рули, наполняются цистерны, умолкают дизеля, и лодка быстро погружается. Опять достигнута глубина 25 метров, скорость два узла. Экипаж устал и нуждался в отдыхе. Слишком напряженными были прошедшие сутки. Надо было беречь силы, впереди еще многосуточный переход.
Остались только те, кто вступил на вахту, остальным командир дал отдых.
На лодке наступила тишина. Иван Алексеевич сам не ложился и не дал спать мне. Через короткие промежутки обходили отсеки, проверили, бодрствуют ли у торпедных аппаратов, на центральном посту, кто несет вахту. После того как заступила следующая смена, командир пошел отдохнуть к себе в каюту. Через некоторое время наступила и моя очередь.
Вторые сутки перехода были еще более тревожными. При всплытии на перископную глубину заступивший на ходовую вахту Иван Алексеевич обнаружил, что вышел из строя горизонтальный командирский перископ, его залило водой. В распоряжении командира остался только зенитный перископ, при помощи которого, естественно, нельзя просмотреть поверхность океана при всплытии на перископную глубину. Это обстоятельство чуть не привело к гибели командира, а может быть, и лодки со всем экипажем. Выскочив на мостик при очередном всплытии на поверхность, Иван Алексеевич, не обнаруживший ранее в зенитный перископ никакой опасности, заметил в нескольких кабельтовых от лодки военный корабль, очевидно португальский.
Отдав команду срочного погружения, И.А. Бурмистров чуть не остался на мостике и легко мог быть смыт волной, так как неожиданно захлопнулся верхний рубочный люк. Его едва удалось открыть и быстро, после того как командир уже был в безопасности, задраить. Это стало возможным только благодаря четкому выполнению моей команды, приостановившей буквально на долю секунды погружение. Опасность была велика. При срочном погружении несвоевременное закрытие люка может привести к гибели лодки, так как она может уйти под воду с открытым люком.
Спустившись в центральный пост, мокрый, но веселый Иван Алексеевич, крепко обняв меня, воскликнул: «Ну, вот, заново родился!»
Погрузившись на 30 метров, мы услышали шум винтов идущего над нами корабля. Тот, кто не находился на подводной лодке, никогда не сможет понять, какое ощущение вызывает этот шум. Нет, это не страх, это необычная настороженность. Все буквально застыли. На центральном посту все стояли как наэлектризованные. Настороженность охватила всех без исключения. Тревожное состояние команды передалось и мне. Я вообще не мог понять, что происходит. Постепенно я стал замечать, что стоящие на вахте на центральном посту стали более собранными и зорко следили за тем, чтобы подводная лодка удерживалась на заданной глубине. Их дисциплинированность и спокойный вид И.А. Бурмистрова успокоили и меня.
На заданной глубине лодка продолжала маневрировать, постоянно меняя курс, на случай, если бы с идущего над нею корабля сбрасывали глубинные бомбы. То и дело слышались команды «лево руля», «право руля»: задавался необходимый курс. Настораживающий нас шум винтов постепенно удалялся. Наступила тишина. Послышались веселые голоса – люди радовались, что опасность миновала.
Иван Алексеевич решил воздержаться от всплытия. Если нас успели заметить, то могли вызвать разведывательную авиацию. Мы ведь не знали, чей корабль прошел над нами. Установили еще более экономичный режим работы электродвигателей: для сохранения имеющихся запасов электроэнергии в аккумуляторах.
Опять все почувствовали неимоверную усталость: сильно участилось дыхание, отяжелела голова. Воздух в лодке был спертый, стало жарко и душно, буквально нечем дышать. Повысилось содержание углекислого газа.
После погружения установили четкий распорядок. Всем свободным от вахты было приказано отдыхать, лежать, спать, меньше двигаться. Это делалось не только для того, чтобы члены экипажа сохраняли силы. Командир учитывал, что при любых передвижениях, при малейшей физической нагрузке человеку требуется значительно больше кислорода и он выделяет, соответственно, больше углекислого газа. Однако и эта предосторожность уже не помогала. Люди задыхались, а тем, кто находился на центральном посту, было еще тяжелее.
