Осталось проехать несколько миль, и он будет на месте. Перед его глазами раскинулись красоты Национального Парка Рейнир Маунтейн и сама, величественная гора Рейнир, вечно покрытая белой шапкой снега, независимо от времени года. За поворотом между скал все это видение скрылось, открывая перед ним лишь коридор дороги между деревьями и торчащими то здесь, то там, кусками каменных пород.
Он вспомнил как приехал сюда впервые с бой-скаутским отрядом, у которого здесь был организован поход. Вспомнил, как перебираясь по веревочному тросу через реку сорвался и подхваченный рекой понесся по ее стремительному течению холодных вод, захлебываясь и отплевываясь и крики своих друзей и воспитателей, бежавших где-то высоко и далеко. Он вспомнил свое спасение мальчишкой-индейцем, который с того дня и на всю его жизнь стал его лучшим другом, спасавшим его не один раз и в этот момент перед глазами, мелькнуло видение похоронной процессии, где в гробу, на белых атласных тканях, обложенных цветами, лежало тело его сына, в костюме, купленном для Выпускного Бала. Он отогнал видение и тяжело вздохнул, вспомнив события, ставшие причиной его смерти и не только его.
В тот день он вышел с работы рано, так как заказов на этот день не было, а новых на ремонтные работы сантехники не поступили и сидеть в офисе было бессмысленно. Еще выходя из помещения на воздух, он понял, что что-то не так. Людей на улицах было мало, но из нескольких домов, пока он шел к машине, доносились душераздирающие крики и вопли, но машины полиции отсутствовали, хотя вой их сирен разносился будто по всему городу.
Приехав домой и поставив на лужайке автомобиль, он, открыв дверь своего дома, вошел и тут же услышал скулящий истерический плач своей жены и, забыв обо всем, бросился к ней. Он быстро пересек коридор и вбежал в гостиную, где обнаружил странную сцену. Его жена ползала перед телевизором, захлебываясь слезами и стеная и будто пыталась поймать каких-то человечков, которых показывали на экране, а когда ей это не удавалось, она вскрикивала и снова начинала захлебываться плачем. Он нагнулся к ней и пытался поднять ее с пола, но она отмахнулась от него, снова прилипнув к экрану и подставляя кому-то ладони. Ему показалось, что его жена сошла с ума, и он, отгоняя эту мысль, наконец, сосредоточился на телевизоре.
Сначала ему показалось, что на экране показывают какой-то фильм ужасов или боевик, но его глаза сразу увидели внизу табличку «срочные новости» и он сосредоточился. В этот момент на экране была одна из двух Башен Всемирного торгового центра Манхеттена в Нью-Йорке в дыму, из окон верхних этажей которой выпрыгивали люди. Поняв ужас происходящего его ноги сами подкосились и он осел на пол рядом с женой.
Спустя несколько минут он уже знал, что происходит. Смертники Аль-Каиды направили самолет в одну из них и люди, заблокированные на верхних этажах, в поисках спасения, выпрыгивали из окон, на самом деле разбиваясь на смерть. В ужасе он вскочил и направился к телефону. Его интересовал только его сын, который поступил на первый курс в колледж и находился сейчас в Портленде. Он боялся, что по какому-то чудовищному стечению обстоятельств он может оказаться на другом конце страны и быть в этой мясорубке.
Услышав голос сына, тяжесть будто покинула его. Сын кричал, обзывая всех суками, сволочами, убийцами, находясь будто в приступе одновременно ярости и бессилия, но он был жив. Он никому бы не признался в этом в жизни, но он был в этот момент счастлив как никогда, что его сына нет среди тех вываливающихся из окон людей, но еще мгновение спустя, его сын, крикнув, замер на другом конце телефона и крик его жены из комнаты дали понять, что произошло еще что-то более ужасное.
Скорбь, сковавшая тогда страну, была чудовищной. Их мир поделился на до и после. Люди, общаясь между собой, будто не могли говорить на другие темы, и вспоминали лишь о том, что могли бы оказаться на месте убиенных и только по счастливой случайности их не было там или о том, что среди их родственников были погибшие или при встречи молчали, обмениваясь лишь кивками и рукопожатиями. Никто не понимал этой жестокости и их причин, а на улицах поселился страх.
Руины этих башен так и стояли перед его глазами до сих пор вот уже почти пятнадцать лет, потому что это были руины не только Торгового Центра, похоронившие тысячи человек, но и руины его семьи.
