Нет логичного тому объяснения, что он всё ещё здесь, он всё ещё жив и дышит одним воздухом со всеми этими существами; нет причин и на то, чтобы здесь оставаться, но ему, кажется, всё равно, ведь вся его жизнь превратилась в отрывки, между которыми - лишь тьма.
И тьма в его сердце оседает, уступая место свету.
Но он не хочет, или не помнит, как им пользоваться: он слишком эгоцентричен, чтобы дарить другим, но и слишком честен с собой, чтобы оставить себе. Так и решил: пусть горит, пока не потухнет.
Тьме в его сердце всегда было больше места.
Спираль морщится, отступая всё больше под крышу. Пошёл мелкий дождь, и он был бы не рад, если бы всё его огромное рыжее существо промокло - тяжело, а так будет ещё тяжелее.
Во всяком случае, он отражает настрой неба, пасмурно хмурясь.
Здесь тоже слишком скучно, в этом старом промокшем лесу, но он пока не хочет возвращаться домой. Да и нужно ли? Вся его компания была безжалостно уничтожена временем.
А он всё ещё здесь: большой, грозный, седеющий; временами мягкий или безумный, порывистый, как само небо, но всё такой же идиот.
Мы с каждым годом повторяем свои старые ошибки.
И он, возможно, пошёл бы куда-нибудь... Но так спокойно среди отрубленных голов мёртвых животных и многолетней пыли; и ты на вкус чувствуешь заброшенность этого места, эти пустые окна, местами прогнившую крышу.. За годы жизни в городе он научился ощущать здания, потому что жил в бетонном муравейнике, и не собирался его променять на какие-то сомнительные обязательства. Это глупо.
Но это одиночество... Рано или поздно все начинают скучать по старым временам.
И он в том числе. Дико, совершенно несвойственно порядочному городскому жителю.
Что с ним творят безжалостные годы? А, черт их дери.
И он остаётся.
И что же он, хах, собирается делать?
Стоять на месте в его вкусе, но что-то лживое подсказывает, что на сей раз это не выход. И сейчас.. оно не врёт.
И он чертовски ненавидит слушать своё сердце, но повинуется, прогибается под его глухой болью, тоской, слепым отчаяньем; ему ничего не остаётся делать, как влачить куда-то своё жалкое существование, всё это гигантское безмятежное естество с прогнившей тёмной природой.
Снаружи снова идёт дождь, но ему уже глубоко всё равно, что с ним будет: в руках холодное оружие, но не нож, а мороженое; да, тебе принёс, скушай - простудишься и умрёшь.
Спираль поднимается, отряхивает пыльную и местами свалявшуюся шерсть, и заходит в дом. Здесь ему нечего за собой оставлять. Даже при том условии, что он несёт только разрушение.
Бог Хаоса? Чем ты думал, дорогой.
Всё, что у тебя осталось, убьёшь ты сам.
И не важно, что для этого потребуется, ведь ты уже терял голову, терял контроль над собой; ты уже надломил свою добрую маску, по ней пошли трещины безумства; посмотри, кем ты стал; посмотри, что в тебе зародилось; разве тебе не противно?
Сотни стеклянных глаз уставились на него со стен, и безмолвие этой комнаты затягивало его в пучину полумрака, где было слышно лишь биение его сердца. Спираль по косточкам, по точкам раскладывается на деревянном скрипящем полу, сгибается дугой, морщится; старые выцветшие доски ненавязчиво стонут под ним; он оглядывает свои руки и живот и чувствует, как много на них остаётся шрамов.
И у каждой царапины, каждой зазубрины под сантиметрами золотой шерсти есть своя история.
У него тоже.
назовись,
говори как можно чётче
знаешь ли, всё запишется на диск.
покивай,
если вдруг они следят
с сияющего спутника.
Спираль закрывает глаза, бесшумно вдыхая пыль. Откуда это всё здесь взялось? Какой смысл в том, чтобы убить кого-то, чтобы потом оставить его выпотрошенную голову на стене? Возможно, он начинает понимать.
Стеклянные глаза, не двигаясь, находятся здесь многие годы. Их маленькие узкие зрачки обращены на незваного гостя, заблудшего странника, что случайно попал в их семейный склеп, в их последнее пристанище, до того, как их тоже съест время.
Он мысленно уходит отсюда. Бредёт вдаль, не думая, что будет впереди.
Возможно, луны скитания.. приведут его домой?
А, быть может, загонят в клетку.
Куда все подевались?
Не бросайте его одного.
Тишина острым ножом колет под рёбра. [ наличие головы ещё не делает тебя хорошим собеседником ]
В окне с выбитыми стёклами зачинается новый день. Дождь, поминутно моросящий, прекращается. Спираль хмуро смотрит через тёмную комнату в квадрат белого света, пропахший сыростью, и едва слышно дышит. Здесь так мертво.
Здесь так свободно и пусто. Каждая частичка этого мрачного места, каждая его составляющая хранит в себе какой-то глубокий древний смысл, покрытый слоем пыли; здесь даже не хочется дышать, чтобы не впустить в свои лёгкие ненарочно чью-то историю.
Здесь не хочется говорить. Это одно из тех мест, похожих на старую усыпальницу; здесь всё ветхое и заброшенное, и неясно, что такого красивого Спираль здесь нашел - возможно, со временем, он сам превратился в одну из этих отрубленных голов.
