Пока я ждал Юрия, предаваясь греху уныния и покуривая «тиховооруженный» табак, примостившийся в кальяне, думалось о всяких глупостях – вспоминал вчерашнюю ванну, где вода и пена перемежались пеплом от хорошей сигары, что отчего-то настраивало на поэтический лад;
размышлял, в том числе и применительно к себе, что «рецепт сильных, крепких людей» к настоящему моменту утрачен;
сетовал на добрые дела – они, чаще всего, удел совершения добрыми же людьми и ДЛЯ добрых людей, а для людей ни добрых, ни злых, «половинчатых» - прав на совершение и возможностей для получения результатов этих добрых дел бывает, что и нет – заметна некая несправедливость.
Так шли минуты. Взгляд падал на настольный футбол, расположившийся в середине зала бара, и вещь эта манила к себе. Окутанный ванильной сладкой ватой дыма вокруг, день казался мне квинтэссенцией жизни – ожидание (привычка к этому процессу – развитая деградация), осуществляемые процессы, конец…ну или новое начало.
За окном шли по своим делам люди, камни запрыгивали им в обувь, и никто не замечал меня – человека, одиноко освещенного одним из племени светильников, всего лишь очередного представителя рода человеческого, забредшего в питейное заведение. Большинство этих людей были счастливчиками, ведь в сущности, если подумать, счастьем утрировано можно назвать и сам факт наличия возможности одного человека спросить у другого: «Какой чай тебе заварить?» и получить ответ.
Но вот и Юрий появился с карманами, полными чем-то, как щёки хомяка. Из внешности его в глаза сразу бросались волосы - этими волосами хотелось воспользоваться как салфеткой. На лице его почти постоянно блуждала хитрая улыбка, но глаза – глаза своим считываемым содержанием однозначно говорили об усталости и озлобленности обладателя.
Что касается поведения – Юрий был из тех людей, что всегда и сразу на «ты» с официантами, а также, совершив «доброе дело» - купив, скажем, у бабушки на стихийном рынке нечто ненужное (вроде цветов), рассказывают о подобном знакомым и приятелям, как бы невзначай ставя чуть ли не сам факт помыслов о свершении собственных поступков себе в заслугу.
- Привет, я, кстати, послушал, наконец, твои песни – сказал Юрий.
- Невежливо и глупо спрашивать, как они тебе, если ты сам этого не говоришь, так что я смолчу, однако теперь ты знаешь, как пою – значит знаешь больше и обо мне – был ответ.
К этому моменту, я давно готовился к предстоящей беседе с человеком, который уже потерял всё то, чего у меня ещё даже не было, в связи с таковой беседой и «подготовкой» пульс мой напоминал послание азбукой Морзе. Мы приветственно пожали друг другу руки, после чего Юрий отлучился в туалет, по возвращении из которого сообщил мне, что ёршик достать из туалетной вазы не проще, чем Экскалибур из камня во времена короля Артура.
Далее, почти без лишнего трепа и отступлений, я поведал Юрию, что знаю о его нечеловеческой природе, знаю, что для жизни ему необходима смерть, смерть других людей, что Юрий убивает. Юрий изобразил удивление, но быстро смекнул – я говорю правду, при том такую, в которой уверен, его убедили конкретные факты, приведённые мной. Я смотрел на него после сказанного, и он напомнил мне живые цветы, так и не проданные около кладбища до наступления темноты – гуашевая чернота, не лишенная глубины, будто окружала его ауру, не просвечивая, меж тем, его «шерстяное» сердце и сам он в неверном и приглушенном освещении барных электроприборов слегка размывался, будто просачиваясь за изнанку привычного мира моего обитания.
Он слегка растерянно и глупо улыбнулся мне, но сегодня эта улыбка, изредка имеющая обыкновение «протыкать» сердце подобно зубочистке – кусок сыра, не возымела на меня никакого эффекта.
Я вспомнил как два месяца назад впервые обратил внимание на странное поведение моего коллеги (нервозность, порывистость), на его истощенный вид, местами неаккуратно зашитую одежду, смену настроения и, в конце концов, на новости в интернете, где писали про систематическую пропажу людей - связав, наконец, разрозненные факты воедино, удалось сделать первые наметки выводов. Последней каплей, после которой сомнения переросли в твердую уверенность, стала новость об убийстве двух подруг, с пиццей и вином отдыхавших на вершине горнолыжного комплекса. В статье был представлен нечеткий снимок убийцы, но я сразу же узнал Юрия благодаря ряду деталей одежды, которых ни у кого, кроме Юрия, я никогда не видел даже близко. Все жертвы, которых удавалось найти, были лишены внутренних органов, при этом каких-либо надрезов или иного «механического вмешательства» в тела обнаружить не удалось, будто все органы просто пропали из людей. Некоторая мистичность произошедшего пугала меня, я размышлял о природе того ЧЕМ мог быть Юрий, однако закрывать глаза на подобную деятельность, «подпитку» чужой жизнью, я не мог и не хотел, а интереса к природе Юрия, достаточного для того, чтобы не обращать внимания на открывшееся, в себе я не видел.
Конечно риск был явным - это было понятно. Но подобного рода деятельности необходимо было положить конец. В конце концов, эти девушки – не цифры, на их колени, пусть даже и не различая лиц, тоже кто-то пялился, одолеваемый разного рода мыслями – от низких до высоких, так что они имели право жить. Я легко представлял себе поведение убитых рядом с их подружками – смех, копирование поз и жестов друг друга, то есть ЖИЗНЬ.
- На воде еще нет льда, но скоро появится, зачем ты завёл этот разговор, разве ты хочешь после смерти стать частью птичьей стаи? – совсем ДРУГИМ голосом, чем тот, к которому привык я, спросил меня Юрий.
- Некоторые палачи хранят веревки на которых вешали людей, что хранишь ты? – вместо ответа встречно обратился я к Юрию.
Он молчал, я молчал, время шло. Я решился.
- Пойдём сыграем в настольный футбол – предложил я.
- Почему бы и нет? – согласился с моим предложением Юрий.
Мы встали, пошли играть. Пока играли – я наблюдал за ним. Юрий вошел в раж, поддался азарту и был спокоен – он совсем не боялся меня. Сегодня я настроен был выиграть, хотя побеждал соперников нечасто. Но не теперь. Итоговый счет – 10:3 в мою пользу. Как только я забил десятый мяч, Юрий упал – мне точно было известно, что замертво.
Приходилось редко играть в настольный футбол, так как это одна из немногих вещей, что удаются мне хорошо, однако всякий раз, стоило мне выиграть, в зависимости от моего настроя и силы желания, кому-то либо становилось плохо, либо же кто-то умирал. Это была моя сила, которую мне давно уже удалось обуздать, внутренне радуясь, что пусть даже с подобными ограничениями, но у меня есть сила, которой лишены другие. Ответственность пришла со временем.
Я проверил пульс Юрия. Пульса не было. Видно и суккубы, или как там он назывался по виду-роду-племени, не бессмертны. Оставалось позвонить в скорую и сообщить о предполагаемом несчастном случае – остановке сердца.
Совершив этот звонок я задумался о том, что мир не прост и что не хотел бы, убив дракона, стать им.