Прошло около часа, постепенно началось всплытие, шли на перископной глубине. Сам командир заступил на ходовую вахту. Медленно и крайне осторожно Иван Алексеевич поднял единственный исправный перископ. Это ничего не дало, через него нельзя было успешно просмотреть поверхность океана. Он передал перископ другому офицеру, а сам готовился к выходу на мостик. Приходилось рисковать. Командир уже в штурманской рубке. Маневрируя и меняя курс, пытается через иллюминатор осмотреть поверхность океана. Для этого лодка всплыла незначительно, оставаясь еще на определенной глубине.
Все спокойно. Выходим полностью на поверхность. Включаются дизеля. Открываются все отсеки, люки, лодка проветривается. По нескольку человек, небольшими партиями поочередно выходят на палубу. Командир приказывает провести тщательную проверку ходовой станции главных электромоторов. Электрическая часть работает хорошо. Недаром в Бордо И.А. Бурмистров лично следил за тем, чтобы не только французские фирмы, но и наши механики сами перебрали дизеля, электродвигатели, коллекторы. Вот и сейчас, готовясь к продолжению перехода, вновь проверяли изоляцию всех элементов аккумуляторных батарей, открыли для этого камеры, находящиеся под жилой палубой, приступили к зарядке аккумуляторов. Офицеры и экипаж получили горячую пищу.
Я стоял на мостике подводной лодки и отчетливо различал оставляемый кораблем фосфоресцирующий след. Этот след мог выдать самолетам место нашего нахождения.
Время от времени вдали проходят ярко освещенные торговые корабли. Недалеко шла война, воюющие могли принять в темноте нейтральный торгово-пассажирский корабль за неприятельский. В этом следовало искать объяснение столь яркой иллюминации этих кораблей.
Мы идем даже без положенных огней, стараясь держаться в стороне от международных линий. Командир требовал, чтобы наши курильщики на палубе были тоже очень осторожными, ибо зажженная спичка, зажигалка или даже горящая сигарета могли быть замечены издалека. Я пользовался специально приобретенной трубкой с крышечкой, что делало совершенно невидимым горящий табак.
Воспользовавшись ночной темнотой, Иван Алексеевич решил проверить готовность орудий, скорость подачи к ним снарядов из артиллерийского погреба. Показатели были хорошими, и это успокоило командира.
Зарядка аккумуляторных батарей была закончена, убрали и проветрили лодку, надышались свежим воздухом, впервые повар угостил всех горячим «обедом» и черным кофе, и, что самое главное, накурились вдоволь. Стало светать. Появились транспортные корабли с потушенными огнями. Из осторожности командир решил идти на погружение. По команде перекладываются горизонтальные рули, наполняются цистерны, умолкают дизеля, и лодка быстро погружается. Опять достигнута глубина 25 метров, скорость два узла. Экипаж устал и нуждался в отдыхе. Слишком напряженными были прошедшие сутки. Надо было беречь силы, впереди еще многосуточный переход.
Остались только те, кто вступил на вахту, остальным командир дат отдых. На лодке наступила тишина.
Иван Алексеевич сам не ложился и не дал спать мне. Через короткие промежутки обходили отсеки, проверили, бодрствуют ли у торпедных аппаратов, на центральном посту, кто несет вахту. После того как заступила следующая смена, командир пошел отдохнуть к себе в каюту. Через некоторое время наступила и моя очередь.
Вторые сутки перехода были еще более тревожными. При всплытии на перископную глубину заступивший на ходовую вахту Иван Алексеевич обнаружил, что вышел из строя горизонтальный командирский перископ, его залило водой. В распоряжении командира остался только зенитный перископ, при помощи которого, естественно, нельзя просмотреть поверхность океана при всплытии на перископную глубину. Это обстоятельство чуть не привело к гибели командира, а может быть, и лодки со всем экипажем. Выскочив на мостик при очередном всплытии на поверхность, Иван Алексеевич, не обнаруживший ранее в зенитный перископ никакой опасности, заметил в нескольких кабельтовых от лодки военный корабль, очевидно португальский.
