ТФИСАТ МЕЦИЮТ
(восприятие действительности,иврит)
Моему дорогому папе - Бланку Ихилу Лейбовичу ( Ефиму Львовичу), посвящается...
Отец всегда был неисправимым оптимистом.
С его слов , нелегкая, местами трагичная жизнь представлялась ему бесконечным набором удачных случаев и сплошного везения.
После гетто Винницкой области, где погибли многие близкие и далекие, а ему повезло выжить, армейская учебка на Урале образца зимы сорок пятого года, показалась настоящим раем.
Вояки кормили мало, но регулярно. Правда, многие другие ребята, прибывшие из разных концов Союза, начинали пухнуть от голода и постоянно хлопались в обмороки.
Пустая похлебка с несколькими кусочками проскисшей капусты и следами картофеля сопровождалась парой кусочков чёрного хлеба, а утренняя и вечерняя каши были приправлены небольшим количеством комбижира.
Табачок, выданный накануне, быстро менялся отцом на пару дополнительных кусочков хлеба и немного сахара.
- Полно еды!
Все рассовывалось по разным карманам гимнастерки и поедалось, вернее рассасывалось, строго по геттовской привычке выживания - медленно-медленно, по крошечкам.
Многим, очень многим товарищам по казарме стало гораздо лучше после первых же дельных советов опытного заключенного.
Когда курсантов спешно погрузили в вагоны и отправили на Дальний Восток, стало гораздо сытнее и веселее - начали выдавать настоящие богатые фронтовые пайки, где, частенько, присутствовала, и американская тушенка, и заветные сто грамм.
Правда, продолжалось изобилие совсем недолго. Мучительный изнуряющий переход по монгольской пустыне Гоби, жуткий запах вареной верблюжатины, хроническое отставание обозов не только выбелили солью все гимнастерки.
И не только отбивали аппетит. Они очень контрастно проявили, и голодный блеск в усталых глазах, и выступающие рёбра, и впалые небритые щеки солдат, упорно перемалывавщих и разбивавших на части знаменитую миллионную Квантунскую армию.
За трое суток до официального объявления войны там уже во всю шло яростное наступление. Ничего не соображавшие японцы в одних кальсонах выскакивали ночами из казарм, штурмуемых нашими батальонами. Там, они сразу же попадали под кинжальный перекрестный огонь станковых пулеметов.
Отец был вторым номером. Вместе с основным пулеметчиком - широким кряжистым усатым Миколой, они тащили тяжелённое оружие через огнедышащее пекло бесконечной пустыни.
Несмотря на то, что Микола прошёл от Сталинграда до Кенисберга без единой царапины и был густо обвешан орденами с медалями различных достоинств , погиб он сразу. Нежданно, они столкнулись с японской контратакой и ловкими камикадзе, убивавшими тихо, умело и быстро. А умиравшими также - в полном и страшном молчании.
Второй по счету первый номер пулемета, как и Микола, прожил недолго, заснув от усталости на ходу. В сонном мОроке ночного перехода он немного отклонился, двинувшись из строя наискосок. Всего в паре метров от колонны долговязый и нескладный Вовчик угодил под гусеницы танкового разведдозора, проносившегося на всех парах.
После быстрой победы над Японией отец застрял на военной базе Порт-Артура. Тоскливую службу сопровождали каждодневные траурные марши. С утра до позднего вечера они, изводя живых, провожали на кладбище дюжины мертвых солдат, ставших жертвами энцефалитных комаров. Повезло выжить далеко не всем.
Наконец, подошло время демобилизации.
В маленькой комнатке военкомата отцу вручили, и медаль «За Отвагу», и медальку «За Победу над Японией», а также все полагавшиеся документы.
Бумаги отобрали всего через пять минут . Происходил этот нехитрый процесс уже в соседней комнатушке.
Демобилизованным там популярно объяснили, что война резко снизила количество боеспособных мужчин. Придется, мол, помимо трех лет срочной в сухопутных частях, пройти, вдобавок, и действительную службу на Тихоокеанском флоте.
- Пять годков дополнительно! Всего-то!,- весело подмигнул старый капитан третьего ранга
- Да на свежем океанском воздухе. И кормят у нас знатно, по полной. Не то, что в матушке-пехоте. А форма какая! Все девки будут ваши! Курорт, да и только!
На следующий же день отец, действительно, сытно - от пуза, завтракал уже на подводной лодке. Кормили как на убой. К сожалению, оказалось, что, и в прямом, и в переносном смыслах.
Присутствовали, и макароны по-флотски с кусками настоящего мяса, и наваристые щи, и сладкий компот из сухофруктов. Однако счастье, увы, продолжалось недолго.
Глубокой ночью подлодка подорвалась на мине. Часть отсеков с большей частью экипажа мигом затонула. Чудом спаслась только четверть матросов.
Под следствие, правда, попал только отец. Перед сном он сходил к товарищу поиграть в шахматы в дальнем отсеке. После нескольких партий приятель ушёл на последнее в жизни дежурство.
Попрощавшись, отец не стал возвращаться в свой отсек и выжил, оставшись спать на свободной койке. Эта часть подлодки и оказалась более удачливой.
Следственный изолятор Тихоокеанского флота находился на одном из каменистых безлюдных островов, круглые сутки штурмуемых огромными волнами.
- У нас к Вам всего один единственный вопрос,- поведал отцу следователь,- почему Вы остались живы?
Каждый день, после завтрака, в течение полных двух месяцев отца исправно водили на допрос. Там, по десятому-двадцатому-тридцатому разу, он терпеливо разъяснял и описывал подробности всего происшедшего.
После обеда он брал в библиотеке, где присутствовали Как закалялась сталь, Овод, Граф Монте-Кристо и много другого добра, одну из книжек потолще. Затем направлялся на любую из окраин небольшого скалистого острова, о который с шумом и пеной разбивались огромные холодные океанские валы.
Более безоблачного и беззаботного времени в жизни отца больше никогда не было.
Морская служба закончилась в пятьдесят втором. Вернулся в родные Сокиряны, произведя сильное впечатление красивой новенькой морской формой, ловко подвешенным языком и умением блестяще вальсировать, что по часовой, что против часовой стрелки. Этого вполне хватило, чтобы вскорости жениться на моей маме.
По причине затянувшегося преследования врачей-отравителей и прочих вредностей, евреев на работу в те времена не брали. Однако и здесь отцу снова повезло. По случаю , устроился внештатным агентом по страхованию жизни в соседних Сербичанах.
В марте пятьдесят третьего, как раз на Пурим ( Еврейский праздник) и Сталин приказал долго жить. Намеченные им очередные переселения и наказания евреев были отменены. Жизнь, по-тихоньку, стала налаживаться.
Затем отцу Здорово повезло в очередной раз. В пятьдесят пятом родился сын, то есть, я, которого он любил безмерно - любил всю свою жизнь.
И был счастлив этим ... несказанно...