- Это уже не в какие ворота не лезет! Вы что себе позволяете? Это ужасная наглость, я этого не потерплю!
Она ругалась уже минут пятнадцать.
Максим сидел на кожаном диванчике в углу и молча наблюдал за ней. Она мерила кабинет шагами то вдоль, то поперек, то от двери к окну, то от шкафа к дивану, на котором он сидел. Все это время она возмущенно кричала, какой он бесцеремонный наглец, даже раскраснелась от негодования, трясла руками и время от времени тыкала на свой стол.
На столе как раз лежал предмет ее сегодняшних словоизлияний – квадратная белая коробка. Крышка была снята, полупрозрачная бумага клочьями высилась сверху, сбоку свешивался краешек зеленой ткани.
Его вчерашняя покупка – платье!
Полина была так возмущена, словно он подарил ей кило лягушек или сушеных тараканов. Он не успел утром зайти в ее кабинет, как она набросилась на него чуть ли не с кулаками, кричала, гневно сверкала глазами, топала ногами… А он смотрел на нее, ничего не говорил в свою защиту или оправдание и только думал о том, как же она ему нравится. Даже такая сердитая и возмущенная. Такая живая и настоящая, что ему безумно захотелось ее поцеловать. Прижать к себе и увидеть, как от удивления глаза становятся у нее все больше и больше, он даже увидит свое отражение в ее зрачках.
Потом он коснется ее губ своими губами и только тогда она придет в себя и непременно начнет вырываться, толкаться и пинаться. Но он ни за что не отпустит ее, пока она не затихнет и не начнет ему отвечать…
- Вы меня не слушаете что ли? – совсем близко спросила Полина.
Он сообразил, что действительно отвлекся, совсем замечтался. Предмет его грез стоял перед ним, уперев руки в бока. Брови сошлись на переносице, глазки блестят от злости, и вся такая напряженная, прямо таки оголенный нерв!
- Простите, я отвлекся.
- Я заметила, - она презрительно выгнула брови дугой. – У вас был такой вид как у кота после литра сметаны.
Максим усмехнулся, но не ответил на ее замечание. Знала бы она, отчего у него был такой довольный вид, наверное, вскипятилась бы еще больше.
- В общем так, - сказала она уже намного спокойнее, - прекратите делать мне такие дорогие подарки.
- По-моему, это мое личное дело, кому и какие подарки делать.
- А я Вам говорю – прекратите это! Мне это не нравится…
- Вам не понравилось платье? – перебил он.
- Платье мне очень понравилось, еще там в магазине. Вы это прекрасно знаете, вы видели. Но это не значит, что надо тут же мне его покупать. У меня нет такой возможности…
- Но у меня же такая возможность есть. Так почему я не могу его купить, если мне этого хочется.
- Если у вас есть такая возможность, помогите голодающим детям Африки!
- При чем тут дети Африки?
Разговор заходил в тупик, да и вообще получался каким-то бестолковым. Полина пыталась ему объяснить одно, а он усиленно делал вид, что не понимает, из-за чего такой переполох.
Весь коллектив перешептывался, когда она утром пришла на работу. Все замолчали при ее появлении, только потихоньку переглядывались, а девочки загадочно улыбались. Полина ничего не поняла: еще никогда в их магазине не было сплетен и пересудов. А тут на тебе, да еще и в ее честь. С замиранием сердца она взяла коробку, которую ей протянул охранник Борис Ильич, приоткрыла (естественно, весь коллектив сунул тоже туда нос) и застонала, увидев аккуратно сложенное платье. Покраснев до корней волос, под всепонимающие смешочки девочек она умчалась в кабинет и не собиралась показываться никому на глаза.
Что происходит? Она что-то пропускает в этой жизни?
Полина почему-то чувствовала себя так, как будто уже изменила мужу. Ее уже начала мучить совесть, хотя ничего предосудительного она не сделала. Просто она получила от шефа два дорогих подарка. Пальто лежало здесь же в кабинете, в шкафу. Туда же скорее всего отправится и платье. Не могла же она принести эти вещи домой. Муж не поймет, она бы тоже не поняла, будь на его месте. Поэтому и чувствовала себя виноватой, словно она поощряла шефа на подобное, провоцировала на подарки и флирт.
