Медвежий дух

Анатолий Кузнецов 3
Как то убил я на берлоге медведя, разделал его и спрятал мясо снова в берлоге.Ушёл домой, чтобы вернуться с подмогой или на транспорте. По прямой, в тайге, километров двадцать топать до села. Через день, приехал к берлоге по лесовозной дороге на мотоцикле, намотав, на спидометре, больше сорока километров.  Подъехал, практически, за сто метров, к берлоге. Мотоцикл у меня, тогда, был Иж-Ю2. Машина надёжная. Она служила мне, к тому времени, уже 13 лет. На заднем колесе  мотоцикла стояла спортивная резина, что часто выручала  в грязь и в гололёд. Стаскал я медведя к мотоциклу, на котором, вместо стандартной заводской коляски, у меня был большой деревянный ящик. Загрузился и поехал. Сперва, надо было добраться к своему зимовью-землянке, в которой, обычно, я ночевал, когда промышлял в этих местах белку и куницу. День был,  после снегопада, по зимнему, тёплый. В обед, снег стал таять, но к вечеру, подул северный ветер, заснежило и похолодало. Ночью, недалеко, выли волки. Я боялся за собак, которых у меня с собой было две, но в землянке, для собак, места не было. Я растопил огонь в буржуйке, что была изготовлена из какого то баллона. А на улице, вокруг землянки, раскидал стреляные гильзы, чтобы волки не подошли близко к зимовью. Ночью, я два раза выходил на улицу, чтобы проверить собак. Небо вызвездило. Мороз, уже через минуту, начинал щипать нос и щёки. Позже, я узнал, что этой ночью было -35*С. Мои два рыжих псины крутились возле мотоцикла. Этих псов мне принесла русско европейская лайка от соседского кобеля, рыжей масти, который, в своё время, преодолел двухметровый забор из сетки рабица, чтобы удовлетворить свою похоть на течкующей суке. Эти два брата были с совершенно разными характерами. Один кобелёк, его я назвал Валетом, более хрупкий в костяке, а в характере осторожный. На живого медведя он не кинулся, а лаял метров с пяти от него. Другой кобель, с кличкой Барчук, был крупнее костяком и пушистей шерстью. Характер у него был русский. В норе, с барсуком, мог схватиться морда в морду, а в этот раз, бросился прямо в берлогу, за ушедшим в неё раненным медведем. Медведю, первым выстрелом, я попал прямо в лоб, но круглая пуля, шестнадцатого калибра, с расстояния метров двенадцать, не пробила череп, а только сделала в нём борозду, глубиной,- миллиметра три и длиной,- сантиметра четыре и ушла, рикошетом, куда-то мимо медведя. Раненный медведь, после первого выстрела, молча скрылся в берлоге. А когда собака бросилась за ним, выбросил её из берлоги. Кобель отлетел от берлоги метра на три, как барон Мюнхаузен из ствола гаубицы. Морда медведя снова появилась из отверстия в снегу. Вторым выстрелом, я остановил зверя. Голова его, как двухпудовая гиря, упала на снег и Барчук стал рвать голову медведя, делая хватки в разные места.  Валет же, сперва, лаял метрах в трёх от медведя, но, убедившись, что зверь не опасен, тоже подключился к расправе, с опасным противником. Так вот, утром, проснувшись в землянке, я первым делом растопил буржуйку мелкой щепой, что заготовлена была ещё осенью, от сухостойной лиственницы, что посохла при пожаре, которые в этих местах полыхали ещё в тридцатые годы прошлого века. Эта щепа загорается с первой спички, на столько много в ней смолы. Сама же лиственница, стоит столько лет, как Петропавловский шпиль в Питере, словно она не деревянная, а из чугуна. В три руки не охватишь, у комля. Попив крепкого чая и доев из металлической банки остатки медвежатины, что я с вечера нажарил на медвежьем сале, я вылез из землянки, через дверь, размером не более чем пол квадратного метра, от чего моя землянка походила больше на берлогу медведя, чем на жильё, некогда, городского жителя, который ещё лет семь назад руководил заводской лабораторией, курировал  заключение контракта на закупку оборудования для завода пластмасс и участвовал в переговорах с немцами и французами, а теперь вот, почти, как Йетти, может жить в лесу, без всех благ цивилизации. Думаю, что европейцам и американцам надо задуматься над возможностями русского мужика, прежде, чем чесать руки на наши территории. А у нас в тайге, кроме мужиков, таких    робинзонов, хватает и женского пола.
На улице стоял настоящий мороз. Я сразу понял, что с мотоциклом будут проблемы.
Собаки, позавтракав медвежатиной, весело крутились возле меня. Я попробовал столкнуть с места мотоцикл, на нейтрали, но он не двигался с места. Колёса, после оттепели и ночном морозе, стояли, как вкопанные. Пришлось разводить костёр и греть тормозной барабан колёс и картер  двигателя, факелом из бересты. Благо, берёзы, здесь, тоже были, хотя эти места, это сплошные сосновые боры. Но выбранное мной место под землянку, было недалеко от реки, а у рек встречаются и лиственные деревья. Кое как отогрев двигатель, я попробовал завести его. Движок весело буркнул, чихнул и заглох. Вероятно, я пересосал горючку. Открыв ворсаж, я прокачал движок, без включения зажигания. Затем,  снова топнул педаль стартера. Движок заработал с полоборота. Выехав на основную дорогу и посадив сверху медведя ещё и собак, я, конечно, перегрузил  свою рабочую лошадка, но это не японская колымага, а настоящая русская техника,- сельский танк Т-34, в Ижевском исполнении. В девяностые годы, прошлого века, в Ижевске перестали выпускать мотоциклы. Но в настоящее время идёт организация нового производства тяжёлых мотоциклов и скутеров. Конструктором старой мото техники был мой друг и коллега,  Василий Иванович Панов, с которым мне доводилось участвовать в переговорах с французской фирмой "Секмер". У этой фирмы была закуплена автоматическая линия по изготовлению сидений мотоцикла из интегральной пены. Жаль только, что эту автоматическую линию, в начале девяностых годов, сдали на металлолом. А что... Мы же богатая страна. Покупаем,- платим золотом, а купив,- отправляем на металлом.
За это, надо не руки, а сразу головы отрывать. Но в те годы, целые заводы пускали
 в распыл, не только одну линию, стоимостью два миллиона. Видимо, мы, тогда, в 1973 году, плохо обмыли этот контракт с французами, в гостинице "Москва". Вот и получилась плохая история с этой линией.                Но, кончаю с лирикой. Выехав на основную дорогу, я прибавил газу и мы помчались с ветерком. Кто бы тогда посмотрел, со стороны, на нас, остолбенели бы. Едет мотоцикл с ящиком, доверху набитым медвежатиной, закрытой сверху шкурой медведя, а на шкуре сидят два рыжих пса. Водитель,- чумазый и не бритый, как чёрт из табакерки. Въехав в посёлок, я увидел, как встречные собаки разбегаются в стороны от нас, как ошалелые, а не бегут с лаем следом, как это обычно бывает. Это всех собак пугал запах медвежатины, которым пропитались все мы, включая и мотоцикл.
А у большинства собак есть врождённый панический страх перед запахом медведя.