— Женщина, не возьмёте сейчас, пожалеете… Вот точно пожалеете. Придёте ко мне. Думайте быстрее, женщина…
Обидное, вязкое и неприятное обращение только усугубляло мою нерешительность. Конечно, крупнотелая в прожжённом пуховике тётенька советовала искренне, от души. Просто тембр её голоса, глаза навыкате и наступательное движение корпусом при твёрдо стоящих на месте ногах — оттягивали моё решение.
— Не корову покупаете, женщина! Чего тут мямлить?
Забавно звучало слово «мямлить» на её тонких обветренных губах, похожих на вытянутые полосочки лягушачьего существа, которое, широко раскрывая рот, пыталось поймать заблудшего мотылька. Я не похожа на мотылька, хотя в душе надеялась, что порхаю среди обветшалых стен с нелепой штукатуркой в коридорах своей собственной жизни легко и грациозно.
Махнув на меня рукой, она повернулась к соседке и о чём-то горячо зашептала, тыкаясь в её серый пуховый платок своим носом. Выдыхаемый пар напоминал струйки паровоза, спешащего на станцию. Мороз. Наверное, градусов восемнадцать.
Я пару секунд потопталась и шагнула в сторону от прилавка. Пальцы нижних конечностей потеряли свою ощутимость, превратившись в хрустальные сосульки. Почему я такая нерешительная? Надо было купить эти расписные валенки и сразу сунуть в них ноги. Мне казалось, что я тут же бы погрузилась в тёплую ванну. Будто мороз не мог пробраться в войлочное великолепие за те три часа, как началась ярмарка. Украшенные аппликацией с райскими птичками, с оранжевым солнцем на каждом валенке, они согревали художественным чудом, внося в блёклое туманное утро радость долгожданного экзотического тепла. Погружаясь в рисунок, я ощущала бриз моря, шелест пальм и трели этих хвостатых попугайчиков с носами колибри. Но вместо моря — горячая ванна.
Кое-как добравшись домой и сняв сапоги, кожа которых напоминала асфальтовую крошку, я запрыгнула в наполнявшуюся ёмкость, откручивая кругляшки крана до упора. Но вода текла нарочно вялой струйкой.
Заполнившись по щиколотку, я выпрыгнула и босиком, чувствуя резкую боль ступней, как Русалочка, доковыляла до кухни. Большой чайник закипел быстрее обычного. Единственный предмет, который подчинялся мне с лёгкостью без проволочек и затяжных моментов. Вылив кипяток в ванную лоханку и проделав манипуляцию несколько раз, я поняла, что больше не нуждаюсь в согревательном эффекте горячей воды. Набегавшись, мои ноги воскресли, бледные пятна порозовели, синева исчезла.
Пора надевать домашнюю одежду, которая имела круглогодичный вариант. Пару лет назад моя близкая и единственная подруга привезла из далекой Европы плюшевое чудо — комбинезон «а-ля зайчик» с пушистым хвостиком и ушками на капюшоне. Когда комбинезон достался мне, хвостик остался у дочери подруги и превратился в помпон на вязаной шапочке. Дочь сказала, что карнавальная вещица вышла из моды, а хранить увядшие брендовые вещи не стильно. Подруга, будучи экономной и бережливой, но в силу своих размеров не могла претендовать на комбинезон, подарила мне «зайку» на Новый год с пожеланиями тёплой уютной зимы.
— А хвост оказался совершенно неудобным, — добавила подруга, рассказывая историю комбинезона, — будто на початке кукурузы сидишь.
Так «зайка» поселился у меня и стал незаменимым при согревании зимой, летом, весной и осенью. Мой старенький домик, доставшийся от мамы, а ей в свою очередь от бабушки — не умел нагреваться, не удерживал тепло, оставаясь прохладным в отопительный сезон и в жаркие дни короткого лета.
Перед Новым годом суета на улице и в магазинах увеличивается вдвое. И хотя жителей нашего небольшого городка менее ста тысяч, всегда создавалось впечатление многолюдности в эти праздничные дни. Возвращались студенты, рабочие с заработков, гости и родственники — всех тянуло домой и в детство, независимо от возраста, где наряженная ёлка, мандарины, подарки и сюрпризы, тепло и радость.
Я тоже еще помнила собственные ощущения, возвращаясь домой после студенческого общежития в Нижнем.
А когда не стало мамы, я вернулась в городок окончательно. Из близких подруг осталась только Зина, остальные уехали навсегда в большие города нашей необъятной планеты.
