ВОЛХВЫ
Времена от нас далекие
Пылью вечной запорошены.
Семена рукой умелою
В Макошь - сыру землю брошены.
Что взошло, то в пищу принято.
С молоком родимой матери
Мы напились рос березовых,
Память рода не утратили.
Есть у каждого история,
Живы в ней воспоминания
У костра под ветра музыку
Льется про волхвов предание.
По лугам да горным выпасам,
Когда круг луны засветится,
Травы собирать волшебные
Выходила красна девица
От людей она не пряталась.
Погадать, да вызнать любого,
Полечить младенца слабого,
Слова не услышишь грубого.
Но однажды хворь-отравою
Смерть на княжий двор направилась.
Не спасла она ребеночка
И с лихой бедой не справилась.
Убежала в глушь болотную,
К людям не вернулась девица.
Ведьмой нарекли со временем,
Что была добра - не верится.
На лесной поляне, у воды
Одиноко весны мерила,
Огоньками рисовала путь
И в любовь земную верила.
Повстречала ведьма странника,
В доме ласково приветила
И под сердцем женским ношею
На любовь его ответила.
Три звезды на небе сходятся,
Богатырь на свет рождается,
Сын ведуньи не по дням растет,
В солнечных лучах купается,
Снегом белым утирается
Да бураном укрывается.
Стал сыночек добрым молодцем,
Две весны как двадцать минуло.
Шаль зеленую, цветастую
На себя земля накинула!
Ветер буйный, братец месяца,
Все зовет в дорогу дальнюю.
«Посмотреть людей пора уже,
Спой-ка песню провожальную».
А дорога-то не близкая
Тяжела без друга милого,
Да и сабля нужна вострая,
Чтобы биться с темной силою.
"Где же взять коня волшебного,
Чтобы шаг один как три версты.
Сталь булатная в руках горит.
Матушка моя, поведай ты!"
И ведунья тихо молвила:
"Что же, видно, вырос ты, сынок,
Будет тебе добрый конь и меч,
Явится кобыла ночью в срок.
Где она копытом станет бить,
Ты приметь да землю собери.
Положи в конюшню, да в мешок.
Жди до следующей колдовской зари"
Солнце красное свой прячет лик,
Из земли родятся меч и конь,
Ночь в глазах оставит лунный свет,
В крыльях золотой горит огонь…
С верным другом, красною стрелой
Над лесами и горами пролетая,
Богатырь увидел мир земной,
Как чудна была сторонушка родная.
Красны девицы купались на заре,
И пшеница волнами лилась,
Водяной запутал сети рыбакам,
И с дружиной мчался грозный князь.
Вдруг увидел у реки, внизу
Зарево пылающих огней,
Капище сожженное богов
И тела поверженных людей.
Нет здесь ни одной живой души,
Тишина накрыла теменью село,
Богатырь обходит все дома.
Горе на сердце тяжелое легло.
Здесь обитель для волхвов была,
Каждый мечен светлым волшебством,
Превращаться мог в любых зверей,
Славил солнце, духов рек, лесов.
А на капище, где лики Перуна,
Старец горестно слезу роняет в горсть.
Макоши да Мары ведовство
Пришлым было словно в горле кость.
«Моя дочь в темнице княжеской», -
И склонил кудесник голову, -
«Ныне князь творит, что хочется,
Не унять и силой норову!
Ты спаси мою красавицу
От темницы, да от злой беды».
Богатырь взлетает на коня,
Всколыхнулась гладь седой воды.
В колдовстве и древнем знахарстве
Дочь волхва нашли виновною
Да казнить ее намерились,
Налетели силой темною.
Только руки прикоснулись к ней,
Дева волком обернулась вмиг.
Зубы острые и серый хвост,
А из пасти женский плач да крик.
Видит девица смерть лютую,
Богатырь на помощь соколом
На врагов с небес накинулся.
Его рубят, да все около.
Лес открыт, дорога чистая.
Ждет его волчица серая.
Все зовет друга сердечного
Да в победу его верует.
Видит князь, что богатырь и конь
По небу летают без крыла.
Повелел скорее путы принести,
И поймать волшебного коня.
Бьется молодец, как ураган,
Враз срубает головы врагов,
За красавицу-волчицу богатырь
День и ночь сражаться был готов.
Он один, дружина сотнею,
Князь пленил коня и молодца,
Ослепил его, сердешного,
И отдал навеки половцам.
С той поры прошло немало лет,
Схоронились все волхвы в лесах.
И у девицы прибавилось
Снега в золотистых волосах.
Долог путь лежит на родину,
Убежать из плена полбеды,
Как найти свой край незрячему
И ведунью у большой воды?
Шел он по долинам и лугам
Тропами незнаемых зверей,
Гнали отовсюду, ночевал
У закрытых накрепко дверей.
Обернулась птицей девица,
Отыскала на чужой земле
Друга милого, сердечного,
На погосте, да в сырой золе.
Стал он сердцем старый до поры.
Истрепала смерть, измучила,
Не узнал он голоса любви,
Кости горьким пеплом скрючило.
Понесла его по травам и лугам
На плечах, седая, милая.
Напоила влагою ветров,
От земли согрела силою.
Далеко, за ведьминым холмом
Есть волшебный камень, как луна.
Силу он дает тем, кто устал,
К камню понесла его она.
Бел-горюч под камнем ключ бежит,
Напоил он их живой водой,
Ветер златы косы растрепал,
Лесом их манил и звал домой.
И обратно вместе на заре.
Богатырь увидел белый свет,
Солнце отражается в глазах,
Любоваться можно сотни лет.
Пусть сожженных капищ не вернуть,
Волшебство заснуло до весны,
Зацветет у камня синь-трава.
То волхвы цветные видят сны.
То ли было, то ли не было,
Не узнать того наверное.
В той судьбе далекой многое
До конца во что не верю я.
Говорят, что быль, не вымысел,
Будто жили здесь волшебники.
Может, были. Те истории
Спрятали навек учебники.
ВОЛХВЫ
Времена от нас далекие
Пылью вечной запорошены.
Семена рукой умелою
В Макошь - сыру землю брошены.
Что взошло, то в пищу принято.
С молоком родимой матери
Мы напились рос березовых,
Память рода не утратили.
Есть у каждого история,
Живы в ней воспоминания
У костра под ветра музыку
Льется про волхвов предание.
По лугам да горным выпасам,
Когда круг луны засветится,
Травы собирать волшебные
Выходила красна девица
От людей она не пряталась.
Погадать, да вызнать любого,
Полечить младенца слабого,
Слова не услышишь грубого.
Но однажды хворь-отравою
Смерть на княжий двор направилась.
Не спасла она ребеночка
И с лихой бедой не справилась.
Убежала в глушь болотную,
К людям не вернулась девица.
Ведьмой нарекли со временем,
Что была добра - не верится.
На лесной поляне, у воды
Одиноко весны мерила,
Огоньками рисовала путь
И в любовь земную верила.
Повстречала ведьма странника,
В доме ласково приветила
И под сердцем женским ношею
На любовь его ответила.
Три звезды на небе сходятся,
Богатырь на свет рождается,
Сын ведуньи не по дням растет,
В солнечных лучах купается,
Снегом белым утирается
Да бураном укрывается.
Стал сыночек добрым молодцем,
Две весны как двадцать минуло.
Шаль зеленую, цветастую
На себя земля накинула!
Ветер буйный, братец месяца,
Все зовет в дорогу дальнюю.
«Посмотреть людей пора уже,
Спой-ка песню провожальную».
А дорога-то не близкая
Тяжела без друга милого,
Да и сабля нужна вострая,
Чтобы биться с темной силою.
"Где же взять коня волшебного,
Чтобы шаг один как три версты.
Сталь булатная в руках горит.
Матушка моя, поведай ты!"
И ведунья тихо молвила:
"Что же, видно, вырос ты, сынок,
Будет тебе добрый конь и меч,
Явится кобыла ночью в срок.
Где она копытом станет бить,
Ты приметь да землю собери.
Положи в конюшню, да в мешок.
Жди до следующей колдовской зари"
Солнце красное свой прячет лик,
Из земли родятся меч и конь,
Ночь в глазах оставит лунный свет,
В крыльях золотой горит огонь…
С верным другом, красною стрелой
Над лесами и горами пролетая,
Богатырь увидел мир земной,
Как чудна была сторонушка родная.
Красны девицы купались на заре,
И пшеница волнами лилась,
Водяной запутал сети рыбакам,
И с дружиной мчался грозный князь.
Вдруг увидел у реки, внизу
Зарево пылающих огней,
Капище сожженное богов
И тела поверженных людей.
Нет здесь ни одной живой души,
Тишина накрыла теменью село,
Богатырь обходит все дома.
Горе на сердце тяжелое легло.
Здесь обитель для волхвов была,
Каждый мечен светлым волшебством,
Превращаться мог в любых зверей,
Славил солнце, духов рек, лесов.
А на капище, где лики Перуна,
Старец горестно слезу роняет в горсть.
Макоши да Мары ведовство
Пришлым было словно в горле кость.
«Моя дочь в темнице княжеской», -
И склонил кудесник голову, -
«Ныне князь творит, что хочется,
Не унять и силой норову!
Ты спаси мою красавицу
От темницы, да от злой беды».
Богатырь взлетает на коня,
Всколыхнулась гладь седой воды.
В колдовстве и древнем знахарстве
Дочь волхва нашли виновною
Да казнить ее намерились,
Налетели силой темною.
Только руки прикоснулись к ней,
Дева волком обернулась вмиг.
Зубы острые и серый хвост,
А из пасти женский плач да крик.
Видит девица смерть лютую,
Богатырь на помощь соколом
На врагов с небес накинулся.
Его рубят, да все около.
Лес открыт, дорога чистая.
Ждет его волчица серая.
Все зовет друга сердечного
Да в победу его верует.
Видит князь, что богатырь и конь
По небу летают без крыла.
Повелел скорее путы принести,
И поймать волшебного коня.
Бьется молодец, как ураган,
Враз срубает головы врагов,
За красавицу-волчицу богатырь
День и ночь сражаться был готов.
Он один, дружина сотнею,
Князь пленил коня и молодца,
Ослепил его, сердешного,
И отдал навеки половцам.
С той поры прошло немало лет,
Схоронились все волхвы в лесах.
И у девицы прибавилось
Снега в золотистых волосах.
Долог путь лежит на родину,
Убежать из плена полбеды,
Как найти свой край незрячему
И ведунью у большой воды?
Шел он по долинам и лугам
Тропами незнаемых зверей,
Гнали отовсюду, ночевал
У закрытых накрепко дверей.
Обернулась птицей девица,
Отыскала на чужой земле
Друга милого, сердечного,
На погосте, да в сырой золе.
Стал он сердцем старый до поры.
Истрепала смерть, измучила,
Не узнал он голоса любви,
Кости горьким пеплом скрючило.
Понесла его по травам и лугам
На плечах, седая, милая.
Напоила влагою ветров,
От земли согрела силою.
Далеко, за ведьминым холмом
Есть волшебный камень, как луна.
Силу он дает тем, кто устал,
К камню понесла его она.
Бел-горюч под камнем ключ бежит,
Напоил он их живой водой,
Ветер златы косы растрепал,
Лесом их манил и звал домой.
И обратно вместе на заре.
Богатырь увидел белый свет,
Солнце отражается в глазах,
Любоваться можно сотни лет.
Пусть сожженных капищ не вернуть,
Волшебство заснуло до весны,
Зацветет у камня синь-трава.
То волхвы цветные видят сны.
То ли было, то ли не было,
Не узнать того наверное.