Отдав команду срочного погружения, И.А. Бурмистров чуть не остался на мостике и легко мог быть смыт волной, так как неожиданно захлопнулся верхний рубочный люк. Его едва удалось открыть и быстро, после того как командир уже был в безопасности, задраить. Это стало возможным только благодаря четкому выполнению моей команды, приостановившей буквально на долю секунды погружение. Опасность была велика. При срочном погружении несвоевременное закрытие люка может привести к гибели лодки, так как она может уйти под воду с открытым люком.
Спустившись в центральный пост, мокрый, но веселый Иван Алексеевич, крепко обняв меня, воскликнул: «Ну, вот, заново родился!»
Погрузившись на 30 метров, мы услышали шум винтов идущего над нами корабля. Тот, кто не находился на подводной лодке, никогда не сможет понять, какое ощущение вызывает этот шум. Нет, это не страх, это необычная настороженность. Все буквально застыли. На центральном посту все стояли как наэлектризованные. Настороженность охватила всех без исключения. Тревожное состояние команды передалось и мне. Я вообще не мог понять, что происходит. Постепенно я стал замечать, что стоящие на вахте на центральном посту стали более собранными и зорко следили за тем, чтобы подводная лодка удерживалась на заданной глубине. Их дисциплинированность и спокойный вид И.А. Бурмистрова успокоили и меня.
На заданной глубине лодка продолжала маневрировать, постоянно меняя курс, на случай, если бы с идущего над нею корабля сбрасывали глубинные бомбы. То и дело слышались команды «лево руля», «право руля»: задавался необходимый курс. Настораживающий нас шум винтов постепенно удалялся. Наступила тишина. Послышались веселые голоса – люди радовались, что опасность миновала.
Иван Алексеевич решил воздержаться от всплытия. Если нас успели заметить, то могли вызвать разведывательную авиацию. Мы ведь не знали, чей корабль прошел над нами. Установили еще более экономичный режим работы электродвигателей: для сохранения имеющихся запасов электроэнергии в аккумуляторах.
Опять все почувствовали неимоверную усталость: сильно участилось дыхание, отяжелела голова. Воздух в лодке был спертый, стало жарко и душно, буквально нечем дышать. Повысилось содержание углекислого газа.
После погружения установили четкий распорядок. Всем свободным от вахты было приказано отдыхать, лежать, спать, меньше двигаться. Это делалось не только для того, чтобы члены экипажа сохраняли силы. Командир учитывал, что при любых передвижениях, при малейшей физической нагрузке человеку требуется значительно больше кислорода и он выделяет, соответственно, больше углекислого газа. Однако и эта предосторожность уже не помогала. Люди задыхались, а тем, кто находился на центральном посту, было еще тяжелее.
Прошло около часа, постепенно началось всплытие, шли на перископной глубине. Сам командир заступил на ходовую вахту. Медленно и крайне осторожно Иван Алексеевич поднял единственный исправный перископ. Это ничего не дало, через него нельзя было успешно просмотреть поверхность океана. Он передал перископ другому офицеру, а сам готовился к выходу на мостик. Приходилось рисковать. Командир уже в штурманской рубке. Маневрируя и меняя курс, пытается через иллюминатор осмотреть поверхность океана. Для этого лодка всплыла незначительно, оставаясь еще на определенной глубине.
Все спокойно. Выходим полностью на поверхность. Включаются дизеля. Открываются все отсеки, люки, лодка проветривается. По нескольку человек, небольшими партиями поочередно выходят на палубу. Командир приказывает провести тщательную проверку ходовой станции главных электромоторов. Электрическая часть работает хорошо. Недаром в Бордо И.А. Бурмистров лично следил за тем, чтобы не только французские фирмы, но и наши механики сами перебрали дизеля, электродвигатели, коллекторы. Вот и сейчас, готовясь к продолжению перехода, вновь проверяли изоляцию всех элементов аккумуляторных батарей, открыли для этого камеры, находящиеся под жилой палубой, приступили к зарядке аккумуляторов. Офицеры и экипаж получили горячую пищу.
