Сборник стихов. Полное собрание

***
МЕСТЬ
Не отмоется слякоть кровавая с пальцев
И нельзя промотать. Нет обратной дороги.
Только шаг... На краю невозможно остаться.
Пьют из горла вино беспощадные боги.

Раньше мысли спуская курок серой злобы,
Месть сжигает мосты из прощения, веры.
Объяснить чужаку, что не прав — и не пробуй,
Лучше слов говорят чёрные револьверы.

Выгрызая кусками боль битого сердца,
Думал с каждым ударом, пинком — будет легче.
Ты распни, рви железным гвоздём иноверца,
Убивай его, душу свою покалечив.

Да, он тоже убил, «смерть за смерть», «выпал жребий»,
«Глаз за глаз» — мир слепых и безногих уродов…
Сына, брата посылкой доставить потребуй.
Убивая убийцу — вернуть их попробуй.

Не выходит? За край посмотри этой бездны,
Ада блеклого вечные тени-скитальцы.
Мёртвый ты, как и он… Оба вы бесполезны.
Не отмоется слякоть кровавая с пальцев.


***
ИСКУССТВО
Когда через нас постучались в мир боги —
Мы спали, повязками лица стянув.
Они всё стояли на нашем пороге
И дергали общего духа струну.

Струна, точно нитка, которой пришиты,
Бог с дьяволом. Пляшут, сливаясь в дитя.
По чашам смерть с жизнью так щедро разлиты,
Над бездной их выпьем под знаком креста.

Не видя богов, что смеются над плачем,
Слезами кровавыми поим алтарь.
Пусть плавится камень, нельзя нам иначе
Узнать имя бога, принять его дар.

Глаза туго связаны, жертва готова,
И меч занесен над гнилой головой.
Они не ушли, слышишь стук этот снова?!
Кричат боги древние: «ВЕЧНО БУДЬ МНОЙ!»

То шёпот тоски разливают по капле
Из синего неба грудным молоком,
То змеи вулкана земного из плоти
Тела двух богов заплетают клубком.

Крик ворона бездны осушит пределы
И между мирами соткёт полотно.
Два края сшивает великое дело.
Сшивают нас боги, чтоб стало одно.


***
БЫВШИМ ПРИНЦАМ, НАСТОЯЩИМ ШУТАМ...
На тонкой проволоке чувств держу, ловлю баланс.
Пройти над крышей разума — смертельный реверанс.
Мои одежды из заплат, заплаканных надежд.
Смири свой страх и смейся шут. Опять зовёт манеж.

А меч из дерева, смотри! Кастрюля-шлем
И роль-дурак.
Убить себя или врага
Не сможешь им никак.

Я мир хотел перевернуть и маяком светить!
Но мир в порядке — не тебе, как создан он, судить.
В нём мерзость с красотой бегут в одной упряжке, брат.
Держу баланс, есть жизнь, есть смерть.
Будь гибким, акробат.

Есть мера между двух — любовь,
Как тоненькая нить.
Из стали. И не оборвать.
Учусь по ней ходить.


***
МОЛЧАНИЕ
Среди моих учителей так много было молчаливых, 
Что я, средь множества идей, сама себя молчать учила.
Нет истины, средь кучи правд, святые облики сменили.
Кривя лицо, как будто мёд, они такой же уксус пили.

Им было страшно, как и мне, искать и не найти ответа
На тот вопрос, что в тишине, им задан никогда и не был:
«Как сохранить и потерять, как не сдавать и не бороться?
Как жить, когда ты пустота, и пустота в тебе смеётся?»

Ведь если в каждом я живу, вне времени, неистребима,
То как тебя я назову — «любимый мой», «мой не любимый»?
Какая разница кого, раз я вне времени и всюду?
Молчанье шепчет: «Одного себя любить я вечно буду».

Здесь тишина и пустота. Есть точка. Мира я — начало.
Нет после смерти ничего, ещё и песня не звучала.
Но точка есть! Я есть! Творец! Мысль, создающая планеты.
Родились целые миры, теплом любви моей согреты.

Я покажу себе — смотри!
Как я с собой встречаюсь снова.
Ну как об этом рассказать?
Я помолчать уже готова.


***
Путь в бесконечность через столетья,
Синим огнём миллионы галактик
Мне освещают, и я растворяюсь.
В точку сжимаясь, расту во вселенной.

Точку любовь заполняет, и ярко
Светится искра, волной вырастает.
Мир растворяется
В точке мгновенно.

Точка становится миром без края.
Нет тьмы. Нет света.
Нет времени, боли.
Мир бесконечно наполнен любовью.
 

***
Письма «в никуда» должны быть написаны,
Запечатаны и отправлены.
Письма «в никогда» должны быть прочитаны,
Даже пустые, должны быть оставлены.

Письма, горящие по ветру встречному.
Сотни писем тому одному,
Кто ушел ловить солнце в горы без адреса.
Слова в письмах исчезли, только мои линии абриса.

Каждый лист жёлтый,
Сотнями букв расчерченный,
Падает в ноги, никем не замеченный.
Он оставляет моё слово на подошве твоего ботинка.


 ***
ОГНЕННАЯ ЛИСА
Я опять влипла, по самые, по уши,
Лапы застряли в болоте тягучих снов.
С каждым метаньем, рывком души,
Туже сжимаются петли жидких оков.

Я забыла, что крылья мои из огня,
Даже тина болотная не спрячет,
Лечу, не догонишь...


***
ПЕРЕКУР
Заплету в одну косу паутину времени.
Лоб прикрою сединой, звёзды бьют по темени.
Выдираю из волос вечности плевочки,
Сердце спрятала, как в горсть, в саван из сорочки.

Пусть немного отдохнёт, не стучит мотором.
Мир, закатанный в асфальт, на меня с укором
Смотрит, из закатных луж: «Что ты натворила!
Сердце, без ума, зачем и кому дарила!?
 
Посмотри — оно живёт! Не молчит и бьётся,
В паутине бесконечно плачет и смеётся.
Бубен не бросай в костёр! Пригодится миру,
Даже если время в нём выгрызает дыры.

Клеть из рёбер разорви,
Крикни, что есть мочи!
Звёзды — сигареты Бога,
Докури их с ночью».


***
РУСАЛКА
Я сегодня молчаливой стала.
Темнота и тишина во мне
Всё слова заветные искала,
Волком выла, и звала во сне.

Я пила из слов хмельную воду,
Наливала песню из тоски,
Любовалась шёпотом разлуки,
Звуки слушала твоей реки.

Тишина, почти как гробовая.
Стихло сердце, больше не стучит
Боль, что в мой висок ворчала.
Замерла, обиженно молчит.

Ничего… Утихли мысли тоже.
Нет ни звука в чёрной тишине.
Страшно… Мир кричит, а я не слышу.
Говорит в лицо, как будто мне.

Я стою среди площадной брани,
Вижу знаки. Тени говорят,
Лица корчат, брызгают губами —
Слов моих, наверное, хотят.

Вслушиваюсь, вспоминаю имя.
Его стёрла тряпка тишины.
Говорят, есть где-то стены плача…
Плачу — у молчания стены.

Назови его, а вдруг услышу?
Не могу сквозь темноту позвать.
Как русалка, голос потеряла.
Слишком долго выбрала молчать.

Ты молчишь… Не вижу и не слышу.
Нечем сердце больше обнимать.
Нет меня! Но как же много, милый,
Я тебе хотела рассказать.


***
КРЕСТ, РЕКА И СОЛНЦЕ
Я молчала, несла этот крест на себе.
Был пришит к спине ниткой вечности.
Столько лет протащила его я во тьме
И кричала: «Сними, отпусти, прости!»

Я у тёмной реки, тёмной ночью, жила.
Принесли этот крест люди тёмные.
Если мне принесли, значит я приняла,
Покорилась судьбе, непокорная.

Позабыла, что ноша моя — не моя.
Крест, как парус, держал от падения.
Не ждала, не гадала, по миру пошла,
От смертей охраняя рождение.

Я устала и тот, что висел на плече,
Утомился дорогою млечною.
Донесла, отдала его тело свече —
Родилось солнце зримое, вечное.

И река, что черней тёмной ночи была,
Пролегла меж мирами дорогой огней.
Напоила, отмыла от сажи крыла,
Голос-речь мне вернула, чтоб пела о ней.


***
РЫБА
 (для любителей тонкого символизма и мифов всяческих…)
Как пройти неба бездну вброд
До точки «себя-невозврата»?
Это лезвие ниток дождя
Режет мелко из неба заплаты.

Треснул мир, его швы прогнили.
Загляну за края понимания.
В клочья рвётся изнанка ума —
Неизбежное с бездной свидание.

Из неё показался плавник,
Царь-дракон повернулся на ложе,
Ждёт привратник, небесный старик…
Дверь на рот белой рыбы похожа.

Нет меча — мои руки пусты,
Семь веков странник ищет дорогу.
Прячет рыба в пустыне следы
И несёт на спине в гости к Богу.


***
ПОЛЫНЬЯ
В моём омуте черти топятся.
В моём небе птиц ловят ангелы.
Параллельные — накрест сходятся.
Посмотри в глаза мои наглые.

Там на дне спят коты ленивые,
Искры смеха из глаз падают.
Я сегодня, как степь, красивая,
В руки радугой с неба капаю.

Танец мой небеса дёргает
За усы и кружит листьями.
Ветром уши свои трогаю,
Они стали почти лисьими.

Мне топтать облака снежные
Каблуком башмачка красного
Очень нравится. Буду нежная.
Или буду по-волчьи опасная.

Обниму всей собой, утащу на дно.
Если ты не чёрт, не утопишься.
Полынья горит — то души окно.
Всё увидишь, если наклонишься.

***
(Я как-то думала, что если завяжу с психотерапией, то пойду в комедианты, писать смешные стихи и песни о случаях из практики. И подумала, а чего ждать-то? Завяжу-не завяжу. Какая разница? Если сарказм просится — то пора вытворять. Представляю вашему вниманию....бла-бла-бла)

ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ
Ой, простите меня мама,
Я влюбилась в дурака.
У него гармошка звонка,
Два огромных кулака.

Как кадриль мне заиграет,
Ноги сами в пляс ведут.
Только наши разговоры
Выше попы не идут.

Я ему про синхронию,
Кризис экзистенции,
Но роняют разговоры,
Умные, потенцию.

Ах зачем я получала
Два образования?!
Две молочных железы
Важнее для свидания.

Диалог с собой веду,
Как Сократ, лукавая.
В сорок семь мужчина стал
Редкою забавою.

Вот сосед, души добрейшей,
Мой хирург пластический,
Дал совет. Ответ нашёлся,
Он лоботомический:

«Если мозг мешает сексу,
Жмёт образование —
Выброси. А вдруг оно твоё
Последнее свидание?»


***
Время вернуться домой,
После войны на дорогах.
Время вернуться домой,
Ноги натерты в походах.

Время сажать на плечо
Сына и петь на рассвете.
Время меня обнимать,
Пахнет тобой южный ветер…


***
Прекрати эту муку, Господи,
Мне больную себя не вынести.
Если ты нас придумал, Господи,
Как же ты лажанул… Прости.

Я ошибка твоей матрицы,
Экземпляр и товар бракованный.
Сбились крылья в комок. Тянет за уздцы,
Опечаток к ним груз прикованный.

Там написано, что я сделана,
Как творец, по его подобию.
Я сегодня больная, смелая…
Бог, скажи, ты как я — юродивый?

Так же ищешь кому отдать
Той любви, что из вены капает?
Так же, милый, тебя в ночи
Одиночество хищно царапает?

Я бы в мире жила треугольников —
Треугольным тебя я видела.
Люди верят в большого и доброго.
Извини, если вдруг обидела.

Мне сейчас не стихи пишутся,
Не молитва, не откровение.
Я прошу, не оставь меня, Господи.
Мне не верь, то души помутнение.

Говорят, тяжелей испытания
Тем, кто ближе, с кого больше спросится.
Я песчинка, при чём здесь призвание?
Я могу с головой в омут броситься.

Удержи меня от осуждения?
Бог скажи! Видно занят… Много нас.
Тех, кто видел и не сумел сберечь…
«Дам ещё — говорит, — не в последний раз.
Сколько раз жила, столько было встреч.

От божеств не уйдёшь, глупая!
На базарной ревёшь площади.
Не беги, оглянись. За тобой любовь
На крылатой летит лошади.


Гром гремит у тебя сегодня внутри,
Как дитя, кулаками воздух бьёт.
Отдохни, пореви у отца на груди.
Эта боль, как и всё, очень скоро пройдет».


***
(Очередной психотерапевтический стихо – «на поржать»…)
Как поднять мою попу с дивана?
Она крепко к нему приросшая.
Мотивирую попу нирваной:
«Оторвись же, моя хорошая!»

Смотрю фильмы про танцы ночью,
Записалась в три лучших школы.
Пусть гордится мать мною, дочерью!
Я звезда любого танцпола.

Десять лет собираюсь с силами!
Вебинарами вся прокачена!
Представляю торты фито-сливами,
Есть придётся, всё же оплачено.

Я посты пишу про мотивацию,
Встать пыталась неоднократно я,
Позитивное моё мышление
На диване — штука приятная!

 
***
ДРЕВНИЙ ТАНЕЦ
Юбка кружится в пляске ночной,
Ноги сверкают быстрее кинжала.
Дырка большая, дверца, луна,
Светится небо за покрывалом.

Вихрем там пляшут боги огня,
Землю свивая по вечному кругу.
Пусть эта музыка вертит меня.
Так мы с ветрами ближе друг к другу.

Правой рукой отдаю небесам
Всё своё сердце, отца принимаю.
Левой веду по траве-волосам,
Семя небесное в землю бросаю.

Зикр, как пчелы золотой перезвон,
Солнца нектар, пламя духа и тела.
Я в каждой капле миров растворён,
Вечность о радости каждый миг пела!


***
Не люблю я запилов, рифов бездушных,
Мне претит враньё себе и другим,
Выкриков, выплесков в зал показушных,
Бесит начинка с собою чужим.

Сколько их в масках, натянутых криво,
Нежелание слышать себя самого,
Несыгранность нот, как дешёвое чтиво.
Как страшно смотреть им на самое дно.

Рождается грубое слово и дело,
Рубеж и граница, амбарный замок.
Какой же души я увидеть хотела
От тех, кто себя сам услышать не мог?

В мелодии каждая нота уместна,
Нельзя заглушать, или около петь.
Коль хочешь творить и звучать — делай честно,
В себя самого пробуй смело смотреть.

О да! Ты увидишь там адские кущи,
И нежность и боль, и порой на разрыв.
Живи, иль момент этот будет упущен.
Ты мёртвый, души своё тело лишив.

Без чувств и без слов нет творения в мире,
Они, как вино, наполняют меха.
Вино разливай, будь нелепым транжирой,
Над уксусом чтобы потом не вздыхать.

А если пустой, наполняйся любовью.
«Но нет! Лучше смерть, чем принять этот яд!
Быть сильным и жёстким, смывать чувства кровью!» —
Такие же, в масках, тебе говорят.

Смотри, как они, ты покрыт звонкой сталью
И плесень внутри разъедает замки.
Фальшивая нота. Ты сильный? Едва ли.
Враньё себе любят, порой, дураки.

Уже много раз для меня мир взрывался.
Я падала так, как никто не летал.
Мне смерть, как подруга. Мой стержень ломался.
Он гибким, как ива, как плеть, жёстким стал.

Я знаю немного, но жизнь мне не внове…
Не делать долгов пред собою самим.
Когда не соврёшь себе, будешь готовым
Любить научиться — ты будешь любим.


***
СТИХО-ТЕРАПИЯ
Я серьёзная, взрослая женщина,
У меня есть образование,
Вот веду семинары, тренинги,
От людей получаю признание.

