Уильям прошелся, кажется, по всему замку, но Эса не отыскал. Зато повсюду царила образцовая чистота, будто светловолосый парень потратил ночь на уборку. Позолоченные рамы картин сверкали, факелы исправно загорались по мере приближения принца, потолки поражали отсутствием паутины, а посвежевшие бархатные шторы бросали тень на вымытые витражные окна. Это было так трогательно, что Его Высочество никак не мог налюбоваться вроде бы до мелочей знакомым замком, и недавний сон выветрился из его головы, словно бесполезный туман.
Но тут произошло нечто, что заставило его вспомнить об оруженосце короля Тельбарта, и юноша замер, не успев донести левую ногу до пола. Лишь чувство собственного достоинства не дало ему потерять равновесие и рухнуть на белые мраморные плиты, пускай и чистые.
Где-то совсем близко звякнули тяжелые латы, зашелестел меч, извлеченный из ножен. Низкий басовитый голос прокашлялся, приготовился и бодро возвестил:
— Выходи, презренный дракон! Я убью тебя и спасу прекрасную принцессу, которую ты заточил в башне!
— А если и выйду? — прозвучал второй, куда менее серьезный, голос, и Уильяма потянуло на смех. Мало того, что бедняга-рыцарь не найдет никакой принцессы, так еще и будет вынужден познакомиться с хозяином Льяно, как те охотники из деревни. — Что ты мне сделаешь?
— Сказал же — убью! — сердито напомнил рыцарь. — Не смей нарушать Кодекс, мерзкая гадина! Выходи, и мой меч покарает тебя за все грехи, что ты совершил, ослепленный своим величием!
Ворота звякнули, открываясь. Тяжелые шаги заскрипели по камням дорожки, а в следующий момент рыцарь потрясенно выдохнул:
— Ой-ё-о-о...
Уильям не выдержал и расхохотался, наблюдая за ситуацией из окна. Эс, по-прежнему в человеческом своем облике, раздраженно обернулся:
— Что тут смешного?
— Ничего-о-о... — простонал юноша, утирая слезы и пытаясь противостоять очередному приступу смеха.
Рыцарь, даже в латах, был ниже Эса как минимум на полголовы. Алые перья в его шлеме агрессивно покачивались на ветру, двуручный меч посверкивал на солнце, как неизменный символ чести и справедливости, а панцирь, наручи и прочие фрагменты доспехов блестели тонким узором — то ли птицы, то ли ангелы, призванные защищать воина от врагов. И все это могло произвести сильное впечатление, если бы не стыд, румянцем раскрасивший лицо незваного гостя.
— Простите, — смущенно пробормотал он. — Мне говорили, что здесь обитает страшный дракон, а в плену у него находится принцесса. Я собирался ее спасти и попросить выйти за меня замуж, но если тут живут обычные люди, я, разумеется, уйду...
— Я вовсе не человек, — вежливо сказал Эс. — Я крылатый звероящер. Если хочешь, давай сразимся, у меня для такого случая где-то сабля припасена.
Рыцарь посмотрел на него, как на умалишенного. Уильям зажал себе рот ладонью, сдерживая хохот.
— Плохие у вас шутки, — укоризненно заметил гость. — Я приехал со всей душой, открылся вам, как дурак, а вы мне в душу плюете...
— Уильям, ты слышал? — разочарованно окликнул Эс. — Мы ему в душу плюем. Ворота распахнули, внутрь пригласили, а теперь плюем, бессовестные мерзкие гадины.
Вышеупомянутые ворота резко закрылись, и рыцаря передернуло:
— Вы это чего?
— Да так, — хитро сощурился дракон в образе человека. — Заходи уж, воин. И представься Его Высочеству, как положено. Уильям не любит беседовать с чужими людьми.
— Не то чтобы... — рискнул ответить юноша. Смеяться вроде бы расхотелось, да и рыцарь, окончательно приунывший, не особо располагал к веселью.