— Жаль, что у вас совсем нет седины! — мастер парикмахерской сочувственно вздохнула, теребя мои волосы. Потом перешла на шёпот и добавила:
— У меня есть такое потрясающее средство от седых волос, контрабанда из Италии… Может, попробуем? Сейчас нет седины, а потом появится, а вы — раз и готовы…
Я отрицательно замотала головой.
— Как хотите, моё дело предложить… Что делаем? Стрижку?
— Покраску…
— Да, вижу, корни уже отросли… Ну что ж, приступим…
Она по-хозяйски, отодвинув меня вместе с креслом в сторону, начала шумно искать необходимые ингредиенты в тумбочке под зеркалом. Сунув в мои руки каталог с выкрашенными завитушками образцов, она продолжала, сидя на корточках, изучать содержимое всех ящиков. Через пять минут в облезлой мисочке, зацарапанной от частого использования, была замешана блёкло-бежевая субстанция. Пюре. Радикально менять цвет я боялась, потому много лет носила на голове русый оттенок собственной юности.
После неудачной химической завивки цвет волос изменился на неожиданный каштановый. Новые пряди, изменив природному цвету, выглядели чужеродно, потому пришлось прибегнуть к маскировке, которую я проходила ежемесячно в ближайшей к дому парикмахерской.
Я прикрыла глаза, погружаясь в релакс, с детства обожаю пульсирующие движения чужих пальцев по своей макушке. Наверное, в прошлой жизни я была обезьянкой в тёплых тропических лесах, которой соплеменники доставляли массу положительных эмоций, ища в пушистом покрытии воображаемых жучков.
От резкого непривычного рывка я открыла глаза и уставилась через огромное зеркало на мастера. Её палец упрямо запутался в моих волосах. Она снова больно дёрнула и замерла, устремив испуганный взгляд в глубину зеркала, в самый дальний его угол.
В отражении на пороге салона появилось Нечто лохмато-сгорбленное и шатающееся. Когда Нечто выпрямилось в силу своих возможностей, я увидела красное злобное лицо.
— Что, курва?! Опять?!
Далее понеслась нецензурная брань. Парикмахерша попятилась от зеркала, закрывая голову руками. Желая спрятаться от кричащего пьяного мужчины, она, наоборот, приближалась к нему спиной.
Пивная бутылка с меткостью артиллериста влетела в огромное зеркало напротив меня. Чудом я успела вскочить с кресла, когда множество больших и мелких осколков засыпало пространство вокруг моего места.
Увидев масштабы содеянного, мужчина присел на корточки и спрятал нечёсаную шевелюру в воротник чёрной куртки. На грохот из соседнего зала выбежали два мастера-женщины, истошно завопили в одной тональности. Надрывные слова «полиция» и «паразит» возымели силу, хулиган выкатился из парикмахерской.
Женщины быстро ликвидировали последствия бунта. А бунтарь оказался мужем моего мастера. Мне было до слёз жаль её. По-хорошему, мой визит желательно перенести, но только часть волос была уже покрыта бежевым пюре. Я осталась.
Миска, перевернувшись от удара большого осколка, закатилась под тумбочку. Вытирая слёзы, мастер хаотично искала в ящиках новую. Размешав следующее содержимое в нужных пропорциях, она, всхлипывая, занялась мазнёй моей головы. Я закрыла глаза, но релакс не возвращался, внутри что-то мелко дрожало, как осиновый листочек на ветру. Повторяя внутреннее настроение несчастной парикмахерши, я так и не смогла расслабиться. Конец процедуры. Тёплый фен.
А напротив меня — печальное зрелище, черная дыра. А точнее, строительный пергамент в огромной раме с осколками, грозившими укусить меня. Внезапно руки мастера замерли, раздался громкий «ох», она бросила включённый фен в открытый ящик и убежала. Я оглянулась, втянув голову в плечи, в предчувствии вновь увидеть пьяного дебошира, но предчувствие меня обмануло. Никого.
Сложно разобраться в нюансах женского поведения, даже когда знаешь причину. Я положила на столик оговоренную ранее сумму, надела шапку на вполне сухие волосы и вышла из парикмахерской.
От обжигающего морозца и яркого солнца на душе стало легко и свободно. Мне захотелось купить ёлочных игрушек, новых и почему-то голубых. Мне приспичило украсить зелёную красотку бело-голубой гаммой. Белая мишура и белые шарики были в наличии, оставалось дело за малым. Огромный центральный универмаг был похож на муравейник, с радостным азартом я ринулась в кучу соплеменников, превратившись в суетливую шестиногую или шестирукую.