Без рог, он не черт, не дьявол, а просто одинокий бог - верить в такого и смех, и грех, и одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что в него не только не верят - я себя не верит он сам.
Спираль выдаёт смешок.
Он стал таким старым. Ещё не ноет о погоде и о болящих костях, но время однозначно убило в него тот юношеский запал, с которым он хотел покорять километровые здания. Сейчас же хотелось.. остепениться. Просто остаться где-нибудь на небольшой срок, может, наверно.
Просто быть рядом с тем, для кого он поистине важен, но он потерял их всех, их всех съело время, украло у него самое ценное, что у него было; так он и остался доживать остаток жизни в одиночестве. Мелкий такой божок, смешной совсем.
Только вот ему не смешно.
Что тогда про него говорили? Не верили, отрекались.
И в конечном счете, сами того не подозревая, присоединились к его моральным убеждениям. Власть? Скука. Смешно от каких-то глупых обязанностей. Для чего они все живут? К чему стремятся? Разве командовать другими - достойная цель, под флагом которой они прожигают жизни?
Он пытался спасти их.
А оказалось?
слушай звук,
они льют в твоё сознанье эту дрянь,
нагоняя лишь тоску.
не дыши,
жди пока настанет время, нужный миг
конец грядёт
Пошел против системы, глупый; против того, что существовало веками, но ведь у них не было никаких сдвигов? Они так и остались на стадии первобытности, сами от того устав; кто-то пытался внести новые идеи, но его задушили, потому что никто не хотел ничего менять. Все так зациклены на своих глупых мирках, что не видят, что можно не просто идти по уже знакомому серому пути до конца жизни, а свернуть на новый, более опасный, но не менее прекрасный, свободный путь.
Они слепы, и верят лишь в звёзды.
А почему бы не верить в бога? Хаоса, Света, Солнца - плевать, в какого, но это будет как новый вздох, как глоток живительной воды в пустыне отсутствия идей; только вот они все боятся рискнуть, боятся потерять всё то, что уже нажили, а он не боится.
У него уже ничего нет.
И никогда не будет.
Нет, он не сошел с ума, никогда не сходил. Просто то, что называется тёмной стороной, заполнило всё его душу. Кажется, это убило в нём свет.
Что-то догорало в нём, дотлевало, но это было глубоко внутри, почти на задворках сознания.
Он не хотел быть таким, и противоречие его убивало, а он каждый раз выживал. И становился всё темнее, всё гуще; словно кто-то передержал чайный пакетик в кружке, а, вспомнив, уже не захотел пить то, что получилось.
Пугали не его размеры. Не большое тело, не гора мускулов, не странное лицо и не большие злые глаза - внешность бывает обманчива, но то, что внутри, не выжечь огнём, не срубить топором; с ним ты идёшь от начала до конца, изменяя, когда нужно, и изменяясь при этом вместе с ним.
Когда-то давно он изменил себя в неверную сторону. Так и родился Бог Хаоса.
Глупо было вспоминать это до конца жизни. Со временем жалость, вина и раскаяние изжили себя, уничтожились, оставив после себя дыры от пуль. Дыры, которые он заполнил чем-то тёмным и вязким, похожим на смоль. Он изнашивался, но каждый раз мог себя подлатать, превращаясь во что-то ещё более уродливое.
Когда-то он проснулся и понял, что больше не может смотреть на себя.
Чудовище, в которое он превратился, пугало. Не только окружающих - смеялись уже не от глупости, а нервно, от страха, и он сам себя боялся, боялся той силы, что кроется внутри. Его воспитывали так, чтобы он никому не мог причинять боли из-за моральных принципов, и каково было его удивление, когда он сделал это ненарочно. И ему.. понравилось. Поначалу было страшно, затем появилась зависимость.
Концептуально хотелось разрушения. Битвы. Он всегда был безумным в этом плане, он никогда не считал соперников - потому и был сломан уже не раз. Но всё равно поднимался, и, ухмыляясь, просил добавки.
Зверский аппетит у него с самого детства.
И, нет, это не было жаждой убийства или страданий.. разрушение - дело более тонкое; это как поймать паука и знать, что ты можешь его убить; но убивать медленно, дёргать за каждую ножку, смотреть при этом в каждый глазик и улыбаться мерзко каждый раз, когда тельце бьётся в конвульсиях.
Он чертовски боялся своих желаний и пытался убить их в себе, но местами они просвечивались.
Он чертовски боялся потерять голову и стать одним из тех безжалостных маньяков, которых он сотни раз видел на городских улицах.
Он был свидетелем ужасного не раз, но стал только отчетливее понимать, насколько важно не слететь с катушек.
И в конце концов оказалось, что всю жизнь провести во лжи - не такой уж плохой вариант.
надеюсь, что они
не видят страшной силы,
таящейся внутри,
способной всё убить.
И он, нахлобучив очередную маску, готовится к новой битве с самим собой.
С каждым разом становилось всё сложнее.
Возможно, у проблемы было решение: найти кого-нибудь достаточно сильного, который бы, не взирая ни на что, мог его останавливать. Но Спираль слишком боялся сломать и его.
Ему всегда говорили: гигантский урод, но он сам себе дал имя, и этому был не рад. Уже сорок две луны он не может превозмочь то, что все считают неправильным, а ему это осточертело, и отвратно уже, но в некоторые моменты дико нравится.
Спираль зовёт себя Спиралью, но знает, что живёт у него внутри.
и не поймут, что я
великий разрушитель
28-Авг-2017, 20:27