Я нес уже более уверенно вахту на центральном посту.
- Идем мимо северных берегов Испании, – сказал мне штурман, спустившийся с мостика погреться.
Не успевает он договорить, как слышим с мостика команду:
- Полный вперед. Срочное погружение!
Рули быстро перекладываются на погружение. Слышим, как с мостика все бегом спускаются в боевую рубку и на центральный пост, рубочный люк уже задраен. - В чем дело? – спрашиваем командира.
Несмотря на то, что еще не наступил рассвет, над нами появился самолет и сделал полукруг. Возможно, случайный, а может быть, тот корабль, из-за которого мы пошли прежде на срочное погружение, заметил нас и вызвал разведывательный самолет.
По и этот тревожно начавшийся для нас подводный день прошел спокойно. За несколько часов надводного хода успели дозарядить аккумуляторные батареи и до отказа запрессовать баллоны сжатого воздуха. Командир спокоен. Он убедился, что техника нас не подводит. Больше того, при экономном расходовании электроэнергии можно успешно плавать с имеющимися на борту аккумуляторными батареями. Вахтенные – офицеры и члены команды – строго по установленному порядку менялись, а командир бессменно находился на центральном посту. Рядом с ним был и я.
Дни незаметно сменяли друг друга. До Гибралтарского пролива оставалось уже меньше суток. Еще и еще раз разрабатывается, уточняется план его форсирования. Иван Алексеевич подробно рассказывает, как он проходил из Средиземного моря в Атлантический океан еще в 1937 г. Тогда он принял решение пройти Гибралтар в ночное время в надводном положении. После всплытия у входа в пролив тогда командир лодки обнаружил вблизи большой высокобортный французский лайнер и решил лечь на параллельный курс с транспортом с его правого борта, скрываясь от возможных вражеских прожекторов. Рассказывая об этом, Иван Алексеевич выразил надежду, что и на этот раз удастся как-нибудь схитрить, чтобы ускорить успешный проход.
Несмотря на то, что командир мог предполагать наличие у офицерского состава хорошей осведомленности об особенностях пролива, приведя точные данные о длине Гибралтарского пролива и его меняющихся ширине и глубине, он особенно подчеркнул, что благодаря большой солености и плотности воды Средиземного моря по сравнению с Атлантическим океаном в проливе существует два постоянных течения: одно поверхностное, с запада на восток, со средней скоростью 2 узла (иногда увеличивающееся до 5 узлов), другое, проходящее под ним, обратное течение, с востока на запад (более тяжелой среднеземноморской воды), со скоростью примерно 1,7 узла. Кроме того, существует два приливных и два отливных течения в сутки. Широкий глубоководный фарватер проходит почти через весь пролив. Приливное течение увеличивает поверхностное до 4 узлов, а отливное течение в силах побороть на фарватере главный поток, идущий на восток, образует у берегов течение на запад со скоростью, доходящей до 2 узлов.
Иван Алексеевич, опираясь на свой опыт перехода на подводной лодке через Гибралтарский пролив, обратил особое внимание на возможность использования сравнительно большого поверхностного течения, чем, впрочем, умело воспользовались немецкие подводные лодки для проникновения в Средиземное море еще в первую империалистическую войну.
Лодка всплыла на несколько минут на перископную глубину и тут же пошла на погружение. И.А. Бурмистров хотел хотя бы с помощью зенитного перископа определить, что происходит на поверхности. Не обнаружив ничего подозрительного, перископ убрали в шахту. Внезапно корпус лодки затрясся, что-то рвануло, послышался отдаленный, но сильный взрыв, за ним еще один, и все утихло. Видимо, обнаружив наш перископ, кто-то сбросил глубинные бомбы. На этом все кончилось. Никаких последствий не было.
