Она метнулась мимо двери, за угол — не увидели! за второй, остановилась, прислонилась к бревенчатой стене, налегла на нее и стояла не двигаясь, словно прибитая гвоздями. Даже когда муж высунулся из окна и коснулся рукой ее щеки, она не шевельнулась и ничего не сказала. Потом он вместе со всеми мужиками вышел из избы и подошел к ней. Она не шевелилась. Он говорил ей какие-то фразы, она не могла понять: но он же только что, разъяренный, гнался за ней, почему он оказался в избе? почему сейчас ласково обнимает ее и прижимает к себе? а что это была за лодка, на которой она с дочерью Настей (Настя?.. кто такая Настя?..) убегали от него, но не смогли? И соседка-подружка кричала «Беги!» — зачем? Она и в самом деле бежала — откуда и для чего? Куда делась Настя? Соседка кричала «Берегись!». А с нее-то все и началось, с этой шебутной заводной бабенки, впрочем, кажется, и она ни в чем повинна не была, с чего на соседку вызверился ее, Веркин, муж, а хотя, было ли вообще что-то? С каждой секундой память всё гуще затягивало туманом. Соседка? Какая соседка? О ком речь? И Настя тоже. Верка откуда-то знала, что никакой Насти у них с мужем никогда не было и спрашивать у Михаила про дочь почему-то нельзя, она не знала почему, но знала, что он удивится и встревожится за нее, Верку. Она не хотела его тревожить. Он тем временем держал ее в объятиях, смеясь, говорил ей что-то ласковое, ерошил ее волосы. А на память всё гуще наползал туман, и бороться с ним было уже невозможно, да не очень-то и хотелось. Бежала куда-то? Что за бред? Она вздохнула, положила поудобнее голову на плечо мужу и отдалась этой мгле белесого цвета, завладевшей ею. Она уже не знала, что было за минуту до этого, всё и все, кроме мужа, были стерты какой то таинственной канцелярской резинкой. Но вот потихоньку она стала понимать слова Михаила, четче воспринимать окружающее — всё было на месте, всё было, как всегда, все вокруг были знакомые, а чего мы тут, собственно, разнежничались без всяких причин, еще уйма дел, да вон и вечереет, а она еще не бралась за ужин. Хозяйское беспокойство зудело всё сильнее, и, позволив себе понаслаждаться объятиями родного человека минут пять, Верка заставила себя наконец оторваться от мужнина плеча.
- А что, ведь ужинать пора? Идемте, идемте в избу.
Она никогда не узнает, что в спровоцированный по дури соседкой-подружкой скандал вмешался ее, Веркин, вспыльчивый муж, она не вспомнит, что бросилась спасать подружку, шестилетняя Настя вилась за Веркой, как ниточка за иголочкой, а подружка и в самом деле кричала «Убегай!». Ей и в голову не придет, что муж с топором погнался уже не за соседкой, а за ней, Веркой, и догнал-таки. Но всё это было еще в предыдущей жизни...