В той судьбе далекой многое
До конца во что не верю я.
Говорят, что быль, не вымысел,
Будто жили здесь волшебники.
Может, были. Те истории
Спрятали навек учебники.
ВОЛХВЫ
Времена от нас далекие
Пылью вечной запорошены.
Семена рукой умелою
В Макошь - сыру землю брошены.
Что взошло, то в пищу принято.
С молоком родимой матери
Мы напились рос березовых,
Память рода не утратили.
Есть у каждого история,
Живы в ней воспоминания
У костра под ветра музыку
Льется про волхвов предание.
По лугам да горным выпасам,
Когда круг луны засветится,
Травы собирать волшебные
Выходила красна девица
От людей она не пряталась.
Погадать, да вызнать любого,
Полечить младенца слабого,
Слова не услышишь грубого.
Но однажды хворь-отравою
Смерть на княжий двор направилась.
Не спасла она ребеночка
И с лихой бедой не справилась.
Убежала в глушь болотную,
К людям не вернулась девица.
Ведьмой нарекли со временем,
Что была добра - не верится.
На лесной поляне, у воды
Одиноко весны мерила,
Огоньками рисовала путь
И в любовь земную верила.
Повстречала ведьма странника,
В доме ласково приветила
И под сердцем женским ношею
На любовь его ответила.
Три звезды на небе сходятся,
Богатырь на свет рождается,
Сын ведуньи не по дням растет,
В солнечных лучах купается,
Снегом белым утирается
Да бураном укрывается.
Стал сыночек добрым молодцем,
Две весны как двадцать минуло.
Шаль зеленую, цветастую
На себя земля накинула!
Ветер буйный, братец месяца,
Все зовет в дорогу дальнюю.
«Посмотреть людей пора уже,
Спой-ка песню провожальную».
А дорога-то не близкая
Тяжела без друга милого,
Да и сабля нужна вострая,
Чтобы биться с темной силою.
"Где же взять коня волшебного,
Чтобы шаг один как три версты.
Сталь булатная в руках горит.
Матушка моя, поведай ты!"
И ведунья тихо молвила:
"Что же, видно, вырос ты, сынок,
Будет тебе добрый конь и меч,
Явится кобыла ночью в срок.
Где она копытом станет бить,
Ты приметь да землю собери.
Положи в конюшню, да в мешок.
Жди до следующей колдовской зари"
Солнце красное свой прячет лик,
Из земли родятся меч и конь,
Ночь в глазах оставит лунный свет,
В крыльях золотой горит огонь…
С верным другом, красною стрелой
Над лесами и горами пролетая,
Богатырь увидел мир земной,
Как чудна была сторонушка родная.
Красны девицы купались на заре,
И пшеница волнами лилась,
Водяной запутал сети рыбакам,
И с дружиной мчался грозный князь.
Вдруг увидел у реки, внизу
Зарево пылающих огней,
Капище сожженное богов
И тела поверженных людей.
Нет здесь ни одной живой души,
Тишина накрыла теменью село,
Богатырь обходит все дома.
Горе на сердце тяжелое легло.
Здесь обитель для волхвов была,
Каждый мечен светлым волшебством,
Превращаться мог в любых зверей,
Славил солнце, духов рек, лесов.
А на капище, где лики Перуна,
Старец горестно слезу роняет в горсть.
Макоши да Мары ведовство
Пришлым было словно в горле кость.
«Моя дочь в темнице княжеской», -
И склонил кудесник голову, -
«Ныне князь творит, что хочется,
Не унять и силой норову!
Ты спаси мою красавицу
От темницы, да от злой беды».
Богатырь взлетает на коня,
Всколыхнулась гладь седой воды.
В колдовстве и древнем знахарстве
Дочь волхва нашли виновною
Да казнить ее намерились,
Налетели силой темною.
Только руки прикоснулись к ней,
Дева волком обернулась вмиг.
Зубы острые и серый хвост,
А из пасти женский плач да крик.
Видит девица смерть лютую,
Богатырь на помощь соколом
На врагов с небес накинулся.
Его рубят, да все около.
Лес открыт, дорога чистая.
Ждет его волчица серая.
Все зовет друга сердечного
Да в победу его верует.
Видит князь, что богатырь и конь
По небу летают без крыла.
Повелел скорее путы принести,
И поймать волшебного коня.
Бьется молодец, как ураган,
Враз срубает головы врагов,
За красавицу-волчицу богатырь
День и ночь сражаться был готов.
Он один, дружина сотнею,
Князь пленил коня и молодца,
Ослепил его, сердешного,
И отдал навеки половцам.
С той поры прошло немало лет,
Схоронились все волхвы в лесах.
И у девицы прибавилось
Снега в золотистых волосах.
Долог путь лежит на родину,
Убежать из плена полбеды,
Как найти свой край незрячему
И ведунью у большой воды?
Шел он по долинам и лугам
Тропами незнаемых зверей,
Гнали отовсюду, ночевал
У закрытых накрепко дверей.
Обернулась птицей девица,
Отыскала на чужой земле
Друга милого, сердечного,
На погосте, да в сырой золе.
Стал он сердцем старый до поры.
Истрепала смерть, измучила,
Не узнал он голоса любви,
Кости горьким пеплом скрючило.
Понесла его по травам и лугам
На плечах, седая, милая.
Напоила влагою ветров,
От земли согрела силою.
Далеко, за ведьминым холмом
Есть волшебный камень, как луна.
Силу он дает тем, кто устал,
К камню понесла его она.
Бел-горюч под камнем ключ бежит,
Напоил он их живой водой,
Ветер златы косы растрепал,
Лесом их манил и звал домой.
И обратно вместе на заре.
Богатырь увидел белый свет,
Солнце отражается в глазах,
Любоваться можно сотни лет.
Пусть сожженных капищ не вернуть,
Волшебство заснуло до весны,
Зацветет у камня синь-трава.
То волхвы цветные видят сны.
То ли было, то ли не было,
Не узнать того наверное.
В той судьбе далекой многое
До конца во что не верю я.
Говорят, что быль, не вымысел,
Будто жили здесь волшебники.
Может, были. Те истории
Спрятали навек учебники.
ВОЛХВЫ
Времена от нас далекие
Пылью вечной запорошены.
Семена рукой умелою
В Макошь - сыру землю брошены.
Что взошло, то в пищу принято.
С молоком родимой матери
Мы напились рос березовых,
Память рода не утратили.
Есть у каждого история,
Живы в ней воспоминания
У костра под ветра музыку
Льется про волхвов предание.
По лугам да горным выпасам,
Когда круг луны засветится,
Травы собирать волшебные
Выходила красна девица
От людей она не пряталась.
Погадать, да вызнать любого,
Полечить младенца слабого,
Слова не услышишь грубого.
Но однажды хворь-отравою
Смерть на княжий двор направилась.
Не спасла она ребеночка
И с лихой бедой не справилась.
Убежала в глушь болотную,
К людям не вернулась девица.
Ведьмой нарекли со временем,
Что была добра - не верится.
На лесной поляне, у воды
Одиноко весны мерила,
Огоньками рисовала путь
И в любовь земную верила.
Повстречала ведьма странника,
В доме ласково приветила
И под сердцем женским ношею
На любовь его ответила.
Три звезды на небе сходятся,
Богатырь на свет рождается,
Сын ведуньи не по дням растет,
В солнечных лучах купается,
Снегом белым утирается
Да бураном укрывается.
Стал сыночек добрым молодцем,
Две весны как двадцать минуло.
Шаль зеленую, цветастую
На себя земля накинула!
Ветер буйный, братец месяца,
Все зовет в дорогу дальнюю.
«Посмотреть людей пора уже,
Спой-ка песню провожальную».
А дорога-то не близкая
Тяжела без друга милого,
Да и сабля нужна вострая,
Чтобы биться с темной силою.
"Где же взять коня волшебного,
Чтобы шаг один как три версты.
Сталь булатная в руках горит.
Матушка моя, поведай ты!"
И ведунья тихо молвила:
"Что же, видно, вырос ты, сынок,
Будет тебе добрый конь и меч,
Явится кобыла ночью в срок.
Где она копытом станет бить,
Ты приметь да землю собери.
Положи в конюшню, да в мешок.
Жди до следующей колдовской зари"
Солнце красное свой прячет лик,
Из земли родятся меч и конь,
Ночь в глазах оставит лунный свет,
В крыльях золотой горит огонь…
С верным другом, красною стрелой
Над лесами и горами пролетая,
Богатырь увидел мир земной,
Как чудна была сторонушка родная.
Красны девицы купались на заре,
И пшеница волнами лилась,
Водяной запутал сети рыбакам,
И с дружиной мчался грозный князь.
Вдруг увидел у реки, внизу
Зарево пылающих огней,
Капище сожженное богов
И тела поверженных людей.
Нет здесь ни одной живой души,
Тишина накрыла теменью село,
Богатырь обходит все дома.
Горе на сердце тяжелое легло.
Здесь обитель для волхвов была,
Каждый мечен светлым волшебством,
Превращаться мог в любых зверей,
Славил солнце, духов рек, лесов.
А на капище, где лики Перуна,
Старец горестно слезу роняет в горсть.
Макоши да Мары ведовство
Пришлым было словно в горле кость.
«Моя дочь в темнице княжеской», -
И склонил кудесник голову, -
«Ныне князь творит, что хочется,
Не унять и силой норову!
Ты спаси мою красавицу
От темницы, да от злой беды».
Богатырь взлетает на коня,
Всколыхнулась гладь седой воды.
В колдовстве и древнем знахарстве
Дочь волхва нашли виновною
Да казнить ее намерились,
Налетели силой темною.
Только руки прикоснулись к ней,
Дева волком обернулась вмиг.
Зубы острые и серый хвост,
А из пасти женский плач да крик.
Видит девица смерть лютую,
Богатырь на помощь соколом
На врагов с небес накинулся.
Его рубят, да все около.
Лес открыт, дорога чистая.
Ждет его волчица серая.
Все зовет друга сердечного
Да в победу его верует.
Видит князь, что богатырь и конь
По небу летают без крыла.
Повелел скорее путы принести,
И поймать волшебного коня.
Бьется молодец, как ураган,
Враз срубает головы врагов,
За красавицу-волчицу богатырь
День и ночь сражаться был готов.
Он один, дружина сотнею,
Князь пленил коня и молодца,
Ослепил его, сердешного,
И отдал навеки половцам.
С той поры прошло немало лет,
Схоронились все волхвы в лесах.
И у девицы прибавилось
Снега в золотистых волосах.
Долог путь лежит на родину,
Убежать из плена полбеды,
Как найти свой край незрячему
И ведунью у большой воды?
Шел он по долинам и лугам
Тропами незнаемых зверей,
Гнали отовсюду, ночевал
У закрытых накрепко дверей.
Обернулась птицей девица,
Отыскала на чужой земле
Друга милого, сердечного,
На погосте, да в сырой золе.
Стал он сердцем старый до поры.
Истрепала смерть, измучила,
Не узнал он голоса любви,
Кости горьким пеплом скрючило.
Понесла его по травам и лугам
На плечах, седая, милая.
Напоила влагою ветров,
От земли согрела силою.
Далеко, за ведьминым холмом
Есть волшебный камень, как луна.
Силу он дает тем, кто устал,
К камню понесла его она.
Бел-горюч под камнем ключ бежит,
Напоил он их живой водой,
Ветер златы косы растрепал,
Лесом их манил и звал домой.
И обратно вместе на заре.
Богатырь увидел белый свет,
Солнце отражается в глазах,
Любоваться можно сотни лет.
Пусть сожженных капищ не вернуть,
Волшебство заснуло до весны,
Зацветет у камня синь-трава.