И на сцене пою публично я,
Хорошо на земле устроилась.
Даже жизнь существует личная...
Слишком рано я успокоилась!

Он сидит и глядит на меня, злодей,
Портит светлую мне биографию!
Как стереть его память с лица скорей?
Написать бы ему эпитафию.

Нет, живучий! Растёт и краснеет гад!
И, как раз, перед фотосессией.
Он упавшей самооценке рад,
Я теряю лицо и профессию.

Ну, не плакать же над судьбой,
Отвлеку от него всё внимание,
Краской выкрашусь голубой,
В клетку юбку и на свидание!

А потом же спрошу, потихонечку так —
«Ты заметил ли прыщ на моем носу?»
«Он идет тебе очень», — кивнешь…
«Дурак! Как же с вами двумя я жизнь вынесу?!»


***
МАМА
Как листок унесло меня, мама,
От твоих тёплых рук и улыбки.
Я бреду в океане упрямо,
На кильватер мотаю ошибки.

Не звоню. Одиночество — время
Написать о тебе пару строчек.
Я в галоп, ноги вывернет стремя,
Это буквы летят между точек...

Ты смеёшься всегда, даже плача.
И кибитка милее квартиры.
Я такая же, мама, и значит,
Ветер выстрижет в парусе дыры.

Долгий путь от порога нам снится,
И романского юга куплеты.
Не нужна по-дешёвке синица.
Ты журавль, синим небом согретый.


***
Да, я по тебе всё ещё скучаю.
Почти выносимо…
Песни, прости, больше не напеваю,
Новости летят мимо.

Я перестала гадать на картах,
«Карта — не территория».
Встрече не верю, чужой её запах.
Кончилась эта история.

Нет сожаления, боли, отчаянья,
Злости, сомнений. Отмучено.
Пряжа распутана, полотно соткано,
Канитель с нитками скручена.

Я своё озеро с солью, до дна,
Как обещала, выпила.
Мне подарили четыре крыла,
Цвет их сама выбрала.

Я научилась большой игре,
Самое важное знание:
«Доверять небу, другому, себе —
Это любви испытание».

Нет поправимых решений. Их нет.
Выбор — всегда что-то кончилось.
Я же опять полечу на свет.
Крылья — моё одиночество.

Значит они принесут меня
Туда, где мне нужно быть спетою.
Я же как песня, нельзя мной молчать,
Свечусь, светом тёплым согретая.

Больше не трачу душевный запал,
Мудрости с солью схватила.
Всё рассказала, что ждал и не ждал.
Я тебя тоже любила...


***
У меня нет брони, я всё чувствую остро,
А иначе не вижу того, что должна.
От корявистых слов покрываюсь коростой.
Мне иголкой под кожу любая война.

Каждый взгляд или мысль с душным ядом я знаю —
Сколько выпито их. На арене давно…
Страх сожжения ложью, распятия гневом,
Чуять запах предательства мне суждено.

Но сидеть в темноте безопасной темницы,
Мне скучнее, чем самая серая смерть
Пусть кричат, пусть ворчат: «Эта странная птица
Над собою самой вдруг решила взлететь!»


***
МНЕ
«Все вернётся!» — мне шепчут страницы альбома.
Он старинный, от бабушки, бархат потёрт.
Мама с папой и я, лет пяти, рядом с домом.
Сколько лет промотала и только вперёд.

Я же помню черёмухи белую россыпь,
Крышу в яблочках, хмель, запах прелой травы.
У меня сейчас взрослая мудрая поступь,
Но бегут мои ноги, и ноги правы!

Навсегда ты во мне, моё светлое чудо,
В покрывале, у зеркала, кисть-микрофон!
Я себе обещала, что петь взрослой буду,
И стихи рисовать, и картинки в альбом.

Я придумала в детстве хорошего сына,
Приключения, и встретить того, кто поймёт
Как ночная звезда в снежном небе красива.
И меня, как Джейн Эйр, от тигра спасёт.

Научусь я стрелять и, как Робин Гуд славный,
Приручу тигра — мясом его накормлю.
И герой обязательно должен быть главный
В королевстве своём… Сказки очень люблю!

«Посмотри!» — говорю той себе, с красным бантом —
Я смогла! Пусть не всё, что придумали мы.
Ты художником стала и музыкантом,
И русалочку видела в пене волны.

Отвезу тебя, детка, в далёкие дали,
Там, где ходит хозяйка волшебной горы.
И туда поднимусь, где орлы не летали!
Как прекрасны все краски твоей, жизнь, игры.

Взрослая, это не значит, что скучно,
Не означает, что нету мечты.
Каждый мой шаг в пустоте громозвучной
Песню кричит, что напела мне ты.

Я тебя вижу и через морщинки,
Через туманный бессонницы взгляд».
Ноги как крылья несут по тропинке,
В будущее возвращаюсь назад.


***
Отпусти на все четыре стороны?
Половину года мне не спится.
Над моей дорогой кружат вороны,
Я держу в руке свою синицу.

Мне свободный воздух одиночества
Наполняет крылья парусами.
Но, порой, разбиться очень хочется
Об тебя, любимый, небесами.

Не поеду за тобой на край земли,
Не приду не званная по снегу.
Из молчанья бури тропы замели.
Вру, что мол, моим ты вовсе не был.

Отпуститься мне самой никак.
Слово гневное твоё давно простила.
Из любви душа пьёт натощак
Слёз ночных солёные заливы.

Семь недель бессонных, в темноте
Оба твоих имени кричала,
Я звала. Являлись, но не те…
Вслед замком на сердце им стучала.

Если знаешь, что не спится мне,
Если память обо мне тебе знакома,
Если прихожу ещё во сне,
Значит, свет горит. Я здесь. Я дома.

Вечность бы ждала, когда б сказал,
Что вернёшься ветреным, с весною…
Слов «не жди» растёкшийся металл
Океаном вылил предо мною.

Ожидая, ничего не жду,
Но ночами боль мне так знакома.
Отпусти? Тихонечко уйду.
Или приходи. Я ещё дома.


***
Пожелай мне сегодня печали?
Помнить тебя и грустить на балконе.
Пожелай принимать поздравления
От друзей и почти незнакомых.

Просто вспомни — где-то брожу по земле
Я дышу ещё и кричу на стены,
Ведь такая же женщина, дура, как все.
Родилась обыкновенной.

До сих пор тобою душевно больна,
Избегаю к словам прикасаться,
Не умею носить отчуждения плащ,
И не честно счастливой казаться.

Не надеюсь, что помнишь, сама не пишу,
Я боюсь твоей звонкой затрещины.
Вот, на стены кричу и немного дышу
Зашиваю реальности трещины.

Пожелай терпкой горечи, слёз и тоски.
Это плата, билет в моё вечное.
День сегодня — мой повод напиться тобой.
Раз рождённое, значит конечное.

Просто вспомни, что есть, что люблю, что храню
Не стучусь, дверь в тебя не пинаю.
Каждый год, в этот день все долги отдаю,
Как лекарство, я жизнь принимаю.


***
НОЧЬ
Этой ночью я пахну тобой
Упаду в твои руки. Я слабая,
Оказалась красивой, живой.
Пусть сегодня бездонно – твоя.

Запусти руку в волосы-плеть,
Разверни мои ноги на север,
Я могу тобой нежно гореть.
Пробуй губы, на вкус пряный клевер.

Ты как шторм, оживаю и пью
Эту воду из прикосновений,
Я не знаю ещё, что люблю,
Кожей чувствую ветер мгновений.

Слышу голос, и дрожь у виска,
Я твоя, забирай меня в небо.
Облаками и ливнем ласкай,
Всё, что хочешь сегодня потребуй.


***
ТВОЙ ЧЕЛОВЕК
Я смеюсь, показывая зубы.
Звёздный жемчуг. Ты его искал.
И просить найти себя не буду.
Так нырнуть боялся. Не достал.

Храмовой блудницей ночь обнимет,
Заскрипит распятья колесо.
Страх быть пойманным сеть грубую накинет.
След мой крикнет — «не догнал», — в лицо.

Опасайся ведьм, красивых женщин!
Мир стал маленький, мешок заплечный снов.
Я иду, покачивая юбкой,
Мимо площади голодных рук и ртов.

Больше не держу тебя над болью,
Не зову, не плачу, не хочу.
Засыпает путь пустынной солью,
Ржавчина струиться по мечу.

Убивай! Не стану я покорна
Твоей воле, губящей любовь.
Гвозди прячешь ты в мой столб позора.
Собираю с них росу, как кровь.

Поздно милый, тень моя исчезла.
Что ты сделал с собственной душой?
На краю стоишь, там скуки бездна.
Страх и гордость сверху над тобой.

Я твоё спасение, я радость,
Я твой май. Такой пришла к тебе.
Дар богов, в награду за усталость,
После битвы на моей земле.

Я могла одним прикосновеньем
Окрылить и озарить твой век.
Вдох, ты потерял свое мгновенье.
Я была. Ушла…


***
СНЕГУРОЧКА
Держи! Пальцы тоньше, холоднее льдинки.
Я замёрзла. Умерла. Согрей.
Сними с губ дыханьем льда песчинки,
Держи плечи хрупкие, нежней.

Я не плачу — таю. Держи крепче.
Кружит землю твой огонь.
Как дракон под лаской робкой дремлет,
Жжёт мою прохладную ладонь.

Нега знойная струится вверх и вздохом
Раскрывает синие глаза.
Я живу. Твой шёпот, сердца грохот
Не даёт навечно замерзать.

Точно древний бубен он поёт мне,
Пробуждает водопад весны.
Пей меня, люби, сожги все льдины
Ты не видел большей глубины.


***
ПРО НОВЫЙ ГОД
Сколько можно о тебя царапаться?
Ты, как ель с подарками, колючий.
За шипами вон, конфеты, видно, прячутся.
Лучше ты Деда Мороза мучай.

Не поверишь — не хочу я сладкого.
Всё на табуретке рассказала.
Я слежу за ветками украдкою.
Вдруг я мазохистка? Вдруг мне мало?

Пожалеть себя в лесу, под ёлочкой —
Лучшее занятие для бабы:
«Вот бы сбросил, дурачок, иголочки?
Стал бы пальмой или баобабом».

Я письмо пишу по сказочным инстанциям,
Скоро добрый Новый год наступит:
«Раз родился мой любимый деревом,
Пусть тогда он Буратино будет!»


***
Я смотрю в ночь твоими глазами,
Пью последний закатный выстрел,
Прикасаюсь твоими пальцами
К струнам, режущим тонко и быстро.

Без тебя ни смотреть, ни дышать не могу,
В глубину рек сердечных добраться,
У открытых ворот в нашу жизнь нет ключа,
В пустоту души ветром стучаться.

Ты со мной на предельной черте.
Волчья кость — крепче стали червлёной.
Выводи, затворит небо кровь
Знаком скифов — стрелою калёной.

На земле у высокой горы,
Моет руки река волосами.
След останется, в звёздной пыли
На траве тёплой, брошенный нами.

Я смотрю сквозь решётки ветвей,
В голубую и серую пряжу
Тянут боги прозрачную нить,
Отрезают от прошлого тяжесть.

Так невежливо жажду тебя,
Жизнь вливается прикосновением.
Я в котле, всё отрезано лишнее —
Словно скальпель, играет мгновение.

Я трясу этот мир за усы,
И вселенные в ящики прячу,
Всё для встречи с тобою, с собой —
Это больше вселенных... Не плачу.

Не смиряюсь с потерей крыла,
Я смотрю в мир твоими глазами.
Через смерть я твой дух позвала.
Звёздный мост из мгновений под нами.


***
(Вдохновилась Элвисом, опять…)
Пройди сто миль в моих ботинках,
Попробуй вытряхнуть их пыль,
Возьми мой кофр, мою гитару,
И намотай своих сто миль.

Закатный запах Миссисипи.
Мой блюз, как тёмное вино,
По ноте выпей ночь в пустыне.
Я — твоё старое кино.


***
Не дай, любовь, нырнуть на дно отчаянья —
Дай знак, дай руку, помоги пройти.
И путников, в чьём сердце одиночество,
Мне помоги с тобою отпустить.

Лицом к лицу — дороги наши встречные,
Не по одной тропе, но суть одно.
На миг из жизни глупой человеческой,
Где крылья наши скручены давно.

Встречаемся у стрелок-указателей.
Стоим, не в силах продолжать идти.
Ещё одно к тебе прикосновение...
Мы странники не одного пути.

Не дай, любовь, предать тебя в агонии,
Прости меня за пустоту и злость.
Мне башмаки мозоли трут, железные.
И разгрызать свой старый хлеб пришлось.

Ищу путь сердца, выжжена Монголия,
Верёвку с шеи приняла за нить,
Что выведет к Граалю, к неба истине,
Которую я не могу забыть.

Прощаюсь, я возьму твой дар, мой встреченный,
И не скорби, не плачь, живи, дыши.
Мне говорит мечта: «Тебе обещано.
И посох не бросай, в руке держи.

Не закрывай ворот, не бей светильники,
Готова будь, пути сольёт любовь.
Сядь, отдохни, под тенью камня белого,
И выбирай свою дорогу вновь...»



***
ВОЛЧЬЯ ТРОПА
Вот следы твоего присутствия.
Как волчица больная, воздух глотаю.
Чую запах под мёртвыми листьями
Разрываю их, землю кусаю.

Не боялась людей, одиночества,
Если лапы мои заплетут холода,
Но теперь слово есть, как пророчество,
Точно выстрел над ухом моим «ни-ког-да».

За загривок своих вытаскивать,
И зализывать раны рваные
Я умею, но голос не слышу твой.
Видно стены норы деревянные.

Мне теперь ненавистен лунный бог
Он смеётся над нами, он скалится.
Ты поёшь ему песни, потерянный волк.
Он в ответ, как шакал, кусается.

Без твоих следов он, дорогу мне,
Освещает звёздной рекой молока.
А как только чую твой след в земле,
Закрывает тропу, что итак не легка.

Вот от злости зубы рву до крови,
Разгрызая сети из артыша.
«Позови меня волк, позови, позови!» —
Я хриплю на колючках, едва дыша.

Не поверю, что ты не ищешь меня,
Опуская морду к корням сухим.
И флажки на снегу не пугают, горя.
Я не помню тебя трусливым таким.

И в солёной крови, ты по лесу бежал
Отводя прочь загонщиков стаю,
Ты потрёпанный, раненый, всё же рычал.
Я же помню, я видела, знаю!

Отчего же сейчас тишина над тайгой
Заметает глаза мне метелью?...
– «Я не умер, я жду тебя здесь, над землёй.
Млечный путь стал холодной постелью».

Я твой голос узнала, среди тысяч стай,
Что ушли в путь с последнею песней.
Не могу тебе крикнуть, любимый – «прощай».
Я прошу — точно феникс воскресни!

Подтолкни меня в шутку на узкой тропе,
Носом чёрным заройся мне в холку,
Хочешь стань человеком, ходи по земле.
Или снова в степи чёрным волком.

Будь живым, выгрызай паутину веков,
В тебе сила звериная дремлет,
Ярость древняя, память небесных волков
Вечный сон и покой не приемлет.

Даже если тебя не найду на земле,
Если чей-то камин я украшу,
Не забудь эту дикую песню, мой волк.
Эту битву последнюю нашу.


 ***
ПУГОВИЦЫ
Застегнусь на крепкие пуговицы,
Сохраняю тепло души.
Расплескалась на мелкие лужицы.
Солнце в лужицах… Хороши.

Я взяла себя в руки крепкие, 
Никому теперь не отдам.
Не судила по всходам редким,   
Но судима была по плодам.