Вновь всплыли на перископную глубину. Подводную лодку начало качать с борта на борт. Приходилось уходить дальше в глубь, куда не дошли или, во всяком случае меньше чувствовались отзвуки шторма.
Вечером, с наступлением темноты, мы подошли к Гибралтарскому проливу. Поднялись на поверхность и убедились, что в районе пролива довольно оживленное судоходство. Кто может попасть нам навстречу, трудно сказать. На мостике И.А. Бурмистров. Из-за довольно высокой волны (5–6 баллов), по мнению командира, один из наиболее страшных для нас противников – торпедные катера – не сможет выйти в море. Поэтому Иван Алексеевич принял решение пройти по возможности большую часть пролива без погружения. Это сократит общее время.
Дожидаемся полной темноты. Лодка идет на погружение, маневрируя, подходит почти вплотную к проливу. И вот уже дана команда к всплытию – мы входим в воды Гибралтарского пролива.
В исключительном напряжении проходим Гибралтарский пролив. Иван Алексеевич ни на минуту не покидает мостик. Все матросы, унтер офицеры и офицеры, усталые, измученные, бодрствуют и ждут. Кажется, вот-вот что-то должно произойти. Наблюдая за находящимися на вахте, вижу их напряженность, готовность молниеносно выполнить любую команду. Свободные от вахты члены экипажа почти не двигаются, как-бы наслаждаясь тишиной.
Неужели мы обманули противника? Иван Алексеевич высказал предположение, что противник не поверил в возможность при такой волне форсировать пролив и решил, что лодка где-нибудь отлеживается. Нет, мы не отлеживались! На подход к Гибралтарскому проливу, на его форсирование и на подход к Картахене с момента выхода из Бордо мы затратили много времени, причем большую часть шли в подводном положении, но ни разу не ложились на грунт. В надводном положении мы шли только ночью.
Когда начало светать, командир решил больше не рисковать и подал команду на погружение. Мы валились с ног от усталости, более девяти суток почти не спали. Хотелось пить, аппетит полностью пропал.
Все ликовали. Мы прорвались! Заверения фашистского командования о непроходимости Гибралтарского пролива и его повышенной охране оказались несостоятельными.
Вот уже видим берега Испании, горы, окружающие Картахену. И вновь возникли сомнения: хорошо ли налажено наблюдение наших береговых постов, сумеют ли они вовремя определить, что на подходе своя, долгожданная «С-4»? Или, быть может, нам придется испытать на себе меткий огонь собственной артиллерии? А вдруг противник, узнав, что мы проскочили, захочет разделаться с нами уже в Средиземном море или при входе в республиканскую военно-морскую базу?
Как мы потом узнали, в штабе, не получая от нас никаких сведений, не знали, что и думать. А тут еще информация в печати и по фашистскому радио о потоплении нашей подводной лодки после ее выхода на глубинные испытания. К счастью, наши товарищи в Картахене, получив сообщение о том, что мы покидаем Бордо, не теряли надежды на успех нашего перехода и сумели наладить необходимое наблюдение за подходом лодки «С-4» к базе. Нас ждали. Артиллерия молчала, мы спокойно вошли в гавань.
Швартуемся у причала рядом с крейсером. Высоко поднят кормовой флаг. Наши моряки, усталые и обросшие, высыпали на палубу. К лодке бегом направляются встречающие... Объятия, рукопожатия, поцелуи. В воздухе громко звучит: «Вива ла республика!»
Как мы потом узнали, в штабе, не получая от нас никаких сведений, не знали, что и думать. А тут еще информация в печати и по фашистскому радио о потоплении нашей подводной лодки после ее выхода на глубинные испытания. К счастью, наши товарищи в Картахене, получив сообщение о том, что мы покидаем Бордо, не теряли надежды на успех нашего перехода и сумели наладить необходимое наблюдение за подходом лодки «С-4» к базе. Нас ждали. Артиллерия молчала, мы спокойно вошли в гавань.