То волхвы цветные видят сны.
То ли было, то ли не было,
Не узнать того наверное.
В той судьбе далекой многое
До конца во что не верю я.
Говорят, что быль, не вымысел,
Будто жили здесь волшебники.
Может, были. Те истории
Спрятали навек учебники.
Роман и Лада
По белой дороге устало
На запад с пустою сумою
Два странника, старый да малый,
С понурой бредут головою.
Бояновы гусли в заплечье,
Две медных полушки в ладони,
Былины да сказки все знают.
И крыша им небо седое.
Уж красное солнце за гору
Уходит, и ночь наступает.
То время для тихой беседы.
В селеньях огонь зажигают.
Медовая брага, хмельная,
Польется неспешной рекою.
Вот старец по струнам проводит
Умелой и твердой рукою.
Проносит сквозь время сказанье,
Пыль звездную сыплет на нивы
Как месяц седой внук Бояна,
Серебряных струн переливы.
Сказ первый.
Есть место, где солнце с луною
Встречается в синих озерах.
Дубы вековые качают
Прогретой зеленой листвою.
А в гулких и темных пещерах
Горами лежат самоцветы.
Там осень идет за весною,
Зимою сменяется лето.
Студеной водой родниковой
Русалки смывают усталость
И память, что путников держит,
Что с дома родного осталась.
Там россыпь огней на болотах
В Купалову ночь. Над кострами
Взлетают цветастые юбки.
И косы играют с ветрами.
Огнями в поселок дорогу
Охотники ночью осветят,
С тяжелой добычей вернутся,
Встречают их жены и дети.
Ворота тихонько откроет
Подруга, с ней солнце венчало.
Вот только ни разу младенца
У сердца она не качала.
Так тихо, нерадостно в доме.
Лишь двое, и лет им немало.
Жена, все молясь за ребенка,
Слезами года провожала,
Иссохла от горького горя.
Охотник стал тучи мрачнее,
Ведь корни без кроны под ветром
Погибнут в дубраве скорее.
В ту пору за синей горою,
Что мрак и туман привечала,
Колдун жил с душою холодной,
И пропасть дворец окружала.
Отведать волшебного зелья
Слетались под чертову крышу
Все ведьмы округи, вороны,
Летучие черные мыши.
Из прихоти, скуки столетней,
Когда приходили с бедою,
Порой помогал добрым людям,
Мешая полынь с сон-травою.
Желанья людей неразумны,
Расплата за счастье сурова,
Забыть ясный разум за страстью
Натура людская готова.
Охотник собрался в дорогу:
А вдруг чародей им поможет?
Родится сынок или дочка.
Но, все же сомнение гложет.
Он сердце скрепил и простился
С женою любимой до срока.
Прошел над зияющей бездной
И в горы поднялся высоко.
«Да полно, того ли ты хочешь?
Вон спрятало звезды ненастье.
Родится сынок, вдруг калека?
Так горе вам будет, не счастье!»
«Я верю, что мир будет щедрым,
Хорошего сына подарит,
Пускай, чародей, твоя сила
Вовеки тебя не оставит».
«Что ж, зелье тебе приготовлю.
Как ночь без луны, так вы разом
Из чаши одной пригубите.
Моргнуть не успеешь и глазом,
Жена твоя станет здорова,
На щеки румянец вернется.
В ту ночь понесет под звездою,
Но кем ваш сынок обернется?
Семнадцать как минет мальчишке,
Мне сына отдашь в обученье.
В том дай же зарок самый крепкий,
Запомни мое наставленье.
Вот коли исполнишь как надо –
Беда обойдет стороною.
В три года волшебником станет,
И все, что твое, вновь с тобою».
Дрожала рука, принимая
Тот дар после слов чародея.
Но милой подруги улыбку
Увидеть мечтал он скорее.
Как будто на крыльях обратно
Охотник с надеждой вернулся,
Студеный мороз увяданья
Весенним теплом обернулся.
На небе звезда загорелась,
Тем светом земля озарилась,
Согретое нежной любовью,
Творенье людское явилось.
Ребенок красой необычной
Был щедро одарен и силой.
Всю радость горячего солнца
В себе его имя вместило.
Роман вырос вольным, как ветер.
Он с небом дружил и луною.
Опорой стал крепкой для рода,
Хранимый счастливой судьбою.
В работе был спор и в охоте,
Умел читать звезды, знал травы.
Развеять упрямые тучи
Он мог ради доброй забавы.
Родители, глядя на сына,
Утешились, горя не зная.
Наполнили радостью мысли,
Наказ колдуна забывая.
Но время бежит скорой речкой.
Шестнадцатый год скоро минет.
И знает отцовское сердце,
Что скоро Роман их покинет.
Тень сна укрывает дорогу,
Сплетаются звезды в узоры.
Приблизилась ночь новолунья.
Молчат неподвижные горы.
Роман и отец в час тревожный
Отправились узкой тропою
К охотничьей темной пещере,
Укрытой земли тишиною.
«Отец, разве время настало,
Чтоб птицу нам бить или зверя?
В берлогах да гнездах укрылись,
Детенышей ласково грея.
Не время сейчас для охоты.
Ведь праздник, дни ярого Лета.
Нам солнце бы славить и звезды.
Да верно, ты сам знаешь это».
Молчаньем ответ был печальный.
Как сыну сказать о разлуке?
Готов был он вместо Романа
Отдать колдуну свои руки.
«И мне до охоты нет дела,
Созрели волшебные травы.
Собрать их тебе, сын, придется.
В пещере живи у дубравы
Семь дней и ночей молчаливо.
Свой дух усмири в ночь рожденья.
Откроются звездные тайны.
Ты верь мне без тени сомненья.
Вернусь за тобой на рассвете,
Когда тьма и горечь растает.
За срок станешь мудрым и сильным,
Таким, что и мать не узнает».
Дошли до заветного места,
Им лес был защитой и домом.
Он юношу спрятал в пещере,
Путем возвратился знакомым.
Охотнику дверь открывая,
Жена не таила тревоги.
У матери чуткое сердце
Когда дети в дальней дороге.
Вот ночь настает роковая,
В семнадцатый раз греет лето.
Склонились макушки у сосен,
Неведомой силой задеты.
В сплетении трав над землею
Родятся болотные вихри.
От посвиста темного лиха
Все птицы в округе затихли.
Огнями зелеными светят,
Колесами бесы кружатся.
Пшеничные мягкие волны
Помятые наземь ложатся.
То чертова мчится дружина,
В безлунную ночь завывая.
Колдун на пороге сурово
К себе должника призывает.
«Твой сын уже собран в дорогу?
Нам путь уже выложен мхами.
Всего на три года, как помнишь,
Закроются горы за нами».
«Знай, маг, здесь великое горе», -
Таков был ответ чародею.
«И рад бы сдержать свое слово,
Поверь мне, я это умею.
Погиб сын, как скалы коварны,
Три дня как тому уже минет.
Из рук его вырастут сосны,
Он горы и так не покинет».
«Ты лгать не умеешь, охотник,
Я вижу, ты сам это знаешь!
Как матери с ним не проститься?
Живого в горах ты скрываешь.
Твое было счастье безмерным,
Так горе безмерное будет.
И сын ровно с этой минуты
Обычаи рода забудет.
Пусть сердце, что вас согревало,
Холодным теперь обернется,
Суровым, жестоким и диким
Он волком назад к вам вернется.
Служить будет мне до кончины
В лохматом обличии зверя.
Мог стать величайшим из магов.
Моя это тоже потеря.
Как ночь – обрастать станет шерстью
Ваш сын, отовсюду гонимый.
Одно его долю изменит,
Коль станет он кем-то любимый.
Любовью ответит, не злобой,
Укусом иль рыком ужасным.
Не может жестоким быть сердце,
Когда оно полнится счастьем.
Но вижу, судьба для Романа
Не в счастье, любви благодатной.
Ваш промысел главный – охота.
Вернется лишь шкура обратно».
Пророчество, грома страшнее,
Охотника дом поразило.
Да вправду, не так уж и мало
Домой волчьих шкур приносил он.
Колдун растворился с туманом,
Что поутру лес одевает.
Вот бесы свой пляс прекратили.
Петух уже солнце встречает.
Как горы прекрасны весною,
Одетые солнечным светом.
От зимнего смертного плена
Земля просыпалась для лета.
В то время в обычаях рода,
Что в горной долине селился,
У девиц бывала примета:
Жених станет тот, кто приснился
В полуночный час, накануне
Рождения милой девицы,
Когда подрастет и настанет
С мужчиною срок обручиться.
Вся жизнь по законам природным
Широкой рекой протекала,
И каждой, пусть малой, примете
Значенье свое придавала.
Над речкой, водой родниковой,
Укрытый от ветра горою,
Стоит княжий терем высокий,
Украшенный тонкой резьбою.
Волной разметав златы косы,
На пухе лебяжьем, в светлице,
Прозрачнее льдинки хрустальной,
Спала неспокойно девица.
Она белизною своею
Свет лунный затмила случайно.
Ресницами черными очи
Прикрыла, в них спрятана тайна.
Ей снились скалистые горы,
Луна в темном мареве синем.
Томленье в груди и смущенье,
Какой-то неведомой силой
Девицу в полон забирали,
И, вдруг, разливались так жарко
В устах от дыханья другого.
Тот сон был безудержно ярким.
То в жар, то снегов холоднее,
Такого не снилось ей прежде.
И сон обещал скоро сбыться,
Судьбу доверяя надежде.
Глаза, что никак не забудешь,
Ей в сердце упрямо смотрели.
И теплые руки мужские
Во сне ее душу согрели.
И вдруг все исчезло, волною
Холодной девицу накрыло.
Проснулась в неведомом страхе,
И сердце в тревоге застыло.
«Ах, няня, ты спишь? Да скорее!», -
Княжна в темноте закричала.
«Что милая? Что приключилось?
Приснилось что?», - нянька вбежала.
«Мне снился сон, что не забудешь,
Я будто бежала с волками.
В горах есть дворец на востоке,
Там тучи играют с ветрами.
Живет там старик, ликом черен.
Лет сто, а быть может, поболе,
То место от взгляда сокрыто.
Жила я там, словно в неволе.
А после как будто укрыто
Сплетение событий от взгляда.
Ах, няня, мне муж мой приснился.
Да лучшего вовсе не надо!
Но страх отчего-то, не знаю.
Тревожусь, что будет со мною.
Проклятье над мужем кружится
От старца с седой бородою».
«Пока ты в отеческом доме,
Беду злую Род не допустит.
А сон - только сон, успокойся.
Сегодня не повод для грусти.
Уж солнце проснулось и пляшет,
Погожий денек обещая.
Сегодня Радения жаждут,
Любовь и надежду встречая..
Нам к вечеру нужно добраться
До места, где гору венчают
Костры, что зажгут на закате.
Тебя, княжна, там ожидают.
Забудь страх, отринь его вовсе.
Тебе не по чину тревога.
Пора, моя Лада, идем же,
Лежит среди гор нам дорога»
Под самой высокой вершиной,
Что небо макушкой пронзила,
Девицы ведут хороводы
В ночь Лады – рождения силы.
Так лето венчалось с весною,
Как только земля просыпалась.
Чтоб люди здоровыми были,
Чтоб дети да хлеб урождались.
Все девицы горных селений,
Что мужа еще не избрали,
Сходились в веселом круженье
В честь Лады, не зная печали.
Княжна там собою венчала
Корону девичьего танца.
Природа еще не видала
Прекрасней и тоньше убранства.
Костер тьму и холод убавил,
Он небо и землю сплетает.