А может он просто издевается над ней?
Как-то в один момент ее покинули все силы. Она устало опустилась в свое кресло и тихо сказала:
- В общем так: перестаньте дарить мне подарки. У меня за спиной уже весь магазин шепчется, и мне это не нравится. Я не давала Вам ни малейшего повода так себя со мной вести.
Он быстро встал с дивана, приблизился к столу, оперся о него руками и наклонился так, что лицо его стало совсем близко к ее лицу.
- Вы мне нравитесь, Полина, - сказал он совершенно серьезно, - я считаю это достаточным поводом.
Девушка вытаращила глаза от неожиданности. Он только что признался, что у него к ней какие-то чувства? Симпатия что ли? Именно поэтому он делает ей подарки, таскается в магазин без дела каждый день, валандается с ее подругой – и это все просто потому, что она ему нравится.
Это же так просто. Что ж тут непонятного?!
Он посмотрел в ее округлившиеся глаза, улыбнулся – да, все именно так, как он и представлял. Он еще немного подался вперед, наклоняясь к ее лицу еще больше, но она резко вскочила. Стул опрокинулся с ужасным грохотом, а со стола полетели какие-то бумаги. Стараясь не смотреть на мужчину, Полина быстро присела и принялась собирать то, что упало.
Максим несколько секунд смотрел на ее напряженную спину, присел рядом и начал помогать. Да, в мечтах это было несколько иначе. Он сгреб в кучу все разлетевшиеся бумаги и одним махом положил их на стол. Из стопки вылетел листочек, весь исписанный мелким почерком. Он снова поднял его и внимательно рассмотрел. Это были стихи, обрывочные строчки, где-то в рифму, где-то совсем бессвязные. Что-то про весну, солнце и любовь.
- Отдайте!
Полина выхватила у него листок и тяжело вздохнула. Он некоторое время соображал, потом его осенило, и он воскликнул:
- Это твои стихи?
Почему-то он перешел на «ты», он бросила на него быстрый взгляд.
- Отчасти.
- Что это значит?
Полина поковырялась в стопке собранных бумаг, выудила оттуда небольшую книжку и протянула Максиму. Он посмотрел на обложку: коричневый глянец с иностранными буквами и вензелями.
- Это современный французский поэт Анри Дюпон. Мне очень нравится, как он пишет. Я перевожу, ну для себя конечно, и привожу в стихотворный вид.
Он повертел книжку в руках и улыбнулся. Это очень о многом говорило, характеризовало ее как натуру тонкую, ранимую и очень романтичную. Она переводит французские стихи и делает их читаемыми русскими! Это поразительно!
Максим открыл книгу и чуть не выронил ее из рук: портрет автора был ну очень знаком. С фотографии на него смотрело добродушное лицо мужчины средних лет, который когда-то давно был другом их семьи. В те далекие времена он жил в соседнем доме, звался Андреем Дорониным, а для маленького Максима был просто дядей Андреем. Он любил приходить к Ворониным по вечерам на чай, потому что мама Максима пекла замечательные пироги с капустой и вареньем. Друг семьи пил чай, курил ужасно вонючие сигареты, как казалось тогда Максиму, и очень красиво рассуждал об искусстве.
Он работал в министерстве культуры, занимал там какой-то очень почетный и важный пост. И в один прекрасный момент его послали заграницу, в длительную командировку. Семья Ворониных через некоторое время переехала на другую квартиру. Остались ли какие-то контакты у родителей с Андреем, Максим не знал и в силу своего юного возраста, мало интересовался.
Максим понятия не имел, общался ли в последнее время отец с Дорониным. Но он не мог не узнать старинного приятеля, даже если они все это время не пересекались. Максим же его узнал, хоть и видел последний раз в десятилетнем возрасте.
Таких совпадений в жизни не бывает!
- Ты показывала эту книгу отцу? – взволнованно спросил Максим.
- Какому? – удивилась Полина. – Петру Ивановичу?
