Москва! Какой странноприимный город.
Марина Цветаева
Дурные девяностые годы плавно переползли в туманные нулевые.
Декабрь 2002 года.
Семейные нескончаемые обстоятельства вновь гонят меня на заработки.
Надо спасать семью, надо лечить сына. Рассчитывать не на кого.
В Латвии начинаются рождественские каникулы. Целая свободная неделя.
Даже больничный лист брать нет необходимости, хотя давление высокое.
Потому стою я на перроне с туго набитыми латвийским трикотажем
сумками и прощаюсь с провожающим меня мужем. Моросит дождь, я в
тоненьком пальтишке на молнии. У нас бывают такие тёплые декабри -
ни снега, ни мороза. Голова забита только одной заботой: как без проблем
провезти эти неподъёмные сумки. Муженёк, как всегда, меня отговаривает.
Он слегка под шефе, но помогает дотащить всё до поезда. И на том спасибо.
И, вот я - дура в ботах - иначе не назовёшь, отправляюсь спекулировать
в предновогоднюю Москву, даже не подумав, что в последнюю неделю
года у москвичей главная задача - купить подарки и всякой вкуснятины
к праздничному столу. Думать мне некогда: дом - служба, дом - служба
и пачками квитанции из ломбардов, лизинговых кампаний, за коммуналку...
Умнее варианта, как по-другому можно спасти семью от долгов, а себя
от этих кошмарных поездок, в мою голову не приходит. О том, что может
произойти дома в моё отсутствие, даже думать себе запрещаю. Пусть моя
кошка- трёхцветная подружка, думает и гоняет моих несчастных мужичков.
Поезд трогается. Общий вагон почти полупустой, пыльный и душный.
Я машинально разношу сумки по вагонам, плачу проводникам за провоз
каждой вещи. Пытаюсь запомнить, куда и что отнесла. Оставшийся
товар распределяю с большим трудом между пассажирами своего вагона.
По три штуки каждому. По три разрешается... Но соглашаются неохотно.
Приходится умолять, просить, чуть не со слезами и опять платить.
Миновала бессонная сумасшедшая ночь и, вот, уже поезд мчится по
замёрзшим российским рельсам. Бегаю по вагонам, собирая, где сумки,
где мешки с мятыми вещами.
- Ладно. Приеду - приведу всё в порядок, - думаю я. С трудом пытаюсь
вспомнить, кому и что из вещей я дала перевезти. Ох, не моё это всё!
Никто из пассажиров и виду не подаёт, что везёт мой товар. Ждут, пока
я сама вспомню. Или не вспомню. Фу! Всё-таки сумела всё собрать.
Поезд замедляет ход, въезжая в столицу нашей некогда великой страны.
- Хоть бы сестрица встретила, - с надеждой вглядываюсь я в окно.
Москва встречает нас морозом -24 градуса. А у меня беда - сломалась
застёжка - "молния" на пальтишке и застряла где-то посерёдке. Кошмар!
Меня никто не встречает. А по всему перрону стоят мои коллеги -
экономическая полиция. Возле каждого вагона. Господи, спаси и помоги!
Возле каждого, кроме моего - последнего. Что делать? У меня одна
маленькая тележка на двух колёсиках. Гружу на неё три сумки, но
верхняя поклажа всё время норовит свалиться. Перевязать нечем.
По две сумки на каждое плечо и вперёд, стиснув зубы и толкая ногами
по перрону последний баул. Зрелище ещё то! Но, вот, что удивительно
- я, как невидимка, прошла к выходу сквозь строй борцов с
контрабандистами и меня никто из представителей власти не остановил.
Почему? Страшно представить, что было бы, когда всё с таким трудом
взятое на реализацию и привезённое, конфисковали бы. Ещё и штрафанули
бы. Но, видимо, Боженька знает, кого жалеть...
Позвонить сестре и вообще, хоть кому-то из своей московской родни
я не могу - на мобильный телефон ещё не заработала, жетонов тоже нет,
да и ближайший таксофон находится в метро через огромную площадь от
Рижского вокзала.
На выходе с перрона стоит свечная лавка с русскими иконами. И, вот,
оттуда, не поверите, как Ангел с небес, появляется девушка в русском
пуховом платке и, подбежав ко мне, спрашивает:
- Вам помочь?
Я заревела от такого чуда! И она везёт меня на своей машине через весь
город в Щелково до дома, где я обычно останавливаюсь у одной старушки.
Дом этот сталинских времен и некогда, говорят, в нём жили очень
серьёзные люди. Пройдя с трудом через две двери с домофонами, сумки
приходится подымать в три захода - иначе никак. Вера Васильевна, увидев
меня в пальто «на рыбьем пуху» с первыми тремя сумками, только
взмахивает руками. А когда я притаскиваю ещё пять сумок, то и вовсе
уходит пить свой корвалол. Не нравится ей мой бизнес. Мне и самой-то
тошно...
Однако, на эмоции и отдых у меня нет времени. Надо начинать то, ради чего
приехала. Звоню моей сестрице, и она радостно сообщает, что её соседки
по дому уже заждались меня с нарядами. Договорившись о встрече на вечер,
я согреваюсь горячим чаем, глажу и парю костюмы. Всё сильно измято и
в пуху - видимо, проводницы прятали их от таможни в подушках и матрасах.
Вечером, засыпая в метро после бессонной ночи, я долго добираюсь до
сестры. Меня в дороге и колотит и трясёт несмотря на то, что для тепла
удалось натянуть на себя парочку костюмов. Мороз всё крепчает. Только
бы не заболеть!
