(девятая история на тему “Дорогие мои иностранцы”)
Пишу последнюю историю о своих «дорогих иностранцах». Устала я от этих «романов», пресытилась жизнью за рубежом.
Как в одном старом анекдоте, рассказанном мне в эпоху всеобщей любви к анекдотам и человеком, знавшем войну:
-Отдыхает русский в Германии и пишет письмо домой: «Проснусь утром, посмотрю в окно – все здесь хорошо, все красиво. А как выйду на улицу – кругом немцы…»
Вот и в моих историях остался один немец. Моя дочь опять уговорила меня поселить его у меня на две недели: некуда было его, бедного, устроить.
Он был из Мюнхена, баварец. Не студент, не молодой, не красавец. Такой маленький, кругленький, лысенький. И, по-моему, добренький.
Он был предпринимателем, сносно говорил по-русски. Зачем ему совершенствовать язык – ума не приложу. Но это не мое дело.
Имя его было Фриц, фамилия длинная, но немецкая, напоминающая мне слово «штрейбрейхер», которое я помнила почему-то с детства.
Когда он назвал свое имя, я даже вздрогнула. И меня можно понять. Я была ребенком военного времени. Пошла в школу после войны. ДА уж простят меня все нынешние Фрицы, это имя у наших пацанов было нарицательным, мало того – ругательным. Последней каплей в ссоре была фраза: «Ах ты фриц несчастный! Сейчас ты заработаешь по кумполу» (для несведующих, поясняю: на современном дворовом языке, это звучит примерно так: я тебе быстро испорчу харизму.)
Хорошо, что в нашей школе-семилетке не было немецкого языка. Кстати сказать, пока я училась, не было других языков, кроме русского. Так вот и хорошо, что не было немецкого – его ни один пацан не стал бы учить добровольно. У большинства из них не было отцов. Они погибли на войне.
Классе в 5-6 мы ставили спектакль о войне. Там были два героя – немцы – военный немец и маленькая девочка. Военного немца никто не хотел играть, но все же после долгих уговоров согласился Колька, рослый переросток в нашем классе. Немец в нашей пьесе, переодетый в женскую одежду и с маленькой девочкой, попадает в наш плен. Наши «красноармейцы», узнав такую подставу от души лупцевали «этого гада».
По пьесе было несколько немецких слов и фраз, написанных на русском языке: шпрехен зи дойч? Хенде хох! Шнель шнель, Ахтунг, Биттэ шён, Данке Шон, Гитлер капут! и др. Наши актеры произносили их громко и презрительно. ( так что нельзя сказать, что наши ученики «не знали» иностранного языка)
Но об этом наш Фриц никогда ничего не знал. Я ему тоже не рассказывала: зачем смущать его веселое, благодушное настроение. Достаточно и того, что он добровольно учил русский язык.
Запомнился мне Фриц тем, что всегда к ужину приносил несколько бутылок пива и одну бутылку всегда ставил к моему прибору.
Никто из моих проживающих гостей этого не делал. И несмотря на то, что я сказала ему, что пиво я не пью, он продолжал приносить и ставить.
И мне ничего не оставалось, как рассказать Фрицу о своей «любви-не любви» к пиву.
В еде он был неприхотлив; я скоро поняла, что он больше любит к своему пиву и старалась готовить на ужин по его вкусу. Однажды я угостила его квашеной капустой, которую в ту пору заготавливала на зиму. Эта «закуска» пришлась ему по вкусу, и каждый вечер он просил к основному блюду поставить еще и «русский салат», так он стал называть мою капусту.
Итак, вечера были длинные, пива у Фрица всегда было в достатке, капусты я тоже не жалела – и я стала рассказывать «свою повесть о пиве». О себе он не проявлял желания рассказывать, я же не любила выспрашивать без желания.
А я – пожалуйста! У меня этих историй…до конца жизни не пересказать. Начну с того, что в годы моей молодости тоже пили, как пили всегда в родном нашем отечестве. Правда, пили молодые люди все же вино, но не пиво. Да и кто его захочет пить…Достаточно было увидеть этих толпящихся мужиков у пивных ларьков с пузатыми кружками пива в руках, сдувающих пивную пену с них.
И все же я решила рассказывать Фрицу всю правду. Мне было лет 20, когда райком комсомола предложил мне молодежную путевку в Чехословакию.
За границу стали ездить только-только и только в соцстраны. Разумеется, и я отправилась в такую поездку впервые.
Нас собралась компания человек 20, в основном комсомольские вожаки на разных уровнях. И не скажешь, что это были уж очень молодые, но комсомольский возраст тогда был до 28 лет. По-моему, я среди них опять оказалась малолеткой. Но, приглядевшись ко всем, я заметила среди всех еще одну молодую девчонку. Она сама подошла ко мне и представилась:
- Светка!
- Почему Светка? Меня зовут Аня.
- Мне так больше нравится. Ну тебя я буду звать Анюткой.
