Последняя страница

Данила Вереск
Ты все говоришь и говоришь, плетешь кружева из пряных слов, но знай, мы тебя ненавидим. Мы алчем тебе зла, жалкий волхв, но не потому, что ты делал нам больно, а потому, что ты нам не понятен. Нам не разглядеть твоих мотивов через мозаику ярких витражей сравнений и ляпис-лазури высокопарной речи. Почему бы тебе не впустить в сердце жажду власти или знойную пустыню алчности? Ну же, обрадуй нас виноградниками похоти или хотя бы глубокими рудниками зависти! Стань нам понятен, поднимись к нам на небосвод утех, затмевающих бархатную драпировку гроба и звуки вымученного  плача, и мы тебя простим. Мы поведем тебя по зеленым лугам к Ирисовым озерам, где стоят просторные шатры, там накормим медовыми грушами и персиками с садов султанов-джиннов, а грустный певец исполнит тебе на лютне балладу о воскресшем прошлом, затмевающим любое будущее. Склони шею под тяжестью золотых цепей, утяжели ладони перстнями с черными аметистами, плюющими в ночь, а затем испей с нами под дымными ветрами семь вин небытия, выдавленных из терпких лун, грустно созревшими над мертвыми городами. Ты не имеешь права отказывать нам, спесивый волхв. Не для того мы гнули спины и ублажали правителей, чтобы ты с гнусной улыбкой опровергал смысл нашей жизни, хохоча над добровольными унижениями, которыми мы истязаем себя, желая держать довольство рядом, как домашнего пса. Мы убьем тебя, если ты не прекратишь вить серебряные паутины и шептать птицам о тайнах, которые слышат ночами стены жилищ, скрывающие наши тела. Так и знай, мы тебя убьем. Но не острым кинжалом, выкованном из грозовых искр на руинах Дер'терама белыми руками сновидцев или рубиновым ядом ледяных цветков боливкара с берегов мглистого Сартолла, а равнодушием. О, да! Оно убьет тебя вернее, чем сотни стрел или удар копья в грудь. Его плети проникнут в омуты твоего сознания и выжмут из них саму суть, медленно и терпеливо, капля за каплей, они выпьют теплую суть твоего дыхания, горькую суть имени, безвкусную суть сути. Ты станешь ничем: засохшим листом малины, звериным пометом, куском коры, брызгами дождя на горячем камне. Тебя никто не помянет добрым словом, никто не загрустит о тебе, никто не заплачет. Ты не жил на этом свете, а мы - жили. И не смей утверждать обратного, пустая стерня не имеет права на голос, так решили мы - ныряльщики в удовольствие, ловцы жемчугов удачи, всадники мыслей, господины оправданий. Так решили, и так будет, подлый волхв. Ты уже забыт, а когда наша речь утихнет, то тут же обратишься в золу, вонючую труху, волчью шерсть и мокрый песок. Так что подумай и прикинь шансы на спасение. Риск огромен, как Яшмовые реки, разливающиеся на востоке Мохового залива после сезона весенних бурь. Оно того стоит? Пойдем к шатрам! Решайся, упрямый волхв. Пойдем, там пляшут красавицы в зеленых шелках, огонь весело лижет бараньи туши и нет потребности отличать тень от ее хозяина. Там все просто, как в детской сказке, закончившейся на самом интересном месте вырванной страницей. Пойдем, волхв, мы устали ждать.

Ждать, пока ты ее допишешь.