1.
Алька была красива. Красива врождённым очарованием, случайного сложения генных цепочек, смешав кровь предков различных национальностей. Не совсем правильные внешние черты, мало сочетающихся друг с другом, создали шедевр – лицо неотразимой красоты.
Неземного очарования глазами наградили Альку ассирийские праотцы: миндалевидные, безумно чёрные, словно омут, с поволокой, обрамлённые густыми длинными ресницами. Они – зовущие и завораживающие, казалось, хранили в себе великую тайну.
Немного впалые щёки и ровно очерченные высокие скулы делали утончённо-правильным овал лица. Маленький чувственный ротик и узкий носик с небольшой горбинкой не портили, а, напротив, придавали лицу изящность и выразительность.
Матовая бархатистая кожа, трепетно тонкая длинная шейка и копна длинных густых вьющихся волос цвета горького шоколада.
Природа, создавая своё творение, не остановилась только на лице. Она наградила Альку выразительной женственной фигурой с тонкой талией, широкими бёдрами и длинными, слегка полноватыми, ногами.
Алька действительно был красива и не нуждалась ни в пудре, ни туши для ресниц, ни в губной помаде.
Её не портили ни растрёпанные волосы, ни заспанные глаза, ни болезненная бледность во время недомогания.
– Красавица, ты моя, – любуясь дочкой, восхищалась мать, – тебя ожидает большое будущее. Неспроста, ой, неспроста, тебе дана столь дивная красота.
Алька преданно смотрела на маму, моргая длинными ресницами, сжимала губки и замирала от счастья.
Уже в детском саду Алька знала, что она самая красивая девочка на свете. Её внешностью восторгались все – соседи, воспитатели, нянечки, родители. Если вдруг в группу детского сада заходил незнакомый, то она, бросая игры, становилась напротив гостя и широко распахнутыми глазами, не моргая, смотрела на него ровно до тех пор, пока не получала свою дозу восхищения.
– Ах, какая красивая девочка! – восклицал гость, Алька радостно вздыхала и, счастливая, возвращалась к игрушкам.
Первого сентября красавицу первоклашку нёс на руках высокий десятиклассник, и Алька гордо размахивала большим школьным звонком с огромным бантом, а местные репортёры с удовольствием фотографировали для своих газет необычайно очаровательною первоклассницу.
Но, как оказывается, природа редко награждает одновременно и красотой, и умом. Создавая своё творение у природы, то ли не хватило генного материала, то ли пропал интерес, а может так было задумано, но Алька оказалась абсолютно неспособной к учёбе. Ковыляя с тройки на редкую четвёрку, она с трудом закончила первый класс. Но зато фото необыкновенной девочки постоянно мелькало на страницах местной прессы – она была красивой заставкой всех школьных и городских мероприятий.
В средних классах на помощь позвали бабушку, в прошлом учителя, чтобы вытянуть страшную для Альки математику хотя бы на крепкую тройку.
Подростковый период не портил красоту девочки. Она формировалась ровно и гармонично.
– Твои глаза, – восхищалась мать, – твоё приданое, а красота – путёвка в жизнь.
– Главное, – подороже продать, – подхватывал гордый отец, радуясь своему созданию и не понимал, как это от него, внешне очень заурядного человека, родилась такая красивая дочь, но нос с горбинкой был отличительной чертой его породы, и он не сомневался.
– Нашли, чем гордиться, – ворчала бабушка, – какая её то заслуга в этом?
Алька не понимала бабушку – первого в её жизни человека, который не восхищался, а напротив, огорчался. Бабушка, действительно, очень расстраивалась умственными способностями внучки и часто приговаривала: «Лучше бы тебе Господь глаза дал поменьше, а мозги побольше».
– Понимаешь, – жаловалась бабушка своей подруге, – она просто тупая. Ей также тяжело, как и математика, дается любой другой предмет. Незавидное будущее ждёт девочку, переживаю я. Умишком совсем слаба и на кой тогда эта красота? Погубит она её, как пить дать – погубит...
И тяжко вздыхала.
Вытягивать Альку в учёбе бабушке помогал Борька – одноклассник и сосед девушки. Увидев красивую девочку первый раз в средней группе детского сада, мальчишка замер восхищённый, и был пленён на долгие годы столь необычной красотой.