Спорить больше не стали. Не все ли равно, как две недели именоваться. Я сразу поняла, что моя случайная подруга – разбитная девчонка и что именно она будет «верховодить». И точно! Как только оказались в пути, она сразу дала мне «установку»:
- В сторону этих комсомольских пенсионеров не смотреть! Мы с тобой за границей найдем себе парней помоложе.
На пограничной станции Чоп, где прошла двойная проверка документов и багажа, мы скоро оказались в дружественной нам Чехословакии.
Из поезда мы быстро пересели в красивый автобус, и нас повезли в горы.
Это были Высокие Татры! Здесь мы отдыхали в международном туристическом лагере. И эта неделя была незабываемой. Отдыхали с нами еще три группы молодых ребят: чехи-словаки, венгры и немцы.
Днем были в основном походы в горы и поездки в окрестности Высоких Татр. Природа, воздух – все заслуживает описанию. Красота, чистота во всем!
Поднимались мы на самую высокую точку Татр – вершину Рыси, высота 1100 метров, но в полном альпинистском снаряжении. Двумя годами позже тоже с группой туристов в Приэльбрусье мы делали восхождение на высоту 4200 метров – снаряжение у нас было куда как скромнее.
Зато на вершину Рыси поднимался товарищ Ленин, там об этом «историческом событии» гласит даже памятная плита. А второй склон этой горы был уже в Польше. Пограничных столбов здесь уже не наблюдалось.
Вечером после походов и восхождений было так приятно собраться на ужин, который проходил для всех групп одновременно в большом помещении, напоминавшем нашу столовую, с возвышением для сцены.
Каждому из нас официанты подносили огромную тарелку, на которой дымился огромный шницель (или отбивная, или еще что-то большое и аппетитное); на этой же тарелке были большая гора овощей и гарнир в придачу, невероятно вкусный и хрустящий хлеб. Я вначале поражалась такому обилию порции, мне казалось, что этого хватило бы на ужин целой семье. Но, как оказалось позже, мы запросто все это съедали, парни брали даже добавки. А вот в обед, когда нам на первое подавали бульончик в маленькой чашечке, все мечтали о тарелке ароматного борща, в котором стояла бы ложка.
Извините, увлеклась… А между тем, я подошла к главному. В качестве напитка предлагались или лимонад, или пиво. Так как я пиво не пила, то взяла лимонад. Но моя подруга в первый же вечер это не одобрила. Она меня просто «пристыдила» таким заявлением:
- Ты куда приехала? И зачем? Пить лимонад? Не позорь страну, которая тебя так вкусно кормит!
И я взяла пиво. Это был высокий стакан (в отличии от советских пузатых кружек) с золотистым, искристым холодным напитком. Такое пиво мне пришлось по вкусу.
Вот с этого места начинается моя «ода пиву». И с этого момента моему «камраду» Фрицу рассказ мой стал интереснее, и он радостно поддакивал:
- Да, да…чешское пиво – это хорошо! Чешское пиво – почти как баварское пиво. (каждый кулик свое болото не забывает).
Однако вернемся в Высокие Татры. Так за сытным ужином, бокалом пива и различными развлечениями мы проводили свои вечера.
Часто вечера продолжались и на территории лагеря. Это были развлечения каждой группы на свой манер. Например, немецкая группа, состоящая, действительно, из молодых людей, устраивала себе «мероприятие» Раздевшись до коротких шортиков и нацепив спереди и сзади по небольшому полотенцу, соединенных прищепками, они, взявшись за руки, пританцовывая и припевая, водили такие «хороводы» вдоль палаток, в которых все мы жили. Они могли так хороводить до глубокой ночи под звездным ночным небом, среди гор и лесов.
Но часто это были и совместные встречи у огромного костра: все пели песни своей страны, учили песни своих друзей. Я, например, до сих пор помню чешскую песню про Маришу младу. Это были красивые зрелища!
На третий вечер исполнилась Светкина «голубая мечта» - мы познакомились и подружились с зарубежными парнями, чехами. С ними было легко общаться потому, что наши языки очень похожи, и мы прекрасно понимали друг друга. Одного из них звали Ежи, мы его сразу окрестили в Ежика. Мальчики были славными, но нас предупредила одна взрослая комсомолка из нашей группы, чтобы мы не очень увлекались: в группе есть «товарищ из органов». Такая дружба такими товарищами не приветствуется.
Мы этого товарища вскоре «вычислили» - это был наш фотограф.
Кстати, фотокарточки у него были качественные, и я выкупила у него штук 20 фото. А с Ежи мы все-таки общались, а Светка та вообще по уши втрескалась в своего «боску». Так что Высокие Татры запомнились мне не только пивом.
И все-таки факт остается фактом – пить я стала пиво ТАМ, У НИХ.
И Татрами это не закончилось, а расширилось в ассортименте уже в Праге. В Злата Праге мы жили 4 дня. Я не стану здесь рассказывать про Карлов мост, про древнюю Городскую ратушу и знаменитые часы с Двенадцатью Апостолами, про Собор Святого Витта, который мы посетили внепланово.
