Славочка был мой одноклассник. недолго, впрочем. Я появилась в классе за пол-года до выпускного, потому что в прежней школе отношения с классной зашли так далеко, что она недвусмысленно дала нам понять, что аттестата мне не видать, как своих ушей. Вот и пришлось увозить меня аж в Ленинград.
Класс наш был, что называется "с бору по сосенке" и "на тебе, боже, что нам негоже". Славочка в этом отношении исключением не был, но его, в отличие от всех нас, серых и убогих, выперли не откуда-нибудь, а из элитной спецшколы, директор коей носил простую еврейскую фамилию Меламед. Но евреи и их козни против великой русской нации были тут ни при чём. Славочка действительно был феерически туп. К тому же Славочка был наполовину хохол. А у хохла виноваты все вокруг, кроме него. Он всегда в белом и жертва. И Славочка принялся искать виноватых вместе с мамой-хохлушкой. Потомственный ленинградец и тихий патологически интеллигентный папа права голоса в семье не имел. Первыми в список виноватых, разумеется, попали представители древнейшей нации во главе с директором Меламедом. Узнав, что его просят на выход из спецшколы, Славочка попытался сымитировать в его кабинете эпилептический припадок с обмороком, но не на того напал. Директор был калач тёртый и недвусмысленно заявил, что с таким диагнозом Славочке в спецшколе не место: "Он просто не сможет учиться!".
От пережитого потрясения у Славочки появился нервный тик: он стал дёргать глазом и всё время подмигивал. Выглядело это довольно пошло и двусмысленно.
Второй виноватой оказалась, как ни странно -я. Хотя я - ни уха, ни рыла, что называется. Но для хохла это не оправдание. Сказано виновата - значит виновата! И, не имея возможности отыграться на Меламеде и остальных представителях библейской нации, Славочка принялся отыгрываться на мне, которая ни разу не из этих. Ответ на вопрос: "А она-то тут причём?" поражал своей простотой: "А у нас в классе так принято было!".
Тоже весьма по-хохляцки. У них главное, чтобы "как принято" и "как у людей".
"Как у людей" - это когда квартира от барахла ломится в том числе. Двухкомнатная каморка Славочкиных родителей была забита до потолка гарнитурами, коврами, сервизами, ни в кои веки не читанными книгами и ещё фиг знает чем. Только у двух наций встречала я эту нежную, трепетную, прямо-таки плотскую любовь к вещам. Точнее - к барахлу: у евреев и у хохлов. Для нас, русских, это, всё же нехарактерно. Именно им свойственно не пользоваться вещами, не владеть ими, а по-плюшкински обладать.
А ещё - "мальчик должен хорошо кушать".
"Хорошо кушать" это уже общее из блокадного прошлого Славочкиной бабушки по отцу и от матушки-хохлушки. Да у него ещё какой-то гормональный сбой был и фигура была скорее женская: бёдра как у сорокалетней пять раз рожавшей бабы и две вполне приличные сиськи. Я ему даже как-то предложила свой бюстгальтер примерить.
- Заткнись, недоношенная! - взвизгнул Славочка.
"Заткнись!" - было его единственным аргументом на мои весьма едкие отповеди и звучало оно довольно часто. Да и по морде от меня ему тоже пару раз прилетало. Хотя один раз ему всё же удалось довести меня до слёз.
Аттестат Славочка получил, хоть и с трудом. Я там тоже постаралась: сумела сделать так. что его застукали со шпаргалкой во время итоговой контрольной по алгебре, потом выкрала его итоговое сочинение по русскому... а без этих оценок к экзаменам не допускали. Но венцом моих ответок был звонок домой его родителям ( в отсутствие Славочки) и сказанная в трубку единственная фраза:
- Передайте Славику, что я на аборт не согласна!
Звонила я из автомата, автоопределителей номера тогда не было...
После окончания школы нас всех разнесло кого куда. Я не ходила на встречи одноклассников, да и не испытывала ни малейшего желания. Школьные годы мои отнюдь не были "чудесными". Вернее - были, но в другом смысле.
Так прошло лет "...цать", пока я случайно не наткнулась в сети на сайт "Одноклассники" и зачем-то на нём зарегистрировалась. Хотя нет. Я хотела найти своих институтских друзей. Настоящие друзья у меня появились именно там и тогда. А наткнулась на обрюзгшие рожи бывших одноклассничков. Большинство из них "свалило из говнорашки" и натужно хвасталось, как они в гейропах и америках живут на вэлферы и прочие подачки. Оставшиеся были ничем не лучше. Славочкин школьный друг - ставший ментом, увешал всю свою страницу фотками "красивой жизни": вот он в Швейцарии на горнолыжном курорте. вот он в Турции, вот он с женой у машины - "Порш-Кайен" на минуточку, вот он с обакой, щенок которой стоит как три моих зарплаты... И вот он в форме. Типа - блюститель закона.
"А ты знаешь, - написала я ему в каменты, - тут одного ментовского полковника арестовали. Офигительный офигильярд денег нашли в квартире. "Камазами" вывозили. Тебе с этого тоже доля малая причиталась? Или у тебя другие источники? Почём честь отдаёшь, офицер?"
На следующий день фотки были убраны. Совесть? Или испугался?
" Нет. Ты не мент. Мент - это уже что-то положительное и симпатичное, благодаря известному сериалу. Ты - полицай!"
После этого меня забанили.
А вот и Славочка. Я его даже не узнала. Волосы и товарный вид он, видимо, утратил ещё в армии, или сразу после, а мозгов у него никогда не было. Обрюзгшая рожа делала его похожим на президента сопредельного Государства. С такой брюковой только "Щеневмерлу" и тянуть. Тут даже говорить ничего не хотелось.
Институтских своих я нашла всех. Даже первую любовь.
Последняя наша встреча со Славочкой произошла совершенно случайно и он меня, похоже не узнал, но по извечной привычке попытался нахамить. Я ответила. И понеслось дерьмо по трубам. Славочка верещал и брызгал слюной, а я молча смотрела ему в глаза. Потом он вдруг захрипел, опухшая рожа стала сливового оттенка и он грузно шмякнулся на пол, как мешок с картошкой.
- Мущщине плохо! - завизжал чей-то истеричный бабий голосок, - Вызовите "скорую"!
- Где вы тут мужчину увидели? - спросила я.
Приехавшая "скорая" зафиксировала смерть.
"Был ништо, жил нипошто. Как ништо и помер" - вспомнила я слова своей деревенской свекрови.