Закончив школу с твёрдыми четвёрками только по рисованию и физкультуре, да с натянутыми по гуманитарным предметам, Алька вышла из детства. Краса её, на зависть всем подружкам, расцвела ещё пуще. Парни, встретив, останавливались, а Борька и вовсе следовал за ней тенью.
Первый раз он пытался сказать Альке о своей в любви ещё в восьмом классе. Грея дыханием её озябшие руки на катке, он поцеловал быстро, как бы невзначай, ладошку и шепнул: «Я люблю тебя».
Алька громко расхохоталась:
– Дурак, ты Борька! Ну посмотри, ты совсем мне не подходишь, – ответила девочка, – найди по себе кого попроще.
– Зачем она тебе нужна? – возмущался Борькин друг, - она же полная дура на всю голову. Ты, что, не видишь?
– Не вижу и не могу, Санька, люблю её до остановки дыхания.
– Ну и дурак, – подводил итог Санька.
– Аля, – наставляла мать, – только не вздумай тратить своё время на Борю. У тебя таких посредственных на каждом шагу десятками будет. Ты достойна большего, ты достойна самого лучшего.
А Борька неумело объяснялся ей в любви и обещал сделать счастливой.
Но глупая девушка открыто высмеивала чувства преданного юноши, и ждала своё счастье, надеясь продать себя подороже, как учил отец.
Борька поступил в политехнический, Алька «провалилась» в институт культуры. Поступала она на библиотечный. Не потому, что любила читать или мечтала об этой профессии. Ей казалось, что работа библиотекаря лёгкая и удобная во всех смыслах: сиди себе в тёплой комнате и листай книги. Выдал, записал – и всё. Умом, как известно, она не отличалась, и мыслить умела только поверхностно и недолго.
Стараясь создать судьбу своей красивой дочки, мама устраивала смотрины перед завидными женихами. Все воспевали глубокую красоту её глаз, даже иногда встречались с ней несколько раз, а потом женились на обычных девчонках с маленькими глазками и даже кривенькими ножками.
– Алька, – нагло издевался над ней Санька, – ты если хочешь кому понравиться, то рот не открывай, поняла?
– У меня, что, зубы некрасивые? – серьёзно забеспокоилась ошеломлённая девушка.
Санька безнадёжно махал рукой и добавлял: «Борьку, дура, только не трогай!»
А Борька, стараясь дотянуться до недосягаемой Альки, грыз гранит науки в своём политехе, занимался разными многоборьями, развивая красоту тела и духа. Он ещё несколько раз говорил ей о своей любви, но она в ответ лишь смеялась.
Алька же, неоднократно провалив экзамены в институт, с горем пополам закончила культпросветучилище и работала в городской библиотеке, мечтая встретить, достойного её красоты жениха.
Родители продолжали наряжать и ублажать свою дочь и по-прежнему щепетильно отбирали кандидатов в мужья:
– Этот мужлан, этот – нищета с плохими генами, - просеивали через свои взгляды и достойных не находили.
Покупали Альке путёвки на курорты, ездила она даже в Болгарию и, каждый раз, кавалеры кружились вокруг неё роем, но, почему-то ни один, не хотел продолжения встреч. С каждым годом воздыхатели становились старше и наглее, и тогда Алька с тоской вспоминала влюблённого и преданного ей Бориса.
Борис работал на крупном машиностроительном заводе, любил горы и быстрые автомобили. Из долговязого худенького паренька превратился в видного интересного мужчину.
А Алька похоронила свою красоту среди высоких стеллажей пыльных книг в окружении женского коллектива.
2.
Приближался очередной день рождения – двадцать седьмой. Все подружки были замужем, воспитывали детей, а Аля продолжала холить и лелеять свою красоту. Тускло и скучно просиживала годы в библиотеке, не испытывая никакого интереса к работе. И к жизни.
– Я не понимаю, – возмущалась мать, – Зойка из первого подъезда замуж выходит и за кого! – она многозначительно подняла вверх указательный палец. – А парень каков красавец!
– Так это Лёнька из параллельного, тебе же он не нравился, – удивлялась дочь.
– Не нравился, – констатировала мать, – но я же не думала, что он станет таким видным мужчиной и его так рано поставят на высокую должность.
Альке были крайне неприятны подобные разговоры. Когда она вспоминала свои мечты и надежды родителей, на душе становилось мерзко и гадко. Торговались, как на рынке, боясь прогадать, и ни с чем остались.