Впрочем, памятуя о Кодексе, незваный гость опустился на одно колено, прижал свободную руку к сердцу (то есть к определенному участку доспеха, спрятавшему столь важный орган за собой) и заученно произнес:
— Ваше Высочество, я — сэр Говард Ланге, хотя товарищи называют меня Художником. Я надеюсь, что не помешал вашему душевному равновесию. Постойте-ка, — он сдвинул темные брови и посмотрел на юношу, — принц Уильям? Тот самый, похищенный драконом?
— Ага, — благодушно подтвердил Эс. — Ну как, ты надумал со мной сразиться?
Последовала немая сцена. Сэр Говард потрясенно таращился на светловолосого хозяина замка, а светловолосый хозяин замка насмешливо косился на сэра Говарда.
— Не советую, — вмешался Уильям. — Эс — мой друг, и если ты ему навредишь, я буду вынужден оторвать тебе руку.
— А что, сможешь? — удивился дракон.
Его Высочество недовольно скривился. Отрывать кому-либо руки не входило в его настоящие планы, однако запугать противника — это уже половина победы. Откуда в его разуме взялась такая сумасбродная мысль, Уильям, кстати, понятия не имел.
— Проходи, — пригласил он, игнорируя хозяина замка. — Расскажи, что заставило тебя пересечь Драконий лес и добраться до Льяно. Также мне, — Его Высочество жестом показал Эсу, что его насмешки сейчас не к месту, — были бы весьма любопытны последние новости Этвизы, если ты, разумеется, не откажешься ими поделиться.
— Я поделюсь всем, чем прикажет Ваше Высочество, — поклонился Говард. — Так уж заведено, что любой рыцарь, где бы он ни находился — покорный слуга любого короля или королевы, исключая вражеских, а у моей родины врагов нет.
— Превосходно, — оценил Уильям. — Эс, ты не займешься завтраком? Я голодный, хочу какой-нибудь паштет, ломоть белого хлеба, овощное рагу и, пожалуй, кубок вина. А еще я был бы тебе очень благодарен, если бы ты нашел для меня какую-нибудь одежду. Потому что моя куртка, — он скептически осмотрел свой потрепанный наряд, подаренный Тхеем, — увы, пришла в негодность.
— Я постараюсь, — оскорбленным тоном заявил Эс. И потребовал: — Ну-ка объясни, какого черта ты командуешь мной в моем же замке? Разве ты забыл, что я могу в любое мгновение выставить тебя прочь? И этого закаленного боями придурка, — он бросил полный ярости взгляд на сэра Говарда, — тоже!
— А такого, — холодно произнес Уильям, — что я дважды тебя спас, и я не люблю, когда взрослые, умные люди... то есть, извини, драконы... ведут себя перед гостями так, словно у них куриные перья вместо мозга!
Эс помедлил.
— Значит, за то, что перепутал меня с человеком, ты извинился, — проворчал он, и сэру Говарду стало ясно, что светловолосый парень временно отступает перед характером Его Высочества. — А за то, что обидел мои несчастные мозги — нет?
Уильям подошел к нему так, чтобы дракону в образе человека было некуда отступить, и медленно, почти по слогам, сообщил:
— Я извинюсь. Но не раньше, чем ты возьмешь обратно свои слова, что с удовольствием выставишь меня и сэра Говарда прочь.
— А я и не говорил, что выставлю с удовольствием, — нахмурился Эс. — Если тебе угодно, я сделаю это со слезами. Буду выпихивать тебя за ворота и плакать, плакать...
Он тихо рассмеялся, и зеленые сощуренные глаза несколько потеплели.
— Боги с тобой, Уильям. Пошли в трапезную.
— Отходчивый тип, — с облегчением вздохнул рыцарь.
Трапезная тоже сияла чистотой, и Его Высочество испытал некоторую гордость, что принимает гостя не сугробах из пыли и не под наблюдением сотен пауков. Сэр Говард благоговейно опустился в предложенное Эсом кресло и снял шлем, с интересом оглядываясь вокруг.
Если он и был старше Уильяма, то, пожалуй, совсем немного. Коротко, в неизменной манере Этвизы, остриженные каштановые волосы снова напомнили Уильяму об оруженосце короля Тельбарта, но глаза сэра Говарда, светло-карие, разбивали воспоминание вдребезги. Над левой бровью отважного рыцаря темнело пятно краски, и Его Высочество сдержанно уточнил:
— Товарищи называют тебя Художником не в шутку, верно?
