Это теперь я понимаю, что и почему происходило в моей жизни. А тогда...
Тогда я двигалась наподобие медлительной сомнамбулы. Месяц за месяцем.
Разговаривала. Ела. Что-то делала по дому.
И всё это в чётком непроходящем ощущении: нет... Это неправда. Там, в гробу, - это не ОН... Я же видела! это НЕ ОН!..
Длинный разрез от вскрытия на его голове с грубыми стежками шва... Разве кто-то посмел бы сделать это с ним, если бы это был - ОН?
Мозг в оцепенелом ступоре фиксировал нелепую одежду на нём....
Жалкую обувь на ногах под взметнувшимся от ветра покрывалом...
Застывшую в потрясении прощания длинную шеренгу его учеников...
Безмятежные улыбки мальчишек на дороге, проводивших взглядом машину с открытым бортом...
*
Время мерно отсчитывало дни, а сознание застыло в коме.
Моё существование трудно было назвать жизнью...
*
...На исходе четвёртого месяца старший сын прислал деньги на дорогу, и почти приказал:
- У меня отпуск, и я заказал в нашей зоне отдыха домик для нас с тобой. Жду тебя! -
Дочери радостно поддержали его. Помогли собраться.
И я впервые за эти месяцы осмысленно оглянулась.
Первый раз засмеялась.
ЭТИ ПУТЕВЫЕ ДНЕВНИКОВЫЕ ЗАМЕТКИ БЫЛИ САМЫМИ ПЕРВЫМИ ШАГАМИ ВОЗВРАЩЕНИЯ К ЖИЗНИ.
1.
Довольно приличный и амбициозный разведенец в расцвете средних лет, в миру интернета Старый Мерлин, одновременно сын, вытащил из изнуряющего пекла Ташкента к славному уральскому озеру потрясающую женщину.
Это я. Мать его.
Сын мой, более двадцати лет лишённый материнского воспитания, выучился диктаторским замашкам, и время от времени, когда у него иссякают аргументы, говорит просто:
- Не спорь, мама! -
Я не спорю. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы наркотики не употребляло.
Оно не употребляет. Кажется.
Вот и чУдно!
Конечно, я тоже не гусеница - мне палец в рот класть не надо. Но если приходится выбирать из крайностей, то лучше я уступлю ему капитанский мостик и, перекрестившись, доверюсь его решениям, чем буду видеть его - семенящим на задних лапках!
И вот я стою на берегу.
Это довольно странно, но озеро взирает на меня с прохладным спокойствием. Похоже на то, что потрясающая женщина потрясает только себя.
Как же так? Всё-таки пенсионерка из Ташкента - это вам не жук начхал!
Но Увильды невозмутим...
*
2.
С утра мы с сыном поехали регистрировать меня в Челябинске, - испрашивать милостивого дозволения на то, что прежде по праву принадлежало мне от рождения.
Несомненно, Господь изобрёл чиновников, чтобы они, поигрывая бюрократическими хлыстами и пия кровь сограждан, держали нас в жёстком тонусе и заставляли помнить: Земля - это не рай, а испытательная зона, и человеки - только болванки для ваяния совершенных существ.
Поэтому под стенами Иммиграционной службы выстраиваются демократичные шеренги "Жигулей" и "Тойот", а их владельцы, покорно склонив выи, идут томиться во взрывоопасных очередях, вместо того, чтобы тупо наслаждаться жизнью на отдыхе.
Это же надо понимать!
И когда, дети мои, вы говорите:
- Посылаю своим недругам луч любви и всепрощения! -
не надо добавлять:
- Пусть он сожжёт вас дотла, уроды! -
...А про матюги тема вообще отдельная...
3.
Итак, на третий день Мерлин укатил из нашей дощатой избушки в город на свою мини-Голгофу, а я, плюнув на грязную посуду и следы чьих-то ног (может, даже наших) на полу, нагло подремала час. А когда это надоело, села подбивать первые итоги.
Что мы имеем?
Жильё наше прогрелось, электрооборудование в порядке, ночной сортир, - на свежем воздухе, прямо за спиной дома! - освоили.
Люди вокруг смирные, не беспокоят. Вчера только у соседнего домика кто-то пожилым мужским голосом несколько раз рассекал тишину отрывком песни про выброс тела в набежавшую волну. Замолкал (похоже, для глотка). Затем опять возвращался к полюбившейся фразе: видно, идея ему нравилась и навевала...
Было мило.
Вечером хлопнула у себя на руке комара и положила в спичечный коробок: повезу в Ташкент показать, какие они - российские. Верите? Этот насекомый примерно такого размера, как узбекская муха, только, конечно, поизящней.
В лес, за ограду, Мерлин выходить запрещает, - клещи, говорит, там водятся.
Лучше бы там не клещи, а Бармалеи водились: Бармалей энцефалитом не наградит!
В следующий приезд прихвачу для прогулок костюм хим.защиты: уж в нём-то никакой клещ не страшен!
4.
Каждый домик в зоне отдыха стоит на приличном расстоянии от других. Поэтому мы с Мерлином часами смотрим клипы, фильмы, хохочем до визга, - не мешая никому отдыхать.