В людях жить – это тоже умение,
Под улыбкой радость скрывать.
Так какое же нужно терпение,
Чтобы каждому что-то отдать.

Недостаток тепла душевного
Есть у каждого. Обогрей!
— «Не могу, защищаю вселенную
От голодных и жадных людей.

От таких, что руками тонкими
И глазами, что слёз полны,
На алтарь меня, вдруг, поставили,
Чтобы мощи были видны.

Припадать чтобы к ним беспомощно:
«Излечи, мол, спаси, помоги».
Пендель дружеский просят искренне
От моей неземной ноги».

Я, любуясь своим одиночеством,
Разделила бы молча с тобой,
Не достать тебя, плакать хочется,
И уткнуться в плечо головой.

Говорил, что я очень сильная,
И никак меня не сломать…
Застегнусь на молчания пуговки
И уткнусь головой...в кровать.


***
ДОМАШНЕЕ
Давно не писала и мысли причёсаны,
И руки замотаны крепко бинтом.
Давно не писала, влияние осени.
Дороги и песни свернулись клубком.

Уже упакована жизнь чемоданами,
И ручки на месте – несу, как свои, –
И флаг есть, и музыка. Площади, улицы
Отмыты сиропом и светом любви.

Нет чёрного, белого, радуга серости.
Обдуманный бунт там, где можно кричать.
Оплачено честностью, деньги получены.
Так проще. Мудрее о жизни молчать.


***
АРИТМИЯ
Ночь была с аритмией бессонницы —
Закрутила кости хрупким узлом.
И стучит в грудной клетке конница,
Ей на волю бы, пару рёбер на слом.

Я глядел в ночь, в окно без наличников
Телефона, на тонкий профиль твой.
Позвонить, написать-бы приличнее,
Не даёт этот конский топот дурной.

Пусть несёт меня в степь монгольскую
И живым песком в горло водкою.
Табуну молча имя твоё кричу,
Пусть растопчет его за решёткою.

Разнесёт пусть его по моей груди,
Пыль поднимет из каждой артерии.
Станет имя твоё навсегда моим.
Аритмия гудит артиллерией.


***
РОЖДЁННЫМ В ДЕКАБРЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ...
Я не пою весенних песен.
Зелёных платьев не ношу.
Я письма декабря седого
Из мокрой осени пишу.

Мы оба — дети зимней стужи,
Снегов под крышу и ветров.
И помним на холодных окнах
Венки мороженых цветов.

С того же неба гулкой ночью
Глаза волков, котов и лис,
Следили за твоих походом,
С тобой охотились на крыс.

В рассказах наших, вьюжный ветер
Сугробом конопатил дом.
Песок сыпучий в жарких странах,
Как снег скрипучий, нам знаком.

Мы рождены закатом года,
Рассветом первых зимних вьюг.
Рву календарь, наш холод скоро.
До встречи в декабре, мой друг.


***
Распустила ткань узорную,
До зари ночной всю расплела,
Пряди выстудила по ветру,
Узелки на память срезала.

Горницу дождями вымыла,
Пусто в ней, есть место солнышку.
Золотая чаша полная.
Пустотой полна по горлышко.

Камню поклонясь, за правдою,
За своей душой отправиться.
Радость радугой-мостом звенит
Небо в капельке купается.

Я взлечу, как птица дикая,
Распустила сеть узорную.
Тропы гребнем расплела
Не нашла дорогу торную.

Не одна моя, а все мои.
В ширину полей размётаны.
Расплетаю ивам волосы,
Что разлукой в узел смотаны.

Пояс-речка, в землю брошенный,
Руки-крылья... Не держу за нить.
Путы на ногах давно изношены,
В платье не моём не мне ходить…


***
Всё проходит, ветер дует в гору,
Вверх лечу, разбрасывая космы.
Лисы, волки от мороза в норы
Прячутся. Над миром стынет космос.

Звёздной пыли сонные комочки
Собираю в зодиак метёлкой.
На концах у жизни много точек.
Шью свою стальной, как меч, иголкой.

Нет меня и не было на свете.
Пустота — в ней небо утонуло.
В тёмный глаз пещеры, лёгким ветром,
Я неосторожно заглянула.

Там нет дна, нет времени, нет слова,
Семя обронил могучий хаос.
Духи спят. И жертва им готова.
Ветер дует в гору. Космы-парус.
 

***
(Воспоминания с крайнего севера… Как тогда солнца не хватало)
Сколько таять снегу под ногами?
Я не знаю, тропка к солнцу узкая.
Говорю запретными словами,
Вся твоя. Далёкая, но близкая.

Раскружила хоровод сугробов,
Обнималась с ёлками таёжными.
Вверх летела в небо синих ястребов,
Я тебя крылом касалась сложенным.

Остудили руки прутья мёрзлые,
Согревала сердце песней длинною.
По колено в лёд, склонилась звёздная
Ветка, вся в лесной крови рябиновой.

Расчесала свои косы севером,
Полотенцем-снегом утиралась,
Уходила в ночь высоким берегом,
С белою водою возвращалась.

Вышивала следом волчий заговор,
Заметала его перьями рассветными.
Полотно зимы, точно старый вор,
Прячет россыпи самоцветные.

Сколько таять снегу под ногами?
Замерзают пальцы, рвётся платье.
Говорю запретными словами,
Помню солнца жаркие объятья.


***
Нет ничего страшнее едкой правды.
Мы дети лжи, рождённые в неволе.
Словами осторожный шаг оправдан.
Так избежали одинокой доли.

Лепили мы себя, как лепят маску.
Безликий образ. Как бы что ни вышло?
За штампы и контракт продали ласку.
Не важно, что душа почти не дышит.

Из страха заглянуть в себя, мы тычем
И брёвна катим на того, кто ближе.
Сказать «люблю» из боли не привычней
Набившего оскомину «обижен»…

Мы держим в клетках тех, кто всех дороже
И сохраняем лиц набор удобный.
Не слышать и пинать себя построже,   
Запихивая в мир насквозь притворный.

А если вдруг росток колючей правды
Пробъётся криком, горькими слезами,
Меняя на мечту проклятье – «надо», 
Распахивая небо перед нами?


***
(Станиславе. Ну, что наглючилось, то и рисую, опять ночные записки…)
В волосах твоих огонь и ветер,
В темноте и сумраке играют.
След лисицы людям незаметен,
Ничего о ней они не знают.

А она, ворочая мирами
Улыбается и хитро, косо смотрит.
Вы не сможете за ней следить глазами,
И не обернётся на ваш окрик.

Она крутит хвост, метёт рассветы,
И рисует всё, что уши видят.
Кошки, пилигримы и планеты
Рыжую богиню не обидят.

Если ведьмы старые коснутся
Гладкой шерсти огненной лисицы —
Сгинут. Не успеют повернуться
Колесо и огненные спицы.

Крылья вырастают за спиною
От её прыжка, полёта, меха!
Я любуюсь огненной красою.
В небе звёзды солнечного смеха.



***
Это небо живое, искристое
Два медведя в нём ищут друг друга.
И походкой неспешной, не быстрою,
Звёзды водят планету по кругу.

Это небо рождает поэтов
Чтобы пели, чтоб брали дыхание,
Чтобы мысли полны были света,
Им дарует землёй испытания.

Как писать о любви без прощения?
Невозможно – растрёпаны вены.
Намотаю колёса из времени
И себе не прощаю измены.

Пусть не сладились в жизни попутчики,
Перед Богом с босой головою,
То живу, то сомнением мучаю —
Путь тернистый проложенный мною.

Боль грудная зудит указателем,
Когда долг больше чести становится,
Внешний враг станет мне воспитателем,
Если слышать поэзию совести.

Подмигнуть бы в ответ медведице,
Что детёныша ищет в слепой ночи.
Мне самой в эти сказки не верится.
«В небе пой, — говорят, — на земле молчи!»

Но, в замызганной городом серости,
Где куплеты в такси банальные,
Мне своих белокурых коней пасти,
Надевать свои туфельки бальные.

Пить росу на рассвете лазурную,
Плакать ивами на ветру босой,
Петь, кричать в эту реку бурную.
Я не знала, что мир одинокий такой!

Что и встречные — мимо идущие,
Что рассветы в нём все повторимые,
Что так редки от сердца дающие,
Что так холодны будут любимые.

Опустилась моя голова к небесам,
Что затоптаны в землю лужами.
Всё что есть во мне светлого — я отдам,
Чтобы зёрна из гнили выуживать.

Посмотрите в озёра синие —
Это окна небесного дома.
Слышу голос медведицы сильной,
Её рёв и тоска так знакомы.

С фонарём в голове бреду по свету,
Может дура, а может прикинулась.
Напилась людской боли я досыта,
Чтобы ось планетарная сдвинулась.

Сколько сердцу работать будильником?
Я кукушку на волю выпущу.
Светом звали, Светкой, Светильником.
Не гасите меня в темноте — прошу.

Не сама и не я эти песни пою,
Нет моей в том вины и величия.
Я под небом с босой головой стою
И ищу в двух медведях отличия.


***
(Экспериментирую, вхожу в образы...)
Кто меня любит — даром не нужен,
И не любит тот, кто нужен мне.
Я сегодня как осень простужен,
Разбросался листвой по земле.

Свою кровь я смешал с перегноем,
Пахнет прелый октябрьский день.
Я строчил тебе письма запоем
И бросал в твои окна капель.

Проходил мимо ласк равнодушный,
След на млечном пути твой искал,
Точно волк, в клетке тесной и душной,
От отчаянья небо кусал.

Я искал тебя, милая, рядом
Вздох твой с ветром весенним ловил.
Без тебя мне и Бога не надо,
Я к ногам твоим мир уронил.


***
Я так хотела от тебя стихов...
Их написал не ты. Другие.
Они нашли так много нужных слов
И перестали быть на миг чужие.

Я отодвинула свою печаль за дверь,
Я переплавила словами льда одежду.
Мне пустота во мне свистит: «Не верь,
Живи как есть, изменчива надежда.

Замёрзла если – разведи костёр.
Согрей того, кто мёрзнет дольше,
И вышивай следов ночной узор,
Смотри в глаза. Сложнее нет и проще.

Пусть рядом нет того, в ком жажда есть.
Любовь и пустота неизмеримы.
Согрей того, кто рядом, он-то здесь.
Достоин другом быть и быть любимым.

Не будет одинаковым твой час,
Хотя пожар с свечой одной породы.
Враньё, что любят в жизни только раз.
Бывает солнечно после плохой погоды».

Неповторима нитка полотна,
Она основа, нет другой на свете.
Я так хотела от тебя слова…
В подарок тишину принёс твой ветер.


***
Люби меня, до самого до-донышка,
Возьми на руки, удержи крыла.
Согрей в объятьях крепких зимней моросью,
Себя не оставляла, отдала.

Всю нежность, что рассыпана по капельке
На ветрах, веющих на все четыре дерева,
Собрал и сохранил. Нет, не утратила.
Сказал – «люблю», – услышала, поверила.

В руке большой, вдруг, оказалась тоненькой
Как веточка. Ветрами я простужена.
Держи меня, тугой, ивовый лук.
Пусть руки огрубевшие натружены.

Люби меня, пока одно дыхание,
Пока я рядом. Ветер подождёт.
Крыло держи. Не рви, не отпускай,
Пока меня вновь небо позовёт.

Я птица, я метель, твоё проклятие.
Как снег, как дождь. Сама, но долгожданная.
Растаю... Не жалей, я улечу.
Не позабуду неба, небом званая.

Люби меня, до самого до-донышка,
Чтоб до себя, крылатой докричалась.
Но не вяжи и в клетку не сажай.
Не женщина — беда тебе досталась.



***
АМНЕЗИЯ
Забыл моё имя? Как жаль.
Наверное боль заслонила.
С тобой нам досталась печаль.
Люблю, как и прежде любила.

Не плачется мне, тишина.
Спокойное сердце живое.
Мне так надоела война
Моих глупых мыслей с тобою.

Ты вечно пребудешь со мной.
Забыл меня, это бывает.
В фаянсовой чашке вино,
Как чай. Опыт градус меняет.

Не стану тебе говорить,
Наверное и не услышишь.
Попробуй как небо любить,
Так щедро. Ты любишь, как дышишь.

Прощать через боль, через зло,
По-честному, сердце послушать.
Мне встретить тебя повезло.
Твою бесконечную душу.

Никто, никогда, ничего
Сказать о тебе не посмеет.
Забыл моё имя. Прошло?
Мой выбор — любить. Как умею.


***
(Навеяло мелодией и чем-то ещё...)
Однажды я вернусь к себе домой
И будет утро и жемчужный вечер.
Там перестану быть твоей чужой,
Запутает вдруг кудри тёплый ветер.

Моё больное сердце оживёт,
Не для того, чтоб бить набат тревоги.
Не буду торопиться никуда,
Меня отпустят все мои дороги.

И будет чёрный горький шоколад,
И плед, и книга с загнутой страницей.
Я женщина, могу тебя любить,
С земли смотреть за красотою птицы.

Есть старый дом, корица, молоко,
Тепло, и звуки фортепьяно.
Здесь так спокойно, бережно, светло.
Смотрю как нежно солнце утром рано.

Я подойду и молча обниму.
Зачем слова, когда ты здесь, ты дома.
Рука и взгляд, понятный одному —
Мы так давно и так тепло знакомы.

Пусть подождёт нас шумный, старый мир.
Здесь тайна. Тишина. Здесь дом. Здесь рядом.
Смотрю на жизнь из нашего окна.
Так просто, что мне большего не надо.


***
Мне нагадали метели,
Что сердцу быть одиноким.
Крылья, что в небо взлетели
Сломаны ветром жестоким.

Я же поверила в чудо
И в твои руки упала.
Где-то горит твоё сердце,
Чтобы метель не застала.

Мне напророчили вьюги
Холод на кончиках пальцев,
Смерть и печаль как подруги —
В небе одной не остаться.

Я же поверила в чудо,
Нежно твой свет целовала.
Рядом стучит моё сердце,
Вьюга чтоб нас не застала.

Мне твоё солнце смеётся
И согревает ладони.
Из темноты голос льётся.
В небо взлетаю большое!

Я же поверила в чудо,
Лёд в тонких пальцах сломала.
Тихо поёт наше сердце,
Чтоб в нём мечта оживала.


***
СЕКРЕТ
Не выдавай меня — я твой секрет!
Не выставляй в витрину из советов.
Меня в твоей судьбе как будто нет.
На их вопросы не найди ответов.

Ты береги меня от этих жадных рук,
Они до красоты всегда докучны.
И дела нет, ведь без душевных мук
Коверные арены цирка скучны.

Они следят за нами в темноте,
Огня желают. Холодно и сыро.
Скажи мне тихо, нежно, не для всех,
Что видишь, как я бережно любила.

Держу твой стяг, на ветре резких слов
Его не уронить, он твой, я знаю.
Не распускай объятий твоих снов,
Меня реальность взглядом раздевает.

Два мира разделили пополам,
В одном ты смотришь вечно, гордо, мимо.
Ты мой секрет, тебя я не отдам.
В другом уже пять тысяч лет – любимый.


***
Мне слово стучится об голову
И чешется разной строчкой, странной.
Я его через душу вытаскиваю,
Оно плещется океаном.

Полоса разделительная,
Чёрные знаки в ночи на белом экране.
Я – записная книга. Целительная.
Из дурацких воспоминаний.

Мой наркотик – слово по венам прыгает,
Ищет форму, как нож разящую.
Ювелирно его вытачиваю,
Ищу жизнь в себе настоящую.

Ничего лишнего, ничего личного.
Не про тебя. Просто пишется.
Слово зудит во мне. Выплюну. Выскажу.
Легче потом дышится.