— Верно, милорд. — Говард попробовал поклониться, не вставая с кресла. Получилось очень смешно, потому что рыцарю мешал не только стол, но и панцирь.
— Ты любишь рисовать? — развивал тему юноша.
Эс уверенно щелкнул пальцами, и на стол величественно опустилось блюдо с паштетом, огромная кастрюля с овощным рагу, корзинка хлеба и три бутылки вина. По мнению Уильяма, для оживленного разговора хватило бы и одной, но Эс, видимо, считал иначе.
Он тоже плюхнулся в ближайшее кресло, притянул одну бутылку к себе, вытащил пробку и глотнул прямо из горлышка, не заморачиваясь кубками. Сэр Говард мужественно не показал, насколько его изумляет поведение приятеля принца.
— Да, Ваше Высочество. Я хотел... — он осекся, потому что Эс грохнул донышком бутылки о деревянную столешницу и уставился на рыцаря так, будто собирался им закусить. — Хотел посвятить рисованию свою жизнь, но дедушка настаивал, что если я не пойду по стопам отца и не отрублю хотя бы четыре драконьих головы, он подарит мое наследство горному великану. Не то чтобы я в нем так уж нуждался, — виновато добавил он, — однако вопросы чести для жителя Этвизы имеют большой вес, и мне... в смысле... в общем, я решил, что рисование совместимо с военными походами. Последние войны затихли около шестнадцати лет назад, и мы, рыцари, промышляем охотой на нежить, сопровождением торговых обозов, ловлей преступников и прочими не особо сложными делами.
Уильям тоже хлебнул вина и потянулся к паштету:
— Понятно. А я, признаюсь честно, не имею никаких талантов. Родители пытались научить меня пению, искусству стихосложения или хотя бы вышиванию, что, если вы позволите так выразиться, абсолютно не подходит мужчине, а потом наконец-то махнули на эту бесполезную затею рукой.
— А я умею писать стихи, — гордо произнес хозяин замка.
Рыцарь с почтением улыбнулся:
— Не изволите прочесть нам один?
— Нет, конечно, — отказался Эс. — Мои стихи — это великая тайна, и какому-то жалкому ребенку я их не выдам. Ради того, чтобы написать хотя бы строку, мне нужно уединение. Я запираюсь в одной из комнат Кано, зажигаю всего одну свечу, и никто, никто на свете не имеет зеленого понятия, что рождается там, в глубинах моего сознания, и какие страшные сказки я рассказываю сам себе.
Сэр Говард растерялся и принялся изучать свою тарелку. До сих пор ему не попадались поэты, которым просьба познакомить рыцаря с их творчеством не польстила бы.
За милой беседой прохладные осенние часы пролетели быстро, и Уильям обнаружил, что, едва солнце начало клониться к закату, настроение гостя слегка упало. Разумеется, рыцарь, как благородный и вежливый человек, всеми силами старался этого не показывать, но сегодня ему попался проницательный и настойчивый собеседник.
— Что-то случилось? — непринужденно спросил Его Высочество. Сэром Говардом он при этом любовался так дружелюбно, что рыцарь снова покраснел до кончиков ушей.
— Нет, — тем не менее соврал тот. — Ничего не случилось.
И, в сотый раз покосившись на окно, вздохнул.
— Насколько я помню, — протянул юноша, — Кодекс предписывает не лгать особам королевских кровей, даже если это покажется рыцарю высшим благом. Поэтому я повторю: что-то случилось? А ты, будь так любезен, предоставь мне правильный ответ.
Сэр Говард понурился.
— Видите ли, Ваше Высочество...
— Не знаю, как он, а я — вижу, — перебил Эс. — Уильям, неужели не ясно? Господину Говарду пора домой, но, вернувшись без моей головы, он наверняка получит втык от своего дедушки. А я пока что не намерен приносить себя на алтарь счастливой семейной жизни. Безусловно, мне жаль, — он похлопал рыцаря по плечу, — но мы с Уильямом не способны тебе помочь.