Княжна, скинув мира одежды,
Прекрасною птицей летает.
Все яростней кружится пляска,
По ветру плывут косы, звуки,
От песен веселого бубна
Сильнее сплетаются руки.
А сверху над нежной княжною,
Укрытый тяжелою тучей,
Огромный летит синий ворон
И глазом сверкает колючим.
Кружит над горою упрямо,
Не спрячется Лада от взора
Средь дев, что рукою природы
Сплетаются буйным узором.
Колдун был в обличии птицы,
Сквозь тьму он девицу почуял.
В темнице держать, в заточенье
Хотел бы он, страшно тоскуя.
Старик злой с седой бородою
Княжну полюбил безнадежно.
Вот видит он образ желанный,
Не скрытый богатой одеждой.
Он клекотом слуг собирает,
Романа средь прочих. Тот волком
Ночною порой меж селений
Все ищет спасенья без толку.
Гонимый неведомой силой,
Приказ колдуна исполняет.
Кровавую жатву приносит
И жалости вовсе не знает.
Как разум его затуманен!
Не помнит родства и удела.
И днем, в человека обличье,
Жестокость не видит предела.
О, если б отец вдруг увидел,
На что обрекает Романа,
Как страшно его наказанье,
Он слово б держал без обмана!
Но поздно! Слуга чародея
Находит княжну среди прочих,
Зубами хватает за косу,
На спину, и в чащу волочит.
«Ах, нянюшка, где вы, подружки!», –
Теряется крик среди смеха, -
«Погибну я в чаще, и стану
Ужасному зверю потеха!».
Под лапами версты летели,
Все ближе дворец чародея.
Но солнца черед наступает,
Становится небо светлее.
Сейчас, через миг превратится
Из дикого волка в мужчину.
В укрытии, в темной пещере
Снимает он зверя личину.
Поляна под синей горою
От радости солнца согрелась.
Земля, как невеста на свадьбу,
В ромашковый цвет разоделась.
На мягком ковре, под ракитой,
Сетями изловлена птица.
Раскинула руки, как крылья,
Лежит без движенья девица.
Огонь золотит ее кожу,
Укрытую лишь волосами,
И птицы лесные не смеют
Тревожить ее голосами.
Но яростный крик из пещеры
Внезапно очнуться заставил.
Как дымка тумана под солнцем
Покой в ее сердце растаял.
«Мой будто бы сон повторился –
Тот, где я бежала с волками.
Вот только не радостно, страшно
Мне зверя касаться руками.
Не вспомню, как ночь пролетела.
Все тело болит, словно били.
И место другое, не то же,
Где мы хороводы водили».
«Очнулась уже? Вот и славно,
Тащить нет заботы уж больше.
Колдун себе выбрать невесту,
Наверное, мог и потоньше».
Роман не спеша потянулся,
Княжну грозно взором окинул,
Суму с хлебом, платьем крестьянским
Небрежно ногою придвинул.
«Тряпье там от дочери горца,
В подарок. Княжна, не побрезгуй.
Негоже ходить перед солнцем
Нагой, неприкрытой одеждой».
Княжна на него лишь взглянула
И вымолвить слова не может,
Мужчина суров и прекрасен,
Слова его деву тревожат.
Она точно видела раньше
Глаза, только были добрее.
Они ее сердце невольно
Заставили биться сильнее.
«Зачем говоришь так жестоко?
Что смотришь неласково, волком?
Ты снился мне, суженый, помнишь?
Душа видит все зорким оком».
И юноша, будто впервые,
С собой рядом деву увидел,
Прекрасную, точно богиня,
Нечаянно словом обидел.
Ни разу до этой минуты
Не чувствовал неги любовной.
Роман не дышал будто вовсе,
Застыл, ее взглядом плененный.
Как очи сияют, согреты
Пронзительной нежностью Лады.
Тепло прикоснулось к Роману,
Горел он от жаркого взгляда.
Волк деву обнял, словно ветер
Сминает цветок на вершине,
Впервые княжны неприступной
Коснулся руками мужчина.
«Страшилась тебя и желала.
Мы здесь наяву будем рядом.
Любви покорись как закону,
Пусть вечно твоей будет Лада».
Но вдруг через страсть и блаженство
Свирепый оскал показался.
Впиваются когти в запястье,
Крик яростный, злобный раздался:
«Ты ведьма, оставь меня вовсе,
Коварны слова, точно змеи!
Тебя ждет жених, мой хозяин.
Идем, одевайся скорее.
Я сердце печатью навеки
От взгляда людского закрою,
Любовь, знаю я, обернется
Печалью да серой тоскою».
Ее оттолкнул, как гадюку
Бросают на серые камни.
Заклятье над ним колдовское,
Зарок тот нарушенный, давний.
«Ты камень! И лед твое сердце!
Как страшно любви отвержение!
Зачем ты мне снился? Как выбрал
Меня среди девиц круженья?
Так тихо, молчит мое сердце,
Наверное, вовсе разбито!
Слова, что тебе говорила,
Навеки в печали забыты.
Ты только слуга для злодея!
Тот сон обещал лишь проклятье.
Веди же меня поскорее!
Ему пригодятся объятья!».
Как будто стрела с горьким ядом
Пронзила вдруг сердце Романа.
Был верен хозяину. Словом
И делом служил без обмана.
Как будто кинжал в сердце острый:
Княжна вдруг полюбит и старца?
Тяжелое ревности бремя
В любви не позволит остаться.
Романа от ярости слепит.
Нарушить приказ чародея,
Убить, чтоб ему не досталась,
Княжну и себя, не жалея,
Крамольная мысль появилась.
Вся жалость из взгляда пропала.
Девицу наотмашь ударил,
Та замертво наземь упала.
«Но что же со мной происходит?», -
От жалости сердце застыло.
«Бил девок я плеткой нещадно!
Колдун говорил, и я силой
В чертоги его чередою
Девиц неприступных, прекрасных
Тащил старику на забаву,
Тебя же я встретил напрасно».
Он на руки поднял. Без злобы
Смотрел. А она бездыханна.
Целуя в уста, тихо молвил:
«О Лада, как ты мне желанна!».
Но в страхе качнется ракита,
Хоть ветра здесь нет и в помине.
Смерть тучею небо накроет,
Свет солнечный Ладу покинет.
Из темного жерла на землю,
Как камень, летит синий ворон.
«Слуга мой, спасибо за деву! –
Колдун засмеялся. – Проворен!
Награда тебя ожидает.
Дней пять погуляй-ка без службы.
Она мне женой скоро станет,
На пир приходи ради дружбы».
«Колдун, больше я не подвластен
Твоим заклинаниям, поздно.
Любовь загубил и отраду,
Княжну, что лелеяли звезды,
Молю, забери мои силы,
Ее оживи, так хочу я,
Не может холодным быть сердце,
Оно без любимой тоскует».
«Ну, волк, ты свободен, раз любишь,
Развеялись чары обмана,
Но Лада проснется для жизни,
Моей станет, а не Романа».
Взмахнул вдруг крылом, и пропала
Княжна, будто не было вовсе.
Исчез и сам ворон, все стихло.
Клокочет в груди море злости,
У волка, почти человека,
Проснулись вдруг чувства и разум,
Исчезло проклятье и морок,
Забвенья туман слетел разом.
Любовью на миг лишь согретый,
Стоял он в раздумье глубоком.
И вспомнил, что быть человеком,
Труднее, чем бешеным волком.
В груди его холод и пламя.
Не вынести боль от потери,
Не может забыть и удара
Жестокого, страшного зверя.
Он шел и дороги не видел.
Лицо пред очами стояло
Княжны. И забрел в глушь такую,
Где вовсе людей не бывало.
«Куда ты бредешь, без дороги?-
Раздался вдруг голос скрипучий.
Старуха в осиновой ступе
Держала руками две тучи.
«Что ищешь, дурак, меж мирами?
Там мертвые дальше за лесом.
Я их сторожу на пороге,
Здесь властвуют духи да бесы».
«Я, бабушка, татью беспутным
Брожу. И мне люди не рады.
Любовь потерял и надежду.
Теперь мне и жизни не надо.
Был зверем и крови напился,
Без разума деву обидел,
Отдал старику на расправу,
Я радости в мире не видел».
«Так вот, про кого, я слыхала!
Девиц похищал для злодея.
Ты в горы принес страх и ужас,
Злой волк, что служил чародею.
Темнее всего, что ты сделал,
Так то похищение Лады.
В княжне возродилась богиня,
В ней нашего мира отрада.
Когда колдуну покорится
И станет навечно женою,
Мир солнечный вовсе исчезнет,
Покроется гнилью да тьмою».
Роман зашатался. Безвольно
Вдруг руки его опустились.
А в небе вороны и галки
Над ним черным смерчем кружились.
«Ну что же ты сник? Не напрасно
Княжна лишь тебя полюбила!
Я путь укажу вам к спасенью.
Тебя, волк, она не забыла.
Есть чары сильнее забвенья,
Колдун словно морок наводит,
Но сердце любовью горячей
Во тьме твою душу проводит.
Вот угли от ясного солнца,
Чтоб тьму разогнать перед боем,
И нить путеводная к Ладе,
Дорога лежит пред тобою».
«Я больше не люб деве милой.
Она мне сама так сказала.
Ей в очи взглянуть не посмею.
Не взял, когда жизнь мне давала».
«Ты так и не стал человеком!
Так что же? Пускай погибает?
Прощенье идет за обидой.
Его сердце волка не знает.
Ты в честном бою с чародеем
Свободу верни ясной Ладе!
Коль мысли не чисты – погибнешь!
И думать не смей о награде».
Под черною крышей чертога
В богатом убранстве, на троне,
Княжна на себя не похожа
В тяжелой хрустальной короне.
Ей служат все ведьмы и звери,
Приносят дары, угощенья.
Но путы прочнее булата,
Никак не порвать златы звенья.
Она побледнела, затихла,
Ей страшен венец с чародеем.
Романа она не забыла,
Но помнится зверем, злодеем.
Княжна слезы горькие прячет,
Как жить, если милый не любит,
И девичье теплое сердце
Рукою железною губит.
Как ночь, ее ведьмы приводят
В хоромы, где маг обитает,
Он вороном кружит над нею,
И клекотом деву пугает.
«Пойди за меня доброй волей,
И будешь великой царицей.
Иначе мое подземелье
Твоей станет вечной темницей.
Так вместо владения миром
И мной, самым темным из магов,
Ты будешь змеей подколодной
Искать себе мужа средь гадов.
Три ночи до лунного круга,
Княжна, на раздумье осталось».
«Я аспидом вечность пусть буду,
Но лишь бы тебе не досталась.
Роман будет мужем для Лады!
Я знаю так, сердце оттает,
И волк, что ударил жестоко,
Защитой, опорой мне станет.
Погибель несет тебе скоро.
Я чувствую, он уже близко».
«Не может взлететь так высоко,
Кто ползал, кто был очень низко.
Роман, ворожбою рожденный.
Я в зелье лишь каплю добавил
Своей крови. Мой он навечно!
Нисколько я здесь не убавил.
Погибну я, он пойдет следом.
Любимый твой, глупый, не знает.
Тебя от беды избавляя,
От жизни себя он избавит».
«Роман своей жизнью рискует!
О нем, знай, колдун, я мечтала,
И ты над судьбою не властен,
Проклятье его миновало».
Закаркал вдруг ворон волшебный
И стал больше тучи небесной.
Дышать деве стало труднее,
Огромный чертог стал ей тесным.
«Эй, ведьмы, тащите под землю
Княжну, от рассвета там спрячьте.
Пусть зло расползется, болезни,
Старухи и девушки, плачьте.
