Психокинетики

ПРОЛОГ

Черный седан быстро и «агрессивно» двигался в сторону Москвы под лучами утреннего осеннего солнца. Госномер указывал на принадлежность авто к силовым структурам.
В салоне машины находились трое мужчин, скрытых за тонированными стеклами.
Водитель, самый старший из них, был приземистым, с короткими темными волосами. Он сосредоточенно управлял транспортным средством. На вид ему было около тридцати пяти лет.
Его напарник – моложе лет на восемь. Светлая челка лихо закручена кверху. Опустив голову, он напряженно печатал в телефоне длинное сообщение.
Третий пассажир занял просторное заднее сиденье. Он выглядел лет на тридцать. Чуть вытянутое лицо покрывала трехдневная щетина, небольшие серо-зеленые глаза смотрели  с настороженностью. Молодой человек был одет в черное поло с серым воротом и легкие серые брюки. На его жилистых запястьях бряцали браслеты наручников, а с людьми на передних сиденьях его разделяла прозрачная перегородка из бронестекла.
Пассажир был заметно напряжен. Меж нахмуренных бровей пролегла глубокая складка. Губы плотно сомкнуты. Он смотрел на быстро мелькавшие за окном деревья, но цепкий взгляд был направлен куда-то вовнутрь, в свои мысли. Здесь, на пассажирском сиденье, парень находился в тотальной изоляции. Плотное бронестекло практически не пропускало звуков, общение с водителем происходило по специальному динамику на панели – и только при наличии у него этого желания. Задние дверцы с внутренней стороны не имели кнопок либо ручек. Дверные замки блокировались и разблокировались также водителем.
Водитель бросил любопытствующий взгляд на телефон в руках напарника.
– Кому ты там все пишешь?
– Да так, – поморщился молодой парень. – Никому.
– Ты «никому» уже полчаса настрачиваешь. Кто там, Костян? Девушка твоя?
– Нет, не девушка.
– А кто тогда?
– Дизайнер.
– Кто?!
– Мой дизайнер.
Водитель недоверчиво покосился на напарника.
– Какой еще дизайнер?
– Обыкновенный. С ручками и на ножках.
– Зачем тебе?
– А то ты не знаешь!
– Если б знал – не спрашивал.
– Над этой темой и так уже весь отдел поржал.
– И правильно. Я сейчас тоже поржу.
– Пошел ты… – беззлобно фыркнул Константин, не отрываясь от телефона.
– Так для чего он тебе? – не унимался водитель.
– Не тормози, Андрюх. Для ремонта. Я ж квартиру взял. Знакомые подогнали проверенного человечка. Вот мы сейчас и обговариваем различные нюансы. Дизайнер набросает первоначальный план. По нему потом прораб и начнет работать.
– Ты прям как барышня, – усмехнулся Андрей.
Константин впервые за долгое время оторвался от гаджета, возмущенно посмотрел на товарища.
– Почему это?
– Ерундой страдаешь. Дизайнера ему подавай… Когда я в квартиру въезжал, весь ремонт практически в одиночку сделал.
– Красавец. Только у тебя есть жена, которая сама выберет и цвет обоев, и расположение мебели, светильников, и все остальное.
– Ага, а еще – двое детей, болеющих через день.
– Цветы жизни надо поливать, – глубокомысленно изрек Константин и вернулся к виртуальному общению.
– А ты сам не справишься? Молодой парень, с фантазией. Все можешь прикинуть, расставить.
– Андрюха, это мое первое собственное жилье. Я хочу, чтоб там было молодежненько и со вкусом.
– Ты же слышал, как люди говорят: «Дизайнер украсит вашу квартиру так, как хотел бы он сам»?
– Если мне понравится ее видение, то пусть творит, чего хочет.
– Деньги тебе девать некуда, – пробурчал Андрей. – Давай я подскажу, как лучше сделать?
Константин рассмеялся.
– Уж ты-то подскажешь! Вся мебель будет расставлена параллельно и перпендикулярно, а стены выкрашены в гламурный казарменный цвет.
– Зато воцарятся абсолютная симметрия и порядок. Что по деньгам?
– Доступно, – отмахнулся Константин. – На вот, посмотри варианты покраски стен.
Константин протянул телефон.
– Мужик, мы едем сто тридцать в час, – хмыкнул Андрей. – Доберемся до места, и там уже я повосхищаюсь мастерством твоего дизайнера.
– Ну и хрен с тобой.
Константин бросил телефон на панель, с удовольствием потянулся.
– Долго нам еще? – спросил он.
– Минут сорок до Москвы.
– Курить охота, – вздохнул молодой парень.
– Терпи, казак.
Константин посмотрел в зеркало заднего вида на их попутчика.
– Нам этого гаврика только в один конец везти, или обратно – тоже?
– Не знаю, – покачал головой водитель. – Указаний не было. Послушаем, что скажут.
Почувствовав, что о нем вспомнили, пассажир сзади решил подать признаки жизни. Он наклонился вперед и с силой постучал в бронестекло. Из-за толщины перегородки и общей шумоизоляции парни ничего не услышали. Конвоируемый постучался еще раз.
– Что ему надо? – пробурчал водитель.
Константин пожал плечами.
– Да в сортир, небось, хочет. Или покурить.
– Потерпит. Особенно с «покурить».
– И я того же мнения, – согласился Константин.
Ехидно поглядывая на напарника, он вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. Андрей заметил это движение.
– Ты тоже потерпишь, – сказал он.
– Андрюх, давай не сейчас. Я весь на нервах из-за надвигающегося ремонта.
– На йогу сходи.
– Всего одна сигарета!
– Я не терплю дыма.
Молодой человек с наручниками на запястьях продолжал стучать в бронестекло, выбивая мотив «Спартак» – чемпион». Константин повернулся к нему, нажал кнопку динамика.
– Что хотел?
Подопечный наклонился к динамику.
– Как долго нам еще ехать?
– Сорок минут.
Парень глянул за окно.
– Мы Чехов проезжаем?
– Проехали уже.
Константин отключил динамик и вновь обратился к напарнику.
– Одна! – Он поднял вверх указательный палец, показывая, сколько будет сигарет.
– Нет, – уверенно покачал головой водитель. – Костян, тут ехать всего ничего осталось! Доедем – и хоть всю пачку в рот затолкай.
– Почему ты такой нудный, когда дело доходит до сигарет?!
– Я не терплю сигаретного дыма, – чуть ли не по слогам повторил Андрей. – Особенно в ограниченном пространстве.
– Да я стекло опущу – дым наружу уйдет.
– В салоне все равно вонять будет.
– Мужик, не загоняйся.
Костя опустил боковое стекло, зажав сигарету в зубах. Водитель быстрым движением выхватил ее и бросил в окошко.
– Эй, какого хрена?! – всплеснул руками Константин.
Андрей молча нажал кнопку стеклоподъемника.
– Андрюха, ты чего творишь?!
Водитель назидательно поднял вверх указательный палец.
– Я просил тебя не курить в машине.
– Кто вообще вырывает сигарету изо рта?!
Он раздраженно убрал пачку и зажигалку обратно в карман.
– Костян, это вопрос уважения. Если кто-то просит тебя не курить, нужно выполнять просьбу.
Константин фыркнул, покачал головой.
– Вы, некурящие, становитесь еще более двинутыми, чем мы! Скоро совсем поедете на этой теме и начнете отстреливать людей с сигаретами!
Конвоируемый продолжал стучать в перегородку. Костик не слышал стука, но видел движения рук в зеркале. Он повернулся к бронестеклу, раздраженно вдавил кнопку включения динамика.
– Чего тебе еще?
Молодой человек в наручниках приблизился и вкрадчиво, громко проговаривая каждое слово, произнес:
– Время. Собирать. Камни.
Спустя мгновение  глаза светловолосого паренька закатились, он обмяк на сиденье. Его напарник, водитель Андрей, всем телом тяжело навалился на руль. Машина тут же ушла вправо.
На скорости свыше 100 км/ч автомобиль легко проломил ограждение и слетел с шоссе. Развернувшись по инерции, левым крылом впечатался в старое дерево метрах в пятнадцати от проезжей части. Треснули бронированные стекла, пуленепробиваемый кузов вогнулся внутрь салона. Дерево захрустело, подломилось, плавно рухнуло на густой кустарник.
После стремительной аварии настала тишина. Только легкий ветерок завывал в раздробленном кузове авто. На шоссе тормозили свидетели происшествия…
Правая задняя дверца дернулась. Затем еще раз. Наконец, после третьего толчка ногой, слетела с петель. Парень в наручниках вывалился из искореженного автомобиля на траву. На его теле не было ни единой царапины, ни одного синяка. Только у поло слегка порвался воротник. Парень слышал крики спешащих на помощь водителей.
Проворно поднявшись на ноги, он открыл дверцу пассажира спереди, отстегнул ремень безопасности. Константин вывалился на подогретую солнечными лучами траву. Он был без сознания. И, судя по крови, обильно залившей его лицо, находился в тяжелом состоянии.
Конвоируемый быстро отыскал в кармане пиджака блондина ключ от наручников, проворно отстегнул браслеты. Обернувшись, он увидел четверых мужчин, бежавших к искореженной машине для оказания помощи пострадавшим. Они были совсем близко.
– Эй, парень! Ты жив? – крикнул кто-то из них.
Освободившийся от наручников беглец отбросил браслеты в кусты и отскочил от тела.
– Этот живой, – сказал он подоспевшим на выручку мужчинам. – Помогите ему.
И, не говоря больше ни слова, зашагал по направлению к шоссе.
– Эй, ты куда? – окликнул один из мужиков.
Но молодой человек не обратил на него никакого внимания. Он легко взбежал на дорогу. Тут уже собралось приличное количество машин. Некоторые просто проезжали мимо, другие притормаживали, разглядывая аварию, кто-то останавливался, чтобы помочь.
Беглец быстро сориентировался в обстановке. Вдоль обочины выстроилась вереница из десятка машин, оставленных водителями, поспешившими на выручку.
В подобных случаях всегда возникает неразбериха. Кто-нибудь, особенно благородный, позабудет забрать ключи от своей машины. Цепким взглядом парень в поло с надорванным воротом увидел белую «мазду», двигатель которой был не заглушен. Салон машины пустовал.
Ни на кого не обращая внимания, беглец сел за руль автомобиля и продолжил свой путь по направлению к Москве.


Глава первая
СЕГОДНЯ

Черная «ауди-А6» с проблесковым маячком на крыше и правительственными номерами остановилась у невысокого дощатого забора. Позади ее неспешно оседал шлейф дорожной пыли. Задняя дверца распахнулась, из салона проворно выскользнул невысокий полноватый мужчина лет пятидесяти в дорогом сером костюме. Темно-русые волосы были коротко подстрижены на армейский манер.
Мужчина хлопнул дверцей, одернул расстегнутый пиджак. Генерал-майор Федеральной службы безопасности Эдуард Евгеньевич Громов, щурясь на солнце, осмотрелся по сторонам – скорее по привычке, нежели по необходимости. Он отворил калитку и не спеша пошел в тени яблони и вишни к маленькому ухоженному домику. Поднявшись на крыльцо, Эдуард Евгеньевич занес кулак, но, помедлив секунду, сам открыл дверь.
Он прошел в гостиную, встал посреди, убрал руки в карманы брюк. Небольшие светло-зеленые глаза скользнули по книжным полкам до потолка, старенькому дивану, столу без скатерти. Тишина. В доме царила абсолютная тишина.
Генерал переместился на кухню. Осмотрелся. Подошел к холодильнику. Достал литровый графин с апельсиновым соком и поставил на стол.
Открыв антресоль, вынул большой стакан, наполнил его соком почти до краев. Осушил наполовину. Затем включил телевизор, стоявший на холодильнике, пощелкал каналы. Остановившись на выпуске новостей, присел на краешек стола, мельком глянул за окно. На заднем дворе в тени деревьев тренировался один из его лучших друзей, бывший сослуживец, а ныне профессор Академии ФСБ России, доктор психологических наук Владимир Данилович Малахов.
Этот низкорослый мужчина в легкой тренировочной одежде выглядел намного моложе пятидесяти с небольшим лет во многом благодаря давнему увлечению различными единоборствами, любовь к которым зародилась еще в далекие восьмидесятые.
Потягивая сок, генерал наблюдал, как профессор стоит, не шелохнувшись, в причудливой позе: ноги поставлены сокрестно, колени сильно согнуты, руки выставлены ладонями вперед – «форма Дракона» ушу стиля синьи. Эдуард Евгеньевич был прекрасно знаком с данным направлением: когда-то они вместе тренировались у одного мастера.
Стиль синьи, основанный в двенадцатом веке, относится к «внутренним», или «мягким», направлениям кунг-фу. Его философия лежит в области концепции у-син, или пяти элементарных процессов, – взаимодействия Металла, Огня, Воды, Дерева и Земли, которые в соединении способны создавать или разрушать все сущее.
Пять процессов отражают разнообразные приемы ведения боя. Один из основных способов тренировки адептов стиля синьи – методика чжан-чжуан – отработка 12 неподвижных форм «животных». Именно это упражнение в данный момент и практиковал психолог.
Громов отхлебнул из стакана и переключил внимание на новостной выпуск.
«…найти связь с происшествием, в начале прошлой недели всколыхнувшим буквально весь мир, – вещал ведущий. – Напомню, что речь идет о чудесном спасении девушки-подростка, решившей покончить жизнь самоубийством. 14-летняя Анжелика Круглова выкладывала в прямой эфир последние, как она полагала, мгновения своей жизни и была спасена летающим человеком буквально за несколько мгновений до падения на землю».
На экране появилась съемка с камеры смартфона, закрепленного на монопод для селфи. Круглолицая девушка с длинными черно-фиолетовыми волосами делилась трудностями подростковой жизни, стоя на краю крыши 24-этажного здания. Она говорила очень тихо, слова сложно воспринимались из-за сильного ветра.
Девушка перестала говорить, обреченно посмотрела вниз и шагнула с крыши. Она выкрикивала отдельные слова, из которых нам стало понятно: подросток осознал чудовищные последствия своего поступка.
Внезапно крик Анжелики оборвался, а селфи-палка со смартфоном выскользнула из ее руки. В кадре замелькали окна многоэтажки, приближающаяся разметка парковочных мест внизу здания и удаляющийся силуэт владелицы телефона.
Смена записи. Теперь съемка велась из окна дома напротив. Человеческая фигурка замерла на самом краю крыши. По яркой одежде и длинным, развевающимся на ветру волосам можно догадаться, что на экране – та самая молодая девушка. Прошло несколько секунд, и человечек прыгнул с крыши.
Трясущаяся в руке камера последовала за самоубийцей... и вдруг резко замерла. На экране показались две фигурки, слившиеся в одну. Они медленно планировали вниз вопреки законам физики. Опустившись на малолюдную парковку, одна из фигур практически сразу вновь взмыла ввысь. Камера едва успела поймать ее в объектив, но фигурка скрылась из фокуса.
«Фантастический случай чудесного спасения здесь, прямо в Москве, или хитроумный визуальный эффект? – задался вопросом ведущий. – Обе записи уже собрали в Интернете многомиллионное количество просмотров, став двумя самыми популярными видеороликами прошедшей недели. Они вызывают среди ученых неприкрытый скепсис, а общественность уже нарекла происшествие “прецедентом Анжелики”, подразумевая первый в истории человечества случай демонстрации подобных способностей не в кино, а в реальной жизни».
Громов раздраженно вздохнул. Еле слышно скрипнула входная дверь. Хозяин дома Владимир Данилович прошел с заднего дворика на кухню, спокойно встал, выжидательно глядя на визитера. Генерал едва заметно улыбнулся.
– Привет, Данилыч.
– Здравствуй, Эдуард. – Малахов ответил слегка отрешенно.
– Видел уже? – Громов кивнул на телевизор.
На разделочном столе, возле микроволновки, лежали очки в тонкой оправе и пара плотных перчаток. Владимир Данилович нацепил очки на нос, правую ладонь спрятал в перчатку и, повернувшись к другу, протянул ее для рукопожатия.
– Да. Это правда?
Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями.
– Мы еще не знаем. А ты что скажешь?
Малахов пожал плечом, взял со стола вторую перчатку.
– Пока – ничего. Нужно пообщаться с девочкой.
Генерал наблюдал, как его старый друг поправляет перчатки. Сентябрь в этом году выдался прохладным, тем не менее температура воздуха на улице была не настолько низкой, чтобы носить их.
– Не прошла еще твоя история, да? – спросил генерал, кивнув на руки Малахова.
Внешне старые друзья очень походили друг на друга: оба невысокие, крепкие, широкие в плечах. Только у Эдуарда Евгеньевича уже образовалось брюшко, которое он прятал в костюмах индивидуального пошива, а Владимир Данилович по-прежнему оставался поджарым.
– Это долгий процесс, – неопределенно ответил профессор. – Случилось что-то?
Помедлив с ответом, Громов допил сок, подошел к раковине.
– Артем сбежал.
Он открыл кран, подставил стакан под струю воды. На скуластом лице Малахова не промелькнуло ни единой эмоции. Только плотно сжались тонкие губы.
– Давно?
– Час назад. Побег при конвоировании.
Генерал закрыл кран, встряхнул стакан, поставил его на сушилку и повернулся к другу.
– Я как раз еду на место происшествия. Думаю, ты захочешь присоединиться.
– Дай мне пять минут, – попросил профессор и вышел из кухни.

«Ауди-А6» неслась с включенной «мигалкой» и мало обращала внимание на правила дорожного движения. Генерал-майор ФСБ и профессор психологии находились на заднем сиденье. Малахов переоделся в черные брюки и спортивные туфли, светлую рубашку, легкую ветровку.
– Артема конвоировали сегодня утром из-под Тулы в Москву, – говорил Громов. – Везли одной машиной, два опера. На трассе что-то пошло не так. Произошла авария, машина слетела в кювет. Опера сильно пострадали, а Артем угнал авто у одного из водил, которые остановились помочь, и поехал дальше, в столицу.
– Куда его везли? – спросил Малахов.
Генерал фыркнул.
– Выступать на трибуне.
Малахов покосился на друга. В небольших светло-голубых глазах профессора ясно читался вопрос.
– Не смотри на меня так. Ты новости видел. Люди, Данилыч, потихоньку начинают летать.
– Я все-таки думаю, что это профанация.
– И я так думаю, а вот у руководства страны – другое мнение. Этот случай их здорово переполошил. Подозреваю, конечно, что они знают больше нас. Так как начаты масштабные мероприятия по сбору информации. И вот кто-то там вспомнил, что у нас есть Артем. Между ним и летающим парнем разницы особой никто не увидел, и спецкомиссия затребовала его к себе на ковер.
– Для чего? Они хотят с ним поговорить или потыкать в него палкой?
– Понятия не имею. Может, собирались поставить на табуретку и послушать, как он стишки зачитывает. Бумага пришла не от последних людей, так что лишних вопросов никто не задавал.
Малахов покачал головой, посмотрел за окно. На его сухом, с широкими скулами лице читалась досада.
– Я знал, что парня будут использовать как обезьянку в клетке.
– Да все это знали, Данилыч. 
Малахов вновь посмотрел на друга.
– Ты навещал его?
Громов вздохнул, отвернувшись.
– Не-а. Пару раз собирался, но что-то как-то… дел много. А ты?
– Я не смог.
Эдуард Евгеньевич кивнул на руки друга, упакованные в перчатки.
– Из-за этой истории?
– В том числе.
– Лучше не становится?
Малахов неопределенно пожал плечами.
– Сейчас уже терпимо. Перчатки помогают. И тренировки. Но до былого контроля еще далеко.
– Тренировки, – хмыкнул Эдуард Евгеньевич. – Я уж и не помню, что это такое.
– Дали «генерала»?
– Ага. В декабре присвоили. Думал, немного расслабиться удастся – куда там! Если приезжаю домой к десяти вечера – уже праздник.
– Ярмо руководителя, – констатировал  Малахов. – Ты сейчас на какой должности?
– Заместитель начальника Службы.
– Как и был весь прошлый год?
– Ага. И за это время, по-моему, начал срастаться со своим кабинетом. У тебя-то чего нового? Я слышал, ты книгу закончил.
– Да, весной она появилась в Академии.
– И как? Кто-нибудь чего-нибудь понял?
– Как правило, на занятия приходят смышленые ребята. Но они не верят тому, о чем я написал.
Генерал фыркнул.
– Тебя это удивляет? Мне самому до сих пор не верится в то, что я повидал.
Малахов поправил очки.
– Курсанты бы поверили охотнее. У молодых людей сознание гибче.
– Это да. Но детей не стоит знакомить с тем, о чем ты пишешь. В целях спокойствия. Общественного.
Малахов молча смотрел за окно. Затем повернулся к другу.
– Как вышло, что Артем сбежал? Нас уверяли, этого не случится. Ты утверждал, что его содержат в надежном месте.
Громов примирительно поднял ладони.
– Старичок, к месту содержания пока претензий никаких. Я, конечно, не знаю, что там может всплыть в ходе расследования, но уверен: на «Объекте-17» отработали, как нужно. Вся замануха произошла в пути.
– Но что? – не унимался Малахов. – Что могло произойти в дороге?
– А вот для того чтобы это узнать, мне и понадобился ты!
Он кивнул на руки Малахова.
– Аппаратура работает исправно?
Владимир Данилович задумчиво посмотрел на свои ладони, сжал их в кулаки.
– Да, – тихо ответил он. – Более чем.

Место аварии было оцеплено. Заградительная лента окольцовывала бронемашину и дыру в дорожном заграждении. Активно работала оперативная группа, пытаясь восстановить картину произошедшего. Транспорт двигался по одной полосе.
«Ауди» мягко затормозила возле заградительной ленты, Громов и Малахов выбрались из салона.
Перед ними возник подтянутый, с неприметной внешностью мужчина средних лет.
– Здравия желаю, Эдуард Евгеньевич. Ребят увезли в реанимацию. Машину пока не эвакуировали – как вы и просили.
Громов кивнул, задумчиво глядя по сторонам.
– В реанимацию? Все настолько плохо?
Мужчина неопределенно дернул плечом.
– Оба без сознания. Множественные переломы и ушибы.
– Табельное при них?
– При них.
– Хоть это – слава богу, – вздохнул генерал. – На чем он уехал отсюда?
Его подчиненный кивнул на парня лет двадцати пяти, который что-то объяснял оперативникам, эмоционально жестикулируя.
– Когда машина слетела с шоссе, многие автолюбители остановились, чтобы помочь. Объект воспользовался суетой и угнал «мазду» вон того паренька.
– Ориентировку на машину разослали?
– Сразу же.
Громов задумчиво покачал головой.
– Хорошо, спасибо. – Он повернулся к Малахову. – Пошли?!
Мужчины пролезли под заградительной лентой и спустились в овраг у шоссе. Вид правительственной машины пробирал до дрожи – искореженный кусок металла, подковой обнявший переломленное пополам дерево. Громов подумал о том, что его ребятам чудом удалось выжить в такой аварии.
– Парни родились в рубашке, – сказал Малахов, останавливаясь перед автомобилем.
– А Артем – в бронекостюме. – Громов кивнул на авто. – Она вся твоя.
Владимир Данилович мельком глянул на друга, поправил очки. Не торопясь, он стянул перчатку с правой руки, сунул ее в карман ветровки. Крепкая ладонь с короткими пальцами легла на согнутую крышу и скользнула вдоль корпуса.
В это же мгновение привычный мир для Малахова перестал существовать. Профессор переместился в плоскость эмоций, ощущений, предчувствий и мыслеобразов.
Все переживания, цели и мечты недавних пассажиров бронированного автомобиля слились в единый информационный клубок. Перед интуитивным взором профессора побежали вереницы их воспоминаний и осознаний прошлого и будущего. 
Для неокрепшей психики, для человека, не привыкшего к особому дару, это бы явилось сокрушительным ударом, отправляющим прямиком на койку психлечебницы. Малахов же обладал незаурядным, по-настоящему крепким разумом, помноженным на многолетнюю практику. В бурном мыслепотоке он без труда вычленял интересующие его «тени сознания». Два оперативника ФСБ. Один заключенный с особым статусом. Разные полярности. Разные потенциалы.
За двадцать лет знакомства Эдуард Евгеньевич часто становился свидетелем демонстрации Владимиром Даниловичем своих удивительных возможностей. Иногда это зачаровывало, порой восхищало, и всегда – пугало. В силу своего характера генерал Громов был достаточно консервативен. Любое отклонение от нормы вызывало в нем противоречивые чувства, а ближайший друг являлся именно тем самым отклонением.
Генерал ФСБ прекрасно осознавал, что в мире существует огромное количество людей, подобных Владимиру Даниловичу, но, каждый раз ощущал себя не в своей тарелке. Убрав руки в карманы брюк, Эдуард Евгеньевич встал подле друга.
– Что ты чувствуешь?
– Очень много ярости, – тихо проговорил Владимир Данилович, продолжая скользить ладонью по искореженному куску металла. – Но есть четкая последовательность действий. Был план.
– План побега?
– Да. Все спланировано. Никаких случайностей. И слова.
Генерал всматривался в отрешенное выражение лица Малахова.
– Слова?
– Он держал в голове слова. Выжидал момент. Это очень важно.
Громов нахмурил короткие заостренные брови.
– Что за слова?
Малахов нахмурился.
– У них очень сильная вибрация. Слова заряжены.
Генерал кивнул сам себе, потер ладонью лоб. Затем вытащил из внутреннего кармана пиджака широкий портсигар с символикой КГБ, достал из него  сигариллу. Щелкнув зажигалкой, Эдуард Евгеньевич закурил, выдохнул струйку дыма.
– Что-нибудь еще?
– У Артема есть намерение, – ответил Малахов, чья ладонь теперь изучала разодранную обшивку заднего сиденья. – Очень устойчивое и сильное.
– Бежать из страны?
Владимир Данилович отстраненно покачал головой.
– Он не собирается бежать.
– Видно, куда он сейчас направляется?
– Он точно знает, куда нужно идти.
Генерал обратил внимание, что поодаль от них собрались сотрудники. Ребята косились на происходящее, перешептываясь между собой. Громов их понимал. Еще бы. Целый генерал приехал – сам, лично. Да еще и притащил с собой какого-то мужика, который с выражением буддийской отрешенности на лице ползает вдоль раздолбанной тачки, бурча что-то себе под нос. Прямо сюжет канала «ТВ-3». Эдуард Евгеньевич повернулся и направился к ним.
– Так, орлы! Хорош без дела стоять. Мне нужна ручка и листок бумаги. Блокнот, тетрадка – что угодно, на чем можно писать.
Все дружно захлопали по карманам пиджаков и курток, общими усилиями обеспечили начальника погрызенной шариковой ручкой и отрывным блокнотом. Эдуард Евгеньевич вернулся к бронемашине.
Такая последовательность действий у них с Малаховым отработана уже давно: Владимир Данилович проводит сканирование, попутно рублеными и не всегда связными предложениями описывая свои ощущения и интуитивные прозрения, а потом по горячим следам расписывает пережитое более внятным образом.
Когда генерал ФСБ подошел к нему с блокнотом и ручкой, Малахов завершил свой ритуал и уже находился в обычном состоянии ума.
– Держи, Данилыч.
Громов протянул ему письменные принадлежности. Владимир Данилович, вновь надевая перчатку на ладонь, бросил на друга странный взгляд.
– У тебя семья сейчас в городе?
Громов вынул сигариллу изо рта. Этот взгляд ему очень не понравился.
– Да, в Москве.
– Им необходимо куда-нибудь уехать. И чем быстрее – тем лучше.