— Разве что в Драконьем лесу отыщется иной звероящер, и желательно неразумный, — серьезно кивнул сэр Говард. — Я тысячи раз говорил дедушке: прости, но у меня не получится убить дракона. А он тысячи раз обижался и бурчал, что его внук растет неотесанным болваном, что рыцарь, не рискнувший напасть на крылатого звероящера, не имеет права называть себя рыцарем. У нас из-за этого было столько ссор, что со стен гобелены падали, а прислуга рассчитывалась и уходила куда подальше от таких хозяев. И когда дедушка опять попытался убедить меня в своей правоте, отец приказал ему заткнуться, а сам поставил условие: если до своего двадцать третьего дня рождения я не приеду с головой дракона под мышкой, он сожжет все мои картины и выбросит акварели, а мою комнату отдаст племяннице.
— Ужасно, — содрогнулся Уильям. — Но чего ради ты так стремишься выполнить его условие? Взял бы да переехал жить, к примеру, в Саберну или Вилейн, там для рыцаря всегда найдется работа.
— Ну, — сэр Говард смущенно почесал затылок, — на самом деле родители меня любят. Просто не понимают, что излишняя любовь порой тоже приносит вред. И, что гораздо хуже, — он погладил краешек золотого кубка, — я люблю их не меньше.
Эс раздраженно фыркнул. По его мнению, избавление от родителей было первым условием счастливой и долгой жизни.
И, словно отвечая на его эмоцию, внизу что-то загремело, да так, что все трое оглохли и закрыли уши ладонями, опасаясь потерять слух совсем. Сэр Говард ничем не выдал своего испуга, а вот на лице Уильяма оно проступило так явно, что рыцарь, не мешкая, обнажил меч и приготовился его защищать.
Двери в трапезную распахнулись, и под зеленым знаменем внутрь вошла троица бравых чертей. Все они были волосаты, грязны, рогаты и стучали по мрамору копытами, одновременно издавая мерзкое козлиное блеяние.
— Я знал, что однажды вы придете, — осклабился Эс.
— Еще бы ты знал! — сердито заорал самый широкоплечий черт. — Сыплешь нам в котлы паутину, портишь хорошие зелья, экологию, опять же, загрязняешь... А еще дракон, называется! Ну конечно! Небо ему дорого, а на грешную землю никто гадить не запрещает, да?!
— Да, — согласился хозяин замка.
Алые глазки черта заблестели таким гневом, что Уильям предпочел спрятаться под стол. Длинная скатерть почти полностью скрывала его от посторонних взглядов. Сэр Говард вознамерился было составить ему компанию, но помешали доспехи, и он продолжил стоять, заинтригованно следя за перепалкой двух разных видов нечисти.
— Весь двадцать пятый ярус испоганил, скотина бессовестная! Поезда не ходят, часовая башня остановилась! А пятьдесят четвертый? Женщины боятся из дома выйти, потому что пауки там кишмя кишат, всех местных собак сожрали! И ты осмеливаешься думать, что мы тебя пощадим?!
— Да нет, — пожал плечами Эс. — Я осмеливаюсь думать, что вы — мирное посольство, раз явились под знаменами Измиальта. И ваши военачальники наверняка не одобрят, что вы принесли мой труп, а не привели вполне себе живого меня. К тому же, — он закинул ногу на ногу, всем своим видом намекая, что никуда не пойдет, пока черти не перестанут грубить и шуметь, — у меня есть к ним важное дело.
— Это какое? — предводитель чертей несколько поумерил пыл, но от него так и несло ненавистью.
— Касательно редких видов нежити... и не только. До меня доходили слухи, что граф Шэтуаль, властелин замка Энэтэрье, промышляет их созданием. Если ваши военачальники договорятся о встрече с ним, я немедленно попрошу прощения и перестану сыпать пыль на ваши города.
Он отвернулся и так, чтобы черти не слышали, добавил:
— Другое местечко подберу...
Широкоплечий главарь Адского посольства немного поскрипел зубами, постучал копытами и посжимал кулаки, надеясь, что на дракона падет кара небесная. Сэр Говард устал и опустил меч, шепотом осведомившись у принца:
— Ваше Высочество, он сумеет с ними разобраться?
