Внутри меня собрались спасатели, неотложка, кинологи с собаками, мол «мы искать убийцу», и подъехал маленький катафалк. Как назло все свидетели стояли в очереди за своим удовольствием или счастьем.
Я лежала в себе в своей любимой куртке, если бы не ее заклёпки, я бы её, наверное, так не обожала (даже тогда я думала о том, как прекрасно мне любить мелочи). Я в себе уже не могла шевелиться, чувствовала себя расслабленной, наконец-то меня накачали морфием до состояния райского спокойствия. В этот самый момент, когда я внутри себя последний раз содрогнулась и замерла теперь надолго.
Ни одной батарейки не хватит, чтобы досчитать до той секунды, когда прозвенит тонкой нитью колокольчик на двери катафалка, и окажется, что катафалк-то был пустым. Ни один часовой механизм не станет работать так долго.
Я внутри себя долго просила себя же об эвтаназии, слишком дорого обходится содержание немощного духа, почти доходящего до ручки. Или всегда на день рождения я загадывала малюсенький, но такой мощный разряд дефибриллятора, который бьёт разрядом чужого сердца в моё.
Но моё естественное спасение встретило меня само. По несчастливой случайности. По глупости. По совершенно необходимой ненужности. Какое счастье, что я внутри себя прикрыла за собой дверцу не по принуждению, какое счастье, что никто не стал брать грех на свою широкую равнодушную душу. Какое счастье!
Виват тому, о чем ты просишь!
Я лежала в своей любимой куртке внутри себя. Рядом не было никого, кто был, м о ж е т б ы т ь, и нужен, я время от времени начинала чувствовать сомнение. Еще и ветер поднимался, мне становилось холодно. Я стала переживать:"Эй, послушайте! Разве это справедливо? Почему я должна уходить, я же ещё ни на секунду не прикоснулась к тому, что просила каждый раз на день рождения и все праздники! Эй, почему я не могу хотя бы на секунду прикоснуться! Эй! Кто-нибудь!"
Вот незадача! Я упускала маленькую деталь - меня внутри меня больше не было. Все мои осознанные слова вырывались глухим стоном из той, которая видела убийцу в лицо, так близко, как подпускают только тех, чье тепло рук горячее доменных печей; тех, мысли о ком сильнее в своем отчаянии, чем у студента, на экзамене, который учил, но забыл; тех, жажда поцелуя губ которого, сильнее жажды умирающего жить.
Стал накрывать уже и дождь, пугающий меня сильнее. Если не он, сомнения о справедливости моего ухода не созрели бы так скоро. Солёный дождь пролился на меня, лежащую на лавке, под волнами ветра, стягивая кожу на щеках, которые буквально покрывались соляной корочкой. Руки работали как дворники в ливень, но мало помогали. Глаза резало, и меня внутри тоже резало, правда, началась эта резня чуть раньше.
Сейчас я счастлива в своем уходе. Наконец я почувствовала, как надо мной встряхнули белую простыню: больше я не увижу ни капли черного, больше я не стану расслаиваться из-за того, что не сделала когда-то и не стану больше сожалеть, что не сделаю больше.
Меня во мне спрятали от ветра под белым хлопком, а от дождя по крышей моей первой и последней кареты, в которой я в себе ехала одна, совершенно не чувствуя ни ветра, ни дождя, ни минувшего, ни нынешнего.
—
Я однажды услышала вопрос: куда девают ненужные сердца?
-На свалку?
-Сказала же н е н у ж н ы е. Даже мусор можно пустить на повторную переработку, а куда деваются сердца, которые бесполезнее, чем порванные полиэтиленовые пакеты?
-Их накрывают белым хлопком, бережно кладут в сердечный катафалк и они гаснут. Больше с ними вы не увидитесь, ни на свалке, ни под ногами, ни в уличных фонтанах, чье дно усыпано ржавыми монетами.
—
Багажник захлопнулся, мне стало тепло - наконец-то я проложила для сердца верный маршрут. Мой последний сопровождающий выехал за дверь, остановился, вышел из моего последнего дома, подошёл к двери, пару раз повернул ключ, вернулся в машину. Он человек довольно смышлёный, зная, что кроме его любимой ласточки в этом мире больше нет, он предусмотрительно оставил ключи в замке, чтобы никто из особо деятельных не смог открыть дверь с другой стороны. Сев за руль, он погасил свет в нашем мире. Плавно нажал на педаль газа, я восхищалась им, но он уже никогда не услышит о своей красоте от моего сердца, которое он покатил куда-то
Я разбила соляные слои на щеках, проводив свое сердце за дверь, встала с ледяной лавки, зашла домой и на утро я уже проснулась без своего желания говорить о красоте. Меня во мне больше не было.