Швартуемся у причала рядом с крейсером. Высоко поднят кормовой флаг. Наши моряки, усталые и обросшие, высыпали на палубу. К лодке бегом направляются встречающие... Объятия, рукопожатия, поцелуи. В воздухе громко звучит: «Вива ла республика!»
Встречают нашу лодку не только испанцы, но и друзья – моряки, советские добровольцы.
Когда, выполнив все задания командира на лодке, я наконец добрался до «Капитании», единственным моим желанием было выспаться. Вечером в нашем клубе состоялась торжественная товарищеская встреча, но я на нее не попал, так как проснулся только на следующее утро.
«С-4» была первой подводной лодкой, форсировавшей под командованием И.А. Бурмистрова Гибралтарский пролив. Через несколько дней прибыла и лодка «С-2», претерпевшая тоже немало трудностей в пути.[3] Наши товарищи долго еще интересовались подробностями этих двух сложных и опасных походов.
Иван Алексеевич вскоре уехал на Родину. Для меня началась новая жизнь. Некоторое время я продолжал нести службу на подводной лодке, следил за ее ремонтом, потом меня перевели на берег. Члены экипажа «С-4» не могли никак забыть трогательное прощание со своим командиром, многие считали, что только благодаря ему они остались живы.
В сборнике «Солидарность народов с Испанской Республикой» (М.: Наука, 1972. С. 253) приятно было прочитать о нашем переходе через Гибралтар: «И.А. Бурмистров и Н.П. Египко прославились труднейшим походом своих подводных лодок из Франции, где они находились на ремонте, вдоль Атлантического побережья Пиренейского полуострова через Гибралтарский пролив в Картахену, то есть по маршруту, почти на всем протяжении контролируемому фашистами».
За мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания Правительства, Указом Президиума Верховного Совета ССССР от 14 ноября 1938 года капитану 3 – го ранга Бурмистрову Ивану Алексеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина. После учреждения знака особого отличия ему была вручена медаль «Золотая звезда» № 108. Он стал первым из советских военных моряков, удостоенным высшей степени отличия – звания Героя Советского Союза.
После возвращения из Испании, с 1937 года командовал дивизионом, а с декабря 1938 года – бригадой (с февраля 1939 – 2-й бригадой) подводных лодок Черноморского флота. С февраля 1941 года – командир отдельного дивизиона в отряде строящихся и капитально реконструируемых кораблей Черноморского флота.
В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
В этой должности вступил в Великую Отечественную войну. Июль 1941 года…Война застала командира дивизиона капитана 1 – го ранга Ивана Алексеевича Бурмистрова в Николаеве – здесь ускоренными темпами шло строительство и проводились испытания новых серий подводных лодок. После первых бомбежек Бурмистров сумел вывести в Севастополь не только лодки, но и дорогостоящее оборудование двух николаевских судоремонтных заводов и семьи рабочих.
В составе отряда в городе Николаеве находилось 11 подводных лодок. Благодаря усилиям И.А. Бурмистрова, одну из них в многократно сокращенные сроки удалось ввести в строй в августе 1941 года, а еще 4 – под бомбами эвакуировать в Севастополь, а затем в порты Кавказского побережья. Еще шесть недавно заложенных подводных лодок пришлось взорвать на стапелях.
Первые месяцы были для Ивана Алексеевича трудными. Комдив тяжело переживал неудачи наших войск на фронте и отчаянно завидовал своим подчиненным – командирам подлодок, которые выходили на боевые задания. Но ему выпала совсем другая работа – он руководил срочной эвакуацией людей и грузов из Феодосии, Ялты, Севастополя.
В октябре 1941 года И. Бурмистров назначен старшим морским начальником Феодосии. Город был только что захвачен врагом, а Бурмистрову была поручена морская навигационная подготовка Керченско – Феодлосийской десантной операции. Совершил несколько разведывательных выходов на подводных лодках в район будущей операции, лично принимал участие в ее проведении.