У меня сегодня другая тема – ПИВНАЯ!
Да и главный мой слушатель и собеседник Фриц из Баварии ждет продолжения.
Итак, пивная тема и пивные истории продолжаются. Кроме всех интересных экскурсий в Праге, была еще одна экскурсия, тоже оставившая неизгладимый след в нашей памяти. Экскурсия на старинный завод по производству пива.
Перед походом на завод наш гид в кратком инструктаже о том, как вести себя на данном предприятии, спросил у нас, а помним ли мы адрес отеля, в котором проживаем. А лучше будет, посоветовал он, не только запомнить, но и записать адрес: улица Яна Оплеталова,4, с выходом на Вацлавскую площадь.
Меня лично завод потряс своей масштабностью. Нас водили из одного гигантского цеха в другой, в котором стояли гигантские медные чаны, и в них что-то бурлило и булькало. В другом не менее огромном холодном цехе стояли огромные бочки и т.д. Представительный представитель завода на чистом русском языке рассказывал о процессе и технологии варения пива.
В цехах мы не видели женщин, весь процесс был под контролем мужчин, полненьких и кругленьких. Наш любознательный Саша спросил у одного из них, а может ли работающий здесь на заводе пить пиво. Один из работающих весело ответил, что, конечно, можно: вот он, например, за смену выпивает 50 пинт пива. Мне почему-то показалось, что рабочий пошутил, а наш Сашка это принял за чистую правду и, наверно, дома будет всем рассказывать.
Однако и нас после экскурсии по заводу пригласили в бар, чтобы угостить свежим пивом. Пиво разносили красивые девушки в национальной одежде. (Кстати сказать, сейчас и нашем городе в ресторане Paulaner есть такой пивной бар.) Я тоже смело взяла высокую узкую кружку с искрящимся напитком. Опыт у меня уже был. На столах стояли вазочки с подсоленными сухариками. До обеда было еще далеко, и мы с удовольствием воспользовались таким перекусом, потягивая пиво с сухариками.
Скоро наша компания заметно повеселела, и угощение продолжалось еще долго в непринужденной обстановке. Гид нам что-то громко говорил, но его никто не слышал. Похоже, что наши комсомольцы успели «ВЫТЯНУТЬ» не одну пинту пива.
С завода мы выходили уже не столь дружно, отдельными группами, а то и вовсе поодиночке. Мы со Светой оказались вдвоем, похоже, все или ушли уже, или остались в баре… Трудно было понять реальную обстановку.
Вот тогда – то мы поняли, почему наш гид так настойчиво советовал запомнить и записать адрес отеля.
Однако, наше русское правило – язык до Киева доведет – и здесь сработало: и мы без моральных потерь и материальных затрат благополучно добрались до отеля.
На этом похождения наших комсомольцев по пивным заведениям не закончилось. Не далее, как на другой вечер, все вдруг решили навестить пражскую таверну. Нас со Светкой тоже заинтересовало новое слово в лексиконе наших товарищей, и мы примкнули к коллективу.
И не зря! В таверне тоже было интересно. Во- первых, я впервые увидела, что существует десятки сортов бутылочного пива; по цвету – от прозрачного до черного. И все стояло на полках, доступное всем. Таверна ничем не напоминала наших пивнушек.
Во- вторых, посетители здесь сидели за большими и маленькими столами. И это отнюдь не только мужчины, но и женщины, и даже бабушки и даже с детьми. На столах стояли вазочки и блюдечки с орешками или с солеными, или сладкими сухариками.
Наши комсомольцы здесь уже не разгулялись так широко, как на заводе, - здесь каждому надо было платить наличными. А обмен на кроны был более чем скромный; самостоятельно же валютные операции совершать не позволялось. Хотя некоторые предприимчивые комсомольские вожаки, прихватив в СССР по паре бутылок «Столичной» водки и продав выгодно прямо в ресторане, где мы обедали, неплохо пополнили свой денежный резерв.
Итак, все пивные истории были мною рассказаны Фрицу из Мюнхена; все свое пиво, закусывая квашеной капустой, он выпил.
Я уже не стала рассказывать ему о поездке в города Братиславу и Брно. В этих городах мы жили по два дня.
Братислава запомнилась мне прежде всего тем, что мы жили на улице Ленинова. В Брно было много интересного: у нас были экскурсии в окрестные подземные пещеры со сталактитами и сталагмитами, и мы даже плавали по подземным озерам в лодках. Но это другая и длинная история.
Вскоре Фриц уехал в свою Баварию, пригласив меня в гости, пообещав угостить меня баварским пивом. Фриц был очень симпатичным немцем, но я так и не воспользовалась его приглашением.
Да и пиво я давно уже разлюбила.
Небольшое послесловие.
Вот и закончились все мои истории о «Дорогих моих иностранцах».
Все мои гости были разными, но я поняла одно - все мы на этой Земле родные. Со всеми можно дружить и всех можно понять. Было бы желание!