— Полагаю, да, — заключил Уильям и вылез из-под стола. — Эс, ты отправишься в Ад? Это не какой-нибудь дурацкий розыгрыш?
— Увы, но нет, приятель, — вздохнул дракон. — Кажется, на этот раз они не уступят. Придется идти и объяснять, какого черта я пользуюсь изгоняющими чарами, чтобы не убирать в замке лично. Ты ведь подождешь меня здесь? Вот ужин... вот вино... сэр Говард, наверное, домой не спешит, поэтому вы отлично проведете вечер.
Два уверенных щелчка пальцами, за ними третий — и светловолосый парень исчез, словно его и не было. Черти тоже пропали, но запах серы и полыни, принесенный ими, никуда не делся, и Уильям с отвращением закрылся рукавом. Торопливо открыл окна, впуская холодный ветер и крупные дождевые капли, и вновь опустился в кресло.
— Он прав, — сказал юноша, имея в виду Эса. — В твоем обществе я прекрасно проведу вечер. И пока его нет, — он подался вперед и указал на сэра Говарда вилкой, — я вкратце обрисую тебе выход из твоей беды...
Пятьсот лет — солидный возраст решительно для любого, и Эс не был исключением из правила. Его борьба за выживание закончилась, когда дракону в человеческом облике стукнуло пятьдесят, и дальше он просто плыл по течению, игнорируя все обратные принципы. Правда, течением для него стало вовсе не то, что подразумевают люди под таким же понятием.
Обычно драконы забывают о своей человеческой половине сразу после первого убийства. Перед ними ставится вопрос, кем же быть: мудрым крылатым звероящером, способным оказывать влияние на кого угодно, или кровожадным чудовищем, охочим до свежего, а лучше — еще живого мяса? Эсу такой выбор не понравился, и он заявил, что будет собой — как человеком, так и зверем, совмещая две разных половины в одном целом. И ему это неплохо удавалось, несмотря на то, что из драконьих земель его изгнали и окрестили позором драконьего племени.
Дурашливые манеры светловолосого парня имели под собой пятьдесят лет усталости — и более четырехсот лет свободы. Она оказалась приятной на вкус, на запах и на ощупь, особенно если убрать из жизни все усложняющие факторы. Заниматься уборкой? Нет, проще изгонять мусор прямиком в Ад, а низшие демоны пускай сами его выносят. Учиться кулинарии? Ха-ха, зачем, если можно телепортировать еду прямиком из королевской кухни Этвизы, Талайны, Саберны или Хальвета? Выходить на охоту? Обязательно, но не раньше, чем кабаны и олени научатся сами по себе стрелять, потому что Эсу лень этим заниматься. Собственно, если бы живые создания олицетворяли собой смертные грехи, он сделался бы именно ленью.
Хозяин замка Льяно размышлял об этом, пока бравый отряд чертей конвоировал его к Измиальту. Колоссальная цитадель, построенная сплошь из черных и серых камней, кое-где собранных в узоры, зловещей тенью нависла над тропой. Вокруг нее раскинулись горы, скрыться бы не получилось даже у самого талантливого беглеца, покидавшего тюрьмы раз десять за год. Подобное зрелище, как правило, нагоняло на всех тоску, но Эс невозмутимо насвистывал, и адский капитан бесился все неудержимее. Дошло до того, что под воротами цитадели он выхватил из ножен кривой ятаган и наставил ее на пленника, крича:
— Немедленно прекрати!
Эс, не прерываясь, протянул руку и скупым змеиным движением сломал клинок, выкованный в лучших кузницах Ада.
— Помолчи, радость моя, — скомандовал он. — Ты мешаешь. Из-за тебя я четырежды сбился с ритма. Еще раз, и я вырву тебе рога, а потом их же засуну... хм, думаю, ты и сам догадался, куда.
Капитан чертей выругался, отшвырнул бесполезную рукоять — и за неимением другого варианта вызверился на стражников, негромко хихикавших рядом:
— А вы чего встали?! Немедленно открывайте ворота! Господин Хадас желает лично увидеть этого недоноска!
Стражники бросились выполнять поручение, по-прежнему тихо посмеиваясь и косясь на непутевого командира.