С октября 1942 года – старший морской начальник города Геленджик. В январе 1943 года направлен на учебу.
Декабрь 1941 года. Штаб Черноморского флота начал подготовку уникальной операции – планировалась высадка десанта в район Керчи и Феодосийский порт, занятый противником. Военная история не знала подобного.
Старшим в разведывательном плавании был назначен Бурмистров. Перед ним стояла задача разведать побережье залива, вход в порт и его акваторию и при этом остаться незамеченным врагом.
Ночью «Щ-201» достигла назначенного района и с рассветом пошла вдоль побережья Феодосии. В то время фотографировать через приборы наблюдения еще не умели – перископ поднимался на 10 – 15 секунд, и затем гидрограф по памяти зарисовывал все увиденное на берегу. Из порта периодически выходили немецкие катера, и тогда лодка ложилась на грунт. Работа требовала ювелирного мастерства и адского напряжения.
Полученные разведывательные данные во многом способствовали успеху Керченско – Феодосийской операции. Немецко – румынские войска генерала Манштейна были отброшены с полуострова. Защитники Севастополя получили необходимую поддержку. Иван Алексеевич попал в госпиталь – он участвовал в десанте, и во время высадки пуля угодила ему в правую ногу…
Осень 1943 года. Самый разгар войны. Однако нужно было думать о будущем, и потому командование направило Бурмистрова учиться в Ленинградскую академию. Правда, чтобы попасть туда, Ивану Алексеевичу Бурмистрову с семьей пришлось ехать в Среднюю Азию. Постольку академия была передислоцирована в Самарканд. Ближе к зиме у Бурмистрова усилились боли в раненной ноге. После срочно проведенной операции, еще полгода ходил на костылях и в кругу друзей подшучивал над собой: «Ну вот. Теперь я похож на старого морского волка – прихрамываю, говорю с хрипотой и курю трубку…»
Лето 1944 года. В Самарканд пришла радостная весть: академия возвращается в Ленинград. Окончив ее, Иван Алексеевич был назначен командиром отдельного дивизиона строящихся подводных лодок, расквартированного тут же, в городе
В 1945 году окончил Военно – морскую академию имени К. Е. Ворошилова. Сразу после ее окончания – командир отдельного дивизиона строящихся подводных лодок Балтийского флота (Ленинград). С 1946 года – старший преподаватель кафедры тактики флота в высшем военно – морском училище имени М.В. Фрунзе, затем в Тихоокеанском высшем военно – морском училище.
В 1950 г. капитан 1-го ранга Герой Советского Союза И. А. Бурмистров по состоянию здоровья вышел в отставку. Вернувшись в родной Ставрополь, стал директором кожевенного завода, на котором начинал свою трудовую деятельность. И в этой должности он показал себя с самой лучшей стороны: некогда отсталое предприятие сделал передовым и рентабельным не только в Ставропольском крае, но и в своей отрасли в стране. Многие годы избирася депутатом городского Совета, был членом бюро крайкома партии.
28 августа 1962 г. после перенесенной операции в НИИ г. Ростова на Дону Иван Алексеевич скончался от заражения крови. Его хоронило буквально все население Ставрополя.
СЫНОВЬЯ ПРОДОЛЖИЛИ ДЕЛО ОТЦА
Сыновья Ивана Алексеевича - Анатолий и Владимир тоже стали моряками.
В 1943 году, в самый разгар войны, воспитанник бригады подводных лодок Черноморского флота, Анатолий Иванович Бурмистров принял воинскую присягу. К этому времени он уже владел специальностью рулевого-сигнальщика и имел в своем активе боевой поход на подлодке «Д-4». В том же году станет курсантом Бакинского подготовительного училища. Спустя время успешно окончит и Высшее военно-морское училище, и Военно-морскую академию, в которой когда – то учился его отец.
Неоднократно за период морской службы Анатолий Бурмистров был в сложных ситуациях. Может, действительно, в рубашке родился, то бишь в тельняшке? Один только факт. Еще лейтенантом проходил службу на линкоре «Новороссийск».