- Да, ему.
- Нет, - она не могла понять, что вдруг произошло. – В чем дело?
- Ты знаешь, кто это такой?
Максим потряс книжкой у нее перед лицом. Полина отшатнулась, чтоб он не задел ее по носу, подняла стул и села.
- Я же сказала – это французский поэт…
- Нет, ты не понимаешь, - перебил Максим и заметался по кабинету.
- Да что я не понимаю? – воскликнула она и тоже встала. – Максим, ты меня пугаешь.
От того, что она назвала его по имени и сказала ему «ты», он вдруг остановился, стремительно приблизился к ней. Она не отступила, просто смотрела на него во все глаза. Он поднял руку и провел по ее волосам: они были мягкими, шелковистыми, как говорят в рекламах шампуня. Она проследила взглядом за его рукой и порывисто вздохнула.
Как же она ему нравилась! Как же ему хотелось ее поцеловать!
В кабинет легонько поскреблись, и тут же зашла Матильда Карловна. Сообразив, что стала свидетельницей чего-то интимного, она деликатно кашлянула и отвернулась в сторону. Полину как ударной волной отбросило от мужчины; она зашла за стол, как будто за стеной спряталась, и сделала вид, что очень сильно занята бумагами.
Максим усмехнулся, еще раз посмотрел с сожалением на ее губы и отвернулся, чтоб не искушаться и далее. Матильда Карловна сверлила его глазами, и если бы взглядом можно было убивать, то в нем сейчас точно было бы несколько дырочек. Кивнув ей в знак приветствия, он обошел ее и вышел в коридор.
- Полиночка, я сейчас вернусь, - сказала женщина и проворно выскочила вслед за мужчиной.
Полина рассеянно кивнула и, приложив ладошки к пылающим щекам, подумала – кто это был?
Матильда Карловна торопливо выбежала в коридор и окликнула Максима:
- Молодой человек!
Максим резко затормозил и удивленно обернулся. Это была та самая женщина, которая только что расстреляла его глазами.
- Вы ко мне? – глупо спросил он.
- А Вы здесь видите еще кого-то?
Походкой императрицы она приблизилась к нему и критически осмотрела с ног до головы. Так вот он какой – новый начальник, сын Петра Ивановича. Он был несколько выше ее, поэтому чтоб смотреть ему в глаза, ей приходилось немного запрокидывать голову.
Максим подождал, пока она придирчиво осматривала его как холодильник, который собиралась купить, а потом спросил:
- Чем обязан? Вы что-то хотели?
- Я бы хотела, чтоб Вы не обижали Полину.
Под бесформенным балахоном угадывалась моментальная грудь, и женщина тут же скрестила руки и положила их на эту самую грудь, как будто он собирался ее разглядывать. Он неожиданно развеселился от этого ее жеста.
- Я вроде не обижал ее…
- На будущее, - перебила Матильда Карловна. – Я Вам этого не позволю!
- Понятно, - он улыбнулся. – Будете ее спасать от меня?
- Если это понадобится.
Он начинал ей нравиться, этот мальчишка! Было непохоже, что он действительно задумал что-то плохое. Может Полина ему понравилась. А там кто их знает, мужиков этих, что у них на уме?! Сегодня добренький и хороший, а завтра – прости, прощай.
- Надеюсь, отец ее не встретит меня у порога с этими же словами.
- Нет у нее отца, - вздохнула женщина. – И не было никогда.
- То есть?
Матильда Карловна еще раз взглянула на него, можно ли с ним разговаривать по душам и рассказывать что-то о Полине. В принципе это не такая большая тайна, чтоб скрывать ее; сама Полина давно знала всю эту историю.
- Мать ее тогда работала в музее экскурсоводом, - сказала женщина. – Ну в нее и влюбился вроде иностранец, то ли хорват, то ли серб. По-русски лопотал лучше меня! Ухаживал красиво, цветы дарил, конфеты, в кино и кафе водил. А потом раз и уехал, ни слова не сказав. А мы потом узнали, что Анна беременна. Об аборте мы даже и не думали. Родили без проблем, и, слава богу, что все так получилось.