– … Является первой – пока опытной – моделью новейшего поколения автомобильных двигателей! – вещала с телеэкрана миловидная ведущая выпуска новостей. – Результаты испытаний настолько превзошли ожидания экспертного сообщества, что Интернет буквально взорвало сообщениями о научном прорыве не только в области двигателестроения, но и фундаментальной физики. А желающие приобрести данную технологию  выстраиваются в очередь к ее создателю Александру Кравчуку.
Миниатюрная девушка с ровными светлыми волосами подняла глаза на экран телевизора, закрепленного над ее столом (обязательное требование босса – все сотрудники обязаны следить за событиями в стране и в мире), ожидая увидеть интервью шефа, но услышала его голос, доносящийся от входной двери:
– Вика, хватит ворон считать! Уволю к чертям!
Невысокий, подтянутый, в элегантном костюме, Александр Кравчук стремительно шагал мимо стола секретарши к своему кабинету. На ходу листал документы. За его быстрой походкой едва поспевал грузный и лысый завхоз Шмат.
Вика уж было приготовилась изливать заготовленные оправдания, но Кравчуку было не до нее.
– Витя, я не понял! Откуда цифры-то такие, а?! Ты в этот раз у кого затаривался?
– У Кириллина…– неуверенно ответил Шмат.
Кравчук резко замер на месте, и пузатому Шмату пришлось изрядно постараться, чтобы не влететь в шефа. Александр обернулся. Его густые черные брови нависли над столь же черными глазами, на широких скулах заиграли желваки.
– Какой, на хрен, Кириллин? Витя, ты больной? Этот спекулянт полуторную цену за одну единицу берет! Не надо чудить, Витя! – Он выхватил из руки завхоза «паркер», начал расписываться в документах. – Как работали с Васютиной, так и будем продолжать работать. Она оборудование всегда отличное поставляет, да еще и со скидкой теперь. Понял, да?!
– Все ясно, Александр Николаевич! – быстро кивнул Шмат.
– Молоток! – Кравчук поставил последнюю роспись, шмякнул папкой по толстому пузу завхоза. – По поводу старой техники – я Краснову задачу поставил. Подойди к нему, он все объяснит!
– Понял, – сказал Шмат.
Кравчук ткнул пальцем в сторону ожидавшей его указаний секретарши:
– Говори!
Вика схватила бланк с памятками, выскочила из-за стола.
– Звонил ваш брат: просил два билета на презентацию.
Александр ухмыльнулся, расстегивая пуговицы пиджака.
– Неужто мелкий покинул свой мир единорогов и решил посмотреть, как нормальные люди живут!? Оформи.
Вика сделала пометку.
– Уже трижды звонили из Нью-Йорка. Интересуются, готовы ли мы рассмотреть их предложение.
Кравчук довольно улыбнулся.
– Настырные-то какие! Скажи, мы свяжемся с ними после новогодних праздников.
– То есть – никогда?
Александр хитро подмигнул:
– После новогодних праздников.
Вика кивнула, делая очередную пометку.
– Звонили с НТВ! У них в планах репортаж о вас, хотят согласовать детали.
Кравчук нахмурил брови, принялся интенсивно мять кистевой эспандер в правой руке.
– С НТВ? Чего это они – я ж еще живой… Ладно, спланируй на следующую неделю. До полудня где-нибудь!
Вика кивнула еще раз.
– Мережко прислал на подпись типовой график финансирования завода в Серпухове.
– Вот  когда сам явится – тогда и поговорим, – обрезал Александр. – Прислал он… Оклад урежу – сразу забегает! Скажи, жду к трем часам дня со всеми бумажками!
Вика незаметно улыбнулась:
– И напоминаю: завтра в пять часов у вас игра с Сухоставским.
Кравчук поморщился:
– Вот обязательно было напоминать… Садюга! У тебя все?
Девушка кивнула.
– Тогда сейчас же собери всех замов – кроме Краснова. У него свой фронт работ. Затем позвони в Таиланд, забронируй номер в какой-нибудь приличной гостинице на имя матери. На следующую неделю бронь оформи. – Он задумчиво поскреб подбородок. – У меня все равно времени нет, а ей отдохнуть пора.
– Так начало ж учебного года.
Кравчук махнул рукой.
– Она еще после прошлого не оклемалась.
– Хорошо, Александр Николаевич, – сдержанно улыбнулась девушка.
– Есть еще что срочное?
– Да. – Вика пробежала ручкой по перечню напоминаний. – Насчет корреспондента, той девушки из «Ежедневника России».
– А, Сотникова! – вспомнил Кравчук.
– Да, она подавала заявку на прошлой неделе. И я напоминаю, что вы распорядились не корректировать ее вопросы для интервью.
Мужчина перекинул эспандер в другую руку.
– Разумеется. Мы с ней с детства знакомы – чего корректировать-то? Звони ей, пускай приезжает.
Он развернулся на высоких каблуках, компенсирующих невысокий рост, и стремительно направился к кабинету.
– Но, Александр Николаевич, – метнулась за ним секретарша, – она уже…
Александр распахнул двойные двери и резко замер на пороге.
– …Здесь!
В огромном, выдержанном в классическом офисном стиле кабинете Кравчук обнаружил гостью. Стройная, на высоких каблуках, девушка в вишневом костюме. Ее длинные черные волосы ровно струились по спине.
Она ожидала Кравчука возле рабочего стола, держа в руке фотографию в рамке. Дневной свет, наполнявший помещение через панорамное окно во всю стену, окутывал Юлию мягким сиянием, добавляя ее силуэту романтический шарм.
– Фотография мамы на столе – как мило! – улыбнулась она.
– Да, – кивнул Александр, – я слышал, женщины млеют от этого! Помогает в ходе переговоров с партнерами женского пола.
Кравчук широко улыбнулся, обнажая белые зубы.
– Иди сюда, мелкая! Дай я тебя обниму первый раз за десять лет!
Девушка, улыбаясь, вышла из-за стола. Кравчук направился к ней навстречу, раскинув руки. Они крепко обнялись.
– Сашка, как давно я тебя не видела! – покачала головой журналистка.
– Да, я же такой незаметный! – хмыкнул Кравчук.
Александр отстранился, оценивающе осмотрел гостью с головы до пят.
– Юлек, выглядишь шоколадно! Только где наши любимые джинсы с кедами?!
– Джинсы с кедами остались в далеком прошлом на студентке журфака. Акуле пера приходится выглядеть более презентабельно.
– Давай я куплю ваш журнал или газету, или где ты там работаешь, и позволю всем сотрудницам разгуливать в бикини?!
Юлия улыбнулась.
– Подкат засчитан, но едва ли тебе хватит денег, чтобы купить «Ежедневник России».
– Вызов принят.
Он взял девушку за руку.
– Ого! А безымянный пальчик-то свободен! Еще или уже?
– Скорее еще, чем уже.
– Значит, ты по-прежнему Сотникова?
– Мне нравится фамилия моего отца. А мадам Кравчук тоже еще не появилась?
– Наслаждаюсь холодной пустотой одиночества.
– Сказал человек, который на любую вечеринку приходит с новой моделью.
– Не верь желтой прессе.
Александр беззаботно подкинул эспандер.
– Что ж! Как я понимаю, ты пришла отинтервьюировать меня хорошенько. Не будем терять время. Вика! – повернулся к секретарше. – Приготовь нам два капучино с корицей, и ни с кем меня не соединяй.
– Я не пью с корицей, – вставила словцо Юля.
– Что? – обернулся Александр.
– Я не люблю корицу.
– Что за ерунда? Женщины всегда просят добавить корицу в кофе.
– Та-да-ам! Привет! Я – Юля, и я не люблю корицу.
– Хрен с тобой, странное создание… – Александр вновь повернулся к секретарше, стоящей в дверях. – Викуль, с этим миром что-то не так, и поэтому нам два капучино без корицы.
– И вам тоже, босс? – уточнила Вика.
– И нам тоже.
– Сделаем, – кивнула секретарша и удалилась, прикрыв за собой двери.
Александр улыбнулся гостье, глубоко вздохнул.
– Наконец-то одни!
– Я польщена, – ухмыльнувшись, заверила его Сотникова.
– Ты уж не обессудь, я весь в движении! – Вновь став деловитым и серьезным, Кравчук стремительно переместился к своему рабочему столу. – Крутые времена наступили.
– Да, я слышала. Поздравляю с успехом.
– Спасибо. Но, слава богу, ты не слышала об обратной стороне этого успеха.
Мужчина опустился в высокое кресло, зашелестел документами на столе.
– Так, собственно, за тем я и пришла. – Девушка присела в гостевое кресло напротив Кравчука. – В надежде, что со мной ты будешь чуть более откровенен, чем с остальными журналистами.
Александр громко засмеялся.
– Беззастенчиво используешь элемент личной симпатии?! Молодец, далеко пойдешь.
Журналистка подалась вперед и положила на стол включенный цифровой диктофон.
– Надеюсь, ты не против?
– Честно говоря, – поморщился Кравчук, – эта хреновина заставляет меня нервничать.
– Словил технофобию?
– Сейчас, по-моему, у всех истерия на почве глобальной слежки. Я просто не люблю передовую технику.
– Странное заявление для человека, чьи предприятия двигают современную науку в сторону светлого будущего.
– А Сахаров разработал водородную бомбу, что впоследствии не помешало ему побороться за права человека.
– Кстати об аналогиях. Саша, тебя сравнивают с…
Ее речь прервал новый приступ смеха Кравчука.
– Чего ты смеешься? – смутилась девушка.
– Да над всем этим… Блин! В моей памяти ты навсегда останешься девчонкой, которую я учил ходить на лыжах. А сейчас ты такая деловая! Разве могли мы пятнадцать лет назад предположить, что ты будешь брать у меня интервью?!
Юля с улыбкой закивала.
– Особенно, если учесть, что пятнадцать лет назад кое-кто чуть не утонул в заледеневшем пруду.
Александр ленивым движением бросил круглый резиновый эспандер на деловые документы.
– Эй, я хотел произвести на тебя впечатление. Так что риск был оправдан.
Девушка повела плечом.
– Перепугать нас тебе точно удалось. Димка потом два дня из дома не выходил.
– Кстати, о Толстом. Как он? Я его после школы больше не видел. И, между прочим, думал, вы все-таки поженились.
– Мы собирались. Но, когда я была на пятом курсе, что-то разладилось. Но оно и к лучшему. Дима сейчас в Новосибирске. Информатику в школе преподает. Женат, сына воспитывает.
– У Толстого уже малой?! Подумать только…
– Он у меня в «ВКонтакте» есть. Зайди на страничку, спишись с ним.
Александр нахмурил густые черные брови, энергично замахал руками:
– Брось ты, какие соцсети! Я сплю-то по пять часов в сутки, а если еще и в Интернете погрязну, некому будет двигать страну к технораю.
В кабинет зашла Вика. Элегантно изогнувшись, девушка поставила перед собеседниками поднос с двумя чашками кофе и принадлежностями. Когда она удалилась, Юля ехидно подмигнула другу детства.
– А она хорошенькая. Всегда было интересно, по каким параметрам нанимают секретарш.
– Попрошу без грязи, – поднял ладонь Кравчук. – Я не люблю переходов от профессиональных отношений к личным. Слишком накладно в итоге.
Они сделали по несколько глотков. Юля одобрительно кивнула.
– Неплохо. Кофе она готовит хороший. Продолжаем?
Кравчук развел руками.
– Ты здесь – босс.
– Ты сейчас взбираешься на пик популярности и начинаешь напоминать  больше звезду шоу-бизнеса, нежели конструктора или предпринимателя. Твоя новая разработка привела экспертное сообщество в восторг, ведь так?
– Да, эти ребята обрадовались, когда я показал им, что машины могут ездить не только на бензине.
– Что же такого «восторгающего» в ноу-хау от Александра Кравчука?
– Речь идет  о квантовом двигателе, который можно применить также в самолето- и ракетостроении. Объяснить, что это такое, – проще простого. Помнишь вторую часть фильма «Назад в будущее»? Где машина уже могла летать? Вот это и есть квантовый двигатель. Наша разработка позволяет обходиться без различных приводов, в том числе на колеса, и осуществлять горизонтальное перемещение за счет работы внутренних сил.
– То есть ты хочешь сказать, что благодаря твоей работе наши автомобили скоро смогут передвигаться по воздуху? Это же фантастика!
– Сразу тебя поправлю: было фантастикой. И кто говорит только об автомобилях? Да, для демонстрации мы собрали аппарат на основе автомобильного движка, но технология способна на большее! И я сейчас веду речь не только о самолетах. Ты, наверное, в курсе, что мы уже в процессе заключения крупного контракта на строительство первых двигателей для пассажирских авиалайнеров.
– Ты намекаешь на ракетостроение?
– Да! Да, япона мать, именно о ракетостроении я и говорю. Потому что сейчас эта отрасль находится в беспросветном техническом тупике. Если заморочиться и провести хотя бы поверхностную аналитику разработок в области ракетных двигателей, ты поразишься, насколько мелкими и скудными шажками идет человечество. Сможешь назвать первую в мире баллистическую ракету дальнего действия?
– Вот это вопрос! Я не помню, я гуманитарий…
– Понятно. «Фау-2» это была. Немецкая ракета, первый пуск которой состоялся еще в сорок втором году. И есть сейчас такая бандура, как ракета-носитель «Протон». Уж про нее-то даже гуманитарии слыхали. Она предназначена для выведения на орбиту Земли всяческого полезного барахла типа модулей МКС и орбитальных станций. То есть примем «Фау-2» за начальную точку координат, а «Протон» – за конечную, как самую мощную ракету на вооружении у человечества. Временной импульс их работы составляет всего 220 секунд у «фрау Фау» и где-то примерно 450 – у «Протона». Понимаешь, к чему я подвожу? Полвека активных исследований позволили увеличить этот показатель лишь вдвое! В два раза – и это за пятьдесят с лишним лет. А наш квантовый двигатель имеет импульс работы не на секунды. И даже не на часы, а на целые годы! Что, в свою очередь, открывает колоссальные перспективы для межпланетных перелетов.
– Ты на полном серьезе?
– Абсолютно. Скорость нынешних ракет составляет порядка восемнадцати километров в секунду. Космический аппарат, оснащенный нашей технологией, будет в состоянии разогнаться до тысячи километров в час! Он сможет двигаться с ускорением в условиях безвоздушного космоса и доберется до того же Марса за пару дней – и, что более важно, вернется обратно. А на данный момент такая поездка для наших космонавтов – это билет в один конец.
– Поразительно. Но ты же понимаешь, как сложно поверить в то, что еще вчера мы видели лишь в фантастических фильмах?
– А вот надо было на презентацию нашу прийти: увидела бы все своими глазами.
– Я уже кусаю локти и жду повторную… Так что же лежит в основе разработки? Более мощная солнечная батарейка или новый элемент таблицы Менделеева? Это какой-то приборчик, химический реактив или формула на клочке бумаги?
– Вот этого я пока не скажу. Сам источник энергии строго засекречен, поскольку у меня на него – очень большие планы, которые не ограничиваются техническим применением.
– Слушай, зловеще звучит. Ты там, случаем, не побывал в гостях у пришельцев и ничего у них не свистнул?
– Ха! Отличная идея, кстати! Учитывая, что высадка экспедиций на другие планеты скоро станет абсолютно обычным делом.
– Не знаю, что сказать, Саш. Даже самые красноречивые слова меркнут рядом с самой идеей межпланетных путешествий. Наверняка за тобой толпами бегают представители международных корпораций с выгодными контрактами в руках?
– Западные – да, их полно. А наши почему-то тормозят. Я уже сказал, что нахожусь в процессе подписания контракта на строительство самолетных двигателей. Но не могу сказать, что у меня был огромный выбор партнеров.
– Наши еще не поняли твоего открытия?
– Да все они прекрасно поняли. Только это какая-то политика. Вы, гуманитарии, не в курсе, но РАН активно тормозит исследования в области холодного ядерного синтеза и антигравитации. Они эти дисциплины объявили лженаукой, а ученых данного направления – колдунами и фокусниками. Слава богу, на кострах не жгут. Хотя, казалось бы, именно эти молодчики и должны способствовать продвижению отечественной науки. Мне повезло – я владею предприятиями и средствами для проведения исследований, могу позволить себе ни на кого внимания не обращать. Но ситуация вызывает, мягко говоря, изумление. В тех же США и Китае ведутся работы над квантовым двигателем совершенно открыто, а итальянец Росси уже давно запустил реактор ХЯС и в подполье не уходил.
– А почему такая ситуация у нас, как думаешь? Глобальный заговор власть имущих?
– Понятия не имею, какие у них там мотивы. Я просто надеюсь, что дело – не в близорукости и твердолобости партийных верхов. И я знаю, что мы создали технологию, которой ни у США, ни у кого-либо еще не будет минимум десять лет. И никто нам в этом не помогал.
– Ты постоянно употребляешь местоимение «мы». Получается, это не твоя личная разработка?
– Разумеется, нет. Это результат работы целого коллектива. Многие заблуждаются, полагая, что я – инженер-гений. Да, я далеко не идиот, но в первую очередь Александр Кравчук – хороший бизнесмен и руководитель. У меня нет ни желания, ни терпения самолично воплощать грандиозные идеи в жизнь. Но я умею эти идеи генерировать, ставить конкретные задачи и добиваться их выполнения. Как видишь, благодаря такому подходу сегодня мы в авангарде. Три года назад, когда я запустил «Электрохимический завод Кравчука», о нас никто и слыхом не слыхивал. А с этого месяца мы становимся мировым брендом. Это кое о чем говорит.
– Создается впечатление, будто ваше открытие может перевернуть с ног на голову принципы мировой экономики. Нефть уйдет в тень и перестанет быть валютным ориентиром. Тебя не пугает то, как на это может отреагировать мировое финансовое сообщество?
– Арабские шейхи пока не звонили с угрозами отсечь голову. Вообще, я ожидал подобного, но реакция на удивление ровная. Да я ведь и не собираюсь выходить на мировой уровень с заявлением типа «Ребята, нефть – это уже не кошерно!». Мне интересно работать в России. Я хочу улучшить положение вещей на своей Родине, а вовсе не создавать хаос где-то за ее пределами. Так что нефть по-прежнему останется мерилом счастья для толстосумов. Во всяком случае, в ближайшие годы.
– Тебя уже называют одним из самых перспективных предпринимателей страны. Премьер-министр на недавнем форуме во Владивостоке объявил, что необходимо равняться на таких, как ты. Что чувствуешь по этому поводу?
– Удовлетворение, наверное… Четкое осознание того, что я на верном пути. Если твою работу оценивают такие люди, как премьер – значит, работа хороша. А я стараюсь выполнять свою работу отлично. Более того – лучше всех.
– Это должно отнимать много сил…
– Нет, когда работа в удовольствие и на пользу другим. Ты без конца отдаешь свою энергию, но она обязательно вернется, если направлена в верное русло.
– Ты поэтому основываешь и «Фонд помощи Кравчука»?
– Отчасти да. Я чувствовал, что могу реализовываться еще в каком-то направлении. Понимаешь, бог наградил меня умом и силой воли, и я думаю, что нахожусь у него в долгу. А как вернуть долг богу? Очень просто: нужно заботиться о тех, кто рядом с тобой. И я сейчас веду речь не только о родных, но и о совершенно незнакомых людях! Брюс Ли как-то сказал, что если каждый поможет тому, кто рядом с ним, – без помощи не останется никто. Очень умные слова.
– В формировании фонда тебе помогают другие инвесторы?
– Нет, это мой личный проект. Я в состоянии вытянуть все в одиночку. К примеру, часть суммы, которую мы получим от продаж технологии, пойдут на нужды фонда, а это – большие деньги. Помощь инвесторов пригодится, когда пойдем на международный уровень, но с этим я не тороплюсь. Не хочу распыляться. Слишком многое нужно сделать в России.
– Мне нравится то, как ты это говоришь: уверенно, самодостаточно. И, что самое главное, ты имеешь право так говорить, ведь ты прошел через многое и сделал себя сам…
– Да уж, не одно испытание пришлось пройти. Это сейчас люди читают обозрение моей жизни и думают, что она – сказка. И – да, это на самом деле так. Моя жизнь действительно напоминает сказку – если из контекста вырвать отдельные факты и при этом не читать между строк. Я не стану рассказывать, как взял под свое крыло маленький загибающийся заводик, доставшийся от отца, и за шесть лет добился значительных успехов. Три года назад я открыл исследовательский «Электрохимический завод Кравчука», благодаря которому и выбился в дамки. Я объединил свои предприятия под общей вывеской «КравТех», которая через год-другой будет известна на весь мир. И все это время я пашу, как раб на галерах! Но об этом я уже рассказывал другому журналюге. Что я хочу сказать конкретно тебе – это то, что я испытываю непередаваемую тягу жить! Ясно и четко я осознаю, что у всех – в том числе и у меня – есть какая-то цель. Я пытаюсь нащупать, понять, в чем она заключена. И каждый день стараюсь делать нашу непонятную страну, нашу контуженную матушку-Россию, чуть более нормальной, светлой, лучшей… И искренне верю, что в этом-то и состоит цель моей жизни!
Юля щелкнула диктофоном.
– На этой вдохновляющей ноте и стоит закончить!
– А я-то только вошел во вкус, – широко улыбнулся Александр.
– Да, я заметила! Весьма экспрессивно. Репетировал, что ль?
Кравчук засмеялся:
– Просто уже не впервой.
– Я читала некоторые твои интервью. И должна заметить, большинство журналистов спрашивают о какой-то беззубой ерунде.
– В этом заслуга Вики. Обычно она заранее обговаривает все вопросы, которые будут заданы журналистами.
– То есть тебе не приходится ждать скользких суждений по поводу твоего впечатляющего взлета?
Выражение лица Кравчука изменилось в одно мгновение. Оно стало жестким, большие черные глаза сузились в подозрительном прищуре. Он осторожно отхлебнул кофе, изучая Сотникову.
– О чем ты?
Юля легкомысленно пожала плечом.
– Ну не знаю… Например, о твоих связях с господином Сухоставским. О том, что он активно использует свое политическое влияние, обеспечивая тебя оборудованием, которого изначально не было у «КравТеха», и парочкой выгодных государственных контрактов. За что ты, в свою очередь, не поскупился на щедрые «откаты».
Александр молча смотрел на Сотникову. На ее суетливом лице не было и тени неловкости или смущения.
– Кто тебя подослал?
– Никто, я сама пришла.
– Тогда более печально.
– Почему же?
– Потому что всегда грустно видеть, как твои старые друзья превращаются в гиен, готовых кусать в спину.
Сотникова поморщилась:
– Кусать в спину? Ты о чем вообще говоришь?!
Кравчук резко навел на нее указательный палец.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! – В его непроницаемых черных глаза вспыхнул гнев, который явно прослеживался и в голосе. – Я думал, ты пришла сюда как друг!
– Я и есть твой друг! – повысила голос Сотникова. – Да, я пришла не за тем, чтобы спросить у тебя, что «золотой мальчик» ест на завтрак. Мне нужен Сухоставский. Ты – не первый, к кому присосалась эта тварь, и уж точно – не последний. Я пришла, надеясь, что именно ты – мой друг – поможешь вывести на чистую воду эту коррумпированную мразь!
Кравчук засмеялся.
– Ты понятия не имеешь, как все делается. И ты позабыла, что я за человек. О Сухоставском у меня пытаются разузнать в каждом третьем интервью. Поэтому я отвечу так, как отвечаю всегда: Всеволода Петровича я знаю исключительно по торжественным мероприятиям в Кремле и некоторым форумам. А все слухи о нашем с ним взаимодействии в сфере бизнеса – это чьи-то не самые здоровые фантазии.
Он подался вперед, гипнотизируя и вжимая журналистку в кресло несгибаемым взглядом. Казалось, глаза мужчины состояли из сплошной черноты.
– Лучше бы ты открыто сказала, что тебя интересует Сухоставский, – прошипел он. – Я бы не стал разоряться на тухленькое интервью.
Юля, прищурившись, покачала головой.
– Значит, ты просто закрываешь на все глаза, да? Бабки есть – совесть не нужна? И ты хочешь сказать…
– Я говорю, что мне противно, – шикнул Александр. – Мне противно осознавать, что после стольких лет ты пришла не за тем, чтобы узнать, как у меня дела или поведать о своих! Нет. Ты пришла, чтобы окольными путями выведать информацию про старого хрыча! – Он хмыкнул. – Ты сейчас как один из тех гнилых приятелей, которые после десяти лет молчанки звонят и спрашивают: «Привет, Сашок, помнишь меня? Не одолжишь пару тысяч баксов, а то носки купить не на что?». С такими друзьями враги не нужны! И я даже представить не мог, в кого ты превратишься за эти годы.
Сотникова покачала головой.
– Не нужно лицемерить, Саша! Не нужно…
– Хватай-ка свой гребаный диктофон, – вновь перебил ее Кравчук, – и к чертям катись отсюда! Разговор окончен.
Брови Александра грозно сошлись над переносицей, в глазах запрыгал агрессивный огонек. Даже непроницательному человеку сейчас бы стало ясно, что продолжать разговор бессмысленно. Юля фыркнула, покачала головой. Спрятав диктофон в сумочку, поднялась из кресла.
– Знаешь, раньше ты был…
– Не надо никаких пафосных речей напоследок, – осек ее Александр, протестующе вскинув ладонь. – Просто уходи.
Пару секунд они смотрели друг другу в глаза.
– Придурок, – выдала Сотникова.
Она крутанулась на каблуках и зашагала к выходу. По дороге ни разу не обернулась. Кравчук напряженно сидел за столом до тех пор, пока дверь за девушкой не закрылась, и, тяжело вздохнув, откинулся на спинку кресла. Он ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Блин, – сказал он в пустоту своего кабинета.