Можно поэзий это назвать,
Что-то колет под пальцами, корябается.
Плоской печатью штампованный слог
В сердце стучит. От тебя. И не спрятаться.


***
Эти перья согреты пустыней,
Я летать не умела над ней.
Твоим криком с лучистой вершины
Поднялась. Становилась сильней.

Кордильеры затоплены солнцем.
По макушку вселенных во мне.
В величайших озёрах смеётся
Отражение в гладкой воде.

Это север, Гудзона дыхание,
Разметает полотна шатров.
Нет прекраснее, чем испытание
Крепких крыльев от Духа Ветров.

Отдавай себя соснам высоким,
Росомахи послушай шаги,
Прорастай в свою землю осокой,
Тростником… Чёрным волком беги.

Не убьёт твоё пламя и племя,
Мир машин и скучающих тел,
Через долгое липкое время,
Мною твой долгий крик улетел.

Бесконечностью греюсь, танцую
У ночных костров древних вождей
Эту землю ногами целую,
Красной Ивой расту я на ней.
 

***
И ничего не будет сказано.
Дело твоё душу выплескивать.
Есть же такие, в таланте отказано.
Песни годны тошнотой выплёвывать.

Но! Если тебе крылья небом дарены,
Значит твоя в том вина и сила есть.
И ничего не будет сказано.
Пишешь своё, то что есть, что здесь.

Сколько вас глупостью боли отданных —
Не сосчитать, сдались без памяти.
Также, как тени, на рваных простынях
Чуть покуражились и растаяли.

Пьяною бездною небо светится,
Мимо аккорды и пальцы ватные.
Как бы могли вы глаголом жечь!
Пропили сердце, невероятные.

Мне не спасти, не согреть, не любить,
Пусть разметает тебя апрель.
Песню одну не могу забыть.
Я вдруг ошиблась?  Не та вдруг дверь?

И наплевать на нормальное. Пофигу!
Не для того в твои двери и окна я…
Вспомни, как пламя своё нести.
Да, я порою не очень приятная.

Ты же пропил, прогулял своё ценное,
Тень от горевшего здесь не колышется.
Мне не поётся с тобой теперь,
И не летится, не бьётся, не дышится.

Не понимаю зачем тебе
Эти слова, этот голос и стать.
Ты не искал, не нашел, не в себе.
Как ты сможешь до неба достать?

И для чего это мелкое плаванье?!
Ты океан, грозных бог, ты – вселенная!
Так для чего ты застрял в этой гавани
Песня такая обыкновенная...

Вызов богов отдаётся не каждому,
Небо твоё. И по силам дано.
Ты перепутал – есть в жизни неважное,
Что так тебя захватило оно.

Если не слякоть, а кровь – твоя истина,
В венах бежит. Ты не трус, ты выдюжишь,
Я подожду, мне иначе нельзя.
Знаю ты выстоишь, выплывешь, выживешь.

Если не ты, то кому нести
Флаги, омытые кровью небесною?
Мне тебя, милый, нельзя спасти,
Сам пролетаешь над этой бездною.

Я могу верить и видеть тебя
Через туман, через грязь одиночества.
Слушай, тебе говорю любя,
Я своё глупое бабье пророчество.

Ты на земле прорывался не зря,
Свет твой горит для людей ясным пламенем.
Песня горящая – песня твоя!
В ней и любовь, и победа, и знание.

Не ошибаюсь, я вижу – горит
Сердце твоё, миром глупым пленённое.
Через меня пусть с тобой говорит
Сталь, через воду с огнем закалённая.
***
ДЖОКЕР
В этом мире двойных стандартов,
Двух сторон у одной медали,
На раздаче бросили карту,
Мне однажды джокера дали.
Это шут мною лихо играет,
То ли в шахматы, то ли в прятки.
Набирает очки и теряет —
Расточитель он невероятный.

Я однажды просить осмелилась
Понимания Бога замысла,
Между двух сторон пылью рассеялась,
Чтобы третью создать безжалостной.

И когда я почти поверила
В то, что в третьем есть доля истины —
Ртуть и серу, и соль отмерила,
Размешала любовью неистовой, —

Джокер мне улыбнулся радостно:
«Может ценности вовсе не было?
Ты в сиропе была сладостном,
Когда горький отвар делала.

Мир иллюзий хорош россыпью
Всех миров и всех вероятностей.
Может ты напилась уже досыта
Приключений и неприятностей?»

Я смотрю, ах, улыбка хитрая.
Знает трикстер, что нет правого:
«Смейся, плачь и твори, Быстрая.
Не ищи во мне смысла здравого.

Посмотри в меня, я твоё зеркало.
И по вере своей уверуешь.
Там, где Бог — не ищи смертного.
Развлекайся, ты мир делаешь.»


***
Бесконечна история перерождений,
И, как будто бы, всё повторяется.
Точно также стихами пророчит мой гений,
Ты в меня точно также влюбляешься.

Как и раньше сжигают огнём недоверия,
Как в шестнадцатом веке, не в силах любить.
Как он крутится медленно, шар голубой!
Только здесь тебя могут, ты можешь — убить.

Кто-то раньше сказал: «Бесконечно страдание!
В колесе мы распяты велением вечности, —
И пророчат, — избавься скорей от желания,
Все махатмы стремятся тебя спасти».

Но скажите, бывают ли здесь повторимые
Капли? Ветром полны закаты.
Я же глубже смотрю в любимого,
Пусть и знала его уже где-то, когда-то…

Столько раз здесь искала из круга выходы,
Тело помнит смертей затрещины.
Я рвала колесо дежавю шершавое,
А потом зашивала трещины.

И однажды, хоть время не наш удел,
Задержал старый брахман дыхание,
Мир исчезнуть на миг, на секунду успел,
И никто не создал в нём желания.

Тишина с пустотой не опишут того,
Что отсутствует в каждом мгновении.
Там есть я, я желаю дышать и смотреть,
Я желаю с собой сотворения.

Эти игры, планеты, и судьбы существ
На ладонях моих размещаются.
Без злодеев и трудностей скучно играть.
Вот! В хороших уже превращаются.

Прежде чем говорить, что замёрз и устал,
Мол, снимите, умерьте вращение, —
Поиграй со мной в жизнь, как она велика!
Бесконечны её изменения!

Посмотрю, поищу, чем могу удивить
Я вселенную в вечность разлитую.
Обманули… Нельзя колесо не любить
Вверх вернула молитву забытую.

Бесконечны оттенки и звуки твои,
Ты как я, собран звездными ветрами.
Пусть же крутится небом ершистым оно
От дыхания жизни согретое...


***
Мне нельзя тебя слушать и слышать.
Твоё слово – коррозия радости.
Эти строчки отчаяньем дышат
И меня не спасти, друг, прости.

Точно яд, пью твои напевы,
Пусть иммунная катится к чёрту!
Это слом, это сбой системы
И резак стал алмазно-твёрдым.

Не желаю сама исцеления
От твоих теней рваного прошлого.
Разливаю себя на творения
То высокого, то липко-пошлого.

«Сколько можно!» — кричу в твоё хриплое
То себе, то тебе… Я запуталась.
И дыхание сбитое, сиплое,
В него время, как в саван закуталось.

Вдох и выдох — считаю биение.
Ты саднишь. Моя рана открытая.
Я твоё, твоей воли творение.
Где-то в прошлом давно забытая.

Мне нельзя тебя видеть сегодня.
Ухожу, не могу здесь остаться.
Мой канат и якорь не годные.
Крылья жмут, не дают смеяться.

Дай мне, Боже, не быть такой слабою,
Не позволь повернуть в сторону.
Ведь я знаю — «моё плавное»
Скоро станет «мое непокорное».

Отпустить тебя — значит отчаяться,
Отрыдать, оторвать, выбросить,
Отболеть, отмечтать, отпечалиться,
Отлюбить. Ничего не выпросить.

Отвернуться... Ты моё светлое.
Я давно по тебе отплакала.
Шли с дождями весны приветы мне.
Я живу под твоими знаками.


***
ПЕСНЯ ПАМЯТИ
Рваная камка тумана прикроет вершины,
Ночь наполняется звоном усталых сверчков.
Вязкая песня зурны, её голос змеиный,
Томно вплетается в танец Заура подков.

Грива его, как персидская ночь, непокорна,
Пляшет без ветра, дыханием воли полна.
Он как и ты, путы рвёт и любые поводья.
В тёмный зрачок окунулась шальная луна.

Камни родные и вязь колдовских роз Леванта
Пусть охраняют, сплету их в Авесты печать.
Солнцем я буду, что встанет священным гигантом,
Вестью благой, в это время разлуки встречать.

Пой мне газели, читай книги тысячи мифов,
Властной рукой отведи ткань с улыбки луны,
Выкради звёздную ночь из чертога халифа
В степь, где безбрежной рекою текут табуны.
 

***
СЛОВА-ИМЕНА
Мы бросали Слова как окурки —
Огонь потух.
Мы сидели на старой кухне
И бросали друг в друга, вслух.

Я кричала в твою спину,
Ты ворчал в меня алкоголем и раздражением.
Звуки, что мы издавали
Не давали свободы движения.

Я узнала свои Имена от тебя
И поверила в грязное Слово.
Ты тоже.
А что такого?!Мы теперь даже чем-то похожи…

Так многие зовут друг друга, когда злятся неприятно.
Ничего нет невероятного.
А потом я ушла, испугалась очень.
Не сдержала твоё Слово, сбежала.  Как крыса, ночью.

Это еще одно Имя,
Которое подарил на прощание.
Живучее.
И никаких обещаний…

А потом я услышала другое Слово.
Без теней. Человечное.
И смогла произнести что-то,
Что станет для кого-то и для меня
Вечное.

Я искала Имя себе новое,
Ответ на вопрос: «Кто я?»
Понятно, что не только твоя…
Не совсем твоя. Совсем не твоя!

Человек не собственность, не вещь,
 Не подарок, не вложение.
Что-то «просто так» или «случайно»,
Ненадолго, улыбка, Бога решение.

Обняла тебя. Слово, Имя – песня,
Лекарство, спасение, воскресение!
Давай найдем новое Слово нам.
Твоё и моё — пополам.


***
СУФИЙ
К твоему прикасаюсь дыханию белой пустыни.
Преломи со мной хлеб, напои из Замзама водой.
Я бреду, как в бреду, миражами слепыми гонимый,
Утоли мою жажду, ворота прозрений открой.

Всё есть ты, всё что вижу — рождение смерти и жизни.
Бога нет, кроме Бога, но как трудно верить тебе.
Этот хадж Насреддина, что ищет небесной отчизны,
Ключ потерян в столетней, кровавой, жестокой войне.

Только время известно, ищу место в тихой равнине.
Это мой первый круг, слышу вечности шаг роковой.
Круг второй — знаю место, и ждёт меня кто-то в пустыне,
На рассвете, закате, а может под рваной луной?

Я природу пространства и времени сердцем измерил,
Совершить третий круг — это значит себя потерять.
Я иду в никуда и нигде, я Всевышнему путь свой доверил.
Всё есть Бог, даже я. Как в песчинке пустыню узнать.

Кружит землю ногами моё бесконечное небо,
Я ищу в каждой капле источника слово твоё.
Я в тебе растворён, будто вовсе рождённым и не был.
Мои руки пусты. Только рубище-хирка — моё.


***
ГЕНЕРАЛЬНАЯ УБОРКА.
У меня уборка в голове.
Тараканы ветошью накрылись,
И драконы спрятались в траве,
В дуплах белки резвые закрылись.

Компетентный доктор говорит,
Из квадратного окна на плоской стенке:
«Деточка, прими новопассит.
Голова попроще, чем коленка».

Я пытаюсь мысленно поймать
Обезьяну, что внутри болтает,
Мусора в башке не сосчитать…
Сволочь, вот опять банан кидает!

Целеустремлённость вниз пошла,
Кожура — причина для полета…
Кашу и кисель опять нашла,
Не доел из родственников кто-то.

Старые, от бабушки носки
Не выкидывать же? Всяко пригодятся,
Сколько раз спасали от тоски.
И не надо надо-мной смеяться!

Посмотрите лучше в свой чулан,
Там слоны пять лет бананы ели…
Мысли бьют в висок, как барабан.
Ни одной додумать не успели!

Хорошо, по полкам разложу
Всё, что может в жизни пригодится.
Что-то полки, вдруг, не нахожу —
Башня мыслей едет и кренится.

Как же здесь порядок навести?
Дихлофос и тряпка не спасают.
Надо мозгоправа завести —
Все породы тараканов знает.

Вот несу ему свой крепкий котелок:
«Посмотри», — а из его окошек
На меня уставился щенок,
Окружённый сворой драных кошек.

Обезьянка бедная моя,
Ты не бойся, я тебя не выдам.
Повезло, что у меня одна
И никто нигде её не видел.

Окунусь я буйной головой
В океан безбрежный мироздания.
Мусор вымоет прибрежною волной.
У меня ведь с чистотой свидание.

Я гуляю с головой пустой
Можешь даже постучать, проверить.
Приходили раньше на постой,
Разные, стучались в её двери.

А теперь тут тихо, хорошо
Так, как никому нигде не снилось.
Странный звук доносится ещё,
Где-то обезьянка притаилась.

Значит будет повод наводить
В голове порядок с чистотою.
Как могу мартышку не любить —
Повод поработать с головою.


***
Завтра он умер, сумасшедший панк
Безумного лета.
Ни на одной фотографии
Нет настоящего лица Летова.

Строчить жизнь держась
За стропила решётки больницы.
Это не шприцы с нейролептиками —
Велика из детства острые спицы.

Кто-то кричал, кумиром делая,
А у него потолок и простынка белая.
Ни капли жалости — писал и бил точно.
Слушаю голос ещё с кассеты, рыдаю взахлёб ночью.

Над тёмной ордой,
Которую видно в его стихах.
Перед плевком злости и свободы
Боится и прячется липучий страх.

Кто знает как правильно
Орать о небе над головой?
Такие нашёл слова для железного времени!
Кому-то ещё живой.


***
Я с души своей пепел смою,
Крылья снова пришью к спине.
В Тимофеевке, над головою
Ветер песню поёт в тишине.

От земли парит тёплым летом.
Родной пыли глоток живой
Я вдохну. За спиной раздетой
Землю чувствую под травой.

Небо синее, в перьях белёсых
Раскидало росу по листве.
Словно девичьи длинные косы
Ветки ива протянет ко мне.

Мне б уснуть под тобой, родная,
Ветер чтоб колыбельную пел.
И души перезвон колокольный
В неба синюю высь улетел.

Жизнь наши развела мосты,
Да мы их и не наводили...
Неважно кто я, и кто ты.
Мы сами реки здесь разлили.

Твоя резка, горька – вино.
Моя слезой текла солёной.
Переплывали сотни раз
Как каждый, горестно влюблённый.

Теряли, находили дно
Отчаянья, и дно бутылки.
Мы не могли с тобой учесть
Предательства мостов развилки.

Я еду в твой далёкий край,
В тот день, когда ты уезжаешь.
Ирония мостов. Молчу…
Да ты итак об этом знаешь.

И вот я здесь. Весь город мой.
Ты уступил его без боя.
Ищу в нем радость бытия.
Она ушла. Она с тобою.

Ты там, за вечностью реки,
Что жизнью, глупыми зовётся.
И не доплыть — так далеки.
Нет лодки. Бог опять смеётся.

Но вдруг луна, как тайный знак,
Свой мост бросает между нами.
Летим над бездною. Идём,
Разлуку меряя шагами.


***
Когда плывёшь его слезами,
Рисуешь кистью данной им,
Поёшь простывшими ветрами,
Стоишь у вечности один.

Не одинок, не слабый путник,
Но тоньше паутинки ты,
Мир растворяя в каждой песне
В тебя звучащей красоты.