Вообще-то капитан чертей умел произвести впечатление, но до сих пор ему приходилось усмирять излишне креативных людей, а с пятисотлетними звероящерами он, по счастью, не сталкивался. Эс, конечно, отнюдь не выглядел агрессивно, и черт всеми силами старался восстановить свое недоброе имя, однако дракон вел себя подчеркнуто равнодушно и упорно не боялся ни самого черта, ни его товарищей, ни сверкающих лунным светом демонических алебард.
Ворота открылись, и маленький отряд вступил во двор цитадели. Стражники, шепча какие-то низкие шуточки о сегодняшней смене карателей, пропали по внешнюю сторону стены.
Цитадель кишела разномастным населением Ада. Здесь были и такие же черти, как те, что сопровождали Эса, были низшие демоны, были демоны-воители. Светловолосому парню как-то довелось услышать, что все они делятся на ранги, но посвятить себя подробному изучению он так и не удосужился. Мало того, что это займет по меньшей мере полгода, так еще и вряд ли когда-нибудь пригодится — разговаривая с представителями Адского племени, он не испытывал никаких чувств, кроме легкого превосходства и насмешки. А зачем подробно изучать тех, кого ты превосходишь, не напрягаясь?
В коридорах и на лестницах, у запертых изнутри окон и в залах, на поворотах и в углах темными силуэтами торчали все новые и новые стражники, ревностно охраняя покой повелителя Адской твердыни. Эс поглядывал на них без интереса, но уважительно — у ребят было прекрасное оружие и странные, блеклые, текучие доспехи, похожие на драконью чешую. Некоторые демоны почтительно кланялись, и капитан отряда чертей бесился, осознавая, сколь выгодно на его фоне смотрится коварный пленник.
Ясно, что сам светловолосый парень пленником себя не считал. Пленниками при нем были черти, и он гордо вышагивал по черным каменным плитам, испытывая жуткое желание заставить своих спутников поспешить.
До кабинета военачальника цитадели господа-каратели добрались через полчаса. Эсу уже надоело подниматься по ступенькам, переругиваться с капитаном и находиться в черных пустых помещениях, откуда пропали даже стражники — вероятно, они охраняли не столько своего командира, сколько ценные артефакты, спрятанные в тайниках твердыни.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — подобострастно завопил черт, осторожно переступив порог. — Разрешите?
— Входи, — устало пригласил чуть хрипловатый мужской голос. — Мои гости не помешают. Возможно, им будет весело наблюдать за господином каратримом.
— За кем? — требовательно уточнил Эс, отодвигая черта с дороги.
Военачальник цитадели поглядел на него добродушно и заинтересованно. Дракону показалось, что он обрел своего давно утраченного дедушку, но менять тон ради таких мелочей он, естественно, поленился.
— Каратримы — это разновидность оборотней, — пояснил один из гостей Адского генерала. На переносице у него пламенел тонкий, но глубокий шрам, а синие глаза были такими пронзительными, как будто для них проклятая драконья душа просвечивалась вплоть до самых далеких уголков. — Они в равной степени владеют двумя обликами: человеческим и драконьим. Я рад, что в иных мирах они все-таки существуют, потому что, признаться, до сих пор натыкался только на абсолютных звероящеров, и меня это мало радовало.
— Понятно, — все в той же резковатой, повелительной манере отозвался Эс. Его собеседник определенно был человеком, и это здорово удивило хозяина замка Льяно, однако виду он не подал. Кстати, во втором госте тоже текла человеческая кровь, хотя и запятнанная чем-то чужим, огненным. Светловолосый парень с опозданием сообразил, что этот тип — медиум, напрямую связанный с кем-то из высших демонов.
Адский генерал приветливо улыбнулся.
— Итак, — произнес он, — мои подчиненные недавно донесли, что кто-то из ближайших к двадцать пятому ярусу Врат изгоняет пыль, паутину и пауков прямиком на головы мирного населения. Я предполагаю, что вы не знали, какую досадную ошибку совершаете, и лишь поэтому...
— А вот и нет, — бестрепетно вмешался Эс. — Я все знал.
Генерал нахмурился:
— В таком случае будьте добры объяснить, зачем...