Артем пристально наблюдал за тихим двориком вдали от центра Москвы, привалившись плечом к фонарному столбу. Поверх поло черного цвета он надел темно-синюю ветровку, обнаруженную на заднем сиденье угнанной «мазды». Машину он бросил в паре километров отсюда, прекрасно зная, что она больше не пригодится.
Двор был безлюден.
Желтеющие деревья едва колыхались на легком ветру. Редкие прохожие пересекали дворик раз в 2–3 минуты. Очевидно, они не являлись местными жителями и двигались, с головой погрузившись в размышления. Серые пятиэтажки пустовали весь день, и Артем мог стоять так возле столба хоть до самого вечера – все равно обращать на него внимание было попросту некому.
Его взгляд сместился правее – туда, где в восточной стороне двора располагалась белая трансформаторная будка. Возле нее, в тени низко свисавших ветвей дерева, стояла машина. Это был старый добрый «рено-логан» серого цвета, с тонированными задними стеклами и едва заметным слоем пыли, покрывавшим кузов. Автомобиль выглядел настолько аутентично, что, казалось, врос в землю.
Артем оттолкнулся от столба и двинулся к трансформаторной будке. Он шел неторопливой размеренной походкой, держа руки в карманах куртки. Его цепкий взгляд сканировал пространство вокруг.
Промелькнула мысль, что стоило захватить табельное оружие у того белобрысого паренька. На случай засады. Но утрата личного оружия – грубый проступок, предусматривающий соответствующее взыскание, а парню и так досталось в аварии. Минимум до конца месяца валяться ему на больничной койке. Так что незачем добавлять  головной боли с пистолетом.
Артем сам когда-то был опером и подставлять рядового сотрудника не собирался. Можете называть это профессиональной этикой. Или каким-никаким кодексом чести. У всех он должен быть. Люди без кодекса – это бешеные псы.
Приблизившись к старой лавочке, беглец опустился на нее. Наклонился, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке. Правая рука скользнула под скамейку.
Он быстро нащупал закладку, одним движением сорвал ее с крепежа и убрал в карман ветровки.
Затем поднялся, осмотрелся, готовый мгновенно дать отпор при внезапном нападении, и продолжил движение к трансформаторной будке. Рука в кармане ощупывала закладку из тайника – ключ от автомобиля.
Артем достал его ленивым движением, нажал кнопку разблокировки. Стоящий под навесом дерева «логан» моргнул фарами, щелкнул центральный замок. Мужчина обошел автомобиль сзади, в очередной раз посмотрев по сторонам, поднял крышку багажника.
Внутри лежала большая спортивная сумка черного цвета. Молодой человек обнаружил в ней комплект одежды: темно-коричневая кожанка, футболка, джинсы, кеды и носки. Все, что он заказывал.
Под одеждой лежали пятьдесят тысяч рублей и тысяча долларов, документы на машину (на чужое имя, разумеется), шестнадцатизарядный пистолет «вальтер» модели Р99 и запасной магазин к нему.
Вытащив сумку, он захлопнул багажник и забрался в салон «логана». На заднем сиденье Артем оперативно переоделся, рассовал деньги и документы по карманам, перебрался за руль. Убрал пистолет в бардачок.
Посмотрев по сторонам и не заметив никаких явных и скрытых угроз, он завел мотор. Серый «логан» медленно отъехал от трансформаторной будки, аккуратно развернулся возле скамейки и стал выезжать из двора.
Ненадолго притормозил возле мусорных контейнеров и бросил в один из них черную спортивную сумку вместе со своей старой одеждой, обувью. Теперь, имея новые документы, незасвеченный автомобиль и оружие, Артем чувствовал себя более уверенно.


Штаб-квартира
Службы по защите конституционного строя
и борьбе с терроризмом

Высокий, с дотошным лицом начальник СЗКСиБТ ФСБ России (или просто – Вторая Служба) Федеральной службы безопасности генерал-лейтенант Михаил Викторович Горелик стремительно вошел в просторный кабинет, где за Т-образным столом его уже ожидали пять человек.
Ближе всех к креслу шефа, первым по правую руку, находился его зам – генерал Громов. Перед ним на столе лежала ровная стопка документов. Справа от Эдуарда Евгеньевича сидел Владимир Малахов. Сложив руки перед собой, он изучал швы на своих перчатках. По другую сторону стола находились три старших офицера – начальники тех оперативных подразделений, которые было решено задействовать в розыскных мероприятиях.
Генерал Громов как старший по должности подал команду, и пятерка синхронно повставала с мест. Горелик прикрыл дверь, пересек помещение, о чем-то глубоко задумавшись. Полы бежевого пиджака свободно развевались при суетливом шаге генерала. Подав команду садиться, он сам опустился за стол, положив перед собой кипу документов.
– Так, коротко по наличию, – проговорил генерал, что-то ища на столе.
Громов отрапортовал:
– Все в наличии.
– Прекрасно, что все, и еще лучше – что в наличии, – приговаривал Горелик.
Он сделал шариковой ручкой какие-то пометки в ежедневнике. Мельком глянув на собравшихся, быстро кивнул Малахову в знак приветствия.
Владимир Данилович ответил сдержанным кивком.
 – Так… – Начальник СЗКСиБТ вздохнул, откладывая ручку в сторону. – Одни из вас уже в курсе, по какой причине мы собрались, другие знакомы с ситуацией лишь понаслышке. Поэтому не будем тянуть кота за моцарелла и сразу перейдем к делу. Генерал Громов кратко обрисует картину.
Он кивнул заму.
– Давай, Эдуард.
Громов взял одну из бумажных папок, лежавших перед ним, передал на противоположную сторону стола. Внутри оказалось личное дело с прикрепленной фотографией.
– Это Артем Лапшин, – начал Громов. – Тридцать два года, холост. В прошлом – сотрудник Оперативно-розыскного управления. Около четырех лет назад в ходе проведения оперативных мероприятий в Республике Дагестан с ним случился инцидент. Дом, в который Лапшин с другим сотрудником прибыли для встречи с информатором, был заминирован, а затем дистанционно подорван. В ходе последующего изучении места взрыва было обнаружено 11 фрагментов тела сотрудника, на Лапшине – ни единой царапины.
Громов после многозначительной паузы глянул на собравшихся и добавил:
– В госпиталь он был доставлен без сознания, но в медицинской помощи не нуждался.
Полковник Ройгас, мужчина с бледноватым лицом и глазами навыкате, сидевший напротив Громова, оторвался от изучения папки, скептически посмотрел на Эдуарда Евгеньевича.
– То есть достоверно установлено, что подрыв взрывного устройства этому парню не страшен?
– Да, – кивнул Громов.
– Что использовалось при взрыве?
– Там было около двух килограммов тротила, насколько я помню.
– Дом разлетелся?
– Как карточный.
– И этот ваш парень находился в эпицентре взрыва, да? У него даже перепонки в ушах не лопнули?
– У него не выявлено никаких повреждений.
– В это довольно трудно поверить.
– Вот поэтому после его выписки из госпиталя, – вздохнул Громов, передавая Ройгасу вторую папку, – были проведены некоторые специальные исследования. В результате установлена экстраординарная способность объекта противостоять самым разным поражающим факторам.
– Каким именно факторам? – Вопрос принадлежал полковнику Мережко, приземистому мужчине с крупным лицом и носом, похожим на картошку.
Сидел он слева от Ройгаса.
– Любые: ударная волна, попадание пули, осколков – все, что может нанести физический вред.
Ройгас пожал плечами.
– И как это работает? У него сверхпрочная кожа, от которой все отскакивает, или что?
Громов повернулся к Малахову. Владимир Данилович был более сведущ в подобных нюансах.
– Защитная аура, – тут же пояснил профессор.
– Аура? – переспросил Ройгас.
– Да. Высокоактивное биоэнергетическое поле, если быть точным. Подобными полями обладает любой из нас, однако в случае Лапшина это излучение проявляется более интенсивно. Оно формирует защитный кокон – силовой щит, способный отклонять поражающий фактор.
– Как именно это происходит?
– Физика защитного механизма основана на волновых колебаниях. Мы все резонируем на определенных частотах. Даже наша планета. Уникальность Лапшина в том, что его излучение имеет вполне материальное проявление во внешнем мире.
Ройгас молча смотрел на Малахова, обдумывая услышанное.
– Он постоянно живет в этом коконе? Он не может бриться? До него не получится дотронуться?
Озвученные вопросы принадлежали худощавому полковнику Журавлеву, сидевшему напротив Малахова.
– Не совсем так. – Малахов поправил очки. – Мы до конца не изучили природу этого дара. Например, мы не можем сказать, по какому принципу формируется конкретный защитный механизм. Точно известно одно – величина резонанса тела Артема способна мгновенно изменяться в экстремальной ситуации. Я предполагаю, это происходит интуитивно и не зависит от желания самого Лапшина. Случай в Дагестане, возможно, подтверждает теорию. Артем не знал о взрывчатке, но его тело само защитило себя, выделив значительное количество энергии за мгновение до взрыва.
– Мы провели множество тестов, – вернул инициативу Громов. – Включая воздействие на объект ядами и другими отравляющими веществами – его энергетика нивелирует все вот так, – он громко щелкнул пальцами, повернулся к Горелику, тихо добавил: – Наверное, только радиацией не облучали, да?
– Не знаю, что вы еще там с ним творили, – вздохнул Михаил Викторович. – У меня уже последние волосы повыпадали от услышанного.
– И это все – правда? – настойчиво стиснув губы, спросил Ройгас.
– Более чем, Валер, – кивнул Громов. – Я сам не особо верил, пока не столкнулся с ним лично.
Ройгас какое-то время всматривался в лицо зама, быстро кивнул:
– Допустим.
– То есть фактически его невозможно убить? – уточнил Журавлев. – Это же идеальный солдат!
– В правительстве тоже так посчитали, – хмыкнул Громов. – Поэтому в спешке – а это пришлось на один из первых этапов сирийской кампании – запустили проект по созданию неуязвимого диверсанта.
Эдуард Евгеньевич предоставил офицерам третью папку с документами.
– Кодовое название «Вечный». В рамках этого проекта Лапшин прошел интенсивный курс переподготовки и был направлен в Сирию.
– Какие задачи он выполнял? – спросил Мережко.
– В самом начале – разведрейды совместно с ГРУ. Обкатывали его умения. Потом, когда понабрался опыта, пошла диверсионная работа по точкам террористов.
– В дальнейшем он действовал один? – задал вопрос Ройгас.
– Нет, так же – в составе подразделения. Со временем он набрал людей и сформировал собственную группу. Однако все ее члены выполняли функции поддержки и прикрытия. Основные задачи Лапшин всегда выполнял в одиночку.
– Результативно?
– В общем-то, да. Если дело пахло резней, проще же отправить человека, которого не возьмет ни пуля, ни снаряд. Я уверен, что благодаря этому удалось сберечь не одну жизнь.
– А в плане конкретной работы был результат?
– Да, был, – ответил Громов и холодно посмотрел на Ройгаса.
– Повезло, что он на нашей стороне, – кивнул Журавлев.
– Он был на нашей стороне.
– Почему был? – оторвался от папки Журавлев.
Эдуард Евгеньевич полувопросительно посмотрел на Малахова, сидевшего справа от него. Тот лишь спокойно смотрел в ответ. Генерал-майор тяжело вздохнул.
– Два года назад Артем получил задачу отработать место дислокации сил Коалиции. Говоря простым языком, через границу Сирии и Ирака американцы гнали караваны с оружием для поддержки «умеренной оппозиции». Отряд Лапшина должен был перекрыть канал поставки, но что-то пошло не так и группе пришлось отходить к точке эвакуации. Тогдашний руководитель проекта «Вечный» полковник Волжанский убедил оперативный штаб оборвать связь с группой и запретить вылет авиации для эвакуации. Фактически они бросили ребят в пустыне. Как потом объяснял сам Волжанский, риск потери авиатехники и ее экипажа был очень высок, и он не хотел повторения инцидента в Турции. Он был убежден, что если американцы возьмут в плен группу безликих наемников – это еще ничего не значит. Но если бы они сбили вертолеты ВС РФ и захватили экипаж, то у них на руках оказались бы неопровержимые доказательства нападения со стороны российских военных. А уж америкосы-то смогли бы раскрутить эту историю с голливудским размахом.
Громов вздохнул.
– Поэтому группа была брошена, и наши представительства уже готовились открещиваться от нее всеми неправдами, но заявлений с американской стороны, к нашему удивлению, не последовало. Они умолчали о нападении на их караваны с оружием, хотя вполне могли склепать репортаж об обстреле грузовиков с медикаментами.
– И чем все закончилось? – спросил Журавлев.
– Большая часть группы Лапшина уничтожена при отступлении. Остальные, включая самого Артема, пропали без вести.
– Что, так просто? – пожал плечами Ройгас. – У вас пропал супернеистребимый боец, и никто не знал, куда он делся?
– Были данные, что их взяли в плен американцы, и около двух месяцев Артем с оставшимися членами группы провел в Ираке, – со вздохом произнес Громов. – Но ты же не позвонишь им и не спросишь: «Привет, парни! А не у вас, случайно, наш боец? Ну тот, которого нельзя ни подстрелить, ни порезать?»
Ройгас развел руками.
– Вы просто забыли про него?
– Мы ни про кого не забывали, Валерий Сергеевич, – вмешался генерал Горелик. – Агентура докладывала о его перемещениях на Ближнем Востоке, поэтому мы точно знали, когда он объявился в Москве в начале прошлого года. И были удивлены, установив, что он вернулся на Родину для совершения убийств.
– Чьих? – спросил Мережко.
– Проектом Артема руководили, по сути, три человека, – доложил Эдуард Евгеньевич. – Волжанский был фактическим лидером. Я отвечал за боевую подготовку, Владимир Данилович, – указал на Малахова, – осуществлял консультативное и психологическое сопровождение.
– В каком плане «консультативное»? – спросил Ройгас, глядя на профессора.
– Артем – особый человек. К нему требовался особый подход, – ответил Владимир Данилович.
– Вы простите, мы с вами не знакомы, – продолжил Ройгас. – И мне не совсем понятно, почему именно вы могли найти к нему нужный подход?
– Я забыл вас представить. – Шеф Второй службы сделал неопределенный жест рукой. – Знакомьтесь, товарищи. Это Владимир Данилович Малахов. Профессор Академии ФСБ, автор книги «Психокинетика» и наш консультант в этом деле. Он занимается обоснованием экстрасенсорных способностей с научной точки зрения. В рамках проекта «Вечный» Владимир Данилович отвечал за морально-психологическую подготовку Лапшина и раскрытие им своего уникального потенциала.
Ройгас склонил голову набок.
– Не могу знать, как обстояли дела с научной стороны, – вздохнул он. – Но, очевидно, что с функциями замполита вы, Владимир Данилович, не справились.
Малахов молча смотрел на Ройгаса. Спокойные голубые глаза профессора не выражали абсолютно никаких эмоций.
– Очевидно было другое, – холодным тоном продолжил Эдуард Евгеньевич. – Вернувшись в Москву год назад, Лапшин задумал расквитаться с теми, кто, по его мнению, виновен в гибели группы. На момент проведения той операции в Сирии находился лишь один из нас – полковник Волжанский. Он изначально полетел туда вместе с Лапшиным и провел в республике почти год. Консультировал руководство спецоперациями во всем, что касалось нашего человека, и присутствовал в оперативном штабе всякий раз, когда Артем уходил на задание.
Громов бегло посмотрел на каждого из присутствующих.
– Вполне закономерно, что в гибели своего отряда он винит Волжанского, Владимира Даниловича и меня, считая, что именно мы по единогласному решению бросили его на границе с Ираком.
– А где Волжанский сейчас? – спросил Журавлев.
Громов напрягся, очевидно, сдерживая себя в крепких выражениях. На вопрос ответил генерал Горелик:
– Артур Валентинович был уволен из ФСБ сразу после исчезновения Лапшина в Сирии. Как и некоторые руководители оперативного штаба. – Он посмотрел на Громова. – Верно, Эдуард?
Громов молча кивнул. Горелик продолжил:
– Сейчас он занимается частными консультациями в области безопасности. Мотается по миру, читая лекции и проводя различные семинары. – Вновь кивнул Громову. – Хорошо бы, кстати, предупредить и его.
Эдуард Евгеньевич никак не отреагировал на это высказывание.
– Но вы взяли Лапшина по возвращении в Москву? – не унимался Ройгас.
– Да, мы какое-то время наблюдали за ним, – сказал Громов. – И, когда его планы стали очевидны, провели захват.
– Он был осужден?
– Нет. Лапшина поместили в специальный карцер на территории «Объекта-17». Того самого комплекса, где проходила его переподготовка.
– Вы решили не предавать его существование огласке?
– Разумеется. Сначала с ним работали парни из контрразведки. Они считали, что раз уж он попал в плен к американцам, то был завербован.
– А это так?
– Точно неизвестно. Со временем ДКРО оставил эту мысль.
– Со временем? Как долго он находится под заключением?
– Год, – ответил Громов.
– И мы называем это изоляцией, – добавил Горелик. – Поймите, ситуация с Лапшиным –уникальная. Он – человек с особым даром. Что автоматически исключает возможность его содержания в обыкновенной тюрьме. Помимо научно-исследовательской работы с Лапшиным мы преследуем и другие цели. К Артему был приставлен психолог, посещавший его дважды в неделю. Мы пытались восстановить картину произошедшего в Сирии и убедить парня в том, что никакого предательства с нашей стороны не было.
Ройгас хмыкнул:
– Потому что никому не хочется, чтобы из обоймы выпадал неуязвимый диверсант.
– Потому что произошла ошибка, в результате которой люди погибли, – холодно сказал Громов.
Ройгас начал утомлять генерала.
– Есть результат в работе с ним? – спросил полковник с тонкой шеей.
– Все бы у нас было, – вздохнул Горелик, откидываясь на спинку кресла, – если бы две недели назад карты не спутал какой-то летающий хрен… короче. Вы все видели запись на ютубе. Настоящая она или нет – еще устанавливается, но Администрация Президента негласно инициировала создание комиссии по проверке этого случая. Ей даже название дали… – Он прищурился, вспоминая. – Специальная комиссия по расследованию «прецедента Анжелики». Как именно они будут работать, я понятия не имею, да только кто-то там вспомнил про Артема. И трезво рассудил, что летающий паренек и паренек, которого невозможно убить, – это практически один и тот же паренек. И решил допросить Артема лично. В итоге пришлось везти Лапшина в эту комиссию на поклон. – Михаил Викторович развел руками. – Им же лень доехать до Тульской области. На нашу беду объект сбежал сегодня утром во время конвоирования. – Он хлопнул ладонью по столу. – Как и почему это произошло – только предстоит установить, но дело уже пахнет увесистыми звездюлинами. По имеющейся на данный момент информации, от своей задумки порешить «великолепную тройку» Волжанский–Громов–Малахов он не отказался. Так что под угрозой находится жизнь и здоровье не только бывших и действующих сотрудников, но и членов их семей.
Он сделал паузу, оглядывая присутствующих.
– Гриф секретности у дела – выше Царства Господнего, а потому даже своим заместителям предоставляйте минимальный объем информации. Все, что им нужно знать: разыскивается особо опасный преступник, имеющий навыки проведения разведывательно-диверсионных мероприятий. Руководство операцией по поиску и поимке объекта возложено на генерала Громова, от него и будете получать текущие указания.
Когда слово перешло к Громову, Эдуард Евгеньевич поделился своими соображениями и еще около получаса раздавал первые распоряжения. После этого трое руководителей оперативных подразделений покинули помещение. В генеральском кабинете остались Эдуард Евгеньевич и Владимир Данилович.
Генерал-лейтенант Горелик устало помассировал лицо ладонями, потянулся в кресле.
– Ох, и что ж это всегда так не вовремя, – вздохнул Михаил Викторович.
– Был у директора? – участливо поинтересовался Громов.
Горелик кивнул.
– Мой перевод в команду Президента теперь под вопросом. Из-за дебилов из спецкомиссии!
Он откинулся на спинку кресла, кивнул заму.
– Кстати, нас с тобой, похоже, тоже туда припрягут.
– Как причастных к «Вечному»?
– Тебя – как непосредственного участника проекта, меня – как твоего непосредственного начальника.
– А кто уже входит в комиссию?
– Да хрен их знает, – отмахнулся шеф Второй Службы, поднимаясь из-за стола. – Несколько особо одаренных клерков из Администрации Президента, следаки, контрразведка… все пока еще на стадии формирования и функционирует хаотично.
Горелик переместился к трельяжу возле стены, достал из ящика бутылку коньяка и три стакана.
– Старший у них кто? – задал следующий вопрос Громов.
– Какой-то новый персонаж из Питера. И, как я понял, она очень заинтересована в результате.
– Она? Во главе спецкомиссии поставили женщину?
– Круто, да? Говорят, ее назначил лично Президент. Володь, ты коньяк будешь?
– Нет, спасибо, – отказался Малахов.
– Я тогда минералки тебе налью.
– А какого результата ждут наверху? – спросил Громов, откупоривая бутылку.
– Как я понял, заявление пресс-секретаря – это все ширма. – Горелик достал из шкафа стеклянную бутылку боржоми, поставил ее на стол ближе к Малахову. Рядом со стаканами легла и плитка темного шоколада. – В Кремле уже исходят из того, что запись – настоящая, что девочка та реально сиганула с крыши, и что ее реально спас человек, умеющий летать.
Горелик присел на один из стульев, наблюдая, как его зам сноровисто разливает коньяк в стаканы, и поделил шоколад на несколько частей.
– Вот скажи, Володь… Ты как человек, живущий среди всего этого потустороннего мира, – ты как считаешь, люди и впрямь умеют летать?
Малахов налил шипящей минералки.
– Люди, Михаил Викторович, могут значительно больше, чем просто летать. Посему, даже если видео окажется настоящим, я не сильно удивлюсь.
– А ты можешь своим шестым чувством определить по записи, настоящая она или это все – инсинуации?
Владимир Данилович едва заметно улыбнулся.
– Нет, это просто запись. Она не передает ментальных полей.
Горелик подпер голову кулаком, задумчиво посмотрел на стакан с коньяком.
– Знаете, я однажды на Алтае оказался, – вспоминал он. – Мне там местные начали рассказывать про всяких бабушек-предсказательниц и лекарей… А мне ж интересно! Я напросился к одному дедку, которого все называли «виденцем». Говорили, дескать, будущее умеет видеть. Я пришел к нему. Дедок, как и я, тоже словоохотливый оказался… Начали беседовать о том о сем… И тут он говорит: «Нормально все у России в новом веке будет! Со временем, говорит, кусок соседнего государства себе присоединим». Я, когда заваруха с Крымом началась, сразу его слова вспомнил. Представляете, еще тогда он все знал! А это ж, мужики, 96-й год был. Вообще, многое сбылось из того, что он предсказывал.
Горелик хмыкнул.
– Но самое интересное, я у него спрашиваю: а пришельцы к нам высадятся? И он, знаете, серьезно так: мы, говорит, с тобой не доживем, а так уже лет через сто они среди людей спокойно жить будут. Представляете? Настолько просто сказано было, таким тоном будничным – будто он мне до универсама дорогу объяснял.
Генерал-лейтенант взял стакан.
– Поэтому давайте, мужики, – чтоб нам не затеряться во всей этой хиромантии и разрулить свалившуюся эзотерику.
Горелик и Громов одним махом осушили стаканы, поморщились, закусили шоколадом. Малахов глотнул минералки.
Михаил Викторович кивнул на его руки.
– А ты чего в перчатках, Володь?
Малахов машинально посмотрел на ладонь.
– Я в полной мере не контролирую свою телепатию. Все фонит, до чего дотрагиваюсь. Перчатки помогают глушить поток.
Шеф покачал головой.
– Не могу представить, каково это.
Малахов пожал плечами.
– Представь, что ложишься спать, а у соседей орет музыка. И нет возможности заставить их выключить ее.
– И давно так?
– С прошлого года.
– Из-за чего?
– Не одни мы с тобой понервничали, когда Волжанский кинул Артема, – сказал Громов своему начальнику.
– От нервов, что ль? – спросил Михаил Викторович.
Малахов слабо улыбнулся.
– У нас все – от нервов.
– Это да, это да. Давай, Эдик, по второй.
Громов разлил вторую порцию коньяка. Мужчины выпили. Михаил Викторович поднялся со стула.
– Так, орлы, спустимся на землю, и начнем с самого начала.
Он прошелся по кабинету.
– Ты, Володь, говоришь, сбежать ему помогли?
– Все было запланировано, – ответил Владимир Данилович. – Я пока не знаю, каким образом Артему передали указания. Но он в точности знал, что нужно делать.
– Это ты увидел, когда сканировал машину?
Малахов молча кивнул. Горелик обошел стол с другой стороны.
– А что же все-таки произошло на дороге?
– Артем произнес специальный код, который заставил отключиться конвойных.
Горелик остановился на месте, нахмурил брови.
– Он же вроде не телепат?!
– Он – нет. Телепат, по всей видимости, – тот, кто заранее вложил программу отключения в голову ребят.
– Ты можешь его вычислить?
– Попробовать нужно. Но мне надо находиться в непосредственном контакте с кем-нибудь из оперов.
Михаил Викторович обратился к Громову:
– Как они, ты не узнавал?
– Панков не приходил в сознание, – доложил Громов. – Состояние Щукина оценивают как стабильно тяжелое.
– Хреново… – вздохнул генерал-лейтенант. – А необходимо, чтоб они были в сознании?
Владимир Данилович несколько раз кивнул.
– Да, желательно. Так будет проще выцепить необходимую мыслеформу.
– Мыслеформы… – задумчиво повторил Михаил Викторович.
Он вновь прошелся по кабинету и опустился в свое кресло.
–Как поступим, мужики? Лапшин же наверняка попробует вас достать.
Громов пожал плечами, ухмыльнулся.
– Вот и хорошо. Я только семью в Орел отправлю – и пусть приходит.
Горелик сложил ладони пирамидой, внимательно глядя на своего зама.
– На живца решил, Эдик?
– А чего плохого-то?! – Эдуард Евгеньевич откинулся на спинку стула. – Меня это не особо напрягает. Если он заявится, то, вероятнее всего, ко мне домой. Разместим повсюду ребят из ЦСН – пусть берут, когда притопает.
– Смелый ты, Эдуард Евгеньевич! Уже полтинник от роду, а все с автоматом не набегаешься.
– Прятаться-то я точно не собираюсь, – твердо заявил Эдуард Евгеньевич. – Тем более от пацаненка, которого сам же и натаскивал.
– Понятно все с тобой. Безумству храбрых поем мы песню. – Он повернулся к Малахову. – А ты что скажешь, Володь? Можем спрятать вас с семьей на время.
Владимир Данилович с задумчивым видом покрутил стакан с водой.
– Мне не принципиально. Людмила с сыном больше полугода отдельно живут. Я целыми днями на даче. Пускай заходит, поболтаем хоть.
Михаил Викторович вновь нахмурил брови.
– Вы развелись, что ль?
– Нет. Когда началась эта эпопея, – Малахов приподнял ладони в перчатках, – я уже не мог касаться ни жены, ни сына. Когда обнимал, видел всю их жизнь. В итоге, решили год пожить порознь. Я за это время попытаюсь снова взять свой дар под контроль.
– Получается?
– Медитация дает некоторое успокоение. Но все возвращается очень медленно.
Михаил Викторович вздохнул, кивнул на бутылку коньяка.
– Так, господа офицеры, два – на похороны, надо по третьей.
Громов разлил алкоголь.
– Как, значит, решаем? Будете и дальше изображать из себя крутых пацанов и ловить Артема на живца?
– Зато долго ждать не придется, – улыбнулся Эдуард Евгеньевич. – Он сейчас недельку помыкается, обождет, пока первая волна суеты стихнет, потом за разведку возьмется. Вопрос в том, кого из нас он выберет первой мишенью: меня, Данилыча или Волжанского?
– Вот, кстати, о нем! – подхватил Горелик. – Вы свяжитесь с товарищем. 
– Я этому уроду звонить не буду, – сразу заявил Громов.
– Надо, мужики. А лучше – проведайте лично. Он, конечно, специфичный господин, но некрасиво получится, если Артем его грохнет.
– Если грохнет – это будет по справедливости! – громко заявил Эдуард Евгеньевич.
Горелик поморщился.
– Эдуард, не начинай. Мы там не были, свечку не держали, а у каждого – своя правда. – Он обратился к Малахову. – Володь, я тебя прошу, навести Артурчика ты. Поговори с ним, расскажи все. Кто знает, вдруг и он присоединится к вашей авантюре.
– Его использовать в качестве живца будет особенно приятно, – хмыкнул Громов.
Горелик вздохнул.
– Страшный ты у меня человек, Эдуард Евгеньевич.
– Зато – все от души!
– От души… Ладно, давайте по третьей – и по местам. Ночь будет долгой.
Мужчины чокнулись и выпили по третьей.