- Вы все время были рядом?
- Да, она у нас одна дочь на двоих.
- Замуж ее мама так и не вышла?
- Нет, у нее родилась дочь. Она всю себя посвятила ребенку. Она очень боялась, что если встретит мужчину, то он будет плохо относиться к девочке. Ну или не плохо, а недостаточно хорошо. Она не хотела, что Полина чувствовала недостаток любви, что семья неполноценная. А я была ей как раз вместо отца!
Матильда Карловна тяжело вздохнула, воспоминания накрыли ее с головой. Тяжеловато было, но они с мужем помогали Анне всем, чем только можно было. Сама Матильда выстаивала километровые очереди за молоком, потому что у грудного молока у подруги не было, а кормить ребенка надо было чем-то. Она бегала сама или посылала мужа в «Детский мир», если случайно узнавала, что туда привезли что-то из детской одежды.
Они все по очереди водили маленькую Полину сначала в сад, а потом в школу. И когда у девочки обнаружился талант к иностранным языкам, и она записалась в какой-то там кружок, ее туда возил и забирал ее любимый муж Владимир. Он печалился, что своих детей у них нет, поэтому любил Полину как свою и то и дело баловал то шоколадкой, то бантиком. Он даже в детской одежде научился разбираться, потому что у них была общая дочь, одна на троих.
Матильда украдкой плакала, видя, как муж нянчится с дочерью подруги. Сожалела, что не смогла осчастливить в этом отношении супруга. Поэтому вдвоем всю нерастраченную любовь они выливали на Полину.
Анна, божий одуванчик, сначала стеснялась такой активной помощи и участия в ее судьбе. Она пыталась отказываться, совала деньги, если Ивановы приносили девочке какой-то гостинец. А потом загремела в больницу с аппендицитом. Полине было 2 года, в больницу с собой не возьмешь, не положишь рядом. Родственников не было никаких, поручить заботу о малышке некому.
Рядом оказались Ивановы. Матильда Карловна примчалась по первому зову в халате и тапочках. Собрала все необходимое Анне в больницу и забрала Полину к себе на целую неделю. Эта ситуация расставила все по своим местам и определила на всю жизнь, кто есть кто. Они стали лучшими подругами, практически сестрами, обрусевшая немка и русская сиротка. Ближе друг друга у них никого не было.
Даже Владимир объединил их в одно целое и называл «мои дамы». Он даже шутил иногда, что стал очень счастливым человеком и ему весь двор завидует: у всех по одной жене, а у него целых две, практически гарем. «Если б я был султан, я б имел трех жен…» Вместо третьей жены у него была маленькая Полинка.
Полина росла, но заботиться о ней и любить ее они продолжали все также втроем. И все им казалось, что они ей чего-то не до дали, что девочка чувствует себя ущемленной, хотя сама девочка ни разу в жизни не испытывала недостаток внимания и уж точно не тосковала по неизвестному мужчине, который наверняка даже не знал, что называется отцом.
- В общем так, - продолжила Матильда Карловна, разгоняя дымку воспоминаний, - я Вас предупредила. Полину руками не трогать!
- Так-так, - Максим лукаво улыбнулся женщине, - а если она сама будет не против?
Женщина тоже улыбнулась в ответ.
- Вы меня прекрасно поняли, змей-искуситель!
- А если я решу на ней жениться, руки ее тоже у Вас просить?
- Сначала у нее, потом у меня, - и опомнившись, спросила: - А Вы собираетесь на ней жениться?
Максим ничего не ответил. Он подмигнул Матильде Карловне, развернулся и пошел, махнув рукой на прощание.
Женщина несколько минут смотрела ему в след. Да, интересный молодой человек. И до чего же похож на отца. И голос, и манера общения, и повадки, и жесты. Даже смотрит также, внимательно и изучающее. И надо же такому быть, чтоб все так получилось, чтоб и отец, и сын…
Да, интересные повороты судьбы!
- Я вернулась, дочь моя, - преувеличенно громко сказала Матильда, снова заходя в кабинет Полины