Я волка схвачу этой ночью.
На цепь посажу, и пусть воет.
Три ночи всего вечность длятся,
Тьма землю без срока накроет».
Нить руку Роману согрела,
Меж скал тетивой протянулась.
Любовь, точно теплое солнце,
Жестокого зверя коснулась.
Он пропасти и не заметил,
Вбегая в чертоги пустые.
Кричал имя Лады, как будто
Искал воду в знойной пустыне.
Но тщетны усилия мужа,
Темны и безмолвны покои,
Лишь ветер, да плесень и сырость
Наполнили воздух тоскою.
«Колдун, что ж ты прячешься взгляда!
Скорей выходи – время биться.
Пусть ты будешь лучшим из магов,
Я всеже отважусь сразиться!».
«Роман, слишком юн, и горяч ты.
На свет не пойду я из тени.
Служил ты мне верой и правдой,
Откуда же эти сомненья?».
Вдруг цепь на Романа упала,
За шею к стене, словно зверя,
Его приковала. Он рвался,
В победу свою еще веря.
Колдун, не страшась больше волка,
Обрел плоть, и сделался видим.
И ведьмы ему несут Ладу.
«Не бойся, тебя не обидим!
Ты будешь служить мне, как раньше.
Теперь и жене моей милой.
Уж скоро весь свет покорится!
Его, как и Ладу, я силой
Себе поклониться заставлю.
Ты слышишь?», - колдун ухмыльнулся.
Взмахнул над девицей рукою
И к полной луне повернулся.
«Сегодня же время настало,
Венчай нас, светило, скорее!
Неважно, чего хочет Лада,
Она будет только моею!».
Призыв колдуна услыхала
Луна, темной ночи царица,
И тенью затменья прикрылась.
Вдруг наземь упала девица.
Ее чародей обнял крепко,
Всю радость, тепло забирая,
И стал еще больше, сильнее,
Крылом белый свет закрывая.
Романа сковал холод ночи,
Он вспомнил про угли для света,
Согрел их горячим дыханьем,
Всю нежность отдал беззаветно.
Они озарили любовью
Печальные своды и небо.
Колдун тенью сумрачной сгинул,
Да полно, и вовсе он не был.
Сгорел, точно тонкая спичка,
Рассыпался пеплом зловонным,
Сгорела с ним вместе и нечисть,
Что в замке скрывалась огромном.
Княжна тихо очи открыла,
Как будто от сна пробудилась.
Что ж видит, любимый у смерти,
Она перед ним опустилась.
Покинули силы Романа,
Тепло он все отдал для Лады.
И жизнь, и любовь и надежду,
Не жаждал за это награды.
«Люблю», – тихо дева сказала,
Романа опять согревая.
И рушились стены темницы,
И камни ветра раздували.
«Вот солнце, смотри, оно всходит!
Для счастья здесь все оживает,
Земля, как любая из женщин,
Рождения жизни желает.
Откроются звездные тайны,
Когда дева станет женою,
Из двух зерен вырастет третье,
Родится под солнцем весною».
«Любимая, где ты? Не вижу
Я небо и синие очи.
Колдун за собой меня тянет,
Мне свет закрывает тень ночи.
Тебе, моя радость, все мысли,
Тебе моя жизнь, вздох последний,
Тебе мой свет, весь без остатка.
Я волком, бегущим по следу,
Приду к тебе ранней весною,
Ручьем буду петь на закате,
Песком обнимать твои ноги,
Ласкать стану теплой волною».
«Прощай», – волк исчез, порыв ветра
Донес его голос усталый.
Он рядом был, сердце живое,
Теперь пустоту обнимала.
Но, все же проклятье исчезло,
Роман будет вечно рождаться
Мальчишкой упрямым и смелым,
Он станет над бурей смеяться.
Так Лада с ним выйдет под вечер
Смотреть на закатное небо
И сыну расскажет про волка,
Решит сам он, быль или небыль.
Торжественно солнце входило
В уделы свои и по праву
Порядок любви наводило
На доброе дело и славу.
Пропал страшный мир чародея,
Туман чар болотных растаял.
Дождь солнечный воздух очистил
И землю в покое оставил.
Костер уж погас, только угли,
Прикрытые пеплом, горели.
Закончилась сказка, и странник
Негромко играл на свирели.
Невеста водяного.
В ночь Купалы с Костромой девицы гуляли
И венок с одной свечой по воде пускали.
Хоровод вели большой под луной пятнистой,
Отражались огоньки в быстрой речке чистой.
Вместе с ними погадать вышла и Алена.
Очи синие, коса, стан стройнее клена.
Задержалась дольше всех над венком девица,
Захотелось из реки ей воды напиться.
Огонек уже уплыл, голоса далеко.
Водяной живет давно в омуте глубоком.
Вдруг увидела: на дне, под корягой темной
Кто-то в белой чешуе, тень руки огромной.
Голос слышит в глубине, он зовет Аленку,
Задрожала как струна, зазвенела тонко.
Побежала через лес, уж дыханье сбилось,
Сердце девушки в груди птичкою забилось.
Все подружки далеко, не слыхать их песен.
Лес знакомый стал другой, страшен и чудесен,
То не пень, а леший сам, вон глаза как плошки,
В темноте горят огни, будто злые кошки.
Ветки старые трещат под ее ногами,
За подол схватить хотят крючьями-руками.
Слышит голос за спиной: «Погоди немного!».
Потерялась перед ней тропочка-дорога.
Обернулась, позади – точно смерть прозрачный,
Водяной за ней бежит, седовласый, мрачный.
Кожа точно чешуей, струпьями покрыта,
Черной тьмой его глаза доверху налиты.
Видит девица, просвет есть между стволами,
Там поляна впереди с яркими огнями.
Страшный водяной отстал, в чаще черной сгинул.
За Аленкиной спиной лес деревья сдвинул.
Вовсе не костры, цветы – папоротника слезы,
Сорвала она один под сухой березой.
В ночь Купалы с Костромой всякое бывает,
И заветное желанье цветик исполняет.
Прошептала над цветком пару слов негромко,
И запел тогда огонь папоротника звонко.
Вот нашелся б молодец, кто ей будет милым,
Чтобы не постылый муж, чтоб за ним не силой!..
Зазвенело все вокруг, темный лес проснулся,
Словно пес лохматый вдруг от воды встряхнулся.
Вихрь поднялся от земли на лесной поляне,
Разошелся по траве темными кругами,
Погасил огни, и тьма возвратилась густо.
И в ладошках у девицы снова стало пусто.
Голоса подруг вдали снова услыхала
И скорее со всех ног к дому побежала.
***
Время быстро утекает, вот и август наступил.
К свадьбе младшей дочки мельник лошадь дешево купил.
Вот приданное готово, сундуки полны добра,
Отдает Алену мельник за седого Убара.
Убар был богатым князем, страшный ликом и душой,
Был суров, за ним погибель для девицы молодой.
Отрастить бы пару крыльев, улететь за семь морей,
Да отец в светелке запер, крепких не сломать дверей.
Плачет горькими слезами, не сбежала от судьбы.
Обманул цветок волшебный на поляне у воды.
На венчание приедет вся родня и старший брат.
В городе живет богато, про него все говорят.
Будто на пирах на царских песни бражные поет
И с царевичем, как будто, дружбу тесную ведет.
За три дня до страшной свадьбы разговор отец завел,
В горницу к Аленке утром грозной тучею вошел.
«Ну, смирилась? Дуришь, девка, я ж для блага твоего,
В золоте купаться станешь, коли выйдешь за него.
Покорись отцовской воле, миром к Убару пойди,
А иначе прочь, Аленка, в лес дремучий уходи».
Плакала девица молча, делать нечего, видать,
Ведь не первую невесту замуж так хотят отдать.
Заворчали вдруг собаки возле красного крыльца,
Там с коней спустились разом два румяных молодца.
Первый, с желтыми кудрями, мельника был старший сын,
Был второй прекрасен ликом, платье царское носил.
То Иван – царевич гордый, полюбил навечно брата.
Был спасен от лютой смерти в битве другом он когда-то.
Мать с отцом встречают чинно, поясные бьют поклоны,
И Аленка, взор потупив, спряталась в тени под кленом.
«Здравствуй, милая сестрица, как заря прекрасна стала,
Залюбуешься, дружище, я хвалиться не устану».
Тут царевич обернулся и застыл как столб соленый,
Не видал еще на свете краше девы, чем Алена.
«Гости, просим в дом наш мирный, пир венчальный будет скоро,
Все у нас для свадьбы дочки, други милые, готово.
Ждет Алену князь богатый в тереме большом и светлом,
Он и вас радушно примет, с теплым дружеским приветом».
Только вдруг Иван-царевич закручинился невольно,
И от слов отца невесты на сердце Ивана больно.
Молча поклонился брату и хозяевам приветным,
Посмотрел в глаза девице, будто в них искал ответа.
***
Ночь пришла, на небе ясном первая взошла звезда.
Не ложится спать Алена, горько плачет у окна.
Что же папоротник красный так жестоко обхитрил?
Слышала, что князь жестокий, Убар, кровушки попил.
Старый муж сосватал девку за сундук из серебра,
В нем он прятал груды злата, яхонты и жемчуга.
Не щадил слуг и домашних, плетью, батогами бил,
Да за что ж отец родимый так Алену невзлюбил?
Ах, бежать скорей из дому, или в омут с головой!
Вот царевичу Ивану стать бы верною женой.
Парня ладнее, чем он, раньше не встречала,
Будто сон свой наяву дева увидала.
Только не возьмет Иван красную девицу,
Убар старый уведет в страшную светлицу.
Вдруг, услышала она голос долгожданный,
То царевич у окна звал ее, желанный:
«Милая красавица, горлица родная,
Посмотри Аленушка, небо нас венчает,
Не ходи за Убара, ведь за ним погибнешь,
Заберу тебя с собой, стольный град увидишь.
Назову тебя женой перед всем народом.
Вот уже ведут, смотри, звезды хороводы.
Нас буланый унесет пусть сегодня ночью.
Жить, Алена без тебя, уже нет мне мочи».
Что же, из дому сбежать? Как отец хватится?
А ославят красну девку? Вовсе не годится!
Но глядит Аленушка нежными очами,
Словно крылья вырастают за его плечами.
Вмиг один влетел он к ней соколом в оконце
И в уста поцеловал жарко, точно солнце.
Крепко руку взял ее теплою рукою,
На коне увез Алену далеко с собою.
Девицу прижал к груди он широкой нежно,
Думал, счастье вот теперь будет безмятежно.
Но увидел их слуга старого Убара,
Побежал с доносом он, зная, что не даром.
Кубок князь швырнул в слугу, больно обозлился,
После щедро наградил, златом расплатился.
Снарядил жених вослед грозную погоню,
И дружина у реки их к утру догонит.
Вот на вороном коне Убар перед всеми,
Не простит он беглецам дерзкую измену.
***
Волшебство кружит вокруг белыми цветами,
Растворяется, когда тронешь их руками.
Это тонкая пыльца между пальцев льется,
Чародейка-ночь тогда ласково смеется.
В лунном свете, как в воде, пара искупалась,
Сидя под большой звездой, нежно обнималась.
Путь тяжелый позади у двоих влюбленных,
Отдохнуть решили здесь, у рябин склоненных.
Сон тихонечко укрыл теплым одеялом,
И любовь свой светлый лик через них являла.
Спят Алена и Иван крепко и не слышат,
Как погоня им уже прямо в спину дышит.
Убар видит: перед ним красную девицу
Обнимает молодец, князь сильней ярится.