Домой Александр Кравчук возвращался на вертолете. Он, импульсивный по натуре, не мог смириться с бесконечными московскими пробками, поэтому нашел оптимальное решение: окончил курсы пилотирования.
Затем заказал быстрый и маневренный двухместный вертолет, единственная модель которого получила индекс АК-001. Связи, коими Кравчук заручился в последние пару лет, позволили «пробить» разрешение пилотировать над Москвой, благодаря чему теперь он добирался от загородного дома до работы всего за полчаса.
Двухэтажный особняк из красного кирпича Александр делил с матерью. Первое время после исчезновения Николая Кравчука, главы семьи, Тамара Вадимовна оставалась в родном Серпухове, где учился Сергей, младший брат Александра.
Но вскоре, перехватив эстафету в руководстве семейным бизнесом, Александр купил квартиру в Москве и параллельно занялся постройкой дома. Когда строительство подошло к концу, он забрал мать к себе, а Серегу поселил в ту самую квартиру в столице.
Кравчук плавно посадил вертолет на специально подготовленную площадку позади дома. Вечер встретил его приятной прохладой и природной свежестью, которую нигде внутри МКАДа не встретишь. Александр специально купил большой участок земли вдали от промышленных предприятий, чтобы наслаждаться чистым воздухом.
Перекинув пиджак через плечо, бизнесмен спокойно шел по аккуратному газону, созерцая вечер и прекрасно понимая, что большое счастье слагается из подобных мелочей.
Радостно лая, издалека к нему мчалась массивная немецкая овчарка. Александр широко улыбнулся и, бросив пиджак в траву, сел на корточки.
– Овен! Здорово, бродяга! Много воришек сегодня сожрал?
Пес бросился в объятия хозяина, сырым носом уткнувшись в покрытые щетиной щеки.
Овен чувствовал исходящую от хозяина силу, энергию и внутреннюю доброту, ни разу не позволил себе рыкнуть на него или на кого-то из членов его семьи. Кравчук ценил пса за преданность, способность открыто выражать свою радость. Они вместе бегали по утрам. За три года, что Овен жил у Александра, на него ни разу не надели поводок или намордник – настолько Кравчук был уверен в себе и своем псе.
Не было у овчарки и вольера. Александр считал Овна полноценным членом семьи и был принципиально против «какой-то там конуры», позволяя ему жить в доме. Скорее всего, сейчас, в этот конкретный промежуток времени, пес был единственным и самым лучшим другом Кравчука.
Войдя в дом, Александр небрежно швырнул пиджак на кожаный диван в гостевой комнате, потрепал пса за ухом, и они прошли на кухню, откуда доносился быстрый говор его брата и смех матери.
Тамара Вадимовна была невысокой женщиной с короткими каштановыми волосами и очками в тонкой оправе. Она стояла возле плиты, шаманя деревянной лопаткой над содержимым широкой сковороды. Чуть поодаль, у разделочной доски, орудовал младший из Кравчуков – родной брат Александра Сергей.
Это был высокий мускулистый 29-летний молодой человек с густыми темно-русыми волосами и карими глазами. Его лицо было худым и не таким скуластым, как у Александра. Одет в синие джинсы и легкий серый свитер свободного покроя, подчеркивавший развитые грудные мышцы и широкие плечи.
– Слушай, твой комиссар Рекс – настоящий киллер,– улыбнулся Серега, нарезая овощи. – Я вошел, а он даже не рявкнул ни разу! Сидит, молча на меня смотрит, будто прицеливается. Уж лучше б лаял! Лови, Тузик!
Сергей швырнул кусок огурца. Пес равнодушно проследил за полетом подарка, спокойно посмотрел на младшего Кравчука.
– Так он ни звука не издаст, пока я не позволю,– хмыкнул Александр. – Привет, малой.
Братья обнялись.
– Почему он не ест хавчик, который я ему подкинул?– нахмурился младший Кравчук. – Он обиделся на «Тузика»?
– Ты бы ему еще кильку подбросил. Привет, мам… – Поцеловал мать в щеку.
– Привет, сынок. Перец будешь?
– Давай.
Мать протянула половинку желтого перца.
– А, благородных кровей, – Серега подмигнул псу. – Вот когда мы с Машкой заведем кота, он будет есть исключительно нашу пищу. Мам, соус готов, кстати.
– А чего молчишь как партизан? Давай сюда и разложи пока овощи.
Александр зажал перец зубами, начал закатывать рукава сиреневой рубашки:
– Я уже оплакиваю ваших будущих питомцев. Помочь надо с чем?
– Мы уже почти закончили, – сказала Тамара Вадимовна, перемещаясь по огромной кухне. – Мой руки и садись за стол.
– Что на ужин-то? – Александр подошел к раковине, взял кусок мыла. – Снова травки пощипаем?
– Жареные кабачки со всем сопутствующим, – ответила Тамара Вадимовна.
– Снова травки пощипаем, – сам себе кивнул Александр.
– А ты на ночь глядя хотел макаронами с мясцом нагрузиться? – хмыкнул Серега.
– Мне сейчас все равно, я только позавтракать успел.
Александр вымыл руки.
– Тяжелый день? – спросила мать.
– Как обычно.
Взяв полотенце, он опустился за обеденный стол.
– Чего вы тут хохмили?
– Серж рассказывал, как Кирюха в очередной раз с девушкой попытался познакомиться.
– Это который Бро? – уточнил Александр, вытирая руки полотенцем.
– Блин, по второму разу, что ль? – вздохнул Серега.
– Расскажи-расскажи, – улыбнулась Тамара Валерьевна. – Такое нарочно не придумаешь.
Сергей закончил нарезать овощи, аккуратно разложил их на широкой тарелке, поставил на стол.
– В общем, так. Бро месяц назад познакомился с очередной девчонкой. Все шло хорошо, конфетно-букетный период, ничто не предвещало беды. Вчера заезжает за ней, – Ленке еще минут пять собираться – вылезает из машины воздухом подышать. Стоит себе у подъезда, вдруг выходит какой-то мужик в непонятной расфуфайке и кепке. Явно поддатый. – Серега выразительно почесал шею. – Бро на него – ноль внимания. Мало ли что за алкота по району шатается, правильно?
Тамара Вадимовна тем временем сноровисто перекладывала кабачки со сковороды на большое блюдо.
– Мужик подходит вплотную к Бро, становится напротив него и начинает пялиться. Просто тупо стоит и таращится. Кирюха его спрашивает, дескать, проблемы какие? Тот молчит.
– Кир ему в бубен не втащил? – с интересом уточнил Александр.
– Слушай дальше…
– Разложи пока посуду, – сказала мать.
Сергей взял стопку приготовленной утвари и начал крутиться вокруг стола, не прекращая рассказа.
– Бро потихоньку включает «бычку». Типок особо не реагирует, но сдвигает свою кепку на затылок. Сдвигает, пару секунд таращится на Кирюху и спрашивает: «Вы понимаете, что я только что сделал?». Бро поднапрягается. Мужик – явно с вальтурой. Хрен его знает, чего он там задумал. Кир уже собирается послать его на юга по матери, как тот торжественно заявляет: «Я перед вами только что третий глаз открыл! Вы понимаете?! Свой третий глаз я вам доверил! Я за Папу Римского боролся! Вот здесь, в этой квартире, за него боролся! Я ему каналы прочищал!».
Серега хохотнул.
– Бро поднапрягся еще сильнее. Перед ним стоит чувак, который открыл для него свой третий глаз и который Папе Римскому каналы прочищал!
Александр ехидно улыбнулся.
– Он не предложил заодно и Кирюхе каналы почистить?!
– Тут из подъезда Ленка выходит. И мужику этому говорит: «О, пап, я смотрю, вы с Кириллом уже познакомились? Кирюш, это мой папа Юрий Алексеевич!». Бро прям там и смекнул, что пора когти рвать. Лена потом весь вечер рассказывала, что до того как жестко забухать, ее отец был сильным экстрасенсом-целителем. Вроде помогал Папе Римскому в борьбе с языческими демонами.
– И прочищал Папе третий глаз, – напомнил Александр.
– Каналы, – поправил Серега. – Так еще потом эта дурочка призналась: «Кирюш, ты такой хороший! Ты должен знать, что я – бесноватая!».
Александр нахмурил густые брови.
– Что это значит?
– Вроде как бес в ней сидит. Говорит, что даже к священнику ходила, чтобы тот провел обряд изгнания. Но тот оказался слабым, и не удалось беса изгнать.
Александр засмеялся. Устало потер лоб.
– Везет твоему Бро, конечно. Или просто девочка решила свалить.
– Не, просто что-то с ней не так.
Тем временем Тамара Вадимовна уже накрыла на стол.
– Бро прямо притягивает прекрасных созданий. Но история – нарочно не придумаешь.
Женщина опустилась на один из стульев, Сергей сел напротив нее. Александр уже находился во главе стола.
– Итак, – вздохнул он, располагаясь поудобней. – Отведаем, что бог послал?
– Да, давайте. Ой, нет, подождите. – Женщина поднялась, достала из холодильника графин с морсом. – Вот, утром наварила. Пейте, чтоб не прокис.
Кравчуки принялись за ужин.
– Мам, ты не поверишь, кто ко мне сегодня в офис заскочил, – сказал Александр, накладывая себе побольше жареных кабачков. – Юлька Сотникова.
Женщина улыбнулась:
– О, Юлек! Каким ветром ее занесло?
– А она у нас теперь крутая журналистка. Пришла интервью брать. Дотошная – жуть.
– Ты про ту Юльку говоришь, с которой в старших классах мутил? – спросил брат.
Тамара Вадимовна задумчиво улыбнулась, разрезая дольки кабачков.
– Юля была школьной любовью Саши, – сказала она и посмотрела на старшего сына, склонившегося над ужином. – Она так сильно ему нравилась. Сашка ухаживал за ней почти все время, что они учились вместе.
– Не ухаживал я, мам, – с набитым ртом ответил Александр. – Мы тогда в одной компании вращались. Тут хочешь не хочешь, а постоянно рядом будешь.
Мать повернулась к младшему сыну.
– Ты разве не помнишь, как они все время гуляли втроем: Саша, Юля и еще один мальчик, Дима. Ребята оба ухаживали за Юлькой, но в старших классах она все-таки выбрала Диму. – Вновь взглянула на Александра. – А ты тогда переживал.
Александр усмехнулся:
– Ты, мам, как скажешь – переживал... Просто ситуация сама по себе была не очень приятная. Представь: дружили с третьего класса, когда и девчонку-то за девчонку не принимаешь – такой же друг со двора. А тут – выпускной на носу, взросление, все дела… Вдруг понимаешь, что многое меняется и как прежде уже не будет. Сделать по уму нам тогда ума не хватило.
Серега хмыкнул:
– Короче, в школе ты был обычным лузером? Безответная любовь со всеми вытекающими. И девочку профукал.
– Не профукал, а благородно уступил другу. Я тогда честный был. Решил, что с Димоном ей будет спокойней.
– Какой невольник чести.
– Учись, салага.
– Как Дима-то, кстати? – спросила Тамара Вадимовна. – Она про него не рассказывала?
– Чего-то не сложилось у них. – Александр отпил морсу. – Юлек упомянула, что у него сейчас своя семья, ребенок. Перебрался в Новосибирск… В подробности я не стал лезть.
– А у нее сейчас как? Молодой человек есть?
– Не знаю, мам. Но кольца на руке не заметил.
– Куй железо, пока горячо, – широко улыбнулся Сергей. – Восполняй недочеты юности!
Александр вскинул брови, с насмешкой в глазах посмотрел на брата.
– Мне будет давать советы мальчуган, который за все школьные годы ни разу не пригласил девочек к нам домой?!
Серега махнул рукой.
– Если б я их пригласил, они бы увидели твою гнусную морду – а это опасно для неокрепшей психики.
– Их пугала перспектива бесконечно смотреть тупые фильмы про супергероев, киноман.
Младший Кравчук наставил палец на брата.
– Не гони на супергероев.
– А ты на меня не гони.
– Ты ж первый начал!
– Так, ну-ка, ша! – Тамара Вадимовна занесла над столом вилку. – Что вы как дети малые, дайте поесть спокойно. Одному оболтусу уже четвертый десяток идет, второму – почти тридцатник, а ведете себя как пятилетние пацаны.
Братья молча уткнулись в тарелки. Серега пнул Александра по ноге. Старший брат ответил тем же. Потом какое-то время жевали молча. Александр слишком устал, чтобы еще и с братом пререкаться, а Серега в принципе не любил спорить.
– Расскажи, что новенького на работе?
Вопрос матери был адресован Сергею.
– Ты нашел работу? – язвительно поинтересовался Александр.
Младший скорчил рожу:
– Ха-ха, как смешно. У меня есть работа.
Старший брат покачал головой:
– Писать статейки про фильмы по комиксам – это не работа, это хобби.
– Мне платят за мои статейки – значит, это работа.
– Оплачиваемое хобби.
– Что там у тебя? – прервала перепалку Тамара Вадимовна.
Серега оживился. Работал он в одном интернет-журнале, освещающем киномир, и вел крайне популярную рубрику о работе над экранизациями комиксов. Старшему брату очень не нравилось это поле деятельности Сергея. Александр считал подобную «низкопробную журналистику» прожиганием времени и бесполезной растратой талантов и сил.
– Нас, скорее всего, купит какая-то большая компания, так что в октябре ожидаются прибавка к жалованию и карьерные перспективы.
– Звучит обещающе, – кивнула мать, потягивая морс.
– Да, прямо захватывающе! – хмыкнул Александр. – Слушай, давай я куплю ваш журнал, и у тебя хотя бы появятся деньги на ужин.
– Только не начинай опять, – поднял ладонь Сергей.
– Браток, я серьезно. То, чем ты занимаешься, – нельзя назвать работой.
– А что, по-твоему, работа? – мгновенно взвинтился Сергей. – Бесконечное хождение в костюмчике и туфельках? Многочасовые совещания с жутко серьезным выражением лица? Постоянные неврозы, потому что «О, черт, я не на то поставил эти десять миллионов долларов?». Это ты называешь работой? Тогда, братец, ты заблуждаешься, потому как большинство людей зарабатывают совершенно по-другому. И вместо того, чтобы в сотый раз возвращаться к этой теме, ты мог бы уже сменить пластинку.
Александр развел руками:
– И что ты хочешь от меня услышать?
– Не знаю, как насчет: «Молодцом, старик! У тебя все получится! Я в тебя верю!» Как такой вариант? Или слишком много добрых слов для тебя?
Тамара Вадимовна в очередной раз вмешалась в перепалку братьев.
– Правда, Саш, почему ты так всегда реагируешь?
Он раздраженно посмотрел на мать:
– Как еще мне реагировать, мам?! С его мозгами, с его талантами он мог бы сейчас купаться в золоте! Ладно, не хочет работать в нашей компании – хрен с ним! Но он вообще нигде не хочет работать!
– У меня есть работа! – разозлился Сергей.
Теперь Александр наставил указательный палец на брата.
– Это – не работа!
– Зато мне не приходится литрами жрать водку с неприятными мне людьми ради подписания очередного контракта.
– Мой бизнес строится совсем не так, как ты думаешь.
– А у меня – жизнь строится совсем не так, как думаешь ты! Так что, похоже, мы оба ошибаемся.
Александр покачал головой. Он измотался за день. А брат уже ощутимо закипал, пора прекращать этот извечный спор.
– Мужик, я просто хочу, чтобы ты был обеспечен, – спокойным, доверительным тоном заговорил старший брат. – Ты не собираешься работать в нашей фирме, под моим руководством, пытаешься всего добиться сам – я это понимаю. И уважаю твое решение. – Он фыркнул, вновь покачал головой. – Но с твоими мозгами и навыками ты можешь зарабатывать миллионы.
Серега подался вперед.
– Но мне-то этого не нужно, Саш! Ну пойми ты! Тебя заводят все эти сделки, контракты, миллионы, тачки. Меня – нет. Я хочу заниматься вещами, которые нравятся мне. – Он откинулся назад, развел руками. – Посмотри вокруг. Большинство людей живут жизнью, которая им скучна, делают работу, от которой их тошнит. Они жалуются или терпят скрипя зубами, но ничего не делают для того, чтобы все стало иначе. А я занят любимым делом. – Он помедлил, согласно кивнул. – Да, эта работа не приносит мне миллионов, но я их и не хочу. Все, чего я хочу, – жить простой жизнью среди простых людей и заниматься любимым делом.
– Пацан ты еще, малой.
– Сказал умудренный жизнью ветеран...
Тамара Вадимовна допила морс, поставив стакан рядом с опустевшей тарелкой.
– Выпустили пар? Без мордобоя обойдемся? – Она поднялась из-за стола. – Так, давайте сюда тарелки и катитесь с кухни.
– Ма, да мы все помоем, – улыбнулся Александр.
– От вас обоих помощи на кухне – как от мороженого при пожаре. Так что ставьте тарелки в раковину и идите воздухом подышите. Скоро дожди начнутся, а вы и так – дети подземелий. Один за компьютером круглые сутки, другой – по кабинетам без конца. Хоть под открытым небом побудете.
Парни не стали спорить с матерью. Они помогли убрать грязную посуду в мойку. Александр взял из холодильника бутылку пива для себя и «Байкала» – для брата. Они поднялись на второй этаж, откуда можно попасть на большой, вымощенный мрамором балкон с видом на лесополосу. По пути Сергей прихватил рюкзак, а Александр – свежую газету.
Сергей подошел к краю балкона, всей грудью вдохнул прохладный воздух.
– Как же тут здорово. В Москве так легко не дышится.
Он взял из рук брата лимонад, открутил крышку.
– Да уж, здорово, – задумчиво проговорил Александр. – Здорово, что ты пришел сегодня. Я как раз собирался с тобой кое о чем поговорить.
Серега отхлебнул напиток, вопросительно кивнул:
– О чем?
Александр протянул газету.
– Я смотрю, ты становишься знаменитостью. – Он отпил пива, внимательно глядя на младшего брата.
На первой странице красовалась нечеткая фотография двух человеческих фигур, застывших высоко над землей, и жирный заголовок: «Летающий человек спасает подростка от суицида».
– Ничего не хочешь мне рассказать?
Младший Кравчук пожал плечами, бросил газету на столик.
– А что тут рассказывать?
Он оперся на перила.
– В тот день я был в офисе, печатал рецензию. Ребята позвали посмотреть какой-то ролик в Сети. Это оказался прямой репортаж той девочки. – Он нахмурился. – Знаешь, сейчас среди подростков идет какая-то дьявольская мода на самоубийства. Я узнал здание, на котором стояла девочка – оно где-то в километре от редакции. Дальше все произошло очень быстро. Помню, как схватил лыжную маску, забежал в туалет и оттуда вылетел через окно. Я был совсем рядом с крышей, когда она шагнула вперед. Нырнул следом, примерно напротив шестого этажа поймал. Сильно потянул левую руку, но мне все равно удалось удержать ее. Потом из репортажей я узнал, что ее зовут Анжелика, ей 16 лет, и накануне она поругалась с мальчиком. Обычная история.
Александр уткнулся руками в перила рядом с братом, посмотрел вдаль.
– Я думал, мы обо всем договорились.
Серега склонился над братом, пытаясь перехватить его взгляд.
– А о чем мы с тобой договорились, Саша? О том, как никому не расскажем, на что мы способны? Даже родителям? Поверь, я прекрасно помню тот разговор. Но здесь, в этом конкретном случае, все дело –  в подростке. В маленькой запутавшейся девочке, которая решила покончить с собой. И если бы я не среагировал, то больше не смог бы смотреть на себя в зеркало.
Сергей резко распрямился, сделал несколько больших глотков из бутылки. Старший брат вздохнул, повернулся к нему.
– Тебя никто не сумеет опознать?
– Да кто меня опознает под лыжной маской? К тому же, когда я спускался с девочкой, старался, чтобы толпа с телефонами оказалась у меня за спиной. Улетел сразу же, едва ли кто-нибудь успел наделать много фотографий. Так что четких изображений быть не должно.
– Будем надеяться. – Александр кивнул несколько раз. – Пресса такую шумиху подняла. Телевидение, газеты, Интернет – ты повсюду.
– Я не жалею. – Серега улыбнулся. – Ты представляешь, Сань, я человеку жизнь спас. – Он оживился. – Может, в этом наша суть? Ты задумываешься над тем, зачем Бог дал нам эти силы?
Александр чуть заметно улыбнулся.
– Как раз сегодня пофилософствовал на эту тему.
– Представь, что все мы здесь не просто так. – Глаза младшего брата вспыхнули мечтательным огоньком. –  Вообрази на минутку, что каждый человек приходит в этот мир с какой-то определенной целью. Трудяга на заводе, бездомный у дороги, учитель в школе, банкир на «бентли» – у всех своя цель! Если это действительно так, то представь, какая задача может быть возложена на нас с тобой! На таких, как мы! С нашими способностями, энергетикой – для чего мы тут, на этой земле?
Александр молча смотрел на брата. Сергей покачал головой.
– Не знаю, Сань… Этот случай с девочкой-самоубийцей… Я как будто прозрел, понимаешь? Ведь вот оно – прямое использование по назначению сил, которыми одарил меня бог! Какова была вероятность, что именно я в последний момент увижу запись? Сколько было шансов на спасение у подростка? Много ли парней, умеющих летать, в состоянии прийти на выручку? – Он вновь вспыхнул. – Но ведь все сошлось! Бесконечные пространства вариантов пересеклись именно в этой точке! И впервые в жизни я действительно счастлив! Не только потому, что мне удалось спасти чью-то жизнь! Наконец-то я понял, для чего все это! Именно когда летел навстречу девчонке – я жил полной жизнью.
Александр дернул плечами.
– И что ты предлагаешь? Купить костюм Бэтмена, летать над Москвой и снимать кошек с деревьев?
Младший Кравчук пропустил шутку мимо ушей.
– Я предлагаю задуматься, Сань. Взглянуть на себя честно, открыто, без иллюзий. Мы те, кто мы есть. Мы не такие, как большинство. А значит, мы что-то должны сделать для этого большинства. Мы можем сделать мир лучше!
Александр глотнул пива.
– Тебе комиксы совсем голову проели. Мужик, весь фокус в том, что я уже помогаю людям. Огромная часть доходов «КравТеха» скоро пойдет на благотворительность. На мои деньги построят детские дома и школы, во дворах появятся спортивные площадки, а в больницах – оборудование…
– Но ты ничего не меняешь! – повысил голос Сергей. – Да, ты совершаешь добрые дела, но как ты не понимаешь, что всего-навсего залатаешь дыры! Ты – как портной, которому подкинули гнилое, проеденное временем и молью пальто, и он изо всех сил пытается придать старой вещи солидный вид. Ты зашиваешь одни дыры, а в этот момент расходятся швы на других. Но ты не шьешь новое пальто! Вместо того чтобы исправлять пороки и недостатки мира, нужно создать изначально другой мир, где этим недостаткам не будет места! Мы можем это сделать! Переломить психологию простых людей, показать им, как быть добрее друг к другу, научить быть стойкими и уверенными в себе! Показать им мир, где больше нет ничего невозможного!
Александр засмеялся. Каким же искренним максимализмом сейчас переполнен его брат.
– Так что ты все-таки задумал?
– Стать символом! Показать людям, что нынешний человек – это нечто намного большее, чем все привыкли думать!
Брови Александра удивленно изогнулись.
– То есть раскрыть себя? Свою личность? Секреты, которые мы хранили годами?
– А может, уже пришло время это сделать? Ведь таковыми родились не только мы с тобой. Наверняка есть сотни, может, даже тысячи таких же людей. Объединившись, мы сформируем новый мир…
Старший Кравчук нервно закивал, резко перебил брата.
– Объединившись, да? – В его глазах вспыхнул гнев. – Я тебе скажу, как все будет, если мы откроем правду. Сначала вся эта толпа людей испугается, завидев тебя, летающего над их головами, или какого-нибудь телекинетика, силой мысли передвигающего строительный кран. Кто-то из них спрячется дома, кто-то побежит за помощью к властям, кто-то будет искать во всем профанацию и фальсификацию. А потом, когда все уже твердо уяснят, что люди внезапно научились летать, – начнется травля! Нас будут гнать, пока не загонят; ловить, пока не изловят всех. И инициатива мира, любви и согласия перерастет в охоту на ведьм с ритуальным сожжением на костре! В буквальном, твою мать, смысле!
Сергей упрямо покачал головой.
– Ты не можешь знать наверняка!
– Нет, могу! Потому что я вращаюсь в мире больших денег – я прекрасно знаю, какой подлой и слабой может быть человеческая душа! Сколько мерзости, зла таится в ней! Я реально смотрю на вещи и прекрасно знаю, какой будет реакция толпы!
Сергей пристально смотрел в глаза Александру.
– Понятно. Ты – мой умный старший брат. Который все знает, потому что реально смотрит на вещи.
Он достал из рюкзака толстую ветровку и черную вязаную шапочку.
– Только спроси себя, братишка: Да Винчи был реалистом? А Эйнштейн? А Циолковский? Реально ли они смотрели на вещи? Лично я в этом сильно сомневаюсь.
Он застегнул ветровку, накинул капюшон поверх шапочки, надел рюкзак на плечи.
– Это ты к чему?
– К тому, что если бы однажды да Винчи не рискнул предположить, что летать способны не только птицы, ты вряд ли бы добирался до дома на своем шикарном вертолете. Скажи маме, я уехал на такси.
Сергей едва заметно оттолкнулся от земли, легко и непринужденно заскользил вверх. С каждой секундой он поднимался все выше, удаляясь от брата. Тот, задрав голову, продолжал стоять на веранде с бутылкой пива в руке.
Потоки воздуха проникали под джинсы и ветровку, но особого холода не ощущалось. Резиденция брата осталась далеко внизу. На мгновение он замер в лоскутах небесной дымки. Из кармана куртки Сергей достал горнолыжные очки, чтобы защищать глаза от воздушного сопротивления при полете на большой скорости.
Парень летел спокойно, разведя руки в стороны, по направлению к Москве. Встречный ветер трепал его одежду, то и дело норовя сорвать капюшон. Из-за сильного свиста в ушах Серега не слышал звуков, раздававшихся где-то далеко внизу, но они его и не интересовали. Куда сильнее парня занимали пейзажи: хаотичное мерцание огней, магистрали, скукожившиеся до размеров морских канатов. Все это больше не касалось его и выглядело далеким и чужим.
Долетев до столицы, Сергей замедлился и опустился ниже. Стемнело, парень не боялся, что его кто-то разглядит на фоне далеких звезд даже с балконов небоскребов – жители Москвы не смотрят на небо.
Он медленно парил, зачарованно наблюдая за мириадами огней, освещающих город. Уши улавливали отдельные звуки улиц, а в глазах отражалось то пламя, которое так его манило.
Кравчук без труда определил свой район. Зависнув над высоткой, он внимательно осмотрел поверхность крыши. Она пустовала, но не стоило совсем уж забывать о мерах предосторожности. Убедившись, что вокруг нет ни единой живой души, Кравчук мягко опустился на крышу.
Коснувшись поверхности, ноги слегка прогнулись в коленях. Жесткие и эффектные приземления круты только в кино. Завершая таким макаром перелеты в реальности, Серега уже давно бы распрощался с менисками.
Он снял шапку и очки, запихнул вещи в рюкзак. Дверь на крышу закрыл дубликатом ключа, который сделал уже давно.
Серега тихо, стараясь не нарваться на соседей, спустился по лестнице на несколько пролетов вниз и прошмыгнул в свою квартиру. В прихожей, не зажигая свет, Кравчук скинул рюкзак и, раздевшись, отправился в душ.
За долгие годы полетов, скрытых от посторонних глаз, Сергей научился грамотно подбирать одежду. Это как с пробежками на открытом воздухе – если вы бегаете круглый год, вам просто необходимо иметь несколько комплектов униформы на любой сезон.
Учитывать необходимо все: время года, суток (обычно он летал после заката), район, над которым предполагался полет (над Москвой, например, намного теплее, чем над Серпуховом), и множество других факторов. Лучше всего подходила спортивная одежда, не пропускающая холодный воздух. Сергей отдавал предпочтение экипировке для воздушных видов спорта.
Погревшись под теплыми струями воды, Серега насухо вытерся и, завернувшись в полотенце, прошел в спальню. Мария, девушка, которая жила с Сергеем уже больше года, с пультом в руке полулежала в подушках, накрывшись одеялом. Подле нее лежала книга в твердом переплете. Свет от экрана телевизора придавал ее длинным светлым волосам лунный отблеск, а мягким чертам лица – дополнительную изящность.
– Так, а что это мы не спим? – улыбнулся Сергей, прикрыв дверь.
– Да так, ждем кое-кого, – улыбнулась девушка в ответ, откладывая пульт в сторону.
– Кого это?
– Ой, я его так давно не видела, что толком уже и не помню.
– А я как раз люблю напоминать о себе.
Серега сбросил полотенце и скользнул под одеяло. Девушка прильнула к груди Кравчука, он обхватил ее за талию, крепко поцеловал.
– Как прошла встреча с братом? – спросила Маша.
– Нормально, – ответил Сергей, поправляя одеяло. – Даже без мордобоя обошлось, как заметила мама.
– Ты рассказал про дела в редакции?
– Да, но он не проявил особого восторга по этому поводу.
– Твой брат – слишком практичный. В этом его беда, – рассудила девушка, положив голову на плечо молодого человека. – Дело должно приносить огромный доход, и не важно, нравится тебе то, чем ты занимаешься, или нет.
– Рано он взвалил на себя отцовский бизнес, – вздохнул Кравчук. – Саня, конечно, все выдержал и проявил себя большим молодцом, но это здорово его изменило.
– Или просто выделило жирным шрифтом то, к чему он и так предрасположен.
– Ну да… – Сергей уставился в телевизор. – Что смотришь?
– Репортаж про тебя.
– В смысле?
– Про то, как ты спас ту девушку. Корреспонденты вовсю проводят расследование. Показывали съемки с камер видеонаблюдения, опросы очевидцев. – Она покачала головой. – Наделал ты шуму, Сереж…
– Еще какие-то кадры нашлись? Лицо можно рассмотреть?
– Нет, но переполошились все: общественность, репортеры, спецслужбы. – Она хмыкнула. – Я их понимаю: не каждый день кого-нибудь спасает летающий человек. Зато теперь ты – на всех каналах. Радуйся.
Серега покачал головой.
– Ты что, весь день перед «ящиком» просидела?
– Нет, до вечера продумывала танцы. У меня появились кое-какие идеи. Вон, черновики на столе. Глянешь утром?
– Конечно, солнце. А что там?
– Я хочу поставить шоу супергероев. Собрать на танцполе всех ваших бэтменов, пауков и айронменов. Каждый танец по задумке передает особенности конкретного персонажа.
– Неплохо. Тогда на роль Спайдермена вам нужен брэйкдансер.
– А еще нужны будут свободные супергеройские костюмчики.
– Уверен, мы все придумаем.
Девушка, владевшая собственной школой танцев, довольно пискнула:
– Мне нравится, как ты это говоришь: «мы».
– Мне нравится ощущать, что мы – это «Мы». Кстати, с каких пор ты стала фанаткой супергероев?
– Трудно удержаться от симпатии, когда спишь на груди одного из них. – Машка быстро чмокнула Сергея в щеку и вновь опустила голову ему на грудь.
Кравчук засмеялся.
– Это такая неприкрытая лесть?
– Констатация факта. Ты спасаешь людей и умеешь летать, поэтому ты – настоящий супергерой. Еще добавить гейский костюм в диких цветах – и будешь стопроцентным персонажем американских комиксов.
– Да уж, костюма-то мне как раз и не хватает, – вздохнул Сергей.
– Смотри! Та девушка опять! – Мария подняла пульт, прибавила звук.
На экране появилась девушка-подросток с черными, на одну треть окрашенными в фиолетовый цвет волосами.
– Это было ужасно!  Я падала вниз с этого здания… Я … Я думала, зачем же это делаю! Хотела вернуть все обратно, хотела домой. – По опущенным вниз глазам и тону можно было подумать, что девушка сожалеет о произошедшем. – И вдруг он подхватил меня! Это было словно во сне… мы парили на высоте, как два листка, унесенные ветром… я никогда еще не чувствовала себя такой защищенной.
– Ты умеешь произвести впечатление на слабый пол, – заметила Машка.
– Несложно казаться милахой, когда трехдневную щетину скрывает лыжная маска.
– Анжелика, ты успела рассмотреть его лицо? – прозвучал за кадром голос корреспондента.
– О! Нет. На нем была маска. Какая-то спортивная, я не разбираюсь… но я видела его глаза. Они излучали заботу и доброту! И они красивые, как у Кристиана Грея.
– Кто такой Кристиан Грей? – нахмурился Сергей.
– Главный герой «Пятидесяти оттенков серого», – подсказала Маша.
– Да ладно! Это книга про БДСМ, по которой сохнут девчонки до тридцати?
– Еще и фильм есть. Две части, по-моему.
Парень сокрушенно покачал головой:
– Рассказ о том, как Серега Кравчук жертвой поп-культуры стал.
– Так странно… – продолжила малолетка, за спиной которой угадывались стены некоего медицинского учреждения. – Я чувствую, что теперь мы связаны! Возможно, он еще придет, а возможно, нет. Но мы, люди, точно услышим о нем. Это все не просто так. Я чувствую, что теперь тоже должна совершить какой-то важный поступок.
– Смотри, как загналась, – улыбнулась Мария. – Твой первый фанат.
– Все, хорош. Телик вреден для творческих личностей. – Сергей забрал у подруги пульт, выключил телевизор.
– Значит, теперь вы связаны? – поддела Машка молодого человека.
– Котенок, в моей жизни есть только одна девушка, с которой я связан навеки. – Сергей бросил пульт на пол и накрыл их обоих одеялом. – И я знаю парочку крайне приятных способов убедить тебя в этом.