– Если сейчас Борька опять скажет про любовь – я выйду за него замуж, – обречённо подумала девушка и грустно вздохнула, – … на безрыбье и рак рыба...Хотя Боря никогда мне не был безразличен...
Аля родилась в день Первомая, и каждый год в это время Борис приезжал к родителям помочь на даче, и никогда не забывал поздравить любимую девушку-мечту с днём рождения.
В день приезда влюблённого друга она весь вечер просидела у окна, надеясь встретить его. Не получилось, как-то пропустила, а утром, когда весёлый праздничный поток нарядных людей с цветами и транспарантами вливался в большую дружную демонстрацию, она увидела Бориса – высокого стройного и... чужого. Он вступил в расцвет мужской красоты и силы, которая проявлялась живым горящим взглядом, здоровым румянцем на щеках, и играла мышцами крепкого тела, что рельефом выступали сквозь плотную белую водолазку. Рядом, прижимаясь к нему, стояла худенькая молоденькая девушка.
– Привет, соседка! – Боря сильным руками подхватил Альку под мышки, слегка приподнял и поцеловал в лоб. – днём рождения! – и продолжил:
– Знакомься, жена моя Татьяна, – он крепко прижал к себе девушку и ласково посмотрел на неё, – а ты всё принца ждешь? Смотри, Алька, твои принцы уже давно королями стали.
Аля глядела на молодую жену школьного друга и в первый раз ощутила себя постаревшей матроной, на которую уже заглядываются большей частью женатые, разведённые и вдовцы. Лицом она была по-прежнему красива, а вот тело, склонное к полноте, стало расползаться, особенно в нижней его части и поступь толстых ног стала тяжелее.
Дома она горько плакала и чувствовала себя пассажиром, опоздавшим на последний паром в период окончания навигации. А следующая весна уже, думала она, в любом случае, будет не её... Опоздала...
– Зачем, зачем мне дана была эта красота? Я хочу быть просто счастливой, – плакала Алька на мамином плече, – что Борька нашёл в этой Татьяне? Таких на каждой улице полно.
Мама всхлипывала и тоже не понимала, и только бабушка горько качала головой и приговаривала: «С лица-то воду не пьют. Счастье долго порхало над тобой, глупой, а у тебя даже не хватило ума его увидеть».
Не понимали родители, и не понимала Алька, что такая, дарованная Богом красота, посланное испытание свыше. Всё даётся для чего-то: уродство ли, слабость, болезнь, красота или талант – всё дано нам для совершенствования души и духа. Что есть тело – красивое или некрасивое и даже уродливое – это тлен, а красивая душа – это вечность.
Время неумолимо стирает любую красоту лица и тела. Под морщинками и другими проявлениями угасания цветения выступает красота внутренняя душевная. Она лучится из глаз, она проявляется в улыбке и медленных плавных движениях зрелой женщины. Это любовь, доброта. Это наши мысли и поступки. Это вечный труд совершенствования.
Алька как-то затаилась, стала задумчивая, молчаливая. Полюбила одиночество и тишину. Южная знойная красота буйно цветёт, да быстро вянет. Черты лица заострились, губы стали тонкими с безвольно опущенными уголками вниз. И только глаза, по-прежнему, оставались чарующе-бездонными.
Полнота охватила её со всех сторон и ноги, полные с широкими ступнями и выпирающими косточками, были больными.
Всё свободное время она теперь читала. Читала взахлёб и всё подряд. Навёрстывала упущенное годами.
Около сорока вышла замуж за вдовца много старше её, но прожили недолго. Овдовев, завела в квартире кенаря. И пел кенарь в неволе песнь любви трепетно и радостно. Его изумрудный голосок звал свою канареечку, а Алька подпевала ему свою песнь – песнь надежды на счастье и на любовь:
… Мечты заветные однажды сбудутся,
Не через день, пускай, так через год,
Морозы лютые весной забудутся –
Придёт когда-нибудь и твой черёд.
Голос у неё был красивый чистый, и столько страсти она вкладывала в слова, что замолкал кенарь, слушая.
3.
Сколько вёсен пролетело с тех пор, как Алька закончила школу? Много и всё больше, каждая следующая весна становилась похожа на предыдущую. Разве, что не стало бабушки, отца. Мама же, сильно постаревшая, продолжала жить надеждой на замужество своей красавицы дочки.