Его впечатлительная жена не выдержала тогда увиденного и попала с сердечным приступом в больницу, а после выписки, она стала молчаливой и болезненной, все больше и больше отдаляющейся от него и от реальности, посвящая себя Церкви. А спустя год у него больше не стало той семьи. Его сын, после того теракта, находился постоянно в каком-то возбужденном яростном состоянии, будто ополчившись на весь свет, а спустя ровно год, в его дом постучали представители Полиции и сообщили, что ему нужно опознать, а затем забрать тело его сына. Его дорогой единственный мальчик ввязался в какое-то движение и на годовщину теракта ими была предпринята акция отмщения, в которой в итоге он сам был убит в уличной потасовке с мигрантами из арабских стран. Он прерывисто вздохнул, будто захлебываясь собственным вдохом, а глаза защипало от слез, когда он вспомнил похороны сына, а затем самоубийство жены, наглотавшейся таблеток.
Он остановил машину. Сердце сжимало болью, которую он ладонью пытался будто вычерпать из груди. Достав из бардачка машины таблетки, он махом заглотнул две из них и, бросив баночку обратно в бардачок, откинулся на кресле. Он смог за эти годы смириться, отпустить все это. Спустя несколько лет одиночества, он снова женился и теперь у него были люди, которым он дарил всю свою любовь и заботу, у него теперь были и «новая» жена, и «новый» сын, но иногда, как сейчас, на день рождения своего родного сына, неожиданно память захлестывала его, обнаруживая не зажившую кровоточащую рану и он бежал, бежал в единственное место, где находил силы жить дальше, пряча ото всех свое горе. Патриция, знавшая его историю и помогавшая, а точнее ухаживающая за могилами его сына и умершей жены, так как даже спустя столько лет, ему было по прежнему тяжело приходить на кладбище, никогда не препятствовала этим поездкам, а однажды познакомившись со Звонким Голосом Гор она с улыбкой ограничивалась только передачей его детям и внукам гостинцев. Он завел машину. Еще немного и он снова найдет спасение своей душе в кругу покоя мудрости индейцев с видом на гору Рейнир.
- Джек! – без слов приветствия, обнял его индеец
- Свистулька! – обнял он своего друга в ответ
- Прошло уже пятьдесят лет, а ты так и не перестал называть меня так
- Одному из якама не нравится имя Свистулька? – засмеялся он, - знаешь, друг, если тебе и в правду не нравится, - вдруг почему-то посерьёзнев сказал он, - то я буду называть тебя полным именем
- Из-за тебя его уже никто не помнит в моем племени, с твоей легкой руки я отправлюсь к предкам с именем Свистулька, - захохотал он и сначала сильно шлепнув его по спине, кивнул головой, приглашая войти в дом, таким образом давая понять, что вещи они могут разгрузить позже.
- Ты за последний год еще больше потолстел, - констатировал Свистулька
- Старею, вон и у тебя голова уже седая, - глядя на длинные волосы индейца, заплетенные в косу, с улыбкой произнес он
Вот уже пару часов они общались с другом, забыв о вещах в машине и обо всем. Что-то вспоминали и смеялись, над чем-то грустили, что-то обсуждали, пока Джек не задал вопрос:
- А где твои дети и клучмен? (*инд. – жена)
- Готовятся к приезду гостей, прости, ты для нас хоть и гость, но как родня, а гостей мы ждем… - Свистулька задумался, - Джек, кое-что изменилось у нас, возможно мы скоро покинем это место
- Почему? Что не так?
- Мир меняется, все меняется и Такобуд скоро изменится…
- Рейнир? А что с ней станет?
- Ты знаешь легенду нашей Священной Горы?
- Про то как старый скряга, не подаривший никому добра пришел на вершину в поисках драгоценных раковин, а найдя не подумал о том, чтобы Духу сделать преподношение?
- Хайаквы, перламутра, который когда-то использовался вместо денег…
- Ну да, а затем его погребла гора на тридцать лет и проснувшись он вернулся домой и стал другим человеком, добрым, отзывчивым и всем нужным, потому что Гора изменила его душу и освободила от грехов?
- Мои соплеменники убили бы тебя за такое ужасное изложение одной из великих легенд нашего народа, - мотая из стороны в сторону головой, сказал смеясь индеец
- Конечно, ее вся округа знает и все едут сюда поэтому, найти утешение и покой, или найти новый путь, спасение для души, - отвернулся он от друга, чтобы тот не разглядел в его глазах зачем он здесь
- Я не об этой легенде, а о другой, про спасение доброго человека и его семьи во время Потопа… Не вздумай даже излагать свою чудовищную версию, прояви уважение…
Джек, поудобнее разместившись в старом кресле, улыбнулся и начал рассказ другу, который и так знал эту легенду во всех подробностях, но был готов ее слушать.