Сестричка встречает меня, как всегда, приветливо. Кормит, варит кофе
покрепче. Молоденькие соседки в восторге - им всё нравится и всё
подошло. Облегченно вздыхаю - на дорогу домой уже заработала. Спасибо
сестричке.
Уезжать от сестры так не хочется... Меня разморило в тепле. Хочется
спать. На улице темнотища. Я чувствую смертельную усталость. Но надо
возвращаться, чтобы уже готовиться к завтрашнему рабочему "подвигу".
Не отдыхать же я сюда приехала. Бреду по замёрзшей ночной Москве,
холода уже не чувствую. Слёзы от мороза застывают у меня на щеках,
но я вдруг вспоминаю: «Москва слезам не верит!»
Я заболела. Вечером лечусь разными лекарствами, которые ещё отпускают
без рецепта, а утром вся мокрая, с температурой и болью в груди,
стиснув зубы, отправляюсь намеченным маршрутом избавляться от товара.
Торговля идёт совсем плохо. Порой что-то уходит из мелочи - для подарка.
Не получается продать даже по себестоимости, лишь бы не тащить всё это
опять назад. Мои старшие сестрички очень беспокоятся и сердятся на меня
за такое самоистязание, но всё равно помогают: то сумки тяжёлые таскают,
то сами себе покупают мой товар, то зовут друзей, соседей, знакомых, сослуживцев.
Одна сестра наладила мне контакты с фирмами по распространению пищевых
добавок. Ну, а в каждой такой фирме меня подписывают в свои ряды, и я
безропотно соглашаюсь. Даже, чтобы задобрить потенциальных покупателей,
покупаю у них порошки чудодейственные. А они мои трикотажные костюмы.
Другая сестра, перекрестившись, водит меня в свою больницу,
где работает и где строго настрого запрещено заниматься торговлей.
. Но на этот раз все пребывают в предновогоднем настроении:
покупкой ёлок,подарков, разносолов и прочего к праздничному столу.
На мои наряды и смотреть не желают. Разве что из сострадания... Однако,
надо отдать им должное – эти милые и добрые люди то горячим чаем меня
напоят, то своей едой поделятся. Запомнился вкусный клюквенный кисель
с витаминами от фирмы "Арт Лайф". С первых же заработанных денег
покупаю на рынке тёплую куртку. Но поздно. Надо срочно начинать лечение.
Пью всевозможные антибиотики, которые лишь "смазывают" картину болезни
и сваливаюсь совсем обессиленная. Дышать трудно. Сознание туманится.
Вера Васильевна всеми силами лечит меня то редькой с мёдом, то луковым
отваром. Всё тщетно. Ночью ко мне приходит её кошка Катька - красивая,
лёгкая, как пух. Тоже принимается меня лечить. Лёжа у меня на груди,
мурчит, перебирая лапками. Уже пора уезжать, а болезнь не отступает.
Вера Васильевна, изведясь вся, предлагает вызвать "Скорую", но я не
хочу причинять ей лишние хлопоты и неудобства. Она и так ко мне слишком
добра и сдаёт комнатушку за небольшую для Москвы плату. И, вот, как-то
вечером моя милая старушка, видя, что дела мои совсем плохи, приносит
мне гранённый стакан водки, лимон в кружке с кипятком, мёда плошку и
решительно заставляет меня всё это принять. Я давлюсь, но пью, сгрызаю
почти весь распаренный лимон, заедая мёдом. Ночью ко мне приходит
волшебная Катька - любимица Веры Васильевны и устраивается на моей
груди. Пофыркивая от запаха спиртного, кошка усиленно тискает и мнёт
лапками мою шею и грудь. Я терплю. И к утру меня наконец - то прорывает.
Слава Богу! Спасибо Вере Васильевне и её замечательной кошке. Спасли!
Через два дня я уже могу встать на ноги и, расплатившись за постой,
начинаю собираться в дорогу. Такая досада - почти весь трикотаж, что
с таким трудом выпросила на реализацию, придётся везти обратно через
все границы, таможни, и опять платить проводникам и умолять пассажиров
о помощи... Потом всё это вновь собирать, упаковывать, тащить до дома,
приводить в порядок и, извиняясь, возвращать владельцу фирмы.
Звоню домой и умоляю меня обязательно встретить.
Хмурая мрачная Рига встречает меня неприветливо. Выгружаюсь. Где мои?
Отхожу от своих баулов, достаю единственный жетон и звоню домой.
Никто не берёт трубку. "Наверное, в дороге", - мелькает слабая надежда.
Увы. Перрон стремительно пустеет, и я остаюсь совсем одна. Вернее, я и
сумки! Сердце колотится, как бешеное. Что делать? Меня никто не
встречает. Больная, измученная, обманутая. Вот, она расплата за глупость!
Но слезами делу не поможешь - надо срочно найти выход из положения.
Считаю деньги - на камеру хранения хватит, если баулы компактно уложить.
Но, как дотащить это всё это до хранилища, минуя два этажа вокзала?
И вдруг вижу - по перрону ковыляет, прихрамывая старенький пьяненький
мужичок. Родненький! Бог мне, дуре, тебя послал! Согласился постоять
около моих сумок, и я в три захода отношу свой груз в камеру хранения.
Мужичок, как это не покажется странным людям разумным и осторожным,
честно охраняет, и я обнимаю его и благодарю, как родного.
Дай Бог ему здоровья!
Всё. Это была моя последняя поездка. Я наконец-то осознала, что
безжалостно разрушая своё здоровье, я не решаю тех самых проблем своей
семьи, а только загоняю их вглубь. А решение оказывается было совсем
простым… Жаль, что у меня самой не хватило ума вовремя догадаться.
2018