Родители Бориса, с многочисленными родственниками, переехали на постоянное жительство в Израиль, а сам он жил и работал далеко от родного города. Алька не забывала его. Худенький вихрастый мальчик стал самым тёплым воспоминанием её жизни.
Она работала, ухаживала за престарелой матерью, возилась с внуками детей своего покойного мужа. Когда умерла соседка, забрала к себе её собаку. Жизнь была размеренной спокойной и были в ней свои радости, огорчения и заботы.
Как-то весной, необычно резко зазвонил телефон в квартире.
– Аля, доченька, – кричала возбуждённым голосом мама на другом конце провода, – Борис звонил. Он будет проездом сегодня вечером. Ты слышишь меня? Почему ничего не отвечаешь?
Алька молчала.
То, чего она так страстно желала и о чём мечтала, вдруг стало неинтересным и незначимым для неё. Навалилась усталость и тоска.
– Мама не кричи, я всё слышу, – она записала номер поезда и вагона.
– Господи, и зачем только он позвонил? – Аля вдруг заметалась, из потаённых уголков души всколыхнулись воспоминания, и в памяти мелькали давно забытые картинки её глупого детства и юности: преданная любовь доброго мальчика к очень красивой чванливой девчонке. Любовь, которую она отпихнула ногами, и пошла искать себе другую – расчетливую, выгодную. А настоящую упустила… Всегда боялась признаться даже самой себе, что ей очень нравился смешной преданный Борька.
Аля сидела перед трюмо, вытирая слёзы, и грустно смотрела на своё отражение.
Из зеркала на неё смотрела постаревшая зрелая женщина с огромными чёрными глазами. Тёмные, с проседью, волосы были аккуратно зачёсаны назад.
– Самая обычная, – горько подумала она, – сколько лучше меня выглядят в моём возрасте.
Она вспомнила бабушку:
«Не родись красивой, а родись счастливой»;
«Не всякому красавица, а кому что нравится»;
«Красота приглядится, а ум пригодится».
Решила не ехать. А стало время подходить – заволновалась и кинулась суетливо собираться.
На вокзал приехала за несколько минут до прибытия.
Встала в дальнем тёмном конце перрона и смотрела как подходит из-за поворота, по-змеиному извиваясь, фыркая и чихая, поезд на первый перрон.
Алька не собиралась подходить к Борису, она даже не могла объяснить зачем приехала на вокзал, но, с дрожью в теле, искала в привокзальной толчее знакомого с детства мальчика – долговязого худенького и вихрастого с удивленно распахнутыми миру светлыми добрыми глазами.
Она увидела его сразу. Его осанка, его движения, его привычка, потирать руки, при волнении. При сумеречном свете тусклых вокзальных фонарей Борис искал глазами Альку, прохаживаясь по перрону, с маленьким букетиком ландышей. Несколько раз ей казалось, что они встречаются взглядом и сердце её падало в груди, но глаза его уходили дальше, равнодушно проходя мимо Али – полной немолодой женщины в тёмном длинном плаще и гладко зачёсанными назад волосами с яркой проседью, в поисках, наверное, тоненькой красивой девушки с копной распущенных волос цвета шоколада...
Поезд стоял долго – целых двадцать минут...
4.
Села в такси и заплакала.
– О чём, плачешь, красавица? – участливо спросил водитель.
– О бездарно прожитой жизни, – всхлипывая ответила Аля.
– Ну, кто же говорит о прожитой, пока жив? Ты же не знаешь, сколько у тебя ещё впереди – может вся твоя бездарная жизнь вела к осмыслению дальнейшей! – философствовал мужчина за рулем. – Ну хватит, хватит плакать, салон зальёшь. Таким красивым глазам слёзы не идут.
– Только не надо пошлости, – неожиданно взорвалась она.
– Почему пошлость? Может я такие глаза всю жизнь искал.
Алька посмотрела на него и громко рассмеялась: «Долго же вы меня искали».
– Лучше поздно, чем никогда, – весело ответил водитель, – меня Борисом зовут, а тебя как, красавица?
«Я сделаю тебя счастливой», – вспомнила Алька трепетные слова влюбленного в неё юноши много лет назад, и ещё громче рассмеялась.
– Может тогда ещё и замуж возьмёте? – спросила она, смеясь.
– Может и возьму. Поживём – увидим.