Огонь не жгучий плавит струны
И озером солёных льдов
Сплетает стрел небесных руны.
Ты молча их читать готов.


***
ЗАВИСТЬ
Сегодня как будто клеймо поставили.
«Стыд» и «позор» — на нём написано, —
«Слишком громкая, и не по правилам,
Мол невпопад, как-то глупо, искренно».

Так неожиданно, в спину, в прошлое.
Но слёзы мокрым горохом не падают.
Я, слава богу, не очень хорошая
И ваши печати на мне не обрадуют.

— «Что же так мелко вы плавать осмелились?
Мерка души вашей маленькой узкая.
Не подхожу? Вы простите…», — нахохлились.
Чувствую злитесь и злость ваша грустная.

Я остаюсь и в грязи сердцем чистая,
Сколько ни сыпьте пощёчин, я вёрткая.
Да, танцевала и пела неистово…
— «Вот бы под тряпку, за прялку, чтоб кроткая!»

Зависть — подлее удара правого.
Зависть — гнилая, сердечная трещина.
Даже сейчас я в тебе вижу равного
Богу. И не принимаю затрещины.


***
ДОЖДЬ
Мысли свежие. Голос простужен.
Ветер выстудил. Настежь души.
Я сегодня дождём разбуженный,
Обезвоженный. Серость душит.
Я дышу без тебя. Плавником скребя,
Эту корку земную солёную.
По слезам твоим, по воде скорбя.
Хоть глоточек бы, залпом, студёную.

Горло мне раздирает песок.
Я на берег нечаянно выскочил.
Дождь наполнить сегодня не смог,
Океана в тебе, что я высушил.


***
Мы, как промежуточные станции плацкарта,
На которых хочется выпрыгнуть и навсегда остаться,
Но никакие координаты Декарта
Не помогают определиться и задержаться.

Потому что нет нас в плоскости
И даже в третьем измерении нет,
Да и всех измерений, не хватит, прости,
Чтобы нас найти.

Он шумит и стучит словами,
И вагоны полны людьми с билетами.
Ищут дома для себя. Сердца с бинтами.
Им не нужно знать, что на промежуточной — мы.

Он сейчас уже скоро тронется,
Слышишь? Шипит и ворчит колёсами.
Прикоснись. Вдруг на минутку ещё остановится,
Потому что на промежуточной — мы.


***
ВЕТЕР
Я не могу теперь остановиться,
Уносит ветер звук твоих стихов.
Во мне ещё свистит стальной след спицы
Проткнувшей память. И не надо слов.

Девятый ветер выстудил мне руки,
Десятый согревает изнутри.
На нитки бусы собирала из разлуки.
Фальшивок нет. Внимательно смотри.

Стою в одном дыхании от неба,
В одном движении и ветер унесёт.
Я отпустила его с дикой злою стужей,
Чтобы весной звал птиц лететь вперед.

И он вернулся, не с твоим приветом,
Не твоим именем мне косы растрепал.
Я не ищу ни знаков, ни советов
Мой ветер тебя где-то потерял.

Он хулиганом засвистел над крышей,
Сорвал с петель прошедшего печать.
Он имя моё все-таки услышал,
Когда кричала и пыталась звать.

Он стал моим, ты был ключом от ветра,
Что я держала под замком разлук.
Вот так по бусинке, как будто незаметно,
Я нитки выпустила из уставших рук.

Открыта дверь, мы оба на свободе,
Мои стихи теперь мои. Совсем.
Дороги встречные — не встречные дороги.
Лишь ветер ждёт на взлетной полосе.




***
МЕДВЕДЬ
— Что-то тревожно мне, милая маменька,
Слышу ворота скрипят.
Ночью проснулась, сорочка вся мокрая,
Братцы по лавкам сопят.

Снился мне сон, про медведя косматого,
Вышел из тёмной тайги,
Стал человеком, пришёл меня сватать,
Сердце кричало – беги!

Вы же с отцом меня зверю, не ведая,
Отдали – дело с концом.
В церкви заброшенной, в чаще дремучей,
Руки сплетали крестом.

Только коснулся меня страшный суженый,
Лапой медвежьей-рукой,
Стала лохматой медведицей бурою
И потеряла покой.

Долго бродила по лесу печальному
Края ему нет, конца..,
Слышу я гром, знаю, точно без промаха
Ружья стреляют отца…

Ах что за сон! Рвут собаки на привязи,
Лают, срываясь с цепи.
— Да, то медведь ходит краем, ворчит шатун,
Ну а ты, доченька, спи...



***
Нас рожали древние боги,
Лица пряча под покрывалом,
Плоть от плоти вечной пустыни,
Как земного мира нам мало!

Наши руки сплетались небом
И земля становилась ногами,
Нас сжигали, нам рвали книги,
Дух пинали наш сапогами.

Мы рассеяны ветром апреля
И распяты в кресте дорожном.
Глядя в наши глаза, не веря,
На тропе в бездну, будь осторожен.

Не смотри в зеркала мирские,
Не увидишь там человека.
Нас творили древние боги
В петлях времени первого века.


***
Я сегодня уже не пишу стихов,
И стираю названья из памяти
Между ладно прикрученных, верных слов
Ни одного не могу найти.

Пробую их на вкус или цвет,
Не подходят они к настоящему.
Нету слова тебе, и мне слова нет,
Пролетают, как пули свистящие.

Трёт мне память, привычною стала мозоль,
Не срезается и не лечится.
Словно часть меня – имени твоего боль,
Ей название всё не прилепится.

И не выбросить, дорога она,
Может всё-таки где-то встретимся.
Вот к концу идёт без тебя весна,
Лето тёплое солнцем светится.

Я живу, я пишу, океан со мной
Катит волны, учусь лавировать.
Вглубь, то галсами, то по прямой,
Скоро с птицами к югу мигрировать.

Я смотрю на жизнь, принимаю как есть,
Только слова всё никак не найду.
Да, любить вот так-то большая честь,
Нет, не то всё.. Я нужное слово жду.

Ты-не-ты, я- не-я, мы-не-мы  — давно,
Вдруг напомнишь, что голос мой помнится.
И луной ещё в небо открыто окно.
Ты – моё слово. Слово-бессонница.

***
В СЕТИ
Вы прилипли, как мухи, к лентам в сетях,
Руки-крылья полны вам не нужных вещей,
То любовь вас зовёт, то пинает, вдруг, страх.
Мир – кастрюля, в ней варится суп из людей.

И ни думать, ни брать, ни творить, ни владеть
Не умеете, в жажде исканий себя.
Что вам эти закаты. Не видите смерть,
Что стоит за плечом, жизнь безмерно любя.

Как же вам тяжело эти крылья таскать,
Груз завистливых слов украшеньем висит.
Высоко — невозможно, опасно летать.
Вы в кастрюле, бульон однородный кипит.

Так зачем продолжать целовать небеса,
Прикасаться к траве от росы ледяной,
Крылья точно прогнившие стяги висят.
Каждый в сеть попадал, был пленённый толпой.

Жить, как все, и не быть одинаковым с ним.
С тем — который, как овощ, нарезан, помыт.
Выше прыгнул, и больше похвальный твой лист
Ты моднее и бритвой дороже побрит.

Но скажи, что ты ищешь? Зачем скроллишь мир?
Кто ты, липнущий к ленте в огромной сети?
Ты затёр её взглядом, голодным до дыр.
В тишине, в пустоте и в себе — посиди.

Как же страшно в себе находить «ничего».
Падать прежде, чем даже подумал взлететь.
Ты никак не поймёшь до конца одного —
В каждом новом рождении прячется смерть.

Сколько разных вещей наполняют эфир,
Белый шум позволяет считать, что живой.
И да здравствует этот фруктовый кефир!
Но тот, кто отрицал его, разве герой?

Нет мерила тому, как же правильно жить,
Вы прилипли, как мухи, к лентам в сетях.
А хотели бы крыльями ветры ловить
И любимых носить на огромных руках.

Всё, что найдено здесь, в этой куче из мух,
Пусть подарит вам свет полноты бытия.
Пусть ласкает вам песней натружённый слух.
Прожужжала… Одна из них, кажется, я.
***
У многих душа, как птица!
У меня, извините, ящерица.
У кого-то в небо стремится,
А моя сидит и дразнится.

Ей, земноводной, климат не важен,
Приспособится, зараза.
Даже если на хвост наступят
Новый отрастёт сразу.
Цвет меняет, как по заказу.
Главное мимикрировать...

Тысячи цветов — ой, радуга!
То летит, то плывёт, то ползает.
Нагревается в огне, не тонет в воде,
Охлаждается под звёздами!

Она точно была диплодоком!
Огромным, как гора, спокойным.
Но уменьшилась до размера сердца
И скребёт лапками нестройно.

Если мне холодно, она засыпает,
Уходит в душевную спячку,
Не ползёт, но и не умирает,
Лишь теплом согреваю гордячку.

Налови ей мух и мотыльков,
Что живут в мире драконов.
У моей ящерки есть крылья!
Летит вне всяких земных законов!
Как птица...



***
ФЕНИКС
Не оставляй меня, ни на одну минуту,
Хочу лететь, хочу дышать тобой.
Так редки сны цветные. Я, как будто,
Взмываю вверх, благословлённая землёй.

Но страх мне крылья больно подрезает,
Когда не вижу и не чувствую тепла,
Земля меня, как будто бы, спасает.
Но как она становится близка!

Да, я в тепле, двор птичий безопасен,
В нём даже пара будет для меня.
Здесь можно спать, иль есть, я точно знаю,
Но мне, как фениксу, не избежать огня.

Обжёгся ты, и вмиг меня покинул,
Как страшно, как нелепо, как легко.
Я всё надеюсь, что не сам, что ветер
Тебя уносит невозможно далеко.

Так что же, погасить огонь мой жаркий?
Иль вечно в одиночестве гореть?
Так редки сны цветные, невозможно
Их в горьком, гордом сердце посмотреть.

Я не могу летать и жить вполсилы,
И не любить я тоже не могу.
Просить тебя вернуться я не стану,
Но если прилетишь, не обожгу.

Нет сил тебя догнать, и ждать нет силы,
И птичий двор, увы, не для меня.
В тебе, как и во мне, теперь довольно
Свободы яростной и горького огня.

Ты не оставь меня, ни на минуту,
Хочу лететь, хочу дышать тобой.
Так редки сны цветные. Я, как будто,
Взмываю вверх, благословлённая землей.


***
Не дай мне Бог стать чем-нибудь другим.
Позволь лететь, вниз или вверх — не важно.
Когда уходит из под ног земля,
Дай силы в бездну заглянуть отважно.

И маску я уже давно сняла.
Мне страшно, без опоры под ногами.
Крик, всё что есть. Лицо искажено,
Его не сохранить. Смотрите сами.

Наверно это чувствует клинок,
Когда его в огонь, и в лёд, и в воду,
Чтоб крепче был, чтоб лучше понимал
Свою неистребимую породу.

НО, Я ПРИ ЧЁМ? Я баба, не клинок!
Мне слабость и отчаянье – защита.
За спину б спрятаться, пусть ты бы мне помог,
Ведь страхом я уже почти убита.

Меняюсь, но на что? Не знаю я.
Бог отсекает лишнее, чужое,
Толкает лишь вперед, давай, лети,
Я всё держу и думаю – родное.

Как хочешь, я смиряюсь пред тобой.
Ты создал и меня, и путь мой, Боже!
Я стану тем, кем стать теперь должна,
Как лёгкий ветер или камня твёрже.

Не знаю и, наверно, не хочу.
Тебе виднее, что за инструмент я.
Наверно бумеранг, раз я лечу,
На кожу собирая пыль мгновенья.


***
Если птицу счастья дикую
Грубо в клетку запереть,
Можно много лет надеяться,
Что она захочет петь.

Можно смену цвета синего
Принимать за новый цвет,
И болезнь за адаптацию.
Жаль, что счастья в этом нет.

Подбирать корма отменные,
На дом вызывать врача,
На весь мир держать обиду,
Обвинять всех сгоряча.

«Нету в этой жизни счастья!
А что есть, то всё не так».
Не поёт она наевшись,
Не поёт и натощак.

И однажды птица сдохнет,
Просто так, «не от чего»...
Счастье может быть и в клетке
Метров пять на одного.

А потом, лет через сорок,
Поучая новый люд:
«Нету в этой жизни счастья,
Предрешен давно наш путь».

Но они, тебя не слушая,
Крылья сделают себе.
Песни петь, как птицы счастья,
Станут в звёздной тишине.


***
Я – птица, летящая к краям этого города.
Я – солнце, затоплённое волнами холода.
Я – вечность, сидящая на краю пропасти.
Я – старуха, когда уже никого не спасти.

Я – вечная плакальщица и роженица.
Я – здесь умереть и, возможно, родиться.
На моём верху — тихо и холодно,
Внизу меня — шумно и голодно.

Злой ветер сбивает прикосновением,
Время исчезнет с каждым мгновением.
Маятник сердца как пьяный качается.
В жизнь, вопреки мне, безумец, влюбляется.



***
Ломаю шпагу. Проиграла.
Без выбора и памяти. Живу.
Её сто раз в дуэли с криком поднимала.
Сижу у вечности на тихом берегу.

Противник – я. Сама себе противна.
Так что теперь? Тупое остриё.
Как ты судьба моя упряма, как строптива!
Мне не достанется то, что итак – моё.

Да к чёрту вас, мотающих мне нервы,
В клубок страстей, канатов бытия!
На остриё наткнулась самой первой.
Самой себе в лицо кричала я.

Нет никого! Кому я проиграла?
Но, шпага сломана и не звенит клинок.
Да, жизнь свою я туго намотала
На полотно дорог и острых строк.
Ломаю шпагу. Проиграла.


***
ВПАДИНА
Притаившись на дне, я смотрела сквозь тёмную воду,
Надо-мной проплывали киты, города, две звезды.
Не искала ни радости, ни долгожданной свободы.
Я смотрела наверх через тонны холодной воды.

Ближе всех я лежу к центру мира. Огромная рана,
Я впадаю в планету и режу её темнотой,
Сердце этой вселенной — пещера внутри океана.
Не добраться сюда. Защищаюсь своей глубиной.

Много было искателей правды и яркого света,
Не доплыли. Нет Бога, здесь холод и вечная мгла.
Тайна здесь. Вы итак истоптали планету.
Как ещё она сердце своё от вас спрятать могла?

Скрою то, что не снилось и в страшных безумных кошмарах.
То, что в самых прекрасных мечтах не создать никогда.
Я лежу и молчу. Самый крупный из сотканных шрамов.
Миллиарды столетий текут надо мной, как вода.


***
УТРАТИВШИМ МУЖЕСТВО
Спасибо тем, кто уходил без взгляда,
Спасибо тем, кто молча засыпал.
В постели не снимал сапог и ножен,
Доспехи даже с сердца не снимал.

Спасибо тем, кто жёг, кто бил, кто струсил,
Клеймо кто ставил, приговор читал,
Тому, кто юбку рвал, полено бросил,
Под плетью кто кричать мне не давал.

Я помню всех, кидавших в меня камень,
Всех рвавших губы, руки и лицо.
Спасибо вам за гордость и за ярость,
За силу ненавидеть подлецов.

Пусть ваши жёны сыновей рожают
С таким же нравом, страхом и судьбой,
Как вам дана. Пускай они не знают
Любви и чести, чести боевой.

Они как вы, их сердце вечно в латах,
От страха спрятали и предали его.
Пусть тело моё в ранах и заплатах,
Пускай оно не стоит ничего.

Я — вечна красотой и древней силой,
Безжалостной и тёмной, как вода.
Столетья меня жги, пытай, насилуй,
Исчезнуть не заставишь никогда.

