Послушай, это можно снять в любом городе. Нужна только песня...
Подружки сговариваются, достают из своих шкафов спрятанные колготки, разорванные любовниками прямо в прихожей, ну, невтерпеж им, таксистами на заднем сиденье за проезд, официантами в подсобке за коктейль, преподавателями в аудитории за зачет, начальниками в кабинетах за повышение, извращенцами, просто насильниками в парке, в гараже, в подъезде, да где хочешь! Подружки выходят на людную площадь, оголяются по пояс, натягивают колготки на руки, ну, голову в рваные дыры, берутся за руки, заводят хоровод, хохочут, снимают селфи. Вмиг собирается толпа. Потешаются над новыми «Пусси», ругаются, кто просто таращится, по-разному принимают. Набегает полиция: «Кто такие, кто разрешил, с кем согласовано?». У вездесущих журналистов требуют документы, аккредитации, запрещают снимать... Хоровод колготок и слепящую вспышками мобильников толпу заботливо окружают автобусами, вид сверху, представляешь? А кружок все ширится, в него азартно вскакивают девки, стягивая свои колготки, рвут руками, ногтями, зубами, и в круг! Он уже не вмещается на площади — пестрый, кружащий, орущий, и вдруг рвется и утекает по проспекту живой цепочкой во главе всей толпы, и все это камерой с дрона... Куда? Что куда? Как утекает? Выражение такое — утекать, в смысле — убегать. Во, Мумий Тролль поет: «Утека-ай», предложи...
Режиссер не ответил. Открыла шкаф, достала рваные колготки, вспомнила...
Подслушал Константин Таллинский