Слугам он велит скорей зарубить Ивана
И Аленушку связать крепко, без обмана.
Пробудились оба вдруг, видят – плохо дело.
Сабля острая Ивана весело запела,
Головы срубать врагов было ей привычно,
С ней царевич всех в бою побеждал обычно.
Да сейчас не мог Иван биться полной силой,
Закрывать от Убара деву нужно было.
Только слышит вдалеке звонкий крик Аленки,
Держит грубая рука стан девичий тонкий.
Убар на лихом коне пленницу увозит,
Через головы врагов глаз Иван не сводит.
Эх, не одолеть ему всю дружину разом,
Окружили молодца, не моргнешь и глазом.
Занесли тяжелый меч над его главою,
Вдруг сражен злодей с мечом быстрою стрелою,
То названый брат летит на подмогу брату.
Острый глаз и лук тугой, вот что в битве надо.
Вместе рядышком стоят супротив дружины,
Могут прикрывать в бою друг у друга спины.
Руки дрогнули врагов, мелко задрожали.
Словно зайцы от волков, прочь стремглав бежали.
Тишина настала вдруг у рябин склоненных,
Брату рассказал Иван о любви к Алене.
Повинился перед ним, что же делать, право,
Ждет жестокая обоих Убара расправа.
Выручать ее, но как? Не сломать решетки!
Счастья день влюбленных был, словно миг короткий.
***
Убар на коне летит, точно мгла ночная,
Тенью поперек седла девушка босая.
Взор бросает на нее, полный гневной стали,
И лица его страшней раньше не видали.
Он везет ее к реке, где глубокий омут.
Там под тяжестью ветвей ивы гулко стонут.
Местью разум воспылал, Убар изменился,
В водяного у реки вдруг он превратился.
Космы белые висят, а глаза – провалы,
Душу божью поменял на добра подвалы.
Стал хозяином реки, князем стал богатым.
Демон подарил ему крепкие палаты,
Злата дал ему сполна, жемчуга речные,
И русалки вкруг него, мавки водяные.
Вечно служит князь теперь этой силе темной.
Вот он сделался другой, белый и огромный.
В ночь Купалы с Костромой здесь со дна речного
Видел девичье лицо, не встречал такого
У русалок из реки. Красотой плененный,
Водяной венок забрал со свечой Алены.
Превратился в князя он, девушку сосватал.
Мельник дочку обещал за сундук со златом.
А Иванову любовь Убар не допустит,
Девицу со дна реки он теперь не пустит.
Камень к шее привязал, бросил ее в воду,
Позабыть придется ей землю и свободу.
Полежит на дне три дня и русалкой станет,
Память о любви к Ивану льдинкою растает.
Тяжела плита, под ней не вздохнуть девице,
Скрыта под густой травой, лишь вода кружится.
Убар облик вновь сменил, в князя превратился,
Как запели петухи, в дом свой воротился.
***
Брат Алены и Иван мчатся на подмогу,
Но запутал леший им на два дня дорогу.
Закружил тропинки все, напустил тумана,
Вывел на болото их, где жила Роганна.
Сорок сороков прошло с той поры далекой,
Как Роганну утащил водяной жестокий.
Красна девица была, косы – черны змеи,
Губы нежные, а зубки жемчуга белее.
Убар молод еще был, полюбил Роганну,
Но княжна ему сказала сразу, без обмана:
«Не ходи, глупец, за мной, я тебе не пара:
Ты пастух, а мой отец так богат недаром,
Княжит в нашей стороне, ест и пьет на злате,
Ты же в подранных лаптях, и постель – полати».
Она гнать его взашей со двора велела,
Только гордая княжна горько пожалела.
Ночью в горницу влетел, вихрем закружился,
Убар подхватил княжну, в тени растворился.
Долго рыскали вокруг парни молодые,
Обещал отец отдать горы золотые.
А Роганна под водой век жила русалкой.
Время прячет красоту, стала старой, жалкой,
Хоть и Убар сам седой, выгнал на болото,
Девы молодой красы старому охота.
В топях доживала век водяница тихо,
Кто случайно забредал, обирался лиха,
И русалка, род людей тихо ненавидя,
Мстила пастуху тому, что ее обидел.
Видит, ищут молодцы через топь дорогу,
Под уздцы коней ведут, доверяясь богу.
Вдруг старуха на глазах девой юной стала,
Превращения секрет водяница знала.
Словно призрачная тень, манит их Роганна,
Голос нежный, словно мед, вдруг пленил Ивана.
Показалось молодцу, девица родная,
Бросился вперед за ней он, пути не зная.
Потащила парня вниз топкая трясина,
И в руке его сломалась тонкая осина.
Водяница перед ним старая явилась,
Над царевичем она низко наклонилась,
Потопить его скорей и запутать тиной,
Жесткой водяной травой, как веревкой длинной.
Хохот дьявольский звучит над гнилым болотом,
Но забыла про другого за своей заботой.
Словно спала пелена с глаз Алены брата,
Про болотную русалку слышал он когда-то.
Понял он, пришла пора выручать Ивана.
Крепко за косы схватил злобную Роганну,
Привязал ее к седлу крепкой бечевою,
Вытащил царевича сильною рукою.
***
Убар в тереме своем празднует победу,
Гости на широкий двор к свадьбе уже едут.
Лебедей готовят, щук, бражный мед искрится.
Пиво, хмельное вино, будет чему питься.
Скоро свадьбе быть уже, три дня на исходе,
Мельник грозной тучею на его пороге.
«Не могу найти ее, девка взбеленилась,
Брата я за ней послал, чтобы воротилась,
Ищем их мы третий день, не найти и следа,
Видно сам за ней теперь в темный лес поеду.
Коль тебе я обещал, будет, друг, твоею,
Я строптивую Аленку батогом огрею,
Будет знать, как убегать с молодым Иваном,
Эх, царевич, заманил девицу обманом».
Убар, на него взглянул, только улыбнулся,
Пряча черные глаза, к тени развернулся.
«Не тревожься ты, отец, скоро воротится,
Будет смирною она, как ручная птица,
Ночью явится душа, светлая невеста,
Будет девица моя, не сойти же с места.
Сам поеду я за ней, когда солнце сядет,
Ласково тогда Алена на Убара взглянет».
«Выпьем зятюшка с тобой на заре вечерней,
Знай же, князь, что навсегда друг тебе я верный,
Дочку ты мою берешь, хоть болтают люди,
Но прислуживать она верно тебе будет».
Кубок водяной поднял, с мельником обнялся,
К потайному омуту ехать он собрался.
***
***
Околдованный Иван на болоте топком
Звал Аленушку, искал и кружил по тропкам,
Помутился разум вдруг от большого горя,
Друг Роганну все пытал, с ним уже не споря.
Старая змея шипит, водяница злая,
Через зубы говорит: «Ничего не знаю,
Водяной, мой грозный муж, весточку отправил,
Что гостинец с лешим мне, Роганне, доставил,
Мол, двух бравых молодцов задержи на время.
Я жена ему давно, тяжко это бремя,
Пока княжит на земле, Убара не слышу.
Погубил он жизнь мою, люто ненавижу,
А в обличии другом приказать умеет,
Водяного Роганна обмануть не смеет».
Как услышал эту речь от русалки старой,
Понял брат, что не сберечь деву от Убара,
Что не в тереме большом девица томится,
Под водой Аленушка, там ее темница.
«Слышал, дева, про твою я беду однажды,
Бился за свою любовь и Иван отважно,
Но проклятый водяной девицу похитил,
Спрятал под водой ее, чтоб никто не видел,
И тому уже три дня в этот вечер минет,
Злоба черная тебя ради них покинет,
Душу светлую спаси, пожалей сестрицу
И царевичу верни красную девицу.
Также дева он тебя умыкнул из дома.
Потайные омуты все тебе знакомы.
Водяница, помоги одолеть злодея,
Я желание любое выполнить сумею,
Отплачу тебе добром, все, что пожелаешь,
Подскажи мне, где темница, ты, русалка, знаешь».
Замолчал друг, верный брат, лишь Иван все кличет,
Он зовет Аленушку, то не крик, а причет.
Водяница говорит по-девичьи звонко:
«Ах, была я хороша, как его Аленка,
Так и быть, я покажу под водой то место,
Пусть Ивану лучше будет добрая невеста!
Ты мне, добрый молодец, больно приглянулся.
Будь русалка молода, ты б не отвернулся,
Ну да бог с тобой, идем, солнце уж садится,
За Аленой водяной скоро воротится».
Богатырь вздохнул легко, а она бесцветна
Полетела впереди тропкою заветной,
Указала верный путь старая Роганна.
На буланого коня посадил Ивана.
Вмиг он к омуту примчал, воды неспокойны,
В воду с головой вошел, не видать Алены.
«Поищи там, в глубине плоский камень белый,
Как могильная плита, двигай его смело,
Ты под ним найдешь сестру, тихо она дремлет,
Деву поднимай скорей на сухую землю».
Слышит голос за спиной, то русалка рядом,
Стала краше под водой, одарила взглядом,
Молодеет на глазах, черны косы змеи.
Смелый парень рядом с ней будто бы робеет,
Видит, впрямь на дне речном есть плита большая,
Отодвинул, а под ней дева спит земная.
Он поднял ее на брег да к Ивану в руки,
Тот почти с ума сошел в тягостной разлуке.
Крепко обнял девицу, отогреть старался,
Но она холодная, сколько не пытался.
Вот царевич перед ней, право, чуть не плачет,
Водяной за их спиной нож огромный прячет,
Убар видит, здесь Иван, на руках девица,
Он прозрачным, белым стал, когти точно спицы,
И с досадою метнул нож с ручной резьбою.
Брат Ивана и Аленку заслонил собою,
И царевич в тот же миг словно пробудился,
Меч поднял на Убара, молнией он взвился,
Голова слетела с плеч, умер демон темный,
Рухнул наземь с грохотом водяной огромный.
И русалка в тот же миг, старая Роганна,
Красной девицею стала, милому желанна.
Поднялась из вод речных, взор ее так светел,
Парня полюбила вдруг больше всех на свете.
И в руках ее трава, «голубое жало»,
К ране молодца ее накрепко прижала.
«Как зовут тебя, скажи», девушка спросила,
Еремей ее обнял, знать вернулась сила.
***
Солнца показался край, не встает Алена,
Показалась смерти тень на губах соленых,
Старший брат не уберег, голову повесил.
Хоть невесту и добыл, Еремей не весел,
И Роганна за плечом крепким зарыдала,
Будто смерти пострашней раньше не видала.
Гладит волосы Иван, вдруг она проснется,
Вдруг Аленушка ему солнцем улыбнется.
Жаркий луч горит уже в тонкой ручке белой,
И царевич поцелуй с губ сорвал несмело,
Посмотрел он на нее и сказал тихонько:
«Потерял свою любовь, вечно спит Аленка»…
Но вздохнула дева вдруг, очи отворила
И спросила: «Я спала? Долго ли, мой милый?».
Нареченную свою, ношу всех милее
Поднял на руки Иван. На коня скорее
Он с Аленушкой взлетел, брат с Роганной следом,
В стольный град отправились, этот путь им ведом.
Царь-отец их обвенчал, мать благословила,
Четверых за стол дубовый рядом усадила.
Наливали меду им в чаши золотые,
Дней пятнадцать пировали наши молодые.
ЗЕЛЕНАЯ ДОЛИНА
Летают над полем два черных скворца,
Весенние песни поют без конца.
Над клевером красным кружатся они,
На крыльях приносят прошедшие дни.
Поют, как и тысячи весен назад,
И в травах запутался солнечный взгляд,
Они рассказали мне сказку свою,
И с птицами я ее тихо пою.