Мерлин знакомит меня с Интернетом: нашёл для меня такие вещи, о которых я мечтала не одно десятилетие, показал места, где можно поболтать с соседями по планете обо всём на свете.
А ещё он подружил меня с молодой женщиной Олей. Которой совершенно не подходит определение "женщина" и совершенно не подходит слишком обыденное имя "Оля".
Она - вечная и пылкая девушка: летящая, озорная, шальная, неодолимо влекущая, - она никогда не состарится, вот увидите!
Она похожа на пушистую весёлую пчелу, сбежавшую из дисциплинированного коллектива улья: сама облетает интересующие лично её цветы, и сама разбирается, кого укусить, а кому - мёду дать.
Надо найти её подлинное имя!
5.
Вчера вечером имела неожиданное зрительское удовольствие.
По причалу прошествовали два купальщика-экстремала, решительно настроенных поплескаться в холодной воде после заката солнца...
Эх, люблю я, грешница, всякие скабрёзные зрелища!..
И давненько не было у меня случая поглазеть на носителей диагноза "зеркальная болезнь".
(Для непосвящённых объясняю. "Зеркальная болезнь" - это такое состояние фигуры, когда мужчина может созерцать красоту своих гениталий только положив зеркало на пол.)
Эластичные плавки с искренним доверием к зрителям обтягивали тела персонажей Херлуфа Бидструпа в области бикини.
К сожалению, парочке не пришло в голову пройтись по причалу туда-сюда несколько раз, поэтому удовольствие моё было кратким, и я даже слегка взгрустнула.
А тремя минутами позже в отдалении послышалась пара мощных всплесков: будто в воду рухнули два взрослых моржа...
Ну, а я в густеющих береговых сумерках неспешно размышляла:
- У беременных женщин внутри ребёнок. Временно... У многодетных мам - растянуты брюшные мышцы от многих родов... А что в животе у "зеркальщиков"?
6.
Сегодня посмотрела фильм "Амели".
Французы не похожи на нас. Они другие. Живут легко, как дышат.
Впрочем, Жан Габен...Мопассан...Гюго... Они вызывают другие выводы.
В фильме меня больше всего тронул момент первого сближения Амели с парнем, в которого она влюбилась, - момент первого поцелуя.
Мы привыкли уже видеть в последнее время поцелуи какие-то совершенно плотоядные. Такое впечатление, будто двое не целуются, а со вкусом поедают друг друга.
Но - Амели!
Какое чудесное у неё лицо!
Кожа редкой чистой белизны, яркие - и чёрные глаза, и брови! А губы!..
Я ищу небанальное сравнение, но не могу найти: в сравнении важна не цветистость, а точность. И если быть точным - её губы похожи на лепестки мака! Не цветом, а формой.
...И вот она прикасается своими юными лепестками к углу его рта...
Потом прикасается к другому углу...
И он не бросается на неё как зверь, а переносит её прикосновение как хрупкую, невесомую нежность...
Потом она прикасается губами к его виску. И молча показывает ему пальцем те же места на своём лице.
И он так же нежно и медленно прикасается губами к ней...
Люди! Это такое чудо, ей-богу!
...Конечно, конечно, всё остальное обязательно будет, оно нахлынет!
Но трепет первого прикосновения Любви - это чудо...
7.
Мы бродили по всем закоулкам зелёного берега, обнаруживая то крупный одинокий гриб для роскошного супа, то огромный валун, похожий на голову древней рептилии - с петроглифами, начертанными белой эмалевой краской пещерными людьми.
Я увезу отсюда несколько удивительных камней, и множество снимков разноликого озера, и ощущение томительно сладкой беспричинной радости.
А пока Увильды с тихим шорохом подкатывал свои мелкие волны к нашим босым ногам, и мы брели вдоль его берега, молчаливые и счастливые...
8.
Через неделю мы вернулись в город.
В спартанскую простоту его рабочих окраин.
К лесопарку с трогательно доверчивыми белками и синицами.
К удивительно поздним уральским закатам...
Однажды сын повёз меня в самую дорогую кофейню города. В дороге нас застал сильный ливень, и из машины я бежала к крыльцу кафе в своих шикарных замшевых туфлях на шпильках по лужам в крупных пузырях...
А следующий культурный поход - в музей, разразился конфузом: мои туфли, размокшие во время бега по лужам, расползлись прямо посреди музейных залов!
Это был прощальный выход моей любимой обуви: я еле добрела до нашего автомобиля...
Только нам всё было нипочём: этот город был местом нашей радости!
9.
Челябинск провожал меня дождём.
Я уже любила его. За всё, что он подарил мне за две недели счастья.
Я смотрела в окно. Сын стоял с непокрытой головой внизу, на перроне, подставив высоко запрокинутое лицо холодному дождю...
Я кричала ему сквозь стекло:
- Иди, иди! Ты простынешь! -
А он тихо качал головой - и не уходил.
Ему хотелось быть сильным. Он прятал свои слёзы от меня в дожде...
А у меня в вагоне не было дождя, я плакала навзрыд, - горячими слезами ожившего сердца!
***