Ж. Жирарден
Дедушка
Перевод с французского
Н. Моисеевская
Первый раз в жизни при раздаче премий у меня билось сердце.Я был очень горд успехами моих друзей и горд без задней мысли. После раздачи я присоединился к ним, и мы пошли вместе: они, отягощённые прекрасными книгами, и я, не нёсший ничего. Но если я ничего не нёс в руках, в сердце у меня было твёрдое решение в следующий раз возвратиться не с пустыми руками.
Дедушка, чтобы меня успокоить, увёз меня в маленькое путешествие на несколько дней в Шатору. Так как я никогда не покидал Монтиньи, Шатору показался мне великолепным городом, и в течение многих лет, когда говорили при мне о блеске Парижа, я спрашивал себя серьёзно, не был ли тот восхваляемый Париж в действительности таким красивым, как Шатору? Мы остановились у друга дедушки. Так как этот друг не имел ни детей, ни внуков, я скучал немного в первый день, пока дедушка и он играли в домино и вспоминали молодость. На другой день дедушка мне сказал:
- Я не хочу, чтобы ты скучал, мы поищем, чем тебя развлечь.
Мы с ним пошли к лучшему продавцу книг в Шатору, и дедушка попросил показать книги для детей. Служащий поспешил стащить с полок дюжину блестящих томов в золочёных переплётах. К моему удивлению дедушка воспротивился соблазну позолоты.
- Эти мне знакомы, - сказал он, отодвигая жестом прекрасные позолоченные тома.
И принялся называть многие произведения, названия которых я не помню. Служащий был ошеломлён, а дедушка попросил его позвать хозяина.
- Сударь, - сказал продавец дедушке, - я бываю счастлив, когда имею дело с человеком, имеющим вкус и здравый смысл, как вы. Моё сердце истекает кровью при продаже подобного вздора, - и он указал презрительным жестом на груду позолоченных книг. - Но, - продолжил он, - я коммерсант, и надо же продавать то, что продаётся. Вы согласны со мной, сударь? Я нахожу, что глупая книга опасна потому, что она глупа.
- Совершенно с вами согласен, - ответил с улыбкой дедушка.
- У маленького человечка интеллигентный вид, - заметил продавец, кивнув в мою сторону.
- Он не глуп, - сказал дедушка.
- Вследствие чего было бы очень вредно давать ему читать ерунду.
Итак, это была ерунда, которую я видел, одетая в такой блестящий наряд. Я начинал осознавать, что не нужно судить о книге по её обложке, как о человеке по его одежде. Продавец открыл шкаф и вытащил оттуда полдюжины томов, просто и основательно переплетённых. Дедушка просмотрел их один за другим и несколько экземпляров отложил:
- Вот это для начала.
Я с жадностью набросился на книги: "Дон Кихот" в переводе Флориана, "Робинзон Крузо", "Сказки каноника Шмида". Затем он осведомился о книге, которую обещал Фалигану и взял красивую книгу с раскрашенными картинками. Продавец сноровисто сделал пакет из наших покупок и спросил у дедушки, по какому адресу доставить. Дедушка продиктовал. Продавец спросил, не из Монтиньи ли дедушка. Дедушка удивился.
- Я вас знаю давно, не зная вас, - сказал почтительно продавец, - господин граф де Воруайе, который мне делает честь, снабжаясь у меня, очень часто говорил о вас...
- Господин граф де Воруайе очень добр, - сказал дедушка и тотчас добавил: - Пакет принесут днём, не так ли?
- Он прибудет раньше вас, - ответил продавец, нажимая на фаянсовую кнопку за прилавком.
Появился мальчишка ниже меня ростом на полголовы. Продавец вручил ему пакет, назвав адрес. Я был ошеломлён тем, как такой маленький мальчик не теряется в таком большом городе, где столько домов и столько улиц?! Пакет прибыл раньше нас, и я засел читать "Дон Кихота". Когда дедушка пришёл звать меня к обеду, я испуганно спросил, почему в этот день обедали рано? Он молча поднёс свои часы к моему лицу, и я увидел, что было шесть часов с половиной. В этот день господин Ленорман пригласил на обед одного из своих друзей; это был старик, который преподавал в колледже Шатору. Он был из Монтиньи, откуда уехал двадцать лет назад. Он знал дедушку. Преподаватель объявил, что, несмотря на вкус к обучению, он начал чувствовать некоторую усталость; он рассчитывал уйти в отставку, как только ему исполнится 60 лет. Он думал покинуть Шатору и заняться выращиванием капусты где-нибудь в деревне.
- Почему не в Монтиньи? - заинтересовался дедушка.
- В самом деле,почему не в Монтиньи? - сказал преподаватель, и его очки уставились в лицо дедушке. - У меня был бы домик, садик, удочка, и я научился бы играть в домино, а Ленорман наносил бы нам маленькие визиты время от времени.
- Я не возражаю, - ответил господин Ленорман.
Ужасные очки нацелились на меня, и преподаватель задал дедушке вопрос:
- Что вы полагаете делать с этим мальчиком?
Дедушка ответил, улыбаясь:
- Очевидно, придётся ему учиться, но я осмеливаюсь с трудом думать об этом сейчас: мне было бы очень тяжело расстаться с ним.
- Именно этого я от вас ожидал! - радостно воскликнул преподаватель. - Вас это удивляет! Ну что ж, я повторяю, именно этого я от вас ожидал. Человек, который проработал всю жизнь, не впадает безнаказанно в абсолютный покой. Через несколько месяцев он может умереть, не перенеся это резкое изменение. Я рассчитываю сажать капусту как можно дольше; вот почему, чтобы облегчить переход, я возьму на себя забаву тащить вашего человечка в течение нескольких лет.
- Это было бы злоупотреблением - произнёс дедушка.
- Я упрям, - спокойно ответил преподаватель, - и я только что вбил себе это в голову.Вы мне будете давать уроки домино и агоркультуры, я буду давать ему уроки латинского, греческого и истории, ничего даром не даётся. Математика, например, не в моей компетенции... Итак, вы видите, дело улаживается само собой.
У меня перехватило дыхание, когда дедушка заговорил о расставании со мной. Я начал дышать, когда преподаватель предложил давать уроки мне. всё время, пока проходили дебаты, я словно висел между жизнью и смертью. Преподаватель, заключив дело, повернулся очками в мою сторону и лукаво посмотрел на меня:
- Ты меня не боишься? - спрсил он, принимая серьёзный вид.
- Нет, сударь, совсем нет.
- Почему ты меня не боишься? - спросил он с подковыркой.
- Потому что я останусь с моим дедушкой, - уверенно ответил я.
- Ответ довольно логичен, - сказал он, смеясь.
Вечер показался мне очень коротким за чтением. И, если бы я осмелился, то попросил бы у дедушки разрешения почитать в постели. Но я понимал сам, что эта просьба ему показалась бы неразумной.