Чувствуя, что раскраснелась от удовольствия, оказалось, выбирать игрушки — занятное времяпровождение, я стянула тёплую шапку и встряхнула своими слегка примятыми волосами. Рядом стоявший мужчина активно подмигнул и заулыбался:
— О, Мальвина! Класс!
На смену моему недоумению возник шок, когда сквозь крошечные зеркала за полками игрушек я различила собственное отражение. Какой кошмар! На меня смотрела женщина с голубыми волосами! Забыв про выбранные игрушки, я вылетела из магазина пушечным ядром и прямиком к парикмахерской. Но салон оказался закрыт. Короткий предпраздничный день. Я растерялась настолько, что не могла даже заплакать, обычная реакция на все мои неудачи.
Где-то я читала, что «если не можете изменить обстоятельства, измените своё отношение к ним». Конечно, можно было вернуться в центральный универмаг, купить ядреную краску и удалить непредвиденное, но мои волосы имели слишком тонкую структуру, а перспектива остаться лысой меня не устраивала. В конце концов, Новый год я отмечаю, как обычно, одна, а до выхода на работу целых десять дней. Я без обиды вернусь в салон, успокою парикмахершу, что безвыходных ситуаций не бывает, и мы исправим это недоразумение.
От принятого решения мне полегчало, я вновь пошла за шариками, которые необыкновенно будут подходить к моей новой причёске. Устрою себе пикник под ёлкой, ведь праздничного настроения никто не отменял. А Новый год — самый долгожданный день. Я по-прежнему верила в чудеса, хотя со мной они и не случались. Запихнув поплотнее под шапку свои голубые волосы, я отправилась к универмагу.
Зина окликнула меня, когда я бережно несла бумажный пакет с ёлочными шарами, выплывая из дверей магазина.
— У меня беда… — тихо начала подруга, пряча глаза.
Внутри меня что-то ухнуло. На улице минус восемнадцать, и слёзы превращаются в колючие льдинки. Недолго думая, я затащила Зину к себе.
— Понимаешь… вот так живёшь… от праздника к празднику, чтоб всё, как у людей — и подарки, и салат… А он пришёл, молча собрал вещи, как в командировку, его дорожный рюкзак, ну ты помнишь, я привезла из Финляндии… «присел на дорожку» и вышел… Понимаешь, он совсем ушёл из дома…
Валера, муж подруги, — знающий толк в техническом прогрессе, применяющий и чинивший этот самый прогресс много лет, работал наладчиком каких-то мудрёных машин, обеспечивающих бесперебойную работу конвейеров различного назначения. Отличный мастер, хороший семьянин, немногословный, тихий, непьющий и аккуратный.
— А почему ты решила, что Валера ушёл навсегда?
— Да потому что! Командировка у него только после праздников. Он забрал музыкальный центр, который сам себе купил, взял только свои вещи…
— Ты пробовала звонить ему?
— Конечно! Ты совсем меня за дуру принимаешь? Он мне и сказал, что «прости, Зина… и с Новым годом». — А почему ты дома в шапке?
Я стянула вязаную пушистость. Потрогав мой новый цвет, Зина хмыкнула, а через несколько секунд расхохоталась своим громким сочным голосом.
— Точно! Я тоже перекрашусь! Отличный повод! Давай напьёмся? Или у тебя планы?
Крохотный план — добежать до ярмарки и купить валенки с экзотическими птицами, конечно, может подождать. Куплю в следующем году, но Зина, видя моё замешательство, поняла по-своему:
— Ну, ладно… Посмешила ты меня, Мальвина ненаглядная… Пойду дочь встречать, она через два часа приезжает. Обычно ведь Валерка ждал на перроне, а теперь… Ты знаешь, приступ смеха отрезвил мои мозги. Никуда он от нас не денется, придёт! Жрать захочет и придёт! А давай со мной на вокзал, а?
Здание железнодорожного вокзала находилось напротив площади, на которой развернулась новогодняя ярмарка, где меня дождались расписные валенки. Там же у палатки я переобулась, спрятав свои асфальтовые сапоги в пакет.
Поезд задерживался, но настроение не замерзало. Мы гуляли по платформе в быстром темпе. Я считала шаги, меряя очищенную длину, и каждый раз получалось разное число. В шестой раз подходя к краю, я заметила на заснеженной скамейке пушистый комок.
— Ты только заметила? — Зина дернула меня за рукав. — Эта кошка сидит здесь давно, причём, я слышала, что она встречает поезда. Когда в расписании долго нет поезда, её здесь тоже нет… Привокзальная.