Артем Лапшин ехал на «логане» по вечерней Москве. Движение в свете неоновых вывесок уже успокаивалось, но еще не затихло. Он слегка опустил боковое окно, лениво дымил сигареткой. Из радиоприемника лилась успокаивающая мелодия в стиле lounge. На заднем сиденье тряслась новенькая черная, с широкими красными полосами сумка.
Остаток сегодняшнего дня Лапшин не растратил понапрасну. Он заскочил в пару дешевых магазинов, где разжился сменной одеждой и «мыльно-рыльными» принадлежностями. Купил немного еды, простейший кнопочный телефон и «левую» симку в переходе. Необходимо было подготовиться к тому, чтобы на некоторое время затаиться в укромном месте.
С момента его побега город еще сильнее стал походить на пчелиный улей. Москва вообще являлась крайне многослойным городом, где под повседневной суетой горожан скрывалось еще с десяток миров. «Слоеный торт с гнилой начинкой» – так Артем называл столицу.
И сегодня забурлил один из этих слоев. Десятки сотрудников спецслужб сейчас рыскали по подворотням и дешевым кафе, встречаясь со своими агентами с улиц. Сегодня его описание обошло сотню уст, упоминалось в самых разных кругах. Артем даже не сомневался, что будет объявлен властями особо опасным преступником, террористом, угрозой. В первую неделю подобная активность будет особенно высока. Как бы велико ни было желание начать действовать, высовываться сейчас – крайне рискованно…
Легкая музыка сменилась голосом вышедшей в эфир ведущей.
– Здравствуйте, мои почти полуночные слушатели. На часах – двадцать три ноль-ноль, вы на «Радио Лизы», и с вами я – Елизавета Никольская.
Когда музыка прервалась, Артем потянулся переключить волну. Но в голосе ведущей был некий приятный мотив, который пришелся Лапшину по душе. Рука вернулась на руль, он неспешно затянулся сигаретой, выпустил струю дыма в окно. Елизавета Никольская говорила очень чисто (наверное, не курила), без резкости и надрыва, которые могли бы отпугнуть расслабленного слушателя в вечерние часы, – и при этом устало, с ноткой обреченности.
– Возможно, сейчас вы едете с работы, уставшие и немного удрученные тем фактом, что даже за час до полуночи в этом городе есть вероятность попасть в пробку. А может, вы из тех счастливчиков, что уже маются дома в преддверии сна. Если так, тогда будьте любезны и налейте в бокалы моего любимого мартини, разбавьте грейпфрутовым соком и выпейте за здоровье тех, кто еще только едет домой. Да и за мое здоровье – тоже. Мне не помешает. Вы на «Радио Лизы», и здесь мы говорим о том, о чем другие молчат. Однако сегодня я бы хотела поговорить о тех вещах, которые в последнее время на устах у всех и каждого. Ну или почти у всех… Вот вы знаете парня по имени Александр Кравчук? Нет? И я не знала. Но как говорится в одном фильме, который очень любит мой папа военный, «а он есть». Кто это такой, расскажу чуть позже, а вот чем он отличился в этом месяце – прямо сейчас. Если верить трем статьям, что я прочла, этот Кравчук буквально намедни совершил прорыв в двигателестроении, разработав приборчик, который вскоре заменит нам газ и бензин. Пашет игрушка на каком-то доселе неизвестном источнике энергии. Считается, что именно этот энергоноситель позволит автомашинам не только ездить по земле, но и летать по воздуху, прямо как в фантастических фильмах. Вот так вот, друзья. Не знаю, как вы, а лично я надеюсь, что разработка не радиоактивна. Не хотелось бы подкоптиться, застряв в небесной пробке.
Артем устало улыбнулся, сделал последнюю затяжку, щелкнул окурок в окно.
– У меня тут открыта страница с запросом в гугле. Сейчас в Сети предостаточно информации по Саше Кравчуку. Так что я изучила сабжа вдоль и поперек. И что же могу сказать… Ну ничего так, смазливенький мальчик. Вроде не идиот. В начале апреля исполнилось тридцать три года. Когда ему было двадцать четыре, отец пропал без вести. Тогда же Александр занял его место владельца завода по производству плитки в Серпухове. За шесть лет взвинтил доходы, став одним из крупнейших производителей в стране. Перебрался в Москву, открыв завод по производству стали и сплавов, а также пресловутый «Электрохимический завод Кравчука». Именно сотрудникам этого предприятия и удалось совершить революционное открытие. Саша не курит, практически не пьет. Является чемпионом Москвы и области по киокусинкай-каратэ и ушу-саньда. Понятия не имею, что это такое, но звучит устрашающе. Есть младший брат. Хобби – большой теннис, виндсерфинг и еще несколько труднопроизносимых видов спорта.
Елизавета вздохнула, переводя дух.
– Так что вот вам минутка просвещения от «Радио Лизы». К чему я все это рассказала?.. Сегодня утром в кафе опять услышала разговор на тему «а вот у них там трава зеленее». Ну вы же знаете, как меня бесят подобные жесты подобострастия в сторону «них». Я пришла домой, залезла в Интернет в поисках контраргументов – и вот, пожалуйста! Сходу наткнулась на заметки про товарища Кравчука. Так что, когда вас в очередной раз начнут потчевать байками про джобсов и илоновмасков, вы всегда сможете парировать нашим, отечественным Кравчуком.
Ведущая сделала паузу. Артем свернул с главной дороги в спальный район и покатил вдоль однообразных домов старой постройки.
– Ладно, не будем нюни распускать. Сделали лирический пролог, настроились на продуктивную беседу и теперь переходим к тому, что уже почти две недели будоражит умы не только нас с вами, но и – не побоюсь масштабности – всей планеты: Анжелика Круглова и ее летающий спаситель.
Артем дотянулся до радио, прибавил звук.
– Если вы только вернулись из командировки на Луну и не в курсе событий, быстренько напомню, о чем идет речь. Девочка-подросток решается совершить акт самоубийства. При этом она ведет прямой репортаж, в ходе которого указывает основные причины своего поступка: невнимание со стороны родителей, отчужденность в общении со  сверстниками и недавний разрыв с бойфрендом. Классический, я бы сказала, набор. И у меня такое было, и у вас, и еще процентов у восьмидесяти из тех, кто имел хоть какое-то подобие личной жизни в школьные годы. Только я с того времени, часть которого пришлась на туманные девяностые, не помню, чтобы кто-то из нас сводил счеты с жизнью. Вот не помню! Лично я, когда в 15 лет отхватила такой же набор тинейджерских проблем, свистнула у бати пачку сигарет, вытащила подругу из дома, и мы целый вечер лили слезы на водопроводных трубах позади дома. Лили слезы и курили батины сигареты. А чтобы мне в голову закралась идея залезть повыше да прыгнуть подальше – это боже упаси! Детский суицид в последнее время – тема актуальная, но под нее нужен отдельный эфир. Сегодня все-таки поговорим о другом.
Артем неторопливо катил вдоль дремавшего райончика, высматривая в темноте таблички с номерами домов.
– А именно – о спасителе Анжелики Кругловой, неизвестном летающем человеке. Этот товарищ был заснят как на телефон самой девочки, так и на камеру одного из жильцов дома напротив. Два видео растиражированы различными СМИ, однако их достоверность не подтверждена. А, между прочим, многие полагают, что если и не вся история целиком – профанация, то уж у летуна точно «рыльце в пушку». Не верит обыватель в то, что он не использовал тросы и какие-нибудь зацепы. Видимо, мы уже настолько отвыкли от чудес, что появление человека, способного летать без каких-либо примочек, нам гораздо проще отвергнуть, нежели принять. Тем не менее один мой друг, имеющий отношение к определенным политическим кругам, вчера шепнул: дескать, Администрация Президента инициировала создание секретной комиссии с целью расследования случившегося. Они даже подхватили термин, созданный молвой: «прецедент Анжелики». Вот так вот. Это, кстати, может говорить и о том, что правительство достаточно серьезно подходит к произошедшему. Процитирую пресс-секретаря Президента: «Данный инцидент – или “прецедент Анжелики”, как его называют пользователи Сети, – в любом случае является уникальным явлением, ведем ли мы речь о левитации человека или об очень качественно смонтированном видеоролике. А чем он окажется в действительности – тут пусть разбираются эксперты. Они, насколько я в курсе, уже начали работать. Дождемся заключения, после которого можно будет говорить по существу».
Артем свернул в плохо освещенный двор.
– Не знаю, как вам, а для меня этого достаточно, чтобы сделать вывод: что-то тут не чисто. Добавим интервью неких очевидцев, о которых все вспоминают в Интернете и никто – на федеральных каналах, и мой мозг параноика-социофоба выдает очередную теорию заговора. Возможно, наш спаситель на самом деле умеет летать. Правительство в курсе, но пытается сохранить все под сукном и установить личность супермена. Такова моя теория, а что думаете вы, дорогие мои полуночники? Звоните в студию, наш номер …, буду рада всем, кто присоединится ко мне в этот поздний вечер, плавно перетекающий в раннюю ночь. А пока – музыка на «Радио Лизы».
Ведущая отключилась, и из динамиков потянулась приятная «лаунджевая» музыка. Тем временем Артем отыскал нужный дом, завернул на стоянку напротив подъезда. «Радио Лизы» ему понравилось. Приятная музыка, приятный голос ведущей. Прежде чем отключить электронику и заглушить мотор, он сохранил частоту в памяти приемника.
Выбравшись из машины, Лапшин достал сумку с вещами, щелкнул центральным замком «логана», устало двинулся ко второму подъезду. Несколькими часами ранее, в поисках съемного жилья, он наткнулся на объявление, наиболее подходившее под его нужды. Одинокая пенсионерка, комната в «двушке» на самой окраине северо-запада Москвы.
Артем связался со старушкой и уточнил, возможно ли заселиться сегодня поздним вечером. Никаких возражений не последовало.
Он набрал номер квартиры, очень скоро услышал немного уставший голос в динамике домофона.
– Да, кто там?
– Раиса Петровна, здравствуйте. Это Михаил, я звонил вам сегодня по поводу…
– Да-да, заходите! Третий этаж.
Запищал звуковой сигнал, входная дверь отошла. Артем машинально осмотрелся по сторонам и нырнул в подъезд. Он легко взбежал на третий этаж, где одна из дверей уже была приоткрыта. На пороге стояла невысокая бабушка в выцветшем халате. С седыми волосами и добрым лицом. Лапшин приветливо улыбнулся, пожелал доброго вечера.
– Извините, что так поздно. Пришлось по пробкам…
– Да ничего-ничего, проходите! – махнула рукой старушка и посторонилась, впуская гостя в дом. – Я все равно до двух ночи заснуть не могу, так что поздний визит – это не проблема.
Артем зашел в маленькую прихожую. Раиса Петровна закрыла дверь.
– Разувайтесь тут, курточку можете повесить вот сюда… Вы голодны? Я пожарила картошку с сосисками, их разогреть – две минуты.
– Спасибо большое, Раиса Петровна, но, честно говоря, я весь день в дороге, и уже валюсь с ног.
– Да-да, я понимаю! Тогда пойдемте скорее, я покажу вам комнату.
Она толкнула ближайшую из дверей, пропуская Лапшина вперед. Он вошел, зажег свет. Обычная маленькая комната со стандартной мебелью. На старенькой одноместной кровати лежала стопка свежего постельного белья.
– Здесь, конечно, не хоромы, – вздохнула пожилая женщина.
– Нет, все отлично, – улыбнувшись, заверил ее Лапшин. – Я неприхотлив, а у вас здесь к тому же очень уютно, все по-домашнему.
Поставив сумку возле кровати, мужчина подошел к окну. Со второго этажа отлично просматривался въезд в небольшой дворик с разломанной детской площадкой и корявыми деревьями, освещаемый всего одним фонарем. Власти забыли про это место.
– Я останусь у вас. Давайте, заплачу за месяц вперед.
Он потянулся за деньгами, но старушка всплеснула руками.
– Ой, да бог с ними, с этими бумажками. До утра никуда не денутся. А вы устали, вам надо помыться и спать! У вас есть мочалка?
– Да-да, спасибо, я все необходимое прихватил с собой. А до Москвы я и впрямь проделал долгий путь.
– Приехали какие-то дела закончить?
Артем улыбнулся своим потаенным мыслям.
– Закончить? О, нет. Все только начинается.