В зеленой долине девчонка жила,
Красивой, как солнце, и доброй была.
И рослому парню в одежде простой
Она подарила цветок золотой.
Его сорвала на закате она,
С ним сердце свое навсегда отдала.
Туманный наш край, там в зеленой траве
Родник для двоих на высокой горе.
«Пойдешь за меня?» - парень тихо шепнул
И руку девчонке свою протянул.
«Пойду»! А в зеленых глазах огонек
Такой, что забыть и во сне он не мог.
Веселую песню волынка поет,
Жену молодую кузнец приведет,
Семья будет точно как крепкий кулак:
Теперь не разбить, не сломать уж никак.
Наткали подружки цветных одеял,
Хорошую девушку в жены он взял.
Ячменное пиво по кружкам скорей
Ты щедрой рукою, дружище, разлей!
Пусть арфы и скрипки все громче звенят,
Под джигу веселую юбки летят!
В зеленой долине, в дубраве седой
Две нитки соткались и стали одной,
Под белой омелой, под звездной пыльцой
Волшебный подарок, друидов кольцо
На пальчик невесте кузнец надевал
И вечно любить клятву небу давал.
В Зеленой долине закон есть один:
Когда-то давно так решил господин,
Жестокий обычай: на первую ночь
Невесту чужую себе взять не прочь.
Коль граф или герцог прознает про то,
Что скоро женой деве быть суждено,
То в брачную ночь в замок свой заберет.
С позором ее мужу утром вернет.
В дубраве ночной птицы громко поют,
Невесту ему уже слуги ведут.
Слезами залит подвенечный наряд,
Внезапной усладе граф сумрачный рад.
Невеста прекрасна, венок в волосах,
Трава отразилась в зеленых глазах.
Кузнец крепко связан, теперь до утра
Настала разлуки и гнева пора.
Вот стража девчонку толкает вперед,
Такой уж невежливый стража народ.
Глаза в темноте заблестели, и вот
Граф за руку девушку крепко берет.
И тащит на башню, под каменный свод,
Туда, где никто никогда не найдет.
Но гордая пленница девичью честь
Решила до смерти до самой беречь
Он точно паук ее тянет с собой,
В седой паутине нет воздуха, боль,
Один только вздох, ноша так тяжела,
Та мысль, что себя сохранить не смогла.
Граф точно плитою рукой придавил,
И жадно уста он ее пригубил
Рукою взмахнула его оттолкнуть.
Как лошадь ударил, пропел черный кнут,
За волосы словно за гриву схватил
И навзничь девчонку на пол повалил,
Но сталь вдруг блеснула, надежда за ней.
Граф черный девчонки, конечно, сильней,
За поясом носит пять острых ножей,
Одною рукой быстро справится с ней.
Нож ловкая девушка вырвала вдруг,
Разжались тиски его каменных рук,
Шелк порван камзола, теперь не зашить,
Лишь ранила, как же хотелось убить.
С клинком в спине, жаждою мести горя,
Как будто из пушки тяжелый снаряд.
Но быстрой лисицей девчонка за дверь
Метнулась, пускай же поищет теперь.
Спят воины, снятся опять грабежи.
От темных стен замка девчонка бежит.
Скорей из ворот, мимо стражи тайком,
В долине ей вереск и ветер знаком.
Но слышит – погоня в деревню за ней.
Граф плетью разгонит собак и людей.
Скорей к жениху прибежала она.
Веревка, что связан, как время, длинна,
Ее не распутать, погоня близка,
Как жаль, нет теперь под рукою клинка.
И верные слуги беглянку опять
Поймали. Граф к дубу велел привязать.
Поправил повязку, знать, рана болит,
И к сердцу клинок тот приставить велит.
«Вы смерды, удел ваш служить без стыда,
И в жилах не кровь, а простая вода.
Не стоит и пенни ее мне пролить.
Скажи-ка, девчонка, мне станешь служить?»
Расставил суровых вокруг сторожей,
Никак не спасти ту, что солнца милей.
«Любовь больше жизни», - был гордый ответ,
И вмиг пред очами померк белый свет.
Кровь алая наземь бежит как ручей.
С улыбкой недоброй стоит перед ней.
«Ведите скорее сюда кузнеца,
Пускай заберет ее из-под венца.
Девица холодная, точно бревно.
И рябчиков повар зажарил давно».
Граф в черном седле с дорогой бахромой
Летит на коне по дороге ночной.
В зеленой долине хозяин один,
Лесов он, полей и людей господин.
О девушке бедной и думать забыл,
Как бабочку будто к столбу пригвоздил.
Ах, парень, нет сердца, разбито оно,
А было любовью до края полно.
Стал неба мрачнее, рыдает без слез,
С омелы цветы ветер смерти унес.
Невеста бледна, красной розой пятно
Цветет на груди, беспощадно оно.
Костер погребальный драконом шипит.
Она так спокойна, в огне будто спит.
Колечко девчонки, что сам подарил,
Теперь на веревке у сердца носил.
Оно его жжет, словно пламя горит.
Возмездия жаждет, забыть не велит.
Да сколько ж в Зеленой долине девиц
Тех, кто не стыдится, не прячет кто лиц?
Во всем графстве жены есть, прочих грустней,
Они не хотят помнить первых ночей.
Рассвет наступает, среди синих гор
В зеленой долине для неба простор,
Кузнец раздувает пожарче огонь.
Кует себе меч, ждет его быстрый конь.
В работе под солнцем промокла спина,
Рука закаленная сталью верна.
«Клинок мой разрубит и камень в груди,
Тебя я настигну, злодей, погоди,
Я в мире прожил много лет и любил.
Ты много невест, черный граф, погубил.
Сегодня придет смерть в твой дом, господин,
Быть может, конечно, умрешь не один.
Мне смерть не страшна, скоро встречусь я с ней,
Теперь не вернуть уж назад добрых дней,
Когда я с любимой в полях танцевал,
За руки держал, под луной целовал.
Но пусть все невесты долины моей
Не знают с тобой первых брачных ночей,
То право, что дьявол тебе преподнес…
Я смерть тебе, граф, вместо права принес».
Кузнец на коне, меч и стрелы остры,
И ноги коня, будто мысли быстры.
До замка летел, в душе черная мгла,
Женою стать девушка парню могла.
Сжигает яд мести, клокочет в груди.
Вот граф на прогулке, идет впереди,
Беспечный вельможа за крепкой стеной
Не прятался. Стража всегда за спиной.
Вот видит что парень на быстром коне
Навстречу ему, голова как в огне.
Приказ отдает: «Зарубите его!»
Десяток накинулся на одного,
Изранили, он уж не дышит, в крови.
В дубраву к оврагу его унесли
И бросили парня в высокой траве,
Пусть волки придут на вечерней заре.
На запах из чащи они прибегут,
В дубраве себе ужин славный найдут.
Вернулись, и графу отвесив поклон,
Сказали, что дух кузнец выпустил вон.
Над лесом густым круг из света – луна.
Три тени укрылись плащами из льна.
«Так дышит еще, посмотри-ка, отец!
Взгляни поскорей, да ведь это кузнец!»
Склонились над парнем, своей бородой
Коснулся лица его старец седой.
Вот раненого понесли впереди:
«Да ты умирать не спеши, погоди,
Не зря на дубах здесь омела цветет,
Волшебную силу пыльца соберет,
Котел над костром, в нем отвар не простой,
Умоем тебя, и ты встанешь живой».
Два белых быка – это жертва богам,
Дуб светится старый, аж больно глазам.
«Скорее, отец, если парень умрет,
Его и волшебный отвар не спасет».
Тут старец друидов кольцо увидал,
Его кузнецу для невесты давал.
Сорвал вдруг его и в котел положил:
«Вот зелье готово, чтоб снова ты жил,
Стальным станешь, словно точеный клинок,
Никто разрубить тебя чтобы не смог.
О мести забудь, дело есть поважней:
Вокруг посмотри, столько бедных людей.
Под гнетом вельмож молча стонут они,
В Зеленой долине уж нету земли
Чтоб граф или герцог себе не забрал.
О счастье простом и отец твой мечтал,
Чтоб мята и хмель возле дома цвели,
Овес и пшеница на поле взошли.
Чтоб дети росли, не боялись плетей,
Погиб, защищая он добрых людей.
А девушек наших, о чем говорить!
Тут дело никак одному не решить,
Ты войско скорей собери, и на бой
Все крепкие парни пойдут за тобой,
Свободу Зеленой долине верни,
Тогда и наступят хорошие дни».
Трубит рог латунный, скликает полки.
Сомкнули щетиной на поле клинки.
В Зеленой долине деревни горят,
У замков со стрелами парни стоят.
Последняя битва решает судьбу,
Там луки открыли по пушкам стрельбу.
Неравные силы, но честь им велит
Бороться за тех, о ком сердце болит.
Под шкурой медведя, как молот, стучит
Горячее сердце. Кузнец говорит,
Горят не по-доброму парня глаза,
В долине зеленой ярится гроза.
Гремят барабаны и ядра летят.
«Не скоро вернетесь вы к женам назад,
Разлука с любимым - свободы цена!
Она нам как воздух, как солнце нужна.
Сомкнем же щиты и мечи обнажим,
Себя проклянем, если вдруг побежим!
А коли погибнем, восстанем опять:
Свой дом поруганью не можем отдать».
Пять дней и ночей продолжался тот бой,
И воины поле укрыли собой,
Кузнец закричал, обращаясь к врагам:
«Вы выросли здесь, братья кровные нам!
Солдаты простые, за деньги господ
Забыли, как горек крестьянина пот.
Сестер ваших гонят как скот во дворцы,
Вы грудью стоите за них, молодцы,
Так станем же, братья, как будто одно,
И в жилах у нас будет кровь, не вино!»
Тут смелый кузнец замолчал и упал:
В широкую грудь вдруг вонзился кинжал.
Граф метко кидает, но вскоре стрела
Запела и в черное сердце вошла.
Солдаты вельмож уже сами ведут,
Под суд страшный, праведный их отдают.
Им смерть и изгнанье, что смерти страшней,
Рука их нещадно губила людей.
Веселые парни, как небо, мрачны,
Погибли зеленой долины сыны.
Костер погребальный горит много дней,
И жены рыдают о смерти мужей.
Победа, цена у тебя высока,
Горючие слезы и снег у виска.
Под вереском красным на белом холме
Герой бездыханный лежит на спине.
В глазах небо серое и облака,
И меч крепко все еще держит рука.
Улыбка застыла, он будто бы спит,
Душа над Зеленой долиной летит.
На поле ржаном ветер гонит волну,
Там парень девчонку увидел одну,
Пшеничные косы, глаза как трава,
Там нежные льются из сердца слова.
В Зеленой долине погасли огни,
Навеки в дубраве уснули они.
Шаманская сказка: Внук совы Монгво
Темной синей тихой ночью, когда звезды пляшут в небе,
Когда злые воют волки с голодухи на луну,
Над деревней кружат тени, сторонясь костров сиянья,
Путников, собак пугают, прячась в мрак и тишину.
Тень закрыла землю плотно темно-серым одеялом.
Только всполохи – как искры от божественных костров.
В темноте шаманка бубен свой волшебный потеряла,
Не скакать теперь по тучам среди северных ветров.
Всполошились духи-тени, закричали, захрипели,
Потерять оленя-бубен – точно душу потерять.
Принести хозяйке черной весть скорее захотели.
Дух шаманки – Маквы старой думала давно забрать
Коко-Пово – Ночь-злодейка, под землей всему хозяйка,
Там над озером с горами светит черная звезда.