Когда Мир был молод, на Вершине горы Рейнир жил Великий Дух, наблюдавший сверху за жизнью внизу и вот однажды, понял он, что внизу стало много злых людей и зверей и задумал он оставить на земле только добрых из них. Среди людей он нашел одного доброго человека и сказал ему: «Пусти стрелу в то большое облако» и добрый человек пустил ее и стрела застряла в облаке. Великий дух сказал: «Пусти еще одну стрелу, чтобы она попала в оперенье первой» и человек сделал это. Он пускал стрелы одну за другой, пока от облака до земли не начала свисать длинная веревка из стрел и тогда Великий Дух сказал: «Скажи своей жене и детям, а также всем добрым зверям, чтобы они все лезли по этой веревке из стрел на облако». Сделал добрый человек так, как сказал Великий Дух, а когда заметил, что толпятся и пытаются залезть на веревку злые люди и звери, то обрубил веревку, оставив их внизу. Великий Дух увидел, что на облаке все, кого он хотел видеть и пустил ливень на землю и лил он много дней и ночей пока все злые люди и звери не утонули, а потом земля высохла и Великий Дух опустил облако, чтобы добрые люди и звери могли спуститься вниз и с тех пор больше не было возле дома Великого Духа злых людей и зверей и даже змей никто не встречал здесь с тех пор.
Мужчины помолчали.
- Ну что ж Джек, хоть и по-своему рассказал, но в целом все верно…
- Ты хотел что-то рассказать о том, что скоро все изменится…
- Завтра приглашены на сбор все представители всех племен якама, возможно даже все придут, много должно прийти
- Официально вас кажется пятнадцать?
- Кого интересует что у вашего правительства официально? – вопросом на вопрос ответил он
- Так сколько же вас?
- Сложно посчитать, но я знаю точно из больших придут почти все и кликитаты, и калапуйи, и молали, и виначи, и уматилы, и каюзы, многие должны прийти в общем…
- Зачем?
- Потому что Такобуд меняется, что-то происходит и на этот раз Великий Дух не предоставит добрым людям облака…
- Рейнир – спящий вулкан, нет никаких предпосылок к тому чтобы он проснулся, сейчас больше поговаривают о Йеллоустоунском вулкане, говорят там каждый день трясет, иногда по нескольку раз и вроде даже хотят его начать охлаждать или что-то вроде того...
- Младший брат Такобуда всегда был беспокойным, ребенка бесполезно останавливать, если он хочет бегать, пусть бегает, остановишь, он разразится плачем и яростью…
- Ты хочешь сказать, что этот вулкан пробуждается? – наконец дошло до него
- Да… Племена собираются чтобы истолковать знаки и решить вопросы о переселении, поэтому моя жена и дети сейчас заняты, мы разные и традиции разные у всех, надо чтобы никто не был оскорблен в гостях
- Я знаю, вы верите в Духов и прочее, прости, но не лучше было бы обратиться к кому-то знающему?
- К кому? К тому, кто свободу моего народа ограничил своими правилами и забором?
- Но ведь наука…
- Эх Джек, мы с тобой общаемся с четырнадцати лет, но ты так и не понял, что мы принадлежим разным мирам, которые захотели, чтобы мы дружили с тобой всю жизнь.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Помнишь? Когда-то давно ты подарил нам Песню Полета кондора?
- Ты это слишком гордо назвал, я просто услышал и записал ее когда-то для тебя, ведь из всех моих знакомых только ты умеешь играть на этом вашем инструменте и твои родственники…
- Я тебе сыграю ее сейчас, но в другом месте, идем…
Они вышли из дома и направились в сторону реки, где сейчас никого не было. Стоял чудесный солнечный мартовский день. Еще зимний пейзаж этих мест захватывал дух, проникая в него каким-то волнующим восторгом. Свистулька, ничего не говоря, уже поднес к губам много трубчатую флейту и начал играть, так когда-то полюбившуюся ему, а затем и всему племени Свистульки Песню.
Звук мелодии, словно музыка самой души, просачивался в него со звуком шума воды, обдувающего его морозного ветерка и проникающих, будто сквозь его кожу, солнечных лучей. В Песню встраивались звуки природы, крик пролетающих птиц, треск врезающихся друг в друга плывущих льдин, шелест стеблей прошлогодней высохшей травы покачивающихся среди сугробов еще не растаявшего снега, хруст мелких камушков под ногами и, глядя, за холмами не тронутых деревьев, на Величественную Белоснежную Гору, ярко светящуюся от Солнца и врезающуюся своей вершиной в чистое небо, он ощущал, будто растворяется во всем этом, но музыка закончилась и Свистулька, обернувшись спросил:
- Ты что-нибудь чувствуешь?