Я остановилась, рассматривая запорошенное существо. Носик розовый, спокойные глазки, серый цвет, на шее ошейник.
— С чего ты решила, что кошка здесь давно?
— Я с Валеркой была на вокзале три дня назад, она сидела…
— Откуда ты знаешь, что она встречает поезда?
— Моя соседка, которая здесь работает, рассказывала. И спрашивала, нет ли у меня объедков… для неё собирала, — подруга махнула в сторону кошки. — Идём, а то подмерзать начинаю.
Но я выдернула руку и упрямо осталась на месте. Зина не успела высказать своё однозначное мнение, когда гудок прибывающего поезда известил ожидающих приготовиться к встрече. Она побежала к середине перрона. Кошка сиротливо продолжала сидеть на лавочке, подминая под себя замёрзшие лапки.
Недолго думая, я сняла шапку, накрылась капюшоном и подсунула головной убор ей под нос, предлагая переместиться на тёплую шерстяную поверхность. Она осторожно понюхала и приняла моё предложение. Симпатично смотрелась светло-серая кошка в моей белой шапочке, как в корзиночке. Зина подтащила тяжёлый чемодан к моим ногам, оценила мой сердобольный жест, приказала быть у неё не позднее одиннадцати, чтобы вовремя сесть за праздничный стол, и удалилась, шумно что-то рассказывая дочери через клубы собственного выдыхаемого пара. Я решила дождаться, когда серая незнакомка уйдёт, ведь поезд уже скрылся в темноте рельс, но она продолжала упорно сидеть.
— Если хочешь, я могу оставить тебе шапку, могу перенести её вместе с тобой на вокзал… ночью обещали минус двадцать пять…
— Маруся! Маруся!
Кошка рванула, оттолкнувшись лапами, и в два прыжка оказалась на плече бегущего ко мне человека. Слёзы непроизвольно заполнили мои глаза, когда обросший щетиной мужчина, оторвав кошку от куртки, прижал её к лицу, многократно целуя, погружаясь в пушистый ворс. Она, вытягивая затылок, тыкалась в него своим твёрдым лбом, мурлыча на весь опустевший перрон. Необыкновенная встреча.
Размазывая солёность по щекам щекотными варежками, я подняла шапку, отряхивая её от снега.
— Спасибо вам огромное! Вы не представляете, как долго я искал Маруську… Сегодня был последний шанс, у меня сейчас поезд… Мы были в гостях у друзей, у которых я собирался оставить Маруську на месяц. А она возьми и сбеги… Обиделась, что ли… Мы искали, клеили объявления… а она сидит на вокзале и ждёт меня. Я говорил, что скоро уеду… Вот откуда эти существа знают, как они чувствуют? Мы ведь неразлучны с Маруськой шесть лет…
Он расстегнул куртку и засунул кошку внутрь. Ее серая макушка, как манометр, то поднималась, то опускалась. Шершавым языком, цепляясь за волоски, она облизывала подбородок незнакомца.
— Девушка, простите за нескромное предложение, а вы смогли бы отвезти её по адресу к моим друзьям… к тем, от кого она, паршивка, сбежала… Деньги на такси я дам, у меня поезд сейчас…
Не знаю, откуда у меня появилась смелость, наверное, валенки через тепло дарили мне уверенность. Я откашлялась и предложила:
— Если доверяете, я могу подержать Марусю у себя… других животных у меня нет, живу одна… Возможно, она не сбежит от меня… А когда вернётесь — заберёте…
Кошка обернулась на мои слова. Я стянула рукавицу и раскрыла ладонь. Маруся внимательно обнюхала и коротко лизнула по пальцам. Незнакомец неуверенно пожал плечами. Я суетливо раскрыла сумочку и показала адрес прописки.
— В общем-то, Маруськина реакция меня убедила… Спасибо…
Приближающийся шум прокатился по рельсам.
— Как вас зовут, спасительница? — крикнул улыбчивый бородач.
И в этот миг порыв ветра стянул с меня капюшон, открыв голубые волосы.
— Ух ты! Вы настоящая Мальвина!
Мы обменялись телефонами. Маруся спокойно перешла на моё плечо.
— Какая порода у Маруськи? — я пыталась перекричать стук колес.
— Голубая! Она по паспорту тоже Мальвина, — он убегал к своему вагону, непрерывно оборачиваясь. — С Новым Годом! Чудеса всё-таки случаются!
Мы провожали его глазами, улыбкой и мурлыканьем.
2016