То стану петь натянутой струною,
То ветром кроны вязов растреплю.
Я — жизнь, свобода, смех, я страсть и смелость!
Я каждую травинку здесь люблю.

Спасибо тем, кто трусит беспрестанно.
Я вижу ночь, а значит вижу день.
Есть берега у страха-океана.
Лишь там, где свет, родиться может тень.


***
Что за странный выбор без выбора?
Кидать километры между нами. Длинные.
Я смотрю вслед твоему поезду,
Иду опустошать запасы  винные.

Мне теперь можно всё.
Ты меня больше не видишь. За поворотом.
Ритм стучит. В Питер. Опять колесо.
А у вас этот лживый город мечты забирал дважды кого-то?

Он ни при чём. Он, как и был, каменный.
Лианами мостов запутаны джунгли поэтов.
То меня нет в нём, то тебя в нём нету.
К ответу тишина. Нет ответа.

В этой странной сказке автор улыбался,
Когда нас выписывал.
Даже не улыбался, ухмылялся.
Жемчуг, сволочь, выискивал.

Мол, клинки закаляются расстоянием.
На двоих одно.
Нет, не дыхание. Слово.
А лучше без слов.
Что я там когда-то сказала? Любовь?

Да, я не могла промолчать!
Это мной тебе сказал долбанный автор.
Чтобы дошло.
А в сказке нет никакого завтра.
Устала кричать. Устала кричать!

Устала кричать!!! Вслед.
Поезду. Он летит за поворот.
Его не видно больше.
Нет.

Теперь я еду.
Навсегда. Куда летит и катится этот бешеный,
Странный, придуманный белый Свет?
Зачем и теперь куда?


***
Стояла долго. Падали дожди,
Роняя на меня свой звёздный мусор.
Я плакала в тебя. Не уходи.
И бесконечно теребила бусы.

Четырнадцать… А ну-ка догони!
Веснушки прячу под сметанным кремом.
Я плакала, просила, не входи.
А ты молчал и разводил колени.

Мне восемнадцать… Первые чулки.
Не помню кто привез меня в общагу.
Курили. Чиж и Летова стихи,
А ты придумал на басу солягу.

Потом я под окном… Твоя жена.
Молчала. Да, этаж конечно первый.
Я плакала, кричала – уходи.
Мне дороги оставшиеся нервы.

Мне двадцать пять… Как будто пятьдесят.
Какой тут секс? Кричит и титьку просит.
Я дочке всё твержу: «Он не уйдёт.
Конечно, милая, он нас с тобой не бросит…»

Мне сорок… В трубке долгие гудки.
Идите к чёрту! И сегодня дома.
Натёрли мозг и ноги каблуки.
Все игры до оскомины знакомы.

Мне некуда. Сама бы я ушла.
Не ждут меня в Твери и в Гималаях.
То не пускала, то взашей гнала.
За жизнь планета стала нам малая.

Уходят в дальний рейс все корабли.
Уходят дети в мир большой и светлый.
Деды мои на фронт давно ушли.
Мне семьдесят. Пора давать советы.

Уходят через пальцы, как вода
Все годы, все слова и слёз лавины.
Не важно сколько раз была права
И сколько раз любила я мужчину.

Я помню всё. Мне ничего не жаль.
Мы уходили. Милый, не печалься.
Не догадалась только я сказать:
«Прошу. Останься. Я прошу. Останься!»

Стояла долго. Дождь давно прошёл.
И звёзды опустились на ладони.
Мне вечность. Это было хорошо.
Молчу. Целую. Ты наверно понял.
 


***
ПРО ЗАПАС
Не держите людей «про запас».
Уходя — до конца уходите.
И не будет держать кто-то вас.
«Про запас» никого не держите.

Отпустите, не жадничайте.
Вы ещё очень счастливы будете.
Человеку желайте пути.
Ни его, ни себя не осудите.

Приходя — приходите совсем.
Ненадолго, возможно, но полностью.
Пусть запасы растеряны все.
Приходите, хоть в полдень, хоть полночью.

А когда понимаете, вдруг,
Что запасом вы вечным отмеряны,
И сжимается замкнутый круг,
В неизвестности гулкой потеряны.

Если вам не сказали: «Прощай», —
Иль в ответ, — «со мной рядом останься».
Значит время пить кофе и чай
И по-доброму время прощаться.

Оставляя себя «про запас» —
Не дойти. Все пути закрытые.
И никто никого тем не спас,
Что остался. Запасы забытые.

Если мне не звонит человек
И не пишет в ответ письма честные,
Значит в жизни его — меня нет.
Значит письма мои неуместные.

«Про запас»? «Про запас»... «Про запас» —
Я осталась на долгое время.
Никогда и нигде будет «нас».
Так легко понимания бремя.

Отпустить невозможно других.
Можно лишь самому отпуститься.
Мне запасов не нужно чужих.
В небо. Вверх летит синяя птица.



***
Представляешь? Ты выбрал — меня!
Не какие-то дальние дали.
Просто так, взял и выбрал меня.
Очень редко меня выбирали.

Ты остался на чай. Подождут.
Всё, как есть. И с бессоницей даже.
Задержался на тридцать минут.
На посту стрелки — времени стража.

Вот, смотрю, ты совсем не дурак.
Не безвольный, не глупый, не слабый.
Как ты мог меня выбрать? Ну как?
Как тебе я поверить смогла бы?

Что и в радости есть, и в беде,
Что не слишком, не грязь, что живая!
Через край я другим, не тебе!
Так скулила, кусаясь и лая,

Прижимаясь от ласки к земле,
Пряча уши, больная собака.
Били часто. Была на войне.
Да и с нами бывало всякое.


***
Это точно через край. Через меру человека.
Сколько игр не играй, лучшей нет. Три века
Я шатаюсь без приюта, без усилий плачу.
Кто я? Для себя самой ничего не значу.

Нет сомнения, я здесь. И не здесь. Ищите.
Да кому искать меня? Громко не дышите.
Не шумите надо мной. Не спешите мелко.
Не стучите, голодая, вилкой по тарелке.

Осторожно, об закат поцарапан ветер.
Этот град бьет по плечам. Мой закончен вечер.
Столько раз жила я тут. Износилось новое.
Повторить? А стоит ли? Все давно знакомые.

Для кого, для чего? Я для всех себя – здесь есть.
И не важно. Точно пыль. Хрупко. Невесомый вес
У вселенной. Как рожать, если знаешь, что умрёт?
Что мой день несёт? Пустой. Вдох на полпути замрёт.

Есть две жизни у меня. Миг и вечность. Сразу две.
Ни одной. Сегодня я буду в явном большинстве.
А потом...а есть потом? Я не видела такого.
Каждый раз моё сейчас начинает жизнь мне снова.

Как же рассказать всю боль, солнце в тёплых лужах,
Пыль на треснувших губах и последний ужин,
Поцелуй один на жизнь, пули свист, стон моря
И от пальцев на стекле мокрые узоры.

Я сейчас. А дальше нет. Никого не видно.
Завтра я ушла. Совсем. Нет. Любить не стыдно.
Мне же нечего терять. Всё, уже всё было.
Перед тем, как позабыть, помню. Я любила.

Кто померяет мне жизнь? Хватит ли лекала?
Низко или высоко ползала, летала.
Что мне делать с тем моим чем-то? ... Промолчала.


***
(Васе и Лене, Старшинову и Пашке, Волчице, Сэру Хоббиту, Максу.....всем, кто до сих пор никуда не ушел, а по-честному остался в сердце).

Как я узнаю своих?
По встрече и прощанию.
Не клянёмся, не даём
Лёгких обещаний.

Эшелоны не про нас.
Мы столбы дорожные.
Никуда не денемся.
Хоть шпалы не проложены.

И всего на семь секунд
Дольше обниматься.
С ними можно помолчать.
Взглядом вглубь меняться.

Всё. Пошла. Удачи нам.
И не дрейфить, брат мой.
Попрощались. Уревелась.
Нам нельзя обратно.

Вы мои, без слов мои,
Из одной мы стаи.
Ерунда что по земле!
Всё равно летаем.

Отмотали столько вёрст,
Соли наглотались.
Хорошо, что мы нашлись.
Встретились. Узнались.
 

***
(Наконец-то, лёд тронулся. Снова начала писать стихи. Первое после переезда в Петербург)
Милый, я сегодня очень-очень тихая.
Наглоталась мыслей глупых, обиженных.
Напилась океана бабской дурости,
Берегов нет. Или не вижу их.

Хорошо, что ты стоишь, как маяк мой.
Все бури — бриз тёплый, солнечный.
На тебя плыву, на тебя смотрю.
Такую любить — вот подвиг будничный.

Нет, не плохая. Штормит от свежести,
От обнажённости, от чувства грубости.
Нет ветра — парус безвольный без волн.
А в штормах его не всегда спасти.

Я в тебя не нарочно кидаюсь волнами,
Наводнения часто спонтанные.
Обнимаю руками, как ночь долгими.
Мы ведь оба немного странные.

Просыпаюсь, смотрю. Очень-очень тихая.
Прикоснуться в тебя, чтобы не разбудить.
Собираю посуду разбитую. К счастью, видимо.
Кто же знает, сколько ещё её бить?!
Нужно купить.



***
Есть в тебе что-то большое и неуловимое.
Когда вот так улыбаешься и смотришь чуть снисходительно.
Видно, что любуешься.
Такая становлюсь чувствительная.

Прикасаюсь к полоскам на щеках – шрамам улыбки,
Эх, нарисовать бы!
Кисточек не хватит.
Нарисовать без ошибки.

Это что-то большое и неуловимое.
На коленях свернусь клубком и протяну лапку. Чтобы потрогал.
Да, по голове тоже. Я даже сердиться не могу долго.
Ну как на тебя фыркать, когда у твоей улыбки такие глубокие
Шрамы на щеках? Приручилась, согрелась. Растрогал.

И не важно прошлое и будущее. Подвожу черту. Посылаю к чёрту.
Выбираю настоящее.
Иду ставить чайник и смешить-радовать тебя, чтобы опять уловить это —Большое и неуловимое. В глазах. Что-то блестящее.
Наверное, солнце.


***
Ну хочется же! Кепку как у Гевары,
Синие перья в волосы и найти с чем сочетаются эти тонкие пальцы.
Очень хочется здесь подольше пить кофе,
Будто после закрытия парка остаться.
Но только, чтобы и ты остался.

Хочется сидеть в парке с карандашами, пледом, книгой.
Иногда курить.
Очень хочется пива вишнёвого и чтобы папа
Снова включил «Цепелинов»...
И ничего не хочется говорить.

Хочется на закате целоваться, звеня колокольчиками в волосах,
Быть ребёнком цветов с флейтой,
Трубкой с травами и
Татуировками о небесах.

Чего не хочется? Унылого «ничего».
Лапши с телевизором на одного, усталости от пустого,
Слишком сложного, слишком простого,
Неожиданных писем, когда «всё уже хорошо»,
Надоело когда, когда «нужно бы уже» или «ещё»…

Хочется встретить тебя и долго смотреть в глаза.
Первый раз не распробовала.
Как гроза на Алтае в горах. Да! Как гроза!
Страшно и радостно одновременно.
Только долго смотреть, не отводить глаз.
Тогда солнце за тучами запахнет корицей и станет синим,
Как тогда, в прошлый раз.

Хочется, чтобы каждый день на шаг ближе к морю.
Я ни разу его не видела — работа.
К чёрту работу!
Кажется, и море, и работу обидела.

Я серьёзный человек, какие кеды, какие перья?
Внутренний голос ржёт.
А на Лиговском продают так же серьёзно гадания и поверья.
Ну и ладно. Рифму как будто посеяла,
Когда-нибудь взойдёт.
 

***
Незлобиво, не грустно, не памятно —
Профиль через стекло не запятнанный.
Шью ленту в контакте. В моде мятный.
Проход в прошлое теперь только платный.

Улыбаюсь. Все твоё с тобой. Ничего не оставила.
Играешь, живёшь. Нарушаешь правила.
Такой же, другой. Точку не я поставила.
Может прочтёшь.

Написать заставила,
Что всё хорошо,  дождь мочит в Питере.
В рифму, банально.  Без кофе и свитера.

Хожу, смотрю. Твой ли мост развели?
Нет. Только мой. Не с тобой дошли,
Увидели, обняли, приняли, поговорили.
Прежде чем развести, свои наводили.

Новых песен моих ещё не написано.
Старые темы до дырок вычитаны
Временем. Нет ни одной помарки,
Ошибки. Мятный цвет очень маркий.

Модно быть с бородой, в узких шортах,
Глаз в них путается. Бороды к чёрту.
Гладко выбрит, футболка самая обычная.
И хорошо нарушать чужие обычаи.

Удачи там, на сибирских тёплых аренах.
Учусь аэрографии и каллиграфии. Рисовать своё на стенах.
Бросаюсь самолётами, какая разница.
В любую сторону. Странником быть всё ещё нравится...


***
Я – баба! Много в этом слове.
То плачу, то читаю блюз.
Мне не понять мужских историй.
И чужд Лафройга дымный вкус.

Я знаю три машины марки —
«Камаз, красивая, моя».
И мир, где живы только танки,
На мой взгляд, это западня.

Мне платье красное так нужно,
Ведь баба я?! Вопрос назрел.
Пока мужик мой на охоте —
Поэт я! Чёрт! И борщ сгорел.


***
Ты боялась ран на своей жизни.
Просто трещины — из них горячий свет.
Нет, казалось, флага и отчизны,
И себя самой у себя — нет.

Кожа стала каменной корою,
Налипали взгляды и слова,
Мачты, как кресты несла с собою,
В чём-то и права и не права.

Кто-то ром прольёт на шрамы трещин,
Проанестезирует любовь,
Ты такая же, как сотни разных женщин,
Смотришь в море, ищешь парус вновь.

Путь трещит по швам, канаты рвутся,
Жизнь — какой должна быть. Как у всех.
Потерявшие всё — больше всех смеются.
Лишь сначала горек этот смех.

Дай ветрам сломать твой крепкий панцирь,
Подставляй ладони под любовь.
Невозможно с ним живой остаться,
Тот живой, кто умереть готов.

Кто готов быть разным, сильным, слабым
И упрямым, с верой в чудеса.
Столько света под корой! Могла бы,
Как маяк, светиться парусам.


***
(Тархатинский мегалитический комплекс. Там слышала дыхание земли в тишине год назад в крайней экспедиции)
Камень-дед, раскалённый волнами
И омытый от звёзд разводами.
Прижимаюсь ладонями долгими,
Обнимаю тебя непогодами.

Сколько видел таких? Молчаливый мой.
Руны струями снежными вымыты.
Каждый раз я к тебе, я в тебя, домой.
Рядом камнем тихонько лежу в степи.

Кто с монеткой к тебе, кто с памятью,
Песни я под тобой прятала.
Караганник, полынь с мятою.
Попрощалась и не заплакала.

Здравствуй, дедушка, покажи пути,
Ты столбом через мир тянешься.
Что так долго я? Милый мой, прости.
Ты теперь со мной не расстанешься.

Крутит мир, кружит колесо земли
И как спицы на ось накручены
Все дороги к тебе. Вот свою б найти,
Все тропинки, все вёрсты изучены.

Тишина под тобой, над тобой тишина
В знойном мареве солнцем вышита.
Я с тобой молчу. И молчит струна.
И вода из камней выжата.


***
По локоть руки в реку бросила,
Три раза ветром умывалась,
Трепала нежно шкуры мшистые,
Камням лохматым улыбалась.

Смотрела, как река рождается
В земной ложбине — горной впадине.
Бежала берегом за ястребом,
Босой ногою корни гладила.

Любила каждый вздох земли,
Смеясь и плача, солнцу кланялась,
Лесной малины капли частые
В крапиве от людей попрятались.

Люблю. Рассвет закатный жду.
Стою под небом на большой земле.
Как я пришла сюда, так верно и уйду.
Сейчас живу. И небо всё светлей.


***
Настроением пасмурным делится небо.
Небо Севера, Запада, низкое, буйное.
Я в него. Я за чайками шумными следом.
Не найду для себя в небе что-то разумное.

Обросло дно ракушками, мачты погнутые,
Не поётся, простужено горло ветрами.
Компас крутится, тянет канаты упрямые,
Измеряет дороги, что спутаны нами.

Этим севером пахнут проспекты и улицы,
Штукатурку балконы роняют дождливые,
Сходит снег, по привычке читаю не правильно,
Здесь машины, проспекты ужасно крикливые.


***
Что же в городе сотни ветров
Задыхается парус штилем?
Петропавловским острым шпилем
С небом сшиты полотна шатров.

Ванты здесь не поют, молчат.
Мне бы шторм или встречный ветер,
Я бы галсами шёл, кричал,
Будто нет никого на свете.

Я б искал в темноте маяк,
И смотрителя с факелом красным,
Возвращение было б прекрасным.
Ведь маяк это добрый знак.

Ты ждала бы на берегу,
Штормовик пусть пропах русалкой.
Для тебя ничего не жалко,
Как жемчужину берегу.

Я штурвалом держал бы мир,
Правил только в открытое море.
Ром и волны любое горе
Так топили, чтоб я забыл.

Я бы молча рядом стоял
Под картечью со всей командой,
Я бы также держал штурвал.
Да ведь большего и не надо...

Мне квартальный отчет пора
«На ковёр» относить с потрохами.
Эх, портовый город Петра,
Мы не все рождены моряками.

Затянула морось болотная,
Осень вечная, как же здесь жить?
Кто на суше, того жажда мучает.
Остается «в Питере пить».


***
Подите прочь с этими знаками препинания, запинания,
Забвения самого важного воспоминания!
Не пишите о любви штампами, сухими мыслями,
Ничего же не смыслите о вымысле,
И уж точно, о божественном замысле.

Вам бы резать бумагу, руками протёртую
О поверхность души жёсткую, каменно-твёрдую.
Не претендую и не завидую.
От вас, маленьких, даже не требую

Полёта на бреющем, над миром стареющим.
Над волнами, греющими ветер ревущий.
Дорастете до одиночества —  стучитесь, 
Если захочется
Творчества.


***
Бродяга. Мозоли. Гора. Дожди.
Сухой караганник. Один.
Дороги. Состав. Из неба глаза.
Река. Женщина. Не уходи.

Волна на просвет. Тишина. Туман.
Проснулись. Ладонь. Слова.
Скрип ставни закрытой. Чай крепкий. Ушёл.
Гроза. Огонь. Сохнут дрова.

Полынь в руке. Вдохнул. Вздохнул.
Рюкзак. Лес. Опять Гора.
А ветер, как ветер. О чём-то поёт.
Вершина. Послушал...Пора.


***
Ну кто-то же должен стать настоящим злом.
Помочь совершенству играть в спасение мира.
Планету проткнули рога. Он рождён был козлом.
Несёт человечеству свет обнажённый, рапира.

Зачем же так низко, так страшно, так глупо, грешно?
Не может творить совершенное несовершенство.
Два равных смеялись, мир целый деля на одно.
В сравнении можно постичь неземное блаженство.

Засеяно семя, но скрыты отцов имена.
Они многолики, древнее всех книг, даже чёрных.
Игра в реверси. Здесь важна только эта цена.
Успеть повернуть легион. Вот задача проворных.

Игра на двоих, в одного, на троих, в миллиард.
Родятся другие под светом великого древа.
И тень отрывая, беспечно, погибельно рад,
Глупец, что рождён был при помощи члена и чрева...


***
(Осмысление аркана Таро «Дьявол»)
Не отпускай тонких ниток луны через бездну.
Это след от стрелы, прямо в сердце разящей тебя.
С нею пойдёшь через смерть, с нею можешь воскреснуть.
В каждой искать её тень будешь, вечно скорбя.

Тонкой руки под покровом изгиб повторяя,
Будут прекрасные женщины, станом стройны,
Тайну пытаться хранить, покрывала теряя.
Их познавая, поймёшь, что земные они.

Только за ней, через пропасть, пустыню и небо
Белый корабль несёт на горбатой спине.
В ночь опускается тьма, день как будто и не был,
Ткёт покрывало для жрицы, поющей луне.

Свет маяка, песня дивной и древней сирены
Вверх опускается. Манит седых стариков.
Свиток судьбы развернёт. В прах рассыпались стены.
В путь, за полярной звездой. Мост над бездной готов.

***
(Осмысление аркана Таро «Тота Жрица»)
Приступы «тебя» случаются утром,
После того, как врезаешься в сны.
Я живу, занята, творю каждую минуту.
В настоящем «мы» — давно не важны.

Но, что за чёрт дергает за нить воспоминаний?
Я грущу «тобой», как седым октябрём.
Личный «дон Кихот», только без глупых признаний.
С воображаемым другом до конца вдвоём.

Я смеюсь над собой, над тобой и над Богом,
Я желаю удачи в любом пути.
Непонятно одно, что тебя заставляет, странный мой пилигрим,
В сон мой чуткий зайти.

Обернулась земля, направление тропы поменяли своё,
Их попробуй узнай!
Я другое теперь существо, жидкой ртутью становлюсь когда нужно,
Когда через край...

Эти глупости стали моими.
Уже вечность персонаж выбирает любить безупречно.
Дульсинея, как символ. Хотела беспечно
Что-то большее...


***
Метроном светофора рифмует шаги.
Красный — острый, зелёный — тонкий.
Мокрый нос у проспектов, темны круги
Под глазами домов, кашель громкий

Проезжающих мимо похожих-машин.
Обнимаю. Асфальт простужен.
И озноб трясёт клёны до самых вершин,
Тишиной колокольной разбужен.

Никого, все, один, для других, твой, ничей —
Город спрятался в шарф рекламный.
Из цветных, монохромных фар, фонарей.
И стихов. То больших, то бездарных.

Я стучу его ритм по решёткам мостов,
По блокнотам, по смятым салфеткам.
Он чихал на поэтов. Шепну: «Будь здоров.
Я люблю тебя, Питер, детка»


***
Послушай, тише, не кричи.
Не брызгай мёртвыми словами.
За рокотом и шумом брани,
Нечасто был услышан нами
Негромкий голосок души.

Твоя болит и не поёт.
То в пятках жмётся, то продали,
Не чаяли, другим раздали,
Пропили, просто потеряли,
А кошка вновь и вновь скребёт.

Послушай, тише, не кричи,
От брани воздух стал острее,
Слова на ветер холоднее,
Глаза от пустоты темнеют.
Во тьме и небеса пустеют.
Без слова доброго — молчи.

Душа давно твоя устала,
Нет, не обиделась. Смолчала.
Прогнал. Ушла. И потеряла
Тебя. Зовёт.
Ты слышишь? Не кричи.


***
Вечереет, старуха с палочкой.
На песке хрупком что-то пишет.
Расставляет по пунктам галочки.
Глубиной голос моря дышит.

В пункте первом — влюбиться по уши.
Улыбнулась: «Вчера получилось.
Хорошо, что любовь и нежность
Много раз в моей жизни случилась».


Во втором? Тут задумалась женщина,
Собрала в узел белые пряди.
«Ничего нет важнее первого» —
Замолчала, на надписи глядя.

Под рукой камни тёмного моря.
Волны буквы стирают, как не было.
Там написано было про горе,
Про детей, дом, дорогу и небо...

Всё, что было в песочных записях,
Размывал океан. Будет новый день.
Солнце к морю спускается. Век прошёл.
Всё длиннее у смерти становится тень.

И старуха вздохнула, мол, память не та.
А песок, пряча буквы, закатом горит.
Удивлялись на небе, как жизнь прожита,
И просили: « А можешь ещё повторить?»


***
Я на ветер слова не бросаю,
Осторожно кладу их в ладони.
Пусть насквозь продувает. Босая.
Буквы он ни одной не обронит.

Шквальный громкий, а бриз очень нежный.
Я шепчу сокровенное имя.
Он посланник самый надёжный.
На тропе тебя ветер обнимет.


***
Мне, вдруг, нечего стало тебе предложить.
Будто кончились мысли и маски.
Словно лопнул носящий нас мокрый гранит
От травинки. Живой и прекрасной.


***
Стило расцарапало кожу мою.
Она на пергамент исписана.
Пою, живу, опять пою,
Что жизнь мной ещё не пролистана.

Что слишком мало мне было любви,
Что встречи в блокноте не числятся,
Что не успела, в конце-концов,
По-человечески выспаться.

И голос мне чей-то ночами кричит.
Пой, птица, гортанно и яростно.
И тень старой, юной и вечной Лилит,
Я брошу на землю безжалостно.

Скрипи же, стирая пустые места,
На коже моей, стилус с кнопками.
Не льётся река без разреза. Пуста.
Жизнь, если осталась за скобками.

Но снова горит в сердце слово твоё,
И танец, и голос готовы звучать.
Я не могу молчать.
И сколько мужества в тех нас,
Чья кожа исписалась на пергамент.


***
А сейчас громкий город — тихий.
Тонкий свет на дорогах ночных.
В тёплых окнах о жизни триптих
Нарисован тенями двоих.

Вверх летит штукатурка с балконов,
Снегом сходит вчерашний налёт.
У домов, как у горных склонов
Накопился осенний лёд.

Загребая ботинками капли,
Я дрейфую в кварталах речных.
Мой фарватер прохожим оставлен.
Точно стилоса, тонкий штрих.

Выплываю на чистые тропы,
Мимо айсбергов, мокрых камней.
И провал мостовой заштопан,
Сведены разводные над ней.
***
Я, пожалуй, продолжу жить.
Варить кофе с утра, в мелкой турке.
И, зажмурившись, солнце ловить,
Что запуталось зайчиком в шкурке.

В моём маленьком лисьем мирке
Каждый день будет новое чудо.
След твой тает, как снег на песке.
Хвост трубой. Да, конечно же, буду!

«Эй, не плачь, — говорила зима, —
Я растаю от слёз твоих рыжих!
Ты смеялась над горем сама.
Проще некуда, нужно выжить».


***
Попробуй не трогать рану.
Ну, чешется. Потерпи.
Бинты не снимай. Ещё рано.
Ты просто пока не смотри.

Позволь себе чем-то увлечься.
Забыть, что она саднит.
И не считай увечным себя.
Подожди. Отболит.

Рубцы остаться могут.
Не панцирь. Кожа тонка.
Успеешь на битву, в дорогу.
И скоро не дрогнет рука.

Совсем не убит. Ты ранен.
Дай выпустить сердцу боль.
Смотри, у меня тоже шрамы.
Я жив. И я рядом с тобой.


***
 РОЖДЁННЫМ В ДЕКАБРЕ
Вам случилось не дышать?
Затаить мгновение, задержать движение,
Под водой лежать,
Оглушённым тишиной и богов затрещиной.
Зарастают трещины, где-то надо мной.

Вот бы только не спугнуть
Мотыльков над бездною.
Встреча бесполезная,
Как с моста шагнуть.

Подо мной вода темна,
Город пьёт, шатается.
Рана не срастается —
Глубока она.

Не промыть её Невой.
Снегом не прочистить.
Голос точно выстрел.
Не ушла живой.


***
Если дома пахнет мёдом и горячим молоком,
Значит он уютный очень, светит тёплым маяком.
Это значит, что здесь любят. И всегда любимых ждут.
Значит в доме живут люди, что вовек не предадут.

Если каждый, кто заходит, оставляет грязь за дверью,
Жизнь, добро и своё имя старший — младшему доверит,
Значит дом стоять здесь будет, не бояться тёмной ночи.
Младший честным будет с старшим, знает, что тот любит очень.

Будет хлеб, тепло и радость, каждый зёрнышко посадит.
Домовой и тот за печкой не гоняет кошку. Гладит.
Вяжутся носки для внуков, рубят всей семьей капусту.
Если дом добром наполнен, значит и в сердцах не пусто.
 
Значит слово не пустое, и рука делами правит.
Дети, в люди отправляясь, дом и деда будут славить.
Вся земля пусть будет домом. Стены могут быть и сосны.
Вспоминай откуда родом, даже если очень взрослый.

А один, вдруг, и без дома — не беда. Есть руки, ноги.
Значит ищешь. И построишь. Перекрестятся дороги.
Близкие нужны для дома, мама, друг, жена, любимый.
Отдавай заботу людям. И не будет день твой «мимо».

Не пройди, раз ты мужчина, мимо тьмы, без света в сердце.
Если дева, то достойным дай напиться и согреться.
Ты своих узнаешь сразу. Вот и дом. Нашли тропинку.
Целые, большие люди. Только Богу половинки.



***
Перекрестились в спину две дороги:
«Иди домой, куда тебе бродить.
Два шрама на лопатках. Есть же ноги.
Зачем летать, без крыльев проще жить.

Вдыхать пыль звёзд, смеющихся с листочка,
Чихать на правила, ведь пыль куда сильней.
Всё — белый лист. И не приходит точка.
Стирать с души налёт богов не смей».

Так спорил и молчал себе, поэту,
Землёй и водкой пойманный на взлёт.
Он пробовал стихи пускать по свету,
Надеясь, что когда-нибудь дойдёт

Молитва. В каждой его песне.
Не просьба. Благодарность и любовь.
Он умирал и воскресал чудесно,
Не кровь, чернила в океане слов.

Но слишком горд, он дар и песни предал.
Он воспаление стал принимать за свет.
И пусть святым поэт тот, пьяный, не был
Все боги не сказали ему «нет».

Порвал он струны сам, молчит угрюмо.
Страдания скребутся в тишине.
Смертельной. Говорит лишь с рюмкой.
Ей поэтически, мол — «истина в вине».

Не в том, что льётся через край надежды,
А в той, что бьёт, что всех надежд крушит.
Вина снимает маски и одежды
И пред собой самим свой суд вершит.

О том, что разум и рука ослабли,
О том, что тень закрыла божий лик,
О том, что затупились перья, сабли,
О том, что измельчал, кто был велик.

Ах, как же много мыслей в этом хоре,
Когда летал, не знал о высоте.
Он пел о ветре, что в степи, как в море,
Запутался. Дороги были те.

Он был пером, был кистью, словом, чудом.
И остаётся. Инструмент творца.
Он силы, волю соберёт и будет.
Он будет светоносным до конца.

А я тихонько, чтобы не мешать поэту,
Заплачу. Слёзы градом оттого,
Что лучше нет молитвы, чем ответить
Полётом. На зов сердца своего.


***
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
Ложись на траву, дай глазам наполняться звёздами.
Ладоням впитывать воду ночной росы.
Груди расправляться позволь сияющим воздухом.
Пусть реки волос растекутся с твоей головы.

Спиной прижимайся к земле и крути её пальцами.
Улыбкой согрей улыбающийся Млечный путь.
Всей разной собой пожелай здесь остаться с ним,
Исчезни на миг в настоящем. О прошлом забудь.


***
В глазах рябит от лиц одинаковых,
Не сложно и перепутать.
Звёзды на темя столетия капают,
Сердца нужно лучше укутывать.

Такие морозы в душах трещат,
Что слова не вышепчешь тёплого.
Кто выстудил, высквозил, кто виноват?
Не сыщешь! А может и нет его.

Ознобом сквозняк. Пусто, тихо, пасмурно.
А небо скукожится вязкое. Низкое,
Всё выплакать дождь не может насморком.
И что-то в горле комком. Что-то близкое.