Он хотел ему рассказать о том, что испытал пока звучала музыка, да и что испытывает сейчас, забыв обо всем на свете, но слов он не нашел, а просто коротко кивнул головой в знак согласия с легкой улыбкой на губах.
- Мы индейцы и вы, мы одинаково устроены, у нас есть и глаза, и уши, и пара рук и ног у каждого, но видим и слышим мы по-разному. Джек, мы слышим природу, землю под ногами, эти горы и холмы, камни, деревья, реки, ветер, снег, дождь, грозу – это все имеет огромное значение для нас, но не для вас. Вы же летите в Космос все дальше и дальше, осваиваете сложную технику, вычерпываете недра земли, убивая этим все вокруг, проникаете вглубь науки, нарушая законы Природы, считаете себя выше Богов, но по существу вы глухи и слепы и кроме разрушения вы ничего не несете. - Он замолчал
Джек понял о чем думает Свистулька. Об обнаруженном месторождении нефти, которое начали разрабатывать не глядя на аборигенов, проживавших в пятистах метрах. Добыча нефти разрушила Святое место индейцев в Центральной Америке, оскорбив тем самым всех индейцев, не говоря о том, что поселенцы были выселены из предоставленной им той резервации против их воли в другое место, лишив их памяти предков, что получило сначала большой резонанс в общественности, но потом быстро эту тему замяли и об этом все забыли. Все, кроме самих индейцев во всех Штатах. В этот момент он подумал о том, что даже потомки чернокожих рабов смогли интегрироваться в общество и живут теперь со всеми на равных, а индейцы, притесненные со всех сторон, так и остались не смываемым позором Америки. Ведь независимо от того, что они жили в резервациях, ограниченные во всем законодательством и даже отношением к себе "цивилизованных" людей, это была по-прежнему их земля, а все остальные, в том числе и он, были всего лишь гостями на их территориях.
Свистулька будто очнувшись, посмотрел на Джека и продолжил:
- Сейчас, на краткий миг, ты стал одним из нас, ты почувствовал, то же, что чувствую я. Свободу. То, что вам никогда не приобрести. Ваш мир зависит от алчности и амбиций, рожденных вашими не зрячими душами в стремлении иметь лучшее и быть лучшим, вы даже не понимаете что это все уже есть. В общем, не важно... ты может и поймешь это на краткий миг пока мы здесь, но потом снова забудешь, окунувшись в собственные заботы и повседневную жизнь, - он задумался и поднеся к губам флейту сыграл другую мелодию, не менее душевную, но очень грустную, а закончив, он просто провел по флейте губами, издавая звук подобный гамме, а затем повернувшись и улыбнувшись Джеку сказал, - Я хочу сказать, что нам не нужна наука чтобы понять, что Миру, в котором мы жили, приходит конец. Станет ли этот конец началом чего-то лучшего или худшего я не знаю, но только того мира, в котором мы жили, больше не будет. Такобуд предупреждает нас и нам надо принять решение что делать дальше.
Они долго пробыли на реке, пока внук Свистульки не позвал их разделить трапезу. После ужина они, вместе с детьми друга, разгрузили машину и внесли сумки в дом. Свистулька, раскладывая бумажные пакеты Джека, вынул с подмигиванием из одного бутылку виски, а затем, улыбнувшись другу пошел за стаканами, одновременно, давая распоряжение своей семье оставить его наедине с гостем и не тревожить.
Да, все что ему сейчас было нужно, было здесь: друг так много для него значащий и помогший ему, когда он остался один, спасший его своим не похожим ни на что отношением к миру; это тихое место Природы, будто застывшее во времени; тихая музыка волшебной индейской флейты в искусных руках и горящий огонь. Свистулька появился с двумя бокалами, и они сели возле камина, на старый потертый диванчик с накинутым на него пледом, с расшитыми индейскими узорами, чтобы в воспоминаниях окунуться туда, где они были молоды, счастливы и разница их миров не была для них чем-то значимым, они просто стали подростками, навеки связанные маленьким горным притоком могучей реки Колумбии, где мальчик-индеец ему протянул руку.
Leo Rojas - El Condor Pasa
От автора: Звонкий Голос Гор играл на другом духовом индейском инструменте и звук его чист как горная вода, но автор не смог найти его звучание, поэтому была замена на флейту Пана, прошу прощения... Песня же Полета кондора известна всем вам, послушайте ее еще раз закрыв глаза, пусть что-то давно знакомое и чистое проникнет в ваше сознание, попробуйте ощутить свободу))) Я искренно желаю вам этого))
Следующая глава http://www.proza.ru/2018/10/22/1483