Души мертвых бродят молча, только грозный рык чудовищ,
Что коварной служат ведьме, раздается иногда.
Мир огромный, темный, страшный, нет живого человека.
Скучно Коко-Пово-Ночи, ей бы всех людей забрать,
Не делить бы землю с девой, с Красной Мизе солнцеокой,
Духов темных и коварных на нее направить рать.
Колдовство она творила, отравила Солнце Мизе,
Спрятала ее глубоко под подземною водой,
Всех шаманов изловила, что несли частицы света,
Не хватало для заклятья лишь медведицы седой.
Чтобы Ночь царила вечно, чтобы не вернулось Солнце,
Чтоб убить людей в деревне, заморозить все дома,
Макву, старую шаманку, дочь полярного медведя,
Что свой бубен потеряла, в подземелье унесла.
Спрятала в корнях осины, там, где люди не отыщут.
В бусину, стекляшку с дыркой, ее душу обратила,
И в котел посеребренный посреди других шаманов,
Пойманных и превращенных, осторожно положила.
С той поры приходит стужа, выдувает жизнь в деревне,
Падают олени наземь, как деревья в ураган.
Вьюга, воя, в дом вползает, в очаге огонь горячий
Убивает. Наметает снега ледяной курган.
Люди под защитой Маквы жили весело, свободно,
В лес ходили без опаски, били птицу, зверя там.
Когда вдруг она пропала, солнце спряталось под землю,
Не дает тепла и света замороженным домам.
Некому богам молиться и камлать у камня судеб,
Зажигать огни и духов теплым молоком поить.
Пять костров гореть осталось, караулят всей деревней.
Без огня нельзя. Он нужен. Как же без него им жить?
Коко–Пово – злая ведьма, Ночь с седыми волосами
Не терпела света солнца и тепла рыжих костров.
Позвала на помощь Бурю в белых ледяных лохмотьях,
А в упряжке вместо лаек сорок семь седых волков.
Налетела Буря тенью. Ледяным дыханьем смерти
Обняла детей покрепче, молодых и стариков.
Под крылом ее кружатся Темнота, Мороз, Поземка,
От костров больших оставят только пару угольков.
В круг сошлись в деревне люди на большой совет старейшин,
Молча думали сначала, как им Ночь с земли прогнать,
Вождь старуху Макву вспомнил, с Коко-Пово-Ночью темной
Часто билась дочь медведя и умела побеждать.
Старцы сообща решили, что шаманку их деревни
Нужно поискать по миру и вернуть домой скорей.
Лучших воинов собрали, Духа Ска просили громко.
Тайно дверь в мир Темной Ночи он открыл для сыновей.
Юный внук совы Монгво-бо, что не стал еще мужчиной,
Воинов просил, чтоб взяли в долгий путь его с собой.
Он учился у медведей, у полярного сиянья,
В горы поднимался ловко под тринадцатой луной.
Прыгал с кедра вниз летягой, под водой лососем плавал.
Маква старая, однажды, выдыхая синий дым,
Про него вождю сказала: «Духи обещали крепко:
Слушаться Монгво-бо станут и советоваться с ним».
В час, когда костры погасли, звезды стали громко плакать
И ронять на землю слезы, оставляя шрамы в ней.
Колдовство коварной Ночи силу набрало без меры,
Вождь отправил Монгво с теми, кто оставил сыновей.
В каждом доме появился злобный дух, болезни страх.
Возвращать из Мира мертвых Макву, белую шаманку,
Воины ушли под землю, крепко воины держали
Копья острые и луки в своих каменных руках.
***
Посреди земель подземных обитают шесть драконов.
Первый черный словно полночь, Смерть - вот имя у него,
Второй с глазом золотистым, огненный как лихорадка,
Тяжко дышит. После Жара - пепел, мрак, в душе черно.
Третий желтою водою заливает Мир подземный.
Топит темные пещеры, жидкий яд вливает в пар.
Раз вдохнешь, и свет померкнет, будто ты и вовсе не жил.
Вмиг заснешь. Дракону Мокру убивать достался дар.
А четвертый звался Камень, взглядом превращал в булыжник
Все живое, что встречалось на дороге в темноте.
Пятого назвали Сталью, он слепил глаза шаманам,
Растворял мечи и копья в крепкой воинской руке.
Красный ветер горы валит, свищет, по земле кружится –
То шестой дракон взлетает, как в пустыне ураган
Он крылом с пути сбивает, Суховеем его кличут,
Разметать в мгновенье может он из валунов курган.
Охраняют шесть драконов тот котел посеребренный.
Много воинов хотели вверх на землю унести,
Каждый род своих героев отправляет в царство Ночи,
Чтоб убить колдунью злую и шаманов чтоб спасти.
Но погибли здесь герои, бродят тихо в подземелье,
Плачут жены, плачут дети под покровом темноты,
Может в этот раз последний воины успеют Макву,
Мир волшебников от смерти, от безумия спасти.
Частокол вокруг осины на шестах гремит костями.
Ветер черепа колышет, а глаза горят огнем.
В подземелье над осиной Жар–дракон взлетает шумно,
Дышит пламенем горячим, в темноте светло как днем.
Воины, за скалы прячась, потеряли смелость в страхе.
Как драконов увидали, убежали далеко.
Жизнь отдать за жизнь деревни, пусть и добрым словом вспомнят,
Даже если смелый воин, быть героем нелегко.
Сын совы Монгво-бо юный, лишь один стоять остался.
Что же делать? Шесть драконов, их никак не победить.
Он смотрел на спины трусов, как у них сверкают пятки,
Но бежать не мог, со страхом лучше погибать, не жить.
Вдруг учуяли драконы и погнались вслед за ними.
Смерть настиг их раньше Камня, он лишь на тела взглянул.
Страшно воины погибли, растворились в яде Мокру,
Суховей их души в бездну ураганом утянул.
Нужно Монгво-бо обдумать, как спасти шаманку Макву,
Как не силой, а смекалкой Ночь-старуху одолеть,
Очи отвести драконам и украсть котел волшебный,
Чтобы полночь отступила и ушла седая смерть.
Долго думал мальчик смелый, в темной прятался пещере,
Звал на помощь духа ветра и седого духа Ска.
Задремал, клубком свернувшись, после тяжкого раздумья,
Сон его рукой незримой нежно по кудрям ласкал.
***
Сто шаманов вкруг собрались на заре луны зеленой,
В мире грез она, большая, светит маленькой земле.
Монгво снится сон волшебный, он бежит навстречу ветру,
Слышит главные ответы на вопросы в тишине.
Ска – орел, создатель мира, старый дух, над всеми главный,
Говорит ему: «Не бойся, бей драконов в день седьмой,
И сразят их стрелы Солнца – Мизе, девы белоликой.
Спит она на дне глубоком под озерною водой.
Пять ночей иди на север вдоль реки подземной желтой,
Как найдешь котел озерный, смело вглубь его ныряй.
Золотые стрелы Мизе-Солнца, девы белоликой,
В шесть драконов, слуг ужасных, без сомнения бросай.
Ночь седая Коко-Пово изловила всех шаманов,
Нанизала их на нитки, точно бусы из стекла,
Высосала силу Солнца из волшебников беспечных,
Оттого вся тьма большая в мир рекою потекла.
Как чудовища издохнут, раскопай котел волшебный.
С ним скорее в Мир Небесный, там я буду ждать тебя.
На земле Ночь не заметит, до забот людей ей дело,
Правит там она сурово, свой закон и зло творя.
Я повешу эти бусы на столбе, на ось вселенной,
И все звезды в них рукою с крыши мира соберу,
Души пойманных колдуньей вместе с белой звездной пылью
Я вложу в тела другие, разбужу их поутру.
Сотни радужных шаманов встанут вкруг камлать для Солнца,
Петь начнут, и Коко-Пово ваш покинет мир навек.
Ее место в подземелье, доме темном и холодном.
Пусть всегда живет спокойно и счастливо человек».
***
Мальчик спал в пещере темной, видел сон, цветную сказку:
Ска, верховный дух шаманов, рассказал ему как быть.
Но, проснувшись, Монгво юный испугался не на шутку,
Как он мог один и слабый всех драконов победить?
Шесть привратников суровых в темноте поземной рыщут.
Где река – во тьме не видно, север и не разыскать…
Он стоял, дрожа от страха, вдруг увидел, что в пещере
Камень светится огнями, камень яркий, как закат.
Это капля красной крови от земли большой и теплой.
Мальчик взял ее в ладони, чтобы ближе посмотреть,
Сила жаркая земная вылилась Монгво-бо в жилы
И смогла его мгновенно волшебством своим согреть.
Стал он белою совою, светлой стрелкой ввысь поднялся,
В темном, мрачном подземелье от реки увидел свет.
Желтым золотом текучим к северу она бежала.
Полетел вдоль речки Монвго, Ска припомнивши совет.
Пять ночей шумели крылья в темном царстве мрачной ночи,
Озеро под льдом прозрачным показалось впереди.
На его холодный берег опустился храбрый мальчик,
Не достать стрел ярких Солнца, полынью здесь не найти.
Слышит страшный шум Монгво-бо, стража грозная не дремлет.
Шесть драконов тучей дыма над мальчишкою кружат:
Жар-дракон огнем плюется, горьким ядом Мокр брызжет.
Видит он: вот стрелы Солнца под ногой его лежат.
Сторож Сталь хвостом железным бьет, как молотом, по льдине
Вот она и раскололась, внук совы нырнул скорей,
И со дна стреляет точно Монгво-бо! Златые стрелы
Через воду поразили страшной Темноты детей.
Солнце Мизе спит, сияя, сном волшебным, и не дышит.
Ночь коварно отравила, спрятала ее на дне.
Разбудить ее не может мальчик, громко горько плачет.
Услыхал его дух белый после битвы в тишине.
Попросил его он вспомнить, что проснется дева Мизе
В час, когда Ска всех шаманов силой светлой оживит.
А сейчас пора в дорогу за котлом посеребренным,
Ведь не знает Коко-Пово. Холод на земле творит.
Снова белою совою мальчик вмиг оборотился,
Стрелы и волшебный камень крепко в когти захватил,
Полетел назад к осине, что растет за частоколом.
Он тяжелый серый камень над котлом отворотил.
Видит, там на тонких нитках сотни бусин разноцветных,
Души радужных шаманов светятся из них огнем,
Их надел себе на шею, Ска просил открыть дорогу,
И в глубоком подземелье стало вдруг светло как днем.
Вот пред ним стоит дух предков, самый первый, самый сильный.
За руку берет Монгво-бо и ведет его с собой,
Просит подождать немного, бусы сам снимает с шеи
И плечо легонько гладит своей теплою рукой.
Мальчик точно все исполнил, как сказал ему Ска белый.
Стал шаманом Монгво юный, бубен – северный олень.
Вместе с миром пел он в круге песню теплого рассвета,
Провожая Ночь под землю и встречая ясный День.
Солнце-Мизе пробудилась, поднялась над миром новым,
Хворь и холод растопила, Монгво улыбнулась вдруг.
Мальчик крепким стал мужчиной, Маква силу подарила
Словно теплою водою напоила его с рук.
Звезды пляшут в свете Солнца, хоровод огней полярных.
Если Ночь придет надолго, внук совы прогонит прочь.
Бубен держит очень крепко, никогда не потеряет,
Может каждому в деревне доброй силою помочь.
Все шаманы возвратились по домам своим в деревни,
Вновь камлают над кострами, в бубен колотушкой бьют,
А о Монгво – храбром внуке северной совы полярной
Песни громкие, большие, песни детям и любимым,
Песни с северным сияньем до сих пор еще поют!