Как будто знакомое. Прикосновение,
Как молоко, на плите подогретое.
Ох, не спугнуть бы мгновение. Терпение.
Как колыбельная, мамой не спетая...

Там укрывало теплом простуженных.
И волны как слёзы. Солёные, жгучие.
Пора умыть руки, а после ужинать.
В мире без дома друг друга замучили...

Клей отрывать больно. Лучше отмачивать.
Слёзы смывают все маски надетые,
Прятали тёплое. Страшно растрачивать...
Откуда так много?! Любим… Согретые.


***
Что же глупая, бьётся бабочка?
Вся пыльца, красота осыпается.
Отгоняю. Она же в костёр, вот дурочка.
И чего не спится? Мается?

Из упрямства спалит себя заживо.
Дура-бабочка. Хоть огонь гаси.
Всё ей чудится в свете пристанище.
Ах, душа, не успела. Прости...


***
ПИСЬМО
Мама, я очень болен. В моей груди белое море и ничего более.
Мама, я высушен жаждой глотка воды, но так пустынен,
Что кажется и не надо.

Мама, я стал костями, пустыми. Моя могила — одиночество,
Она же и одеяло крепкое.
Мама, сбылись пророчества
Всех, кто не любил меня. И слово моё горькое, терпкое.

Мама, не сплю. В темноте глаза закрыты темнотой.
Не вижу. Выжжено.
Там, где сердце. Кислотой.  Мама, но я еще живой.

Тикают, скоро дальше ходить по земле.
То ли часы, то ли то,
Что растворено в кислоте.

Меряют шагами моего времени
Жизнь. Сколько еще никем не проверено
И не достоверно, но —
Всё моё.

Хоть столетие, хоть одно мгновение.
И никто не может меня мерить.
Здесь нет никого, кто со мной знаком.
Откровение к чёрту летит комком.

Смытым и смятым.
Бумага. Не более.
Слова, буквы.
Пишу тебе и ближе, как будто.

Мама, ты меня сделала, я твоя часть,
Ты так боялась, что я мог упасть.
Мама, мне уже ниже некуда.

Не бойся, я на дне. Не упаду.
И даже с моста если,
Не пропаду.

Не из фотографий, не из памяти.
Меня ещё попробуй заставь уйти!


***
Как же это принять, такое неизбежно тусклое.
Никогда не понимал — почему много песен и они все грустные.
Вроде про любовь, но такие грустные.

Мама, я не встретил своего близкого.
Только боль и желание уйти домой.
В этой бочке дёгтя вообще мёд чужой.

Его здесь и не ждали и даже не прятали.
В своих иллюзиях мы сами всегда виноватые.
Мама, в моей груди заноза. Она щепками упирается в мои рёбра.

И мне больно жить. И дышать.
Подуй, как детстве. А вдруг пройдет
И можно бежать опять играть.
С миром.
Потом заштопаем на саване дыры.
Успеем.


***
Пред тем, как душу откровенно изливать,
Друг, убедись, что трещин нет в бокале.
Не стоит крепости, надёжности желать,
Коль сам не сдержан был в начале.

Нескованный язык легко развяжет руки,
Судить и желчность разливать, увы, легко.
Не раздавай себя в печали иль от скуки.
Не соберёшь. Порой разносит далеко.

Пускай твоё в тебе исчезнет и родится.
Вино, что бродит, не спеши другим отдать.
Как невозможно кислотою насладиться,
Так, и что льётся через край — не удержать.


***
Не смей назад! Столбом солёным
Вечность стоять будешь, глядя в прошлое.
Ничего хорошего.

Да и чёрт с ним. Связаны. Болью острой вытроплена черта.
Становись взрослой, заводи свой остров.
Красота.

Снова глухое, липкое бешенство бросается под ноги.
Об острый край души пальцы чешутся, не лезь без перчаток.
Беги. Не спеши. Не чеши.
Зачем оглянулась медленно, вкрадчиво?
Это давно никому ничего не значило.

Была бы правда вслух сказана!
Но злюсь сейчас всем сердцем, телом, духом и разумом
На то, что разделено и растоптано,
Прорехи жизни словами заштопаны пустыми и дохлыми.
 
Только теперь кажутся бисером,
Вымеченным в мусор.
Мне был должен.
Новые бусы. Из слов.

Тонких, нежных, светлых, честных,
Как колотый лёд моего выплаканного озера ночами.
Ни-че-го. Отвернулась.
Пожала плечами.

Увернулась от плюхи молчания.
Грубое и пошлое, пустое.
Жаль жизней потраченных на слишком сложное
И слишком простое.

Не подходит душа.
Не по размеру, жмёт и болтается.
До мозолей кровавых чувства стирает,
Не заживает, не срастается.

Червоточина, след, шрам, клеймо, метка — будет не молитвой, а стигматами
Теперь в руках рождать боль, слова точные,
Если захочешь, и свет.
Оторвал, выбросил, выжил.
Я — нет.


***
ЗЕМЛЕ
Как же тебя угораздило
Вертеться здесь в век железный?
Ножницы громко лязгали,
Мол, крылья твои бесполезны.

Тихо, ползком, будь как многие,
Зачем прорастаешь в облако?
Танки сцепились с дорогами,
Для них переплавлен колокол...

Корку грызут бетонную
Звери в броне человечины,
Прячут грязь сердца тоннами,
Не телом, душой покалечены.

И пьют твою кровь машинами,
Дыхание рвут сигаретами,
В больших городах задыхаются,
Боятся встречаться с рассветами.

Боятся морозов и гроз твоих,
Боятся простынуть в реках.
И вечера, что бесконечно тих.
Боятся быть человеком.


***
Смотри, это вечность о ноги трётся,
Мордой толкает, мол, корми меня радугой.
И ты смотришь, как небо крошится льдом и серым бетоном льётся,
И не укрыться ни зонтом, ни человеком, ни витиеватой пагодой.

Кончилась эпоха летних сумерек, тихих улиц, тебя и кофе «на вынос».
Ни один фантастический образ рыцаря-пилигрима
Столкновений с дорогой не вынес.

И вот руки свободны для ветра встречного,
Им терять откровенно нечего,
Так как нет ничего конечного.

Собираются атомы стаями, создавая людей уникальности,
И трутся, заряд создавая статический, души друг о друга,
И о тёплые ноги реальности.


***
Я не люблю. Резко, тонкими пальцами струны рвались.
Сквозь. Дрожит натяжение.
К чёрту черту! Прорываются клапаны. Снова об них.
Хаотично движение.
Сколько таких, как я, треснувших, сотканных?
Из ничего, никуда. Как получится.
Прыгают вверх, разбегаясь по пропасти.
Нас не спасти.
Да и не нужно…


***
— Что ты будешь делать, если никто не придет на концерт?
— Играть в пустой комнате.
— Что ты будешь делать, если никого не будет рядом?
— Любить весь мир.
— Что ты будешь делать, если рухнет последняя надежда?
— Танцевать на камнях.
— Что ты будешь делать, если всё пойдет не так?
— Выберу свой путь.
— Что ты будешь делать, если потеряешь последнюю монету?
— Подарю небо.
— Что ты будешь делать, если разобьётся сердце?
— Шутить над вечностью.
— Что ты будешь делать, если получишь всё, что хочешь?
— Всё, что делала раньше.


***
(Написала потоком за десять минут, без исправлений и оценки.
Порой бывает, несу всякую чушь, в которой кому-то что-то интересное видится. Может и здесь найдёте)
Зачем ты здесь, сидящий у камней?
Твой лик закрыт от человека тёмной тучей,
Когда к тебе придут, всё просят  — «не убей,
Ты бог, ты всемогущий, ты могучий».
 
Твоя рука покойна и светла,
На ней пустыни, океаны, реки.
Она как повторение стекла,
 Как зеркало природы человека.
 
Горит огонь в глубокой тишине,
Столетья в топку, а он всё не гаснет.
Познать тебя, сидящего во тьме,
Быть твоей частью  — это может счастье?

Ты — океан, а капля это миг,
Разлитый морем дождь из всех ладоней.
 Проходят миллиарды и для них
 Ты вечно будешь кто-то посторонний.

 Сидящий у камней, глупец, чудак.
То плакать, то смеяться, глядя в небо.
Нет нужных слов, не передать никак,
Что ты рождён здесь никогда и не был.

Ты был всегда и до конца веков,
Играешь, удивляешься и видишь
Свои творения, из тонких странных снов,
Своих детей, которых не обидишь.

Ни словом и ни жестом.
Воля их — творить миры, скорбеть и верить в чудо.
И на твоей планете нет чужих,
Пусть даже ты, и все мы, не отсюда.

А дом, который помнишь, это те,
 Кто оставался в выжженной пустыне.
Когда мы уходили налегке,
Давая обещания — отныне

Нести свой свет туда, где много тьмы,
Быть щедрыми, искать и не сдаваться.
И вот веками ты здесь ждёшь своих,
И помня, любишь пустотой смеяться.


***
Я больна тишиной навязчивой.
Отражаются окна в трещинах.
Как же это меня угораздило,
Быть такою нелепо-доверчивой.

Истончается сердце молчанием,
Парапетом подошвы царапает,
В тихом городе, в терпком отчаянии
Одиночество капает, капает —

На проспекты и тёмные улицы,
На мосты, тротуары, обочины.
Океаном большим небо хмурится
И плоты из обломков сколочены.

Я плыву, даже чёрт не знает маршрут,
Да какая теперь вёслам разница,
А ты слышал, всегда об одном поют
Те, которым разлуки нравятся?

Вот и я пристрастилась к осенним дням,
К листьям, павшим в боях с ветрами.
Я тебе тебя насовсем отдам.
Не случилось нам долго быть нами.


***
Каждая моя смерть — повод родиться. Влюбиться.
Дай бог ещё кружку зелья похмельного.
Тягучего, долго пьянящего,
Живого. По-настоящему.

Чёрт с ней, с памятью, рассудком, неудачей!
Четвёртые сутки
Душа бабья рождается заново.
Над теми кого нет, над тем, чего нет — плачет,

Теми, кого реанимировала силой,
Кровь стихами переливала.
Да, я знала, что отчаяние красиво,
Знала.

Что же набат поёт пожарами костров крадных.
Тише!
Нет моих долгов и канатных нитей.
А может и не надо.

Оторвала как старую засохшую лярву, память светлую.
О любимом, одном. Невыносимо болеть в пустоту, быть полуживой,
Играть в полруки только чёрными.
Даже себе сейчас не советую.

Пора заканчивать жмурки. Занавес.
Лес порублен не на щепки, на карандаши.
Не бегаю. Не прошу, не хочу, не думаю,
Не жду, не зову, не вижу, не слышу, не чувствую! Нет меня.
Мертвая. Поди теперь разыщи.

А незачем, так и незачем. Но все таки!
Дай бог ещё кружку зелья похмельного
Растаю горячим ветром любимая.
Я стою того, чтобы потом снова жить.
А смерть — штука простая и даже терпимая.


***
Моя подруга вешает трусы
На люстру красные. Соль за спину кидает,
Лягушек и монахов из Китая
Расставит для особенной красы.

Не вздумай говорить с ней ни о чём —
Мышлением задавит позитивным.
И взглядом, глубоко медитативным,
Следит за моим розовым борщом.

Она всё знает, курсы эн-эл-пи
Прошла пешком «отсюда до стратегий».
Ей гуру духовных привилегий
Из предыдущих жизней накопил.


***
Я удобна, прилично причёсана,
Без камней или мата за пазухой.
Если кровью простынь захаркана —
Закрывайте глаза  — страхом, наглухо.

«Проходите скорей, она бешеная»…
Не хочу прятать зубы за скобками
И похожа на буйно помешанную,
Открывая душу за пробкою.

Страшно, дом в темноте загорелся,
Во что верить, раз эта сломалась?
Свет любви правдой ночи согрелся.
И пусть жарче, чем в детстве казалось.

Убегайте! Не крысы. Вы. Ангелы.
Мой корабль не тонет — взлетает.
Не хочу драить звёздные палубы.
Смерть песок мне в часах отмеряет.

Если спину сгибать реверансами,
Выжать слёзы слепого причастия —
Распрощаться приходится с танцами.
Крепко связаны оба запястья.

Я танцую, костями ритм клацая,
Отдаю их воронам на завтраки.
Не потеряна здесь навигация,
Зажигает судьба на горах маяки.

Дрожь по телу, агония вечности,
Покажите мне, как будет правильно,
Если знаете, как мне мой крест нести,
Бросьте свой. Помогать — это праведно.

Только с тяжестью, есть и радость моя.
Мне досталась, я вижу и чувствую.
Пусть последняя песня рассветная,
Будет гимном богам. Я присутствую.

Здесь открытой рукой твою реку пью,
Засыпаю рядом с тем, с кем хочу быть.
Да, не очень удобно сегодня пою.
Боль луну ищет, чтобы тихонько повыть.

Но сдирая с себя лоск из пошлости,
Маску страха, и грим недоверия
Вместе с кожей, Бог, некрасиво, прости,
Я люблю, и прошу открой двери мне.

***
— Как ты?
— Устало. Похмелье. Ещё надеюсь.
— Куришь?
— Курю, я и зимой о сигарету греюсь.
— Хочешь приеду обнять?
 —Хочу, но у меня уже другая.
Я правда имя не помню, или не знаю...
Не молчи,
Я не выдержал одиночества.
Хотя в твоем свете
Никого другого не хочется.
Но пойми,
Ей холодно тоже
И мы даже чем-то похожи.
— Понимаю…
Это я ушла первой осенью,
В никуда, ни к кому, в одиночество с проседью.
Мерить дорогами время вечности
Пыль подолом по мостам мести…
Время прощать меня и прощаться,
Нам никогда не быть прежними.
Последний раз с осенью крепко обняться.
Промокнешь. Ты хоть воротник подними.
Будь счастлив.
— И ты...
— Самый быстрый самолёт не успеет за тобою,
Но когда ты пролетишь, я махну тебе с земли.


***
ФЛЮГЕР
Живу, как будто флюгер на ветру,
Кручусь в порывах шквальных и дождях.
Скриплю, скулю, но всё равно пляшу.
За нитки дёргают меня на небесах.

Не знаю для чего, кому нужна.
Изъела ржавчина мой шпиль, остов и суть.
Я направление показывать должна
Ветров. Кому? Да хоть кому-нибудь.

Пляшу свой танец Витте над землёй,
Как флаг, но родина потеряна моя.
Я всем ветрам киваю, и за мной
Их люди вспоминают Имена.


***
ПОВОРОТ
Километры безумия. Встречные.
Вернуться собой. И выжить.
Обнять тебя. Столбы поперечные.
Ими дождь из дороги выжать.

Как молоко из сыра.
Медленно и красиво.

Пролетаю над пролётом моста
В старой машине гремящей.
Страх молотком бьёт в сердце -
Этот миг не настоящий.
Настоящие твои руки.
И запах. И голос в разлуке.

Даже если сейчас всё кончится.
Лобовое с жизнью на скорости.
Моя мысль о тебе белкой крутится.
Позвонить не успела, прости.
Слышишь, люблю. Знаю.
Поворот… Ещё летаю.



***
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЕ ОДИНОЧЕСТВО
Ночь темнеет и рассвет не торопится,
Видно в очередь встал он к другим.
Я встречаю своё одиночество,
Был в рождении, в смерти я с ним.

Мы с тобою давно одинаковы,
От тебя все подарки храню.
И разметку за тайными знаками,
За словами без Слов узнаю.

Я встречаю тебя, моя истина,
Крест, надежда, свобода и стяг,
Приходи ко мне болью неистовой.
Одиночество. Друг мой и враг.