Трагическая судьба этого флагмана Краснознаменного Черноморского флота теперь хорошо известна: он затонул от взрыва под килем глубокой ночью 29 октября 1955 года во время стоянки на внутреннем рейде Севастопольской бухты, унеся с собой жизни более 600 моряков. Бурмистрова к этому времени уже не было на корабле: он получил назначение в Поти - в дислоцированную там бригаду торпедных катеров.
Но на «Новороссийске» оставались офицеры, которых он хорошо знал, с некоторыми дружил…
Уже в 80-90-е годы, когда с материалов, связанных с гибелью линкора, гриф «Совершенно секретно» был снят, А. Бурмистров по своей инициативе провел многотрудную работу. Он первым установил и предал гласности имена всех 17 моряков - ставропольцев «Новороссийска», трагически погибших в ту роковую ночь.
Кроме надводных кораблей, Бурмистров - средний 17 лет отдал службе, связанной с подводным флотом. Занимался испытанием баллистических крылатых ракет с подводным стартом. Это был период глобального противостояния двух мировых держав, самый напряженный отрезок в недалеком прошлом, названный «холодной войной».
Еще не известно, каковы могли быть ее последствия, если бы не наш в то время самый весомый противовес силам, пытающимся ввергнуть мир в новую катастрофу, - мощнейший в мире атомный подводный флот, оснащенный самым современным оружием.
Не случайно, в честь 300-летия Российского флота, которое отмечалось в 2003 году, многие бывшие подводники были награждены медалью «Ветерану холодной войны на море». Среди них и А. Бурмистров.
А всего он отдал Военно-морскому флоту 29 лет. После выхода в отставку Анатолий Бурмистров еще целых десять лет ходил на рыболовецких судах. Четыре года «отпахал» помощником капитана на траулере «Приамурье». «Рыбацкие» заслуги Анатолия Ивановича отмечены, среди прочего, принятием его в норвежское королевское общество «Полярные медведи». Так что он, можно сказать, дважды моряк!
А какой он был знаток истории Военно-морского флота России, истории подводного флота от петровских времен до наших дней!
Огромная его заслуга и в том, что экипажи надводных и подводных кораблей регулярно пополнялись достойными защитниками Отечества из наших ставропольских ребят. С тех пор, как окончательно пришвартовался в родовом ташлянском гнезде, маленьком частном домике на улице Бурмистрова, он всего себя посвятил тому, чем до последнего дня самозабвенно занимался его отец, – военно-патриотическому воспитанию молодежи.
Сколько всего доброго сделано им вместе с такими же неутомимыми и беспокойными бывшими морскими офицерами, объединившимися в региональную организацию поддержки флота! Это и пропаганда славных традиций, и многолетняя шефская работа… Школа № 27 краевого центра, к примеру, имеет профиль «кадетско-нахимовская», в школах № 11, 18, 32 работают музеи морской славы.
Он написал и издал книгу, посвятив ее отцу, название которой говорит само за себя – «Флагман». В 2013 году осуществился его «морской проект»: читальный зал ташлянской библиотеки № 3, носящей имя Ивана Алексеевича Бурмистрова, расположенной на одноименной улице, стал корабельной кают-компанией, в которой разместилась музейная экспозиция «Боевая летопись русского флота».
Обладая огромной общественной активностью, много сил отдавал военно-патриотическому воспитанию молодых горожан, их морскому просвещению. При его участии были созданы морской музей, где показана героическая летопись российского Военно-морского флота, кают-компания «Морское братство», патриотический клуб «Бригантина», региональное отделение Общероссийского движения поддержки флота…
Служил на подводной лодке и самый младший из Бурмистровых - Владимир. Жизнь его оборвалась на боевом посту, когда офицеру Владимиру Ивановичу Бурмистрову было всего 24 года.
Все трое моряков Бурмистровых похоронены на Даниловском кладбище г. Ставрополя.
Светлая им память!