— В порядке эксперимента, — перебил его парень. — Я хотел выяснить, каковы из себя демоны, желательно — высшие. Но вместо высших вы подослали отряд чертей, лишенных то ли мозга, то ли здравого смысла.
— Да кто ради тебя потревожит высокородных, мразь?! — немедленно завелся капитан карателей. — Ты — жалкая грязь под подошвами Адских гончих, и мы тебя немедленно...
Внутри у дракона впервые загорелся ослепительный костер гнева. Он уверенно щелкнул пальцами, и у капитана чертей с треском отвалились рога.
— Я предупреждал, — холодно бросил хозяин замка Льяно. — Меня искренне задевает твое наглое отношение. У ворот ты назвал меня недоноском, в кабинете господина Хадаса — мразью. Я не намерен подобное терпеть, поэтому если ты еще хоть раз меня оскорбишь, я сделаю так, что твоя вонючая пасть больше никогда не выдавит ни единого членораздельного звука. Я доходчиво описал?
— Тише, тише, — военачальник отмахнулся от черта, как от надоедливой мухи, и с невольным восхищением посмотрел на Эса. — Вы меня поражаете. За все те столетия, что я служу генералом Измиальта и руковожу отрядом чертей, никто не сумел противостоять их природному... хм-м-м... обаянию. Может быть, потому, что сюда не приходили крылатые звероящеры, пусть даже и в облике людей.
Он встал, подхватил с полки фарфоровую чашку и чайничек для заварки. Травяной аромат заманчиво пощекотал ноздри хозяина Льяно.
— Присаживайтесь, господин Эстамаль. Я заварю чаю.
Как известно, никто, кроме самого дракона, не должен знать его настоящее имя. Но демоны — загадочный и хитрый народ, поэтому Эс не дрогнул и уселся в мягкое кресло, обтянутое чьей-то полосатой шкурой.
Наблюдать, как генерал Адской цитадели заваривает чай, оказалось весьма забавно. И если бы не его синеглазый гость, крылатый звероящер посвятил бы себя этому занятию безраздельно. Однако тот неизменно привлекал чужое внимание, пускай и сидел под самым окном, так, что Эс отмечал его присутствие только боковым зрением. Плюнув на все, дракон обернулся.
— Извините, — сказал он, — но вы кто?
— Эльва, — представился человек. Ему было, пожалуй, за тридцать, а помимо шрама на переносице имелся еще и шрам на левой руке, от ногтевой фаланги пальца к запястью. — Эльва Тиез де Лайн. Я родом из Врат Верности, пишу диссертацию о бесконечных обитаемых мирах. Претендую на звание архимага. Честно говоря, — он весело улыбнулся, — я мог на него претендовать еще четыре года назад, но тогда мне это было без надобности.
— Вот как? — сдержанно ответил Эс. — Но если вы из другого мира, то почему находитесь в Аду моего?
— Потому что Ад пребывает в единственном числе, — улыбнулся Эльва. — Для каждого из миров им стали Нижние Земли, изначальный сотворенный мир. Так уж подвязано: темные Боги согнали демонов с того крохотного клочка земли, что был в начале времен, а демоны построили Нижние Земли и сделали их ключевыми для всех следующих сотворенных Врат. Я подумывал, не проверить ли теорию о Мостах Одиночества — мол, если пройти семь переходов, которые соединяют живые миры между собой, можно и самому стать Создателем, — но вдруг он окажется правдой, и мне придется монотонно сочинять свое измерение? Нет уж, увольте, я мечтаю умереть у берегов Плиарета, чтобы меня похоронили на кладбище великих корсаров...
Генерал цитадели прокашлялся, отвлекая дракона и мага от беседы, и оба покосились на него с явной укоризной.
Капитан отряда чертей боязливо ощупал осколки своих рогов, но все же брякнул:
— Как тебе не стыдно игнорировать нашего господина, червяк?!
Светловолосый парень скрипнул зубами. Очередной уверенный щелчок пальцев, и на безрогую башку черта-карателя рухнула старая надгробная плита.
Генерал цитадели прокашлялся еще раз, уже укоризненно.
— Вообще-то я хотел кирпич, — нисколько не раскаявшись, пробормотал Эс. — Но, кажется, перестарался...