Глава вторая
КОНФЛИКТЫ


 – Ну же! Догоните меня! – на ходу кричал маленький сорвиголова, быстро перебирая ногами по снежной корке.
Двум его ровесникам, пухленькому и спокойному Диме и подвижной Юльке, покорение глубоких сугробов давалось сложнее. Добравшись до маленького чугунного заборчика, окольцовывавшего небольшой замерзший пруд, оторва обернулся. Большие черные глаза смотрели на отставших друзей с огоньком победителя. Мальчишка запыхался, но на его раскрасневшемся лице сияла довольная улыбка.
 – Сашка, ты сжульничал! – заявила Юлька пальцем. – Ты побежал раньше!
 – Я никогда не жульничаю! И я сначала пропустил тебя вперед!
 – А вот и нет! Если бы ты меня пропустил, то первой прибежала бы я.
 – А вот и да! Просто я бегаю лучше, чем вы!
 – Давайте не будем бегать, – вставил слово Дима, наконец добежавший до своих друзей. – Может, лучше снеговиков полепим?
 – Нет, это скучно! – отрезал Сашка. – Давай бороться, Димон!
 – Я не хочу бороться.
 – Я занимаюсь самбо! Смотри, как я умею!
 Сашка налетел на Диму, принялся валтузить друга, который был на полголовы выше, а затем поставил тому подножку. Дима повалился на спину, и Сашка сел на него верхом.
 – Ты проиграл! – торжественно объявил пацан. – Это называется «задняя подножка»! Давай я тебя научу!
 – Я не хочу…
 – Тогда так и будешь слабаком.
 – Я не слабак!
 – Я тебя поборол – значит, слабак!
 – Просто я не люблю бороться.
Сашке в затылок впечатался увесистый снежок, сбивший с головы шапку-ушанку. Легкий ветер приближающейся весны взлохматил мокрые от пота черные волосы. Сашка обернулся. На детском лице читалась нешуточная обида. В нескольких метрах от мальчишек Юлька ехидно улыбалась.
 – А это называется «снежок». Давай научу?
 – Ты бросила его мне в спину – это нечестно!
 – Ты побежал раньше нас – это тоже нечестно.
 – Я не побежал!
Сашка натянул шапку, помог подняться Диме.
 – Может, вернемся обратно, – проговорил Дима, стряхивая со своего серенького пальтишка мокрый снег. – Мы уже далеко убежали от родителей.
Юля посмотрела по сторонам:
 – А где они? Я уже даже не вижу…
 – Они у выхода из парка, – уверенно ответил Сашка. – Мы вернемся обратно. Только сначала я покажу вам кое-что!
Обиду и досаду с его лица как рукой сняло, а глаза искрились огоньком энтузиазма.
 – Помнишь, ты рассказывала, как Генка Пахомов перешел через пруд?!
 – Да, – кивнула девочка. – Это здорово было! Генка – смелый.
 – Я тоже смелый! Смотрите!
Сашка ловко перемахнул через ограду пруда.
 – Саня, ты чего задумал?! – вскинул брови Дима.
 – Я тоже пройду через весь пруд!
 – Но это опасно! Тебя родители будут ругать!
Сашка начал осторожно спускаться по большому склону к ледовой корке.
– Не будут! Я им ничего не расскажу!
Юлька подбежала к ограде:
– Нельзя этого делать! Лед уже подтаял, он может треснуть!
– Не треснет! – отмахнулся Сашка. – А вы идите на ту сторону и ждите меня там!
– Санек, не надо! – крикнул Дима, но отважный мальчуган не слушал друзей.
Он глянул вперед. Перед ним расстелилась идеально ровная белоснежная поверхность пруда. До противоположного края было метров двадцать, и мальчик твердо намеревался пройти их.
Сашка посмотрел себе под ноги и, глубоко вдохнув, сделал первый шаг. Вопреки его опасениям, лед не затрещал, да и вообще казался очень прочным. Со вторым осторожным шажком Саня ощутил прилив уверенности в себе. Он обернулся, широко улыбнулся своим друзьям. Ребята не разделяли Санькиной радости и были обеспокоены.
Мальчик продолжил путь вперед. Лед поскрипывал, но такая мелочь его не пугала.
– Дим, я боюсь за него, – проговорила Юля, наблюдая, как Саня все быстрее и быстрее направляется к противоположному берегу пруда.
– Пошли на ту сторону.
Дима взял подругу за руку, они вместе побежали вдоль ограды.
– А если лед треснет?! – на ходу спросила Юля.
– Попробуем помочь ему.
– А если он треснет, когда Санька будет на середине пруда?!
– Позовем родителей.
Дети обогнули пруд и остановились, дожидаясь друга.
Мальчик, добравшийся до центра пруда, помахал рукой. В тот же миг лед треснул, и ребенок исчез под водой.
Юля закричала.
Дима перелез через ограду, спрыгнул на покатый берег, но, поскользнувшись, съехал вниз. Одной ногой он проломил корку, вода была по щиколотку. Она неприятно обожгла кожу. Выдернув конечность обратно, Дима устремил взгляд туда, где недавно стоял его друг.
Сашкина одежда моментально намокла, и мальчику показалось, будто все тело пронзили тысячи острейших осколков стекла. Уйдя с головой под воду, он тут же совершил рывок на поверхность, пытаясь ухватиться за края ледяного настила, но корка легко ломалась под руками ребенка.
Многослойная зимняя одежда не позволяла активно двигаться, а вода была до того холодной, что почти сразу же ноги свело судорогой. Саша отчаянно греб руками, но сил хватило лишь на то, чтобы вынырнуть да глотнуть воздуха.
Мальчик боролся за жизнь, проделав в центре пруда огромную брешь, но природа брала свое: он не чувствовал ног, ему казалось, что они висят плетьми.
Паренек попытался вынырнуть еще раз, но голова и на сантиметр не поднялась над поверхностью пруда. Ноги больше не слушались, а мокрая одежда сковывала его. Легкие противно ныли, требуя кислорода, а поверхность воды удалялась. Мальчик тонул.

Раскрыв рот, Дима наблюдал, как Сашка пытается выжить. И пусть его не сковывали холод и намокшая одежда, сам Дима оцепенел от ужаса. Юлька со всех ног помчалась за родителями, а паренек даже не мог заставить себя подняться на ноги. Не зная, чем помочь Сашке, он наблюдал, как тот ломает ледяные пласты.
Всплески становились все реже. Диме показалось, что Сашка гребет лишь одной рукой. Брызг было меньше.
Наконец все затихло. Лишь кусочки льда беспокойно качались на поверхности воды.

Все изменилось столь же стремительно, как и началось. Сашка оказался в ограниченном пространстве, где не стало ледяной воды, но появилась возможность дышать. Это нечто напоминало маленькую сферу на дне пруда, внутри которой мальчику было тепло и даже жарко.
Сашка быстро согревался, а вода за прозрачной границей удивительной сферы прямо-таки бурлила и шипела, обращаясь в пар. Мальчик крутил головой, не понимая сути происходящего. Он протянул ладонь, желая коснуться прозрачной, отливающей оранжевым оболочки сферы, но та, словно живая, отдалилась от него. Объем сферы увеличился на добрый метр – этакое ядро посреди заледеневшего пруда. Тогда Сашка поднял руки, набрал в легкие побольше горячего воздуха и медленно развел их в стороны, словно отталкивая невидимое препятствие и раздвигая границы своей сферы.

Дима во все глаза следил, как бурлит и испаряется вода, совсем недавно погребенная под толщей льда. Он наблюдал фантастическое явление, сродни тем, о которых мальчику еще предстояло прочесть в книгах. Вода кипела в центре пруда – там, куда провалился Саша. А затем вдруг со страшным шипением паровое облако расползлось во все стороны.
Невиданная сила потянулась к мальчику, обращая на своем пути воду в пар. Ведомый голыми инстинктами, Дима вскочил на ноги. Изо всех сил он вскарабкался к ограде пруда, подгоняемый страшным шипением за спиной, неумолимо его настигавшим. Одним прыжком он перемахнул через чугунный забор и повалился лицом в снег, накрыв голову руками.
Громкое шипение настигло его, будто дикое животное свою жертву. Дима ожидал, что его обдаст горячим паром, оставив на коже многочисленные ожоги, но вся эта какофония неожиданно прервалась.
Белые космы испарившейся воды поднимались к синему небу.
Сначала Дима осторожно убрал руки от головы, прислушиваясь к звукам вокруг. Не услышав ужасного шипения, открыл глаза и оглянулся.
Неистовое фантастическое действо сменилось покоем. Мальчик, не торопясь, поднялся на ноги, подошел к заборчику. От увиденного у него сперло дыхание.
Его друг Саша, едва не погибший, стоял посреди пруда как ни в чем не бывало. Одежда на пареньке казалась абсолютно сухой, шапка куда-то пропала, а легкий ветерок тормошил густые волосы.
Куда-то подевалась вся вода из пруда. Саша стоял посреди высохшего дна. Маленький Кравчук тяжело дышал, как после спринтерского забега, но в его глазах не было изумления, которое царило на лице Димы. Саша прекрасно понимал смысл произошедшего.
Чуть поодаль от его ног, лежал артефакт, который в дальнейшем Сашка назовет Ядром.

Мгновенно проснувшись, Александр рывком сел на кровати. Он машинально задержал дыхание, пытаясь в темноте комнаты понять, где он находится. Еще секунду назад Александр мальчишкой тонул в пруду, а сейчас… Где он сейчас?
В тиши стук сердца разносился, словно барабанная дробь. Глубоко вдохнув, Кравчук быстро выдохнул, потер лицо ладонями. По спине стекал холодный пот.
Этот сон снился ему редко. Не по закону жанра, когда герои фильмов вскакивают каждую ночь. Но иногда все же возвращался к событиям дня, поделившего его жизнь на «до» и «после».
«До» – это учеба и спорт, игры с друзьями и легкая беспечность. А «после» – познание истинного «я», бремя внезапно возникшего могущества и вместе с тем глубокого одиночества.
Александр провел рукой по лицу, смахнул пот со лба. Повернул голову, посмотрел в широкое окно. На востоке восходило красное солнце – символ наступающего нового дня.
Мужчина сбросил одеяло, встал, подошел к окну. Робкие солнечные лучи выхватили из темноты мужественное лицо, мускулистый торс. Александр уперся рукой в стену и некоторое время созерцал рождение очередного сегодня.
Через пятнадцать минут Кравчук спустился в тренажерный зал, занимавший огромную площадь на цокольном этаже. По сути, зал являлся настоящим храмом спорта и мог порадовать атлетов самой различной направленности.
Здесь были кардиотренажеры, гимнастические снаряды, инвентарь для занятий тяжелой атлетикой, борцовское татами, боксерские мешки и «деревянный человек», столь популярный в кунг-фу стиля вин-чун.
В усадьбе Кравчука все говорило о любви ее хозяина к спорту. По периметру территории пролегала беговая дорожка, позади особняка – теннисный корт и открытый бассейн. Едва ли Александра можно было назвать фанатичным поборником ЗОЖа – к примеру, он очень любил хорошие сигары, но никогда не позволял себе проводить менее трех тренировок в неделю.
По обыкновению, Кравчук начал утреннюю тренировку с легкой разминки, плавно переходя на кардио. Сегодня Александр решил внести разнообразие и покрутить педали велотренажера вместо пробежки по территории усадьбы.
Далее следовали упражнения на брусьях и турнике: подтягивания, отжимания, технические элементы. Затем – работа с «деревянным человеком». Упражняться с манекеном Кравчук научился, когда много лет назад увлекся вин-чун – стилем, которым столь виртуозно владел Брюс Ли. Визитной карточкой этого «южного» направления кунг-фу является техника защиты чи-сао («липкие руки»), а также быстрая и яростная атака на ближней дистанции. Примечательно, что достаточно жесткий стиль был разработан женщиной.
Закончив тренировку расслабляющим комплексом йоги, Александр принял душ, оделся и вышел на кухню.
Тамара Вадимовна уже уехала, оставив сыну завтрак. В прошлом – заслуженный педагог, ныне она возглавляла школу для детей-инвалидов, построенную на деньги Александра.
Через полчаса Александр выехал в Москву. Сегодня ему предстояло побывать не только в офисе, но и в паре других мест, а потому вместо вертолета Кравчук взял из гаража темно-синий BMW-Z4 с откидным верхом.
Ярко светило солнце, ветер трепал волосы, мотор приятно рычал, а Александр изо всех надеялся не застрять в ненавистных пробках. Так начался новый день.

Облаченная в серый брючный костюм рыжеволосая секретарша распахнула двойные двери.
– Прошу вас, располагайтесь. Артур Валентинович будет с минуты на минуту.
Первым в рабочий кабинет Волжанского прошел генерал Громов. Убрав руки в карманы брюк, он скользил глазами по богатой обстановке офиса консультанта по вопросам безопасности. За ним следом – Малахов.
– М-да-а, – присвистнул Эдуард Евгеньевич. – Артурчик всегда питал слабость к дорогой мебели и прочим понтам.
Он повернулся к девушке:
 – Консультации ваши, поди, не для простых смертных?
– У нас обширная клиентская база.
– Да, надо думать...
– Артур Валентинович приказал разместить вас в кабинете. Если что-то понадобится – дайте знать, – холодно глядя на Громова, проговорила девушка и вышла, прикрыв за собой двери.
– Ты всегда был тактичным, – прокомментировал Малахов.
– Раздражают куколки с таким самомнением, – пожал плечами генерал. – К тому же, как представлю, что нам еще с Артурчиком общаться, – коричневая масса из меня сама лезет.
Генерал-майор прошел в центр просторного помещения, откровенно прицениваясь ко всему, за что цеплялся взгляд. Особое внимание он уделил правой стене кабинета, буквально от и до увешанной масками.
Коллекция была обширна и разнообразна – в ней угадывались африканские, азиатские, южноамериканские мотивы. Громов встал напротив и стал внимательно ее рассматривать.
– Настоящие, как думаешь?
Малахов пожал плечами.
– Почему нет? Он много путешествует. Работа позволяет знакомиться с культурами других народов. Видимо, это его новое хобби.
– Он бы еще куклы собирал…
– Нормальная коллекция. Вон те, – Малахов кивнул на пару масок, – скорее всего, из Южной Америки. Прилично стоят.
– Может, тоже пора на пенсию, в консультанты податься… Буду насаждать демократию тут и там и всякую хрень по барахолкам собирать.
– Вряд ли получится – ты прожженный коммунист.
– Согласен. Тогда буду помогать собирать СССР по кусочкам.
– За это платят меньше.
– А когда мы служили за деньги…
Владимир Данилович с задумчивым видом прошелся по кабинету.
– Ты в курсе, кто его клиенты? – спросил он.
Громов снял со стены маску красного цвета, изображающую страшную морду с рогами, покрутил ее в руках.
– Видал, красавчик какой.
– Это Ондэко, – пояснил Владимир Данилович. – Японский фольклор. «Демон, танцующий под барабан».
Громов глянул на друга с некоторым недоверием, вздохнул.
– Все-то ты знаешь. – Он примерил маску к лицу. – А кто играет в барабан?
– Кто-то другой. Так с кем сейчас якшается Волжанский?
– В основном с крупными международными фирмами, – ответил Громов, вешая маску японского демона обратно на стену. – Вопросы внутренней и информационной безопасности, промышленный контршпионаж. Но есть данные, что по некоторому ряду вопросов работает с частными военными компаниями.
– Он же всю жизнь возился с психокинетиками. Как он может разбираться в вопросах информационной безопасности?
– А кто сказал, что Артурчик разбирается? Он нанимает парней, которые раньше варились на этой кухне. Бывших оперов из СВР и ФСБ. Они-то и делают всю работенку. А наш уважаемый товарищ читает лекции и проводит тренинги для доверчивых толстосумов.
Владимир Данилович остановился возле большого книжного шкафа, заставленного дорогими изданиями вроде «Государя» Макиавелли.
– Как я понимаю, дела у него идут неплохо.
– Если верить налоговым отчетностям за минувший год, даже очень.
– Ты не терял его из поля зрения?
– Держи друзей близко, а врагов…
Двери распахнулись, и в кабинет вошел Артур Волжанский. Энергичный, подтянутый, похожий на артиста Владимира Машкова, в темно-синем костюме.
Своим гостям бывший офицер спецслужб улыбался широкой белоснежной улыбкой.
– Друзья мои! Как я вам рад! А ведь мы не виделись сколько… два года! Два года, друзья!
– Вот жалость-то, – сквозь зубы процедил Громов.
– Здравствуй, Артур, – протянул ладонь Малахов.
– Володя, привет, дорогой! – Волжанский поднял руки в извиняющем жесте. – Не обижайся на дурака, но былые порядки никто не отменял. Даже если ныне твое всевидящее рукопожатие сокрыто перчаткой.
– Все нормально, – понимающе кивнул Малахов, поправляя очки.
Артур повернулся к Громову, не подав руки.
– Эдик, а как твое «ничего»?
Громов оставил вопрос без ответа, молча глядя на Волжанского.
– Понятно… Некоторые вещи не меняются, да?
Он направился к столу, на ходу кивая на перчатки Малахова.
– Давно носишь?
– Около года.
– Почему надел?
– Стал затворником.
Волжанский опустился в жесткое кресло, пододвинулся к столу.
– Тогда тем более странно, почему ты здесь. Едва ли вы пришли вспомнить былое.
– Именно за этим, – вздохнул Владимир Данилович, опускаясь в одно из кресел.
– Артем сбежал, – объявил Громов, стоявшей подле стены.
Волжанский задержал на нем свой цепкий взгляд, сложил ладони пирамидой, на несколько секунд задумался.
– Давно?
– Вчера, – ответил Малахов.
– Как это произошло?
– Его конвоировали в Москву. По дороге он спровоцировал аварию и совершил побег.
Теперь внимательный взгляд переместился на Малахова. Со стороны могло показаться, будто в голове Волжанского установлен компьютер, который сейчас обрабатывает миллионы вариантов развития событий. Наконец он кивнул Владимиру Даниловичу.
– Ты просканировал место аварии?
– Да.
– Что-нибудь интересное увидел?
– Да. Активная внутренняя установка на месть. Бежать и прятаться он не намерен. Все, чем заняты его мысли, – это мы трое.
Волжанский изогнул бровь.
– Ну, не могу сказать, что прям сильно удивлен.
Громов выразительно фыркнул. Пожалуй, громче, чем это требовалось. Волжанский холодным тоном произнес:
– Что?
– Еще бы ты был удивлен.
– Ты что-то хочешь мне сказать? – задал риторический вопрос Артур Валентинович.
– Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать.
– О… Твоя старая добрая песня о том, какой я мерзавец. Ей-богу, Эдик, пора перестать вести себя так, будто ситуация с Артемом – моя вина.
Короткие брови Эдуарда Евгеньевича двумя молниями взметнулись ко лбу.
– А чья, по-твоему, это вина? Кто дал Артему основания для мести?! Кто бросил его вместе с группой посреди пустыни?! Это ты дал тогда отмашку. Ты кинул парня!
Волжанский хлопнул ладонью по столу.
– Не смей клеветать на меня в моем же кабинете – я тебе не какой-то сосунок! Ты не был тогда в штабе. Не знаешь, какова была ситуация; не видел, какое давление оказывали на нас. Не моя вина, что Артем слетел с катушек. В этом виноваты все мы.
– Все мы?! Тогда напомню, что это ты рекомендовал бросить его в «песочнице»! Ты приказал обрубить связь и не высылать группу эвакуации!
– Тактику действий приходится выбирать самому. За абстрактным приказом «Этого нельзя допустить» таятся непростые и страшные решения. Ты генерал, ты должен понимать.
Зеленые глаза Громова смотрели прямо в непроницаемо черные глаза Волжанского. Генерал покачал головой.
– Ты уверен в своей правоте, да?
– Я не вижу причин менять точку зрения.
– Понятно. Знаешь, мы пришли предупредить тебя. Сейчас ни мы, ни наши близкие не в безопасности. Не знаю, кого он выберет первой целью, но, как бы там ни было, я очень надеюсь, что впредь мне больше не придется пересекаться с тобой.
Он посмотрел на Малахова, спокойно сидевшего в кресле.
– Данилыч, ты идешь?
– Я догоню, – повернув голову, ответил Малахов.
Громов бросил на Волжанского взгляд, полный презрения, поспешно вышел из кабинета. Артур Валентинович глубоко вздохнул, с вызовом глянул на Малахова.
– Ты думаешь так же, как и он? Во всем этом – моя вина?
Владимир Данилович оставался спокоен.
– Ты делал то, что тебе казалось правильным. Меня не было в штабе, я не хочу судить о том, чего не видел и не слышал.
– Черт! – Волжанский провел ладонью по зачесанным назад волосам. – Как противно оправдываться и перед тобой тоже.
– Не нужно оправдываться. Во всяком случае – передо мной. К тому же сейчас далеко не лучшее время для взаимных обвинений.
– Расскажи об этом нашему импульсивному другу.
– Вы оба импульсивные.
Несколько секунд Волжанский изучал непоколебимо спокойное выражение лица Владимира Даниловича, а потом запрокинул голову и громко захохотал. Резкие переходы с одного края эмоционального диапазона на другой были отличительной чертой его темперамента.
– Я всегда восхищался этим твоим качеством, Володя! Абсолютное спокойствие в любой ситуации. Просто эмоциональная пустыня!
Он поднял крышку продолговатой шкатулки из дорого дерева, достал сигару, протянул Малахову.
– Будешь?
– Нет, спасибо.
– А вот я покурю. Подсел на эти штуки.
Он зажал сигару в зубах, щелкнул зажигалкой, принялся раскуривать табак.
– Нервная работа? – спросил Малахов.
Волжанский бросил серебряную зажигалку на стол. Владимир Данилович прочел фразу, выгравированную на ее корпусе: «LOKI WAS RIGHT».
Артур Валентинович откинулся на спинку кресла, выпустил густую струю дыма.
– Даже не представляешь насколько, Володь. Важная клиентура, серьезные запросы. И хотя практической работой занимаюсь не я, все равно приходится проводить тренинги и семинары. Добавь сюда бесконечные перелеты по всем континентам – и мой образ жизни едва ли можно назвать здоровым.
 – Ты доволен?
Артур Валентинович неспешно затянулся.
– Отчасти.
Внезапно он поднялся, обошел вокруг стола.
– Ладно, не будем о ерунде, давай – о деле. Поведай мне, пожалуйста, с самого начала, что произошло.
Малахов рассказал. О том, как Артема запросила Специальная комиссия, об аварии, о его неумолимом стремлении мстить. Однако кое-какие детали Владимир Данилович все же оставил при себе. Рассказ занял не более трех минут. Все это время Волжанский расхаживал, пыхтя сигарой. Когда Владимир Данилович закончил, Волжанский покачал головой.
– Ужас какой. Ребята живы?
– Конвойные? Да, живы. Но один в коме.
– Дай бог, чтоб оклемался. Кстати, насчет спецкомиссии – тебе что-нибудь известно о ней?
– В общих чертах. Администрация Президента создала ее, чтобы разобраться с «прецедентом Анжелики».
– Кто руководит этими октябрятами, ты знаешь?
– Говорят, какая-то шишка из Петербурга. Наверняка еще кто-то из силовиков.
– Я почему спросил-то… – Волжанский взял со стола лист бумаги, протянул Малахову.
Это было официальное письмо из Администрации Президента. В тексте изложена просьба явиться к Оксане Ледневой, по возможности, в ближайшее время.
– Кто такая Оксана Леднева? – спросил Малахов, возвращая письмо.
– А это и есть та самая шишка, которая возглавила комиссию. Я навел кое-какие справки и удивился тому, как мало о ней известно. Выскочила, словно черт из табакерки. Поговаривают, президент очень заинтересован случаем с левитантом, поэтому Леднева отчитывается только перед ним. Нехреновые, доложу я вам, полномочия для человека, о котором толком никто ничего не знает.
– Что ей нужно от тебя?
Волжанский пожал плечами.
– Завтра узнаю. Но не сомневаюсь, что позовет работать в команде. Летающий парень здорово переполошил верхи государства, только они понятия не имеют, как с этим быть. А я в подобных нюансах четверть века барахтался.
– Согласишься, если позовет?
– Посмотрим, что предложит. Комиссия, подчиняющаяся лично Президенту, – это шанс завести неплохие связи. Но меня смущает, что их генерал ходит в юбке. Кстати, ты какого мнения?
– О чем?
– О левитанте.
Малахов поправил очки:
– Лучше бы это оказался монтаж.
Волжанский понимающе закивал:
– Да, однозначно: его спокойной жизни пришел конец. У нас волна еще не так сильно поднялась, а вот на Западе каша забурлила. Я сегодня в новостях интересную заметку прочел: оказывается, приток туристов из США в Москву за последние две недели увеличился в четыре раза. В основном – гики, приехавшие поохотиться с фотоаппаратом на первого реального супергероя. Представляешь? Долбанутое время массовой информации. А ведь когда-то мы легко сдерживали осечки вашего брата.
Безусловно, Волжанский намекнул на принадлежность Владимира Даниловича к тем, кого любопытный поклонник экстрасенсорных возможностей еще со времен КГБ называл экстрами. Малахов и не помнил, чтобы Артур Валентинович занимался чем-то иным, помимо людей с психокинетическими способностями и их проблем.
Фактически мужчины познакомились около трех лет назад, но о талантливом исследователе загадок человеческой психики Малахов слышал задолго до этого. И, надо признать, личностью Артур Валентинович являлся уникальной.
Поступив на службу тогда еще в Комитет государственной безопасности, Волжанский сразу же закрутился в мире загадочного и непознанного. Как-то само получилось, что в руки молодому лейтенанту попали пыльные документы, содержащие упоминания об экспериментах над сознанием, проводившихся во времена Никиты Хрущева. Предприимчивость вкупе с любопытством, помноженные на везение, позволили молодому кагэбэшнику вплотную подобраться к исследованиям своего времени.
Во многом благодаря энтузиазму и желанию докопаться до скрытых истин Волжанский и ему подобные сохранили секретные разработки от предания их «гребаной гласности» в 90-е, а затем вернули к жизни в ренессансные «нулевые». За эти десятилетия Артур Валентинович проявил самозабвенную преданность своим идеям и ухитрился позаниматься всем понемногу.
В начале 90-х он перепрятывал целые стеллажи с архивными документами из одного зала в другой, дабы они не попали на глаза приверженцам либеральных реформ и желающим распродать секретную информацию «нашим друзьям американцам».
В середине десятилетия капитан ФСК – Федеральной службы контрразведки – увещеваниями, шантажом и подкупом удерживал реально сильных психокинетиков от выхода «на публику». Когда телевизоры оголтелой и всеверящей страны заполонила реклама «колдунов, магов и экстрасенсов», Волжанский юлой вращался по всей стране, отваживая самых одаренных людей от попыток заявить о себе и заработать легких денег на публичной демонстрации уникальных навыков.
В начале нового тысячелетия майор Волжанский боролся за возобновление и финансирование исследований экстрасенсорных способностей человека в недрах ФСБ. В результате сформулировал и продумал идеи использования таких людей «на благо Родины».
Артур Валентинович, человек увлекательнейшей судьбы, сам не обладал никакими сверхвозможностями (кроме упомянутых любопытства и неуемной предприимчивости) и не успел в бесконечном движении обзавестись семьей, о его жизни можно было написать толстенный научно-фантастический роман. И вряд ли в нашей стране удастся отыскать человека, более погруженного и свободно ориентирующегося в мире сверхъестественного.
– Как у тебя с охраной? – спросил Владимир Данилович.
– У меня ее нет, – легко ответил Волжанский. – Но после вашего визита, пожалуй, появится.
Малахов поднялся, собираясь уходить.
– Я еще не знаю, по кому Артем собирается нанести удар в первую очередь. Но в том, что он это сделает, сомнений нет.
Продолжая держать сигару в правой руке, левой Артур Валентинович оперся на стол.
– Я тебя услышал, Володя. Спасибо за предупреждение. Я подумаю о телохранителе. А ты не мог бы еще раз поговорить с Эдиком? По поводу всей этой ситуации. Думаю, сейчас – оптимальный момент для того, чтобы уладить наши распри и начать работать сообща.
Владимир Данилович с задумчивым видом поправил перчатки. Он сильно сомневался, что его старый друг захочет «оттепели» в отношениях с Волжанским.
Когда Малахов вышел из здания, Эдуард Евгеньевич ожидал на парковке через дорогу. Он стоял, облокотившись на крыло служебной «ауди», и жевал сигариллу, спрятав руки в карманы брюк.
– Предупредил хорька, чтобы не высовывался из норки? – спросил генерал, достав сигариллу изо рта.
– Он хочет помириться с тобой, – сказал Владимир Данилович, застегивая ветровку. На улице дул прохладный ветерок.
– А я хочу автограф Высоцкого, но чего стоят наши мечты?
– Что дальше?
– По работе – ничего. Мне звонили из госпиталя: состояние одного из конвоиров стабилизировалось. Так что завтра-послезавтра сможем заскочить к нему на пять минут.
– Хорошо бы. Думаю, нам удастся многое прояснить. Подвезешь до дома?
– Позже. У нас ЧП: Олька ни в какую не хочет уезжать из дома.
– Ты ей объяснил, как опасно оставаться в Москве?
– Да, и даже людей за ними с дочкой выслал! А она ребятам такую истерику закатила, что ее только штурмом брать.
– Оля – может, – кивнул Малахов.
– Может, – согласился генерал и стрельнул окурок в сторону. – Погнали, психолог. Будешь разруливать мою личную жизнь.
По пути Эдуард Евгеньевич выдал глубокомысленную тираду о том, как тяжело жить с женщинами, но без них – никуда. Малахов что-то сказал в ответ и отвернулся к окну, погрузившись в воспоминания.

Полковник Громов поднялся на крыльцо, оправил неудобный серый пиджак. В руке он держал черную сумку с подарками на двенадцатый день рождения Олега Малахова, сына своего лучшего друга.
Дверь открыла невысокая темноволосая женщина средних лет, с яркими синими глазами и располагающей улыбкой.
– Эдик, – улыбнулась она, – ты все-таки выбрался.
Она переступила через порог, крепко обняла гостя. Людмила Малахова была одним из немногочисленных людей, от которых Эдуард Евгеньевич терпел обращение «Эдик».
– Люда, привет! Я буквально на полчаса. В Москве-то проездом.
– Снова в командировку?
– Ага.
Они прошли в дом. По лестнице со второго этажа спускался сам Владимир Данилович.
– О, приветствую! Вырвался?
Малахов был одет в брюки и рубашку. В то время он еще не носил перчатки круглый год.
– Мимоходом, – улыбнулся Громов. – Через три часа опять улетаю к братьям по разуму.
Друзья обнялись.
– Как здоровье? – поинтересовался Владимир Данилович.
– Колючую проволоку зубами грызу.
– Самое главное.
– Так, а где именинник?
– У себя наверху, с друзьями.
– Ты как раз вовремя, – сказала Людмила. – Они уходить собираются. В боулинг, наверное.
– От нас никто не уходил, – хмыкнул Громов.
– Ты кушать будешь?
– Только попью. И, Данилыч… – Он серьезно посмотрел на друга. – Надо поговорить.
Светло-голубые глаза Малахова за линзами очков не выказывали никаких эмоций.
– Хорошо. – Он повернулся к жене. – Солнце, вынеси нам морсу на веранду, пожалуйста.
Людмила кивнула, но одарила Эдуарда не самым добрым взглядом. Громов пружинисто взбежал на второй этаж, толкнул дверь в комнату, из которой доносилась громкая музыка. Молодежь, задорно смеясь, играла в твистер.
– Так, всем привет, – громко произнес полковник. – Где у нас виновник торжества?
Светловолосый парнишка в джинсах и футболке с изображением Квентина Тарантино обрадовался появлению Громова.
– Привет, дядя Эдуард.
– Привет, малой! – Полковник крепко пожал жилистую руку паренька. – Ну, я смотрю, у вас тут и прекрасные юные дамы, поэтому за уши тебя тянуть не буду, чтоб не позорить.
Олег хмыкнул.
– Да, это ни разу не круто.
– Вот именно.
Громов достал из сумки большую коробку с заветной для многих пацанов надписью Xbox.
– Держи. Тренируй скорость реакции. Там внутри еще пара дисков со стрелялками.
– Отлично! – Глаза Олега вспыхнули. – Спасибо огромное, дядя Эдуард! Подарок вообще огненный!
– Ты погоди, еще не все.
Эдуард Евгеньевич развернул черную футболку с логотипом Федеральной службы безопасности, на левом рукаве нашит ярлык с надписью «ЦСН ФСБ России». На всю спину – рисунок, с изображением двух бойцов Центра специального назначения в «сферах» на головах и с автоматами в руках. Глаза мальчишки загорелись еще ярче.
– Вот это круть!
– Нравится? Чтобы ты чувствовал себя настоящим бойцом спецназа. А вот это…
Он извлек из сумки длинный кинжал в ножнах из кожи.
– …чтобы ты увлекался правильными вещами.
Обрадованный Олег благодарно принял подарок.
– Настоящий, кизлярский, – кивнул Громов. – Такой в ларьке за углом не купишь.
– Супер, дядя Эдуард! Ты прям напалмом жжешь! Огромное спасибо! – Пацан повернулся к своей компании. – Ребят, сфоткайте нас!
Он приобнял Громова, выставив кинжал вперед. Кто-то из друзей навел на них объектив фотоаппарата. Громов улыбался, довольный произведенным эффектом.

Несколько минут спустя два друга разместились на веранде за столом, на котором стоял литровый кувшин морса.
– Они запускают проект, Данилыч, – произнес Громов.
Малахов несколько секунд следил за его взглядом, медленно отпил морс.
– Ты предполагал, что этого не произойдет, – спокойно заметил он.
Полковник пожал плечами.
– У верхов – своя политика. По слухам, инициатива исходит от президента!
– Я ждал чего-то подобного, – кивнул Владимир Данилович. – Все планируется провести в духе восьмидесятых?
– Не-а, брат. Нынче дела по-другому делаются. Вместо целого отряда – один человек. Подготовленный для проведения диверсионных операций. И у нас уже есть кандидат.
Малахов молча смотрел на друга, ожидая продолжения.
– Тебе никогда не доводилось встречать человека, способного перенести подрыв двух килограммов тротила без единой царапины? Неуязвимого для пуль, выпущенных с расстояния метра? Человека, которого невозможно отравить?
Владимир Данилович спокойным выверенным движением поправил очки.
– Нет, таких людей я не встречал.
Громов протянул другу-психологу опечатанную папку для перевозки секретной документации за пределами воинской части.
– Теперь у тебя есть возможность познакомиться с ним.
– Документ с грифом «особой важности», – заметил Владимир Данилович. – Вряд ли я имею право это читать.
– Имеешь, – кивнул Громов. – У тебя есть допуск высшей категории.
– У меня нет такого допуска.
– А ты считай, что есть, – еще хитрее улыбнулся полковник.
– Бога ради, ты в деле…
– Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться.
– Генеральские погоны?
– И кресло заместителя начальника Службы. Программа рассчитана на год. Я преподаю ему азы оперативно-боевой подготовки и различных смежных дисциплин. Год – и я в дамках. Отличный шанс, упускать который я не собираюсь.
Малахов внимательно смотрел другу в глаза.
– Ты рассчитываешь, я тоже соглашусь?
– Данилыч, это уникальная возможность. Посмотри дело. Очень интересный субъект. У мозгачей куча идей на его счет.
– Да, но, насколько я помню, подобные инициативы в четырех случаях из пяти заканчиваются провалом.
– Не самая печальная статистика, бывает похуже. К тому же оперативная обстановка вынуждает прибегнуть к такому сценарию. Посмотри вокруг… Украина, Молдавия, Прибалтика… Нас сжимают в кольцо! Холодная война 2.0 уже в разгаре.
Малахов поднял ладонь.
– Давай без агитобработки.
– Боже упаси! Только конкретика. Все более чем реально.
Громов выжидательно смотрел на друга. Владимир Данилович раскрыл папку с личным делом.
С прикрепленной фотографии на него смотрело лицо молодого человека лет двадцати семи. Глаза излучали ум и напористость.
– Артем Лапшин, наш сотрудник, – вновь заговорил Громов. – Опер из ОРУ. Пару месяцев назад попал в засаду в Дагестане. Вместе с напарником зашел в заминированный дом. Тому пареньку не повезло: по частям потом собирали всем двором, как говорится. А на Артеме – ни царапины. Об этом случае, разумеется, узнали наверху. Порылись в старых документах, кое-что переосмыслили и решили запустить новый проект с этим парнем в главной роли.
– Быстро они, – проговорил Малахов, перелистывая страницы.
– А чего медлить-то… Матбаза имеется, примерная программа подготовки – тоже. Сейчас доводят до ума ряд деталей – и вперед, к звездам. Когда приказ исходит от Верховного, тут не до проволочек…
– Кто руководит проектом?
– Артур Волжанский – ты наверняка слыхал о нем, и, как я понял, в этой специфике он крутится давно. По задумке, на нем – общее администрирование, я отвечаю за обучение, а ты, если дашь согласие, будешь исполнять функции психолога. Контроль душевного состояния, мотивация, необходимая корректировка поведения – твоя вотчина.
– Политобработка, – поправил Владимир Данилович.
– Не надо так грубо. Он же не либераст, мозги у него на нужном месте. Все, что требуется на данном этапе, – простой мониторинг. Чтоб не переутомился парняга, не перегорел. Для тебя это и нагрузкой-то не будет.
– Эдуард, не нужно говорить так, будто я уже дал согласие. Я не готов к такому. Не хочу вести молодого парня через то, что когда-то проходил сам. И о чем, кстати, жалею до сих пор.
Малахов пытливо посмотрел на друга:
– Ты же помнишь про «Псион»? Помнишь, чем все закончилось?
Громов тяжело вздохнул:
– Слушай, Данилыч, я здесь вовсе не за тем, чтобы принуждать тебя. Но… неужели тебя устраивает то, как ты живешь? Лекции, лекции, лекции. Сплошная теория и никакой практики. А здесь – реальная работа. С человеком, о котором ты потом сможешь написать целый научный трактат. Это же твой философский камень. А для меня – генеральский погон. Данилыч, соглашайся. Нельзя упускать такой шанс.

Громов вернулся из командировки через две недели. На следующий день связался с Малаховым и напомнил о деле.
В присущей ему тактичной, но гибкой манере Владимир Данилович обошел стороной вопрос согласия на участие в инициативе, но встретиться с руководителем проекта все же согласился.
Далее последовали проволочки, связанные с оформлением допуска Малахова к гостайне с высшим грифом секретности и другими формальностями. А затем профессора вывезли в засекреченный учебно-тренировочный лагерь под Тулой, на первый взгляд напомнивший Малахову какой-то санаторий.
– Валентиныч – нормальный мужик, – говорил Громов, когда они вдвоем шли по коридору административного корпуса. – Адекватный, без пули в голове, что называется.
– Главное, чтобы не без царя.
Они подошли к двери без таблички. Эдуард Евгеньевич постучался, заглянул в помещение.
– Валентиныч, привет! Свободен сейчас?
Обернувшись, Громов подал знак. Поправив очки, Малахов прошел следом за другом.
Они оказались в просторном, хорошо освещенном кабинете с традиционной мебелью госучреждений. Из-за широкого стола навстречу им бодро выскочил поджарый мужчина средних лет.
Он был в темных брюках и белой рубашке с аккуратно повязанным галстуком. Черные глаза мужчины щедро излучали энергию и обаяние.
– Эдик, ты как раз вовремя! – звонким голосом заявил Артур Валентинович, сияя белыми зубами. – Только что созванивался с твоим руководством. Зеленый свет получен. С сегодняшнего дня ты – в команде. Все документы согласованы и подписаны. Добро пожаловать на борт, дружище!
– Давно пора. – Громов и Волжанский обменялись энергичными рукопожатиями. – Бюрократы тормозят прогресс. А вот, собственно, и Владимир Малахов, о котором я рассказывал.
Волжанский повернулся к психологу.
– Владимир Данилович, очень рад наконец-то встретиться с вами лично! Слышал о вас много хорошего – и не только от Эдуарда. Я уверен, вместе мы совершим не одно открытие!
– Спасибо, рад вашему оптимизму, – сдержанно произнес Малахов и протянул ладонь.
Волжанский поднял руки, продолжая широко улыбаться.
– Простите мне мою дикость, Владимир Данилович, но пожать вам руку я не смогу. Боюсь, моя голова хранит слишком много государственных секретов, доверить которые кому-либо еще я не вправе. Очень прошу вас не обижаться, в этом нет абсолютно ничего личного.
– Только бизнес, – подсказал Малахов.
– Боже, этот фильм пора запрещать, – усмехнулся Волжанский и сделал приглашающий жест. –  Прошу вас, присаживайтесь. Думаю, нам есть что обсудить.
Хозяин кабинета сел за свой стол, гости – в кресла напротив.
– Итак… ох, ну и бардак у меня здесь! – Волжанский зашелестел кипой разбросанных бумаг. – Стараюсь воспринимать это как творческий беспорядок.
Закончив наводить марафет, он сложил руки на столе, внимательно посмотрел на Малахова.
– Владимир Данилович, будьте добры, расскажите мне о ваших способностях.
Мгновение Малахов молча смотрел на руководителя проекта. Бросил неопределенный взгляд на друга.
– Что именно вас интересует?
– Не могли бы вы объяснить динамику своего дара? Что происходит, когда вы касаетесь другого человека? Вы что-то видите, слышите, чувствуете?
Малахов не торопился с ответом.
– Вы меня извините, Владимир Данилович, что я – с корабля на бал. Не люблю терять время зря и предпочитаю сразу переходить к делу. Я навел о вас справки. Оказывается, однажды вы уже принимали участие в подобном проекте. Правда, в качестве непосредственного участника.
– Так, ну-ка погоди! – поднял палец полковник Громов. – Ты не говорил, что будешь копаться в его грязном белье.
– Это факт биографии Владимира Даниловича. Я что, должен был закрыть на него глаза?
– Данные строго засекречены, – спокойно заметил Малахов.
– У меня есть допуск ко всем архивам по этому направлению.
– Он хотел сказать, что ты не найдешь такие материалы, прогуливаясь по коридорам Лубянки, – не отступал Громов. – Ты целенаправленно тянул за веревочку.
– Господа, я не первый год вращаюсь на этой кухне. – Волжанский хмыкнул. – По правде говоря – с самого первого года службы в органах госбезопасности. И наш специфичный мир паранормального слишком мал, чтобы участник проекта «Псион» бесследно затерялся в толпе. Ведь так, Владимир Данилович? – Он мельком глянул в файл. – Как я понял из документов, в отличие от других аналогичных проектов, «Псион» не преследовал никаких научно-исследовательских целей. Команда участников была чистой воды боевой единицей. Я прав?
– Все – там. – Малахов кивнул на бумаги.
– Цель проекта «Псион» заключалась в создании и подготовке группы психокинетиков для выполнения особых правительственных задач. Эксперты отобрали пятерых, на тот момент сильнейших экстрасенсов, в число которых входили и вы. Правда, я не нашел задокументированных сведений о проводимых отрядом операциях. Не поможете восполнить этот пробел?
– Вы справитесь и без моей помощи, – кивнул Малахов.
– Отряд просуществовал недолго. Записи обрываются менее чем через три года после инициации. Мне остается только гадать, что же натворила пятерка экстрасенсов за это время. Однако итог вашей деятельности весьма печален: двое членов отряда погибли, один пропал без вести. В здравии остались лишь вы и… ваша супруга.
– Спасибо, что уделили мне время. – Малахов поднялся из кресла. – Всего хорошего.
Он уверенно направился к выходу.
– Владимир Данилович, постойте!
Волжанский выскочил из-за стола, преградил дорогу.
– Знаете, чем был слаб проект «Псион»? Нагромождением. Пять экстраординарных личностей. Пять сложнейших характеров. Держу пари, руководить вами было сущим адом! Вы забавлялись, да?! Вы согласились ради любопытства!
– Дайте мне пройти, – спокойно произнес Малахов.
– Владимир Данилович, я буду честен с вами. Вы нужны нам! Как великолепный психолог, как телепат и как человек, поварившийся в этой каше. Ведь наш проект во многом созвучен с «Псионом». Его цели – подготовка диверсанта с экстравозможностями. Различие в том, что в нашем проекте лишь один участник – но зато какой! Эдуард ведь показывал вам дело нашего человека? Он феноменален, правда? Такого природа еще не дарила! И важно не упустить его индивидуальность, его целостность! Владимир Данилович, вы так же уникальны, как и он. Именно вам удастся достучаться до его сердца! Заслужить его доверие и направлять в пути.
– То есть показывать, кого убивать?
Волжанский развел руками:
– Не буду врать, мы собираемся не бабочек коллекционировать. Это боевой, а не исследовательский проект, инициированный в интересах национальной безопасности. Разумеется, мы будем готовить нашего парня к проведению различных разведдиверсионных мероприятий.
Малахов поправил очки.
– Ради приличия могли бы соврать, что займетесь изучением стволовых клеток.
– А я не вру, Владимир Данилович. В том-то и дело, что я абсолютно честен по отношению к вам. Я мог бы давить на вашу сознательность, патриотизм, или наоборот – умолчать об осведомленности о вашем участии в «Псионе». Однако мне кажется, я могу предложить вам что-то совершенно уникальное!
Малахов спокойно смотрел на собеседника.
 – Я следил за вашей работой, профессор, – менее эмоционально продолжил Артур Валентинович. – Вот уже несколько лет вы занимаетесь поиском и изучением различных проявлений психокинетики. Вы что-то ищете. Возможно, вас направляет неиссякаемый интерес ученого, желающего заглянуть за кулисы повседневного мира. А может, дело в другом, профессор?
Волжанский сделал шаг вперед. Его непроницаемо черные глаза горели.
– Я предлагаю вам возможность оставить собственное наследие. Так скажите мне честно, профессор, неужели вы готовы просто выйти за эту дверь?

Подача у Всеволода Петровича Сухоставского – в определенных кругах известного под прозвищем Сухой – была профессиональной, что тут говорить. Тридцать лет ракеткой по мячу долбит. Но старику уже не хватало ни силы удара, ни скорости перемещений по корту. Александр Кравчук знал об этом. Знал и сам Сухоставский, что его сильно задевало.
Кравчук был единственным партнером по теннису, кто, зная, какое положение Сухой занимает в этом мире, ни разу не поддался старику. Много их было таких – молодых и спортивных, – но каждый предпочитал проиграть влиятельному политику.
Но только не Кравчук, нет! Этот молокосос побеждает играючи, не сбив дыхания. И даже не пытается маскировать свое превосходство!
Всеволод Петрович уже порядком подустал за сорок минут игры. Дышал он тяжело. На широкой футболке, скрывающей дряблое тело, образовались большие пятна от пота. В противоположность ему атлетичный Александр – в легкой облегающей майке, двигался почти так же легко, как и в начале игры.
Вот и заключительная подача Сухоставского вышла ему боком – Кравчук легко отразил ее, забив финальный гол. Старик даже не попытался совершить рывок для отражения контратаки – у него уже не оставалось для подобных подвигов сил.
Утерев подолом футболки потное лицо, Сухоставский направился к сетке.
– Гейм, сет, матч! – громко огласил Кравчук.
– Хоть бы раз уступил старику – ради приличия, – посетовал его пожилой партнер, пятерней приглаживая седые волосы.
– Я, Всеволод Петрович, Овен –  не положено мне проигрывать!
Они пожали над сеткой руки и покинули корт.
Закончив игру, молодой бизнесмен и его партнер по теннису поплавали в бассейне, сменили тренировочные шорты на дорогие костюмы, после чего поднялись в ресторан, где для них уже приготовили столик возле окна с прекрасным видом на столицу.
– Напомни, Саша, сколько лет мы работаем вместе? – задал вопрос Сухоставский.
Александр отпил сока из идеально чистого стакана.
– Три года – точно.
– Да, – задумчиво кивнул Сухоставский, на его широком, в морщинах, лице наметилась ностальгическая улыбка. – Сейчас вспомнил, как ты пришел ко мне в первый раз. Еще совсем зеленый, многого не знал, но было видно: ты готов землю рыть ради успеха. В тебе всегда била ключом жизненная сила. Я сразу понял, что ты пойдешь далеко. И, мой мальчик, ты меня ни разу не разочаровал.
Кравчук задумчиво покрутил стакан.
– Всеволод Петрович, когда растешь в тех условиях, в которых рос я, выбор, в общем-то, не велик: либо ты так и просуществуешь среди серой массы обывателей, либо совершишь невозможное. Мне повезло. С Божьей помощью, при вашей поддержке на старте и благодаря моей упертости я совершил невозможное. – Александр широко улыбнулся. – Но у меня просто не было выбора.
Пожилой человек хрипло засмеялся:
– Страшно подумать, чего бы ты натворил, будь у тебя выбор.
– Ох, будь у меня выбор, я бы жил-поживал в родном Серпухове – и горя не знал. Читал бы умные книжки, с собакой гулял…
Сухоставский махнул рукой.
– Брось это, Саша, такая жизнь не для тебя. Ты боец. – Он с чувством сжал кулак. – Акула. Тебе физически необходимо движение вперед и вверх. Преодолевать преграды, покорять вершины, прокладывать дорогу – вот твое кредо! А вовсе не эта чушь. – Вновь махнул рукой, взял со стола чашку с кофе. – Одинокие вечера за книгой – удел стариков, вроде меня, но никак не молодежи. И уж точно – не твой. Посмотри на себя: ты двигаешь науку, отечественный бизнес. Вот он – твой путь! И тебе еще так много нужно сделать!
Кравчук хмыкнул, залпом допил сок.
– Много добрых слов в единицу времени. Всеволод Петрович, скажите прямо, что вам от меня надо.
Сухоставский хитро посмотрел на своего молодого протеже, подвинул к себе одно из блюд, которыми был уставлен обеденный стол.
– Вот за это я тебя всегда уважал. Ты не таишь камень за пазухой, говоришь как есть. Это крайне редкое качество.
Взяв в руки вилку и нож, мужчина начал разрезать ароматный бифштекс.
– Ну-ка, Саша, расскажи мне про этот твой моторчик, о котором нынче все судачат.
Александр подобрался. Его всегда бесили выражения типа «ну-ка», «давай-ка» и т.д.
– Что тут рассказывать? Финотчетность вы видели, с общим описанием и так знакомы. А чтоб глубже копнуть, надо у наших инженеров спрашивать.
Сухоставский принялся методично, несуетливо жевать кусок бифштекса. Кравчук, не отрываясь, смотрел на своего ментора. Он понимал, куда клонит политик.
– Да, с отчетностью все в порядке. Разработка твоя – выше всяких похвал, и я уверен, она принесет нам огромные деньги. Мне интересно другое.
Седовласый мужчина сделал пару глотков кофе.
– В чем твой секрет, сынок?
Он посмотрел на молодого человека с прищуром, будто уже знал ответ на свой вопрос. Александр бровью не повел.
– О каком секрете вы спрашиваете?
– А у тебя их много?
– Всеволод Петрович, бросьте это. Не надо меня подлавливать. О каком секрете вы спрашиваете?
– Видишь ли, Саша, мне на ум пришла одна мысль, – многозначительно начал Сухой, разрезая бифштекс. – Бывает иногда, что какая-то идея, мелкая деталь настолько врезается в мозг, что потом не дает спокойно жить.
Александр вновь почувствовал, как сжимаются тиски.
Он познакомился с Сухим три года назад, когда решил брать курс на расширение своего бизнеса и начать бороться за государственные тендеры. В мире большой политики его свели с Сухим – властным, расчетливым и опытным мастодонтом из Кремля, который умел забирать свое и немножко сверху. Слугам народа на Руси запрещено заниматься бизнесом параллельно с госслужбой, но Всеволод Петрович не чурался подкидывать своим протеже госзаказы в обход открытых торгов. Откаты за помощь Сухой брал нескромные, тут же переводя их на совесть двоюродной сестры, но те проекты, которые патронировал он, выстреливали в пяти случаях из пяти.
Именно благодаря Сухоставскому, его протекции и нужному слову Александр перебрался в разряд небожителей всего за три года.
– Понимаешь, согласно смете, которую ты предоставил, вложения сошлись копейка в копеечку. Там перечислены все устройства и детали – до последнего винтика. Однако я не увидел самого главного…
Он изогнул бровь, вопросительно глядя на Александра.
– Из тех бумаг, что ты предоставил, ни я, ни мой помощник не смогли понять: на чем работает твой двигатель? Что является его топливом? Ведь любой работающий механизм должен иметь источник энергии.
– Мои управленческие навыки и горячий энтузиазм рабочих – вот наш неиссякаемый источник энергии.
– Ни в первом, ни во втором я не сомневаюсь, да… – Всеволод Петрович закинул в рот очередной кусок бифштекса. – Только в документах об этом – ни слова. И у меня возник вполне закономерный вопрос: от чего запитывается изобретение, в которое мы вгрохали хренову кучу денег?!
– Какое это имеет значение? – спросил Александр. – Мы на коне. В ближайшие пару лет планируется установка нашей технологии на самолетные, а затем и на ракетные двигатели. Такой ход принесет солидные дивиденды. Их с лихвой хватит для утоления вашего любопытства. Зачем знать, как готовится любимый бифштекс, если он и без того – охрененно вкусный.
Сухой мельком посмотрел на тарелку с обедом, пожал плечами:
– Может быть, да, может быть, нет – кто знает. Но мысль о таинственном источнике питания основательно захватила меня. Я потянул за веревочку: спросил тут, поинтересовался там… И кое-кто, Саша, нашептал, будто ты занимаешься финансированием неких исследований, предпочитая держать это в тайне от всех. Честно говоря, мне было неприятно осознавать, что речь идет вовсе не о разработках «Электрохимического завода Кравчука». Мне говорили о тайном учреждении, которое не найти по отчетностям «КравТеха». Вдобавок ты нанимаешь ученых с мировым именем, закупаешь самое современное оборудование. Это ведь больших денег стоит. Сперва я подумал: ну занимается – и пусть занимается. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось. Но вслед за этим родился следующий вопрос: а откуда у тебя такие средства в личном пользовании? С той секретностью, которая окутывает твои новые игрушки, едва ли ты бы рискнул задействовать сторонних инвесторов. Ко мне за помощью ты не обращался. Тогда возникает закономерный вопрос: какие деньги идут на секретные программы «КравТеха»?
– Вы прекрасно знаете, какие.
Кравчук имел в виду уже упоминавшуюся в их разговоре отчетность. Сухой всегда требовал документы по сделке, в коей он исполнял роль посредника. Хитрый политикан не только брал крупный процент за свои услуги, но и неустанно следил за тем, чтобы обозначенная сумма уплачивалась «копейка в копейку».
– Любой толковый бухгалтер в состоянии подготовить красивые бумажки. Во всяком случае, в ребятах из «КравТеха» сомнений не возникает. Однако твой личный доход не способен покрыть расходы, которые, надо полагать, очень высоки.
– Вы не знаете величину расходов, о которых говорите.
– Стало быть, ты действительно вкладываешь деньги во что-то на стороне?
– Я не утверждал обратного.
Сухоставский тяжело уставился на молодого человека. Только едва ли он мог разглядеть что-то за непроницаемой чернотой глаз Кравчука. Политик отправил в рот еще один кусок мяса.
– Я хочу увидеть это, – заявил Всеволод Петрович. – Хочу своими глазами взглянуть на то, что ты там пытаешься состряпать.
– Исключено, – тут же ответил Александр.
– Не забывайся, мальчик. Я с пониманием отношусь ко многим твоим фокусам, но у любого терпения есть свой предел.
– Вам тоже нужно кое-что припомнить, Всеволод Петрович. Например, то, что я не ваша карманная мартышка. И не ваше дело, чем я занимаюсь дома, после уроков.
– Мое, если есть подозрения в сокрытии наших общих доходов.
Кравчук вскинул густые брови:
– То есть я еще и крысятничаю?!
– Скажем так: ты заигрался. Ты почувствовал корону, возомнил себя тузом, решил, что теперь тебе все дозволено. Но это не так, сынок. Далеко не так. – Он подался вперед, навел на Кравчука кончик ножа. – Ты зависишь от меня. От моих связей и контактов. Если бы не я, ты до сих пор сидел бы в своем Зажопинске на должности местного царька. Не спорю, ты – популярная фигура в маленьком Серпухове, но здесь, в миру, ты что-то значишь лишь до тех пор, пока я это позволяю. И если я захочу, ты вылетишь из высшей лиги по щелчку моих пальцев.
На широких скулах Кравчука заиграли желваки. Впервые за три года Сухой говорил с ним в таком тоне. Александр пытался понять причины подобной риторики, но рассудок уже затмевала вязкая пелена гнева. Никому и никогда он не позволял так с собой обращаться.
– Это угроза? – сухо спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал от ярости.
– Это – предупреждение. Ты позволишь мне увидеть своими глазами, куда уходят деньги. Если это долгосрочный проект, и в дальнейшем он принесет ощутимые дивиденды – тогда бог с тобой. Вращай и мои деньги, я тебе слова поперек не скажу. Но ты покажешь мне то, что так усердно скрываешь.
У Александра внутри клокотал огнеопасный клубок из гнева, непонимания, обиды, непокорности. Кое-как ему удалось стереть переживания с лица, но глаза… Они превосходно отображали внутреннее напряжение.
– Обойдешься, – уверенно и четко сказал молодой человек.
Сухоставский так и не понял, являлся ли ответ взвешенным и продуманным, или же Кравчук сказал так из элементарного чувства противоречия. Всеволод Петрович перестал жевать. Он аккуратно отложил нож и вилку, выпрямился.
– Очень недальновидно тявкать на руку, кормящую тебя, Саша. Я имею право на то, что сейчас требую. И далеко не в твоих интересах отказывать мне.
Грудь Александра быстро вздымалась и опускалась из-за едва сдерживаемого гнева. Но он убедил себя молчать. Сухоставский слишком силен и влиятелен, чтобы идти на него в лобовую атаку.
Всеволод Петрович вздохнул, недовольно глянул на тарелку возле себя.
– Умеешь же ты испортить аппетит, Саша.
Он с отвращением бросил салфетку на стол.
– В общем, ты услышал меня. Я не шучу, сынок. Я хочу знать, на что идут мои деньги. И для тебя будет лучше, если покажешь все в самое ближайшее время.
Он поднялся из-за стола, застегнул пиджак.
– Жду звонка, – высокомерно бросил он, даже не взглянув на Кравчука, и зашагал к выходу.
Пока шаги видного политика разносились по залу ресторана, Александр сидел, глядя в одну точку – туда, где несколько секунд назад находилось широкое лицо его покровителя. Он сохранял абсолютную неподвижность. Как только Сухоставский скрылся за дверью, Александр шумно выдохнул и тяжело откинулся на спинку стула. Он чувствовал панику, неотвратимо подкатывающую к горлу.
Кое в чем Сухоставский был прав. Бухгалтеры Кравчука действительно смухлевали с отчетной документацией, но не в том направлении, какое предполагал Сухой. В тех бумагах на самом деле отображались не все суммы, вырученные с последних проектов.
Только залезал Кравчук не в карман Сухоставского, а в собственный. Он полностью выплачивал причитающееся Всеволоду Петровичу. А личную прибыль на бумаге занижал, перераспределяя серый остаток на исследования, финансирование которых Александр держал в тайне ото всех – даже от брата и матери.
На такие меры Кравчук пошел, желая скрыть движение капиталов «КравТеха», за которыми всерьез присосавшийся Сухой неустанно следил, и свою, надо признать, крайне затратную авантюру. Кравчук не питал иллюзий, что подобные телодвижения останутся тайной на веки вечные, но надеялся: Сухой все прочухает гораздо позднее – когда исследования будут близки к своему завершению и им уже ничто не сможет помешать.
Если Всеволод Петрович заподозрил неладное, он уже не отстанет и будет стоять на своем до победного конца. Разумеется, Александр не собирался идти на поводу у своего компаньона и потакать непонятным прихотям. Он слишком дорожил частичкой личного пространства, чтобы отдавать ее под контроль жадного и ненасытного политика.
Но Сухоставский реально способен создать ощутимые проблемы, а значит – пришло время вплотную заняться проработкой стратегии защиты. Необходимо любой ценой удержать контроль над финансированием исследований, ставших для Александра настоящим смыслом жизни.

Служебный автомобиль Громова остановился возле новостройки, где он проживал с женой и дочерью. У подъезда стоял черный «фольксваген». Его водитель выпрыгнул из-за руля, едва Эдуард Евгеньевич покинул салон «ауди».
– Привет, Леш. Она ни в какую? – Громов протянул ладонь.
– Добрый день, Эдуард Евгеньевич. – Парень ответил на рукопожатие. – Говорит, что ни она, ни ваша дочь никуда не поедут.
– Понятно, – кивнул Эдуард Евгеньевич и, задрав голову, посмотрел на свои окна на седьмом этаже. – Бак полный заправил?
– До самых краев.
– Молоток. – Он кивнул следовавшему за ним Малахову. – Пошли укрощать ураган «Ольга».
Мужчины вошли в подъезд.
– Ей-богу, Данилыч, в данный момент я завидую твоему одиночеству.
– В нем нет ничего хорошего, поверь.
Громов нажал кнопку вызова лифта, упер руки в бока.
– Почему… ну почему она не может хотя бы раз заткнуться и просто сделать так, как я велел?!
– Может, тебе стоило все ей объяснить? – рассудительно предложил Владимир Данилович.
– Да что тут объяснять?! – рявкнул Эдуард Евгеньевич. – Она жена офицера или где? Сказал, надо уехать, значит – надо уехать!
Малахов улыбнулся.
 – Не самая мудрая тактика ведения переговоров с твоей женой
Двери лифта раскрылись.
– Придумай мудрее, – пробурчал генерал, и они вошли в кабину.
Громов попытался нажать кнопку с цифрой «7», но палец проскользнул по ней. Попытался еще – снова мимо. Тогда Малахов сам нажал кнопку седьмого этажа, двери сошлись, лифт тронулся.
– Поговори с ней. Расскажи все как есть, объясни ситуацию. Уже от одного страха за Маринкину жизнь она согласится уехать.
Громов фыркнул.
– Смеешься, что ли? «Дорогая, в городе объявился террорист, который объявил охоту на меня. Но так-то все нормально, вам просто нужно уехать, пока мы его не отловим». Так, что ли? Да с ней атомный взрыв приключится, если все ей рассказать. Нет, этой бабе информацию надо давать в предельно сжатом виде. Мы тридцать лет женаты – мне ли не знать.
Лифт замер на седьмом этаже. Генерал рванул вперед, ударившись плечом о двери лифта. Малахов, не торопясь, вышел следом.
Когда распахнули дверь в квартиру, то попали в самый эпицентр словесной перепалки. Жена и дочь вели ожесточенный спор на таких децибелах, что, казалось, еще немного – и повылетают стекла. Марина, невысокая, но очень складная молодая девушка с длинными каштановыми волосами, увещевала мать пойти отцу на уступки, в то время как Ольга Петровна, столь же красивая женщина с огненными волосами и сильным взглядом, убеждала дочь в том, что идея ее папы – это «бред сивой кобылы».
Присутствовал и третий персонаж – Вася, молодой человек Марины. Высокий, стройный, прилизанный брюнет, который из-за своей «глянцевости» никогда не нравился Громову. Инстинктивно или в силу накопленного небольшого багажа житейской мудрости Василий держался в стороне от перепалки.
– Так, девочки, тайм-аут, – произнес Громов, появившись в прихожей. – И хватит поминать меня лихом – я уже здесь.
– Привет, пап, – сказала Маринка, скрещивая руки на груди.
– Здравствуй, дочка.
– Здравия желаю, Эдуард Евгеньевич, – выпрыгнул на первый план Вася.
Он подобострастно улыбался, протягивая ладонь.
– Привет, – генерал ответил вялым рукопожатием, даже не взглянув на парня.
Наступившую тишину нарушил Владимир Данилович, с невозмутимым спокойствием вошедший в просторную прихожую.
– Здравствуйте, дорогие мои.
– Привет, Володь. – Хозяйка дома легонько кивнула.
– Дядя Вова, привет, – искренне улыбнулась Марина.
– Здравствуй, Марико.
– Хорошо, что ты пришел, дядь Вов. Помощь психолога сейчас будет очень кстати.
После этих слов Ольга Петровна молча развернулась и скрылась на кухне.
– Ты вещи собрала? – поинтересовался у дочери Громов.
– Собрала, – кивнула Марина.
Генерал проследовал за женой на кухню, дверь за ним закрылась.
– Сейчас начнется второй акт, – устало покачала головой девушка.
– Добрый день, я Василий, – улыбнулся лощеный брюнет и привычным жестом протянул ладонь.
– Здравствуй! – ответил Малахов, проворно снимая с правой руки перчатку.
– Нет, стой… – Марина попыталась остановить своего молодого человека, но опоздала.
Небольшая крепкая рука психолога сжала пятерню парня. Малахов мгновенно окунулся в бушующий омут страстей двадцатитрехлетнего Василия Юрьевича Попейко. Его чувства, эмоции, желания, фантазии, самые яркие воспоминания – все пронеслось через внутренний фильтр Малахова ярким эмоциональным калейдоскопом.
Маша закатила глаза, обреченно покачала головой.
– Никто, кроме папы, не жмет дяде Володе руку, – пробурчала она.
– Да? А почему?
Девушка скорчила мину, с упреком глянула на Владимира Даниловича.
– Почему, дядь Вов?
Тот выпустил ладонь паренька из своей и вновь надел перчатку.
– Вась, твое желание устроиться на службу в органы ФСБ весьма похвально. Учитывая, что нынче далеко не каждый молодой человек планирует стать военнослужащим. Но в таком случае необходимо поскорее завязать с «травкой». Видишь ли, при оформлении в оперативные подразделения каждый кандидат обязан сдать анализы из ногтей и луковиц волос – а там следы употребления наркотических веществ сохраняются дольше, чем в крови.
Парень был в шоке. Челюсть отпала, глаза округлились.
– Вот почему, – развела руками девушка.
– Но… но… как это вы…
– Не бери в голову. – Малахов ободряюще похлопал парня по плечу. – А теперь, Василий, тебе лучше уйти. Сам видишь, какая обстановка в семье.
– Да, Вась, – кивнула девушка. – Так будет лучше. Вечером созвонимся тогда.
– Да-да, – парень рассеянно поцеловал Маринку, попятился к выходу, не сводя глаз с Малахова.
Владимир Данилович протянул ладонь для прощального рукопожатия. Парнишка посмотрел на нее, как на шипящую кобру, что-то пробурчал и поспешил ретироваться.
Марина с недовольным видом похлопала в ладоши.
– Браво, дядя Вова. Просто, блин, потрясающе.
– А ты знала, что он частенько балуется «травкой»?
Девушка критично покачала головой, всплеснула руками и скрылась в своей комнате, оставив Владимира Даниловича одного.
Ольга Петровна что-то энергично чистила в раковине, даже не думая оборачиваться. Генерал замер в нескольких шагах, убрал руки в карманы брюк, посмотрел по сторонам, не зная, с какого боку подступиться к жене.
– Возникла одна ситуация, – начал он. – Вам с Маринкой надо уехать из города на некоторое время. Мои люди подготовили квартиру в Орле. Двушка, в спокойном районе. Там есть…
Ольга Петровна прервала его, бросив увесистую утварь на дно раковины. Обернулась, взяла с кухонного стола полотенце и, энергично, даже нервно вытирая руки, уставилась на мужа неморгающим взглядом.
– Ты мне что три года назад говорил? Что наши переезды закончились. Говорил? Говорил. – Бросила полотенце на стол. – Я с тобой сколько гарнизонов сменила? Двенадцать. – Нахмурила длинные дугообразные брови. – Напомнить, где мы с тобой побывали? – Начала загибать пальцы. – Чита, Мурманск, Екатеринбург, Махачкала – да легче сказать, где мы не были! Все часовые пояса, все типы климата – все понахватали! Как долго Марина училась в каждой очередной школе?! Максимум полтора-два года!
– Оль, послушай. – Громов подошел к жене.
– Остановись ты уже, Эдуард. Хватит! Сколько ездить-то можно? Ты генерал, у нас есть все. Что тебе еще нужно?
– Дело не в этом…
– Я не хочу, разменяв шестой десяток, жить как перекати-поле! Мы обрели свой дом, наконец-то успокоились…
– Здесь небезопасно, потому что…
– Небезопасно?! – повысила голос Ольга Петровна. – Здесь? В нашем доме?! А где тогда безопасно?! В какую дыру ты хочешь нас запихнуть?! Черта с два тут небезопасно! Я вложила душу в эту квартиру! Здесь растет наша дочь! И не надо мне говорить…
– ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО! – заорал Громов и саданул кулаком по столу.
От удара бряцнули кружки, что-то со звоном упало на пол. Короткие брови Эдуарда Евгеньевича изогнулись вверх, в глазах читалось раздражение, смешанное с заботой.
– Замолчи и выслушай меня! В город приехал террорист. Чокнутый психопат, который, возможно, выберет меня в качестве своей цели. И даже Господь Бог не ведает, что он собирается натворить! Мне необходимо найти его в кратчайшие сроки. Но я цепенею от ужаса при мысли, что он может причинить вам зло! В меня пускай стреляет, пусть бомбами закидывает – мне похрену вообще! Но только не вы… – Он взял жену за плечи. – Я боюсь за вас, Оль. И такого страха мне никогда еще не доводилось испытывать.
Громов перевел дыхание, глядя жене в глаза.
– При чем тут генеральские погоны? При чем тут вещи, которыми мы обладаем? Вы с Маринкой – самое дорогое в моей жизни… Вы и есть моя жизнь! Я живу только ради вас. И не дай бог с вами что-то случится…
Он облокотился на стол, растер ладонью прямой лоб. Его лицо изменилось, предательски выдавая внутреннюю уязвимость.
– Господи, Оль… Я безумно за вас боюсь.
Переменился и взгляд Ольги Петровны. Она шагнула вперед, обняла и крепко прижала мужа к себе.
Марина сидела на своей кровати, подтянув ноги к груди и обхватив их руками. Голова девушки лежала на коленях. Владимир Данилович сидел в кресле напротив. В тишине они слышали, как из кухни доносились крики. Слов разобрать не получалось, но по интонации многое и так становилось ясно.
– Они разведутся? – спросила девушка.
Малахов покачал головой:
– Нет.
– Они часто ругаются.
– Твои родители вместе прошли через многое. Они сильны и умеют преодолевать трудности. Так что не волнуйся.
– Ты видел их будущее?
– Нет.
Девушка подняла голову, внимательно посмотрела на давнего друга отца.
– А мог бы?
Малахов вновь покачал головой:
– Теперь – нет.
– А раньше мог?
– Раньше – мог.
– Почