— Погибель! Погибель неминучая… — прослезился дед Пахом. — Всё пропало. -
Кругом — стволы обгорелые, от деревни одни трубы печные торчат среди чёрных угольев. На окраине Иван-дурак пепелище разгребает, уже и землянку отрыл.
— Горе-злосчастие! -
— Слушай, дед, не зуди над ухом! Ещё кому свою жалобу излей. Мне и самому жалиться некогда, и чужие слёзы выслушивать. Вон, лесину за десять вёрст тягать, докуда пал дошёл… А то в землянке жить, так не очень весело. -
— Так ты всего один! -
— И что? Если б с тобой, так уже б двое было. -
Покачал дед Пахом головой. Дальше поехал. Долго ли, коротко ли, а до стольного города добрался. И там пепелище большое. Иван-дурак один возится, камни укладывает.
— Ох, горюшко-то какое! -
— Слушай, ступай-ка мимо… Тут возни на год, а и ты над ухом причитаешь… Помог бы, что ли! -
— Да разве вдвоём стольный город отстроить? -
— Так и ступай себе! Я и сам отстрою, коли никто мешать не будет. -
Приехал Пахом на Старые Горы. Под горой завод стоит, пустой. В одной кузне Иван-дурак меха раздул, меч куёт.
— Ой, горюшко горькое! -
— Слушай, надоел уже. -
— Куда ни глянешь — так везде один ты и есть… -
— Не то. Куда ни глянешь, везде ты торчишь. -
— Что же с нами будет? Погибель… -
— Зато на тебя погибели никакой нету. -
— Будет. -
— Я слова такого не знаю. Что надо — то и отстрою. -
Опечалился дед Пахом больше прежнего. Вернулся в стольный город, каменный. Поселился в доме. Нашёл других, там они собираются, да друг другу до сих пор плачутся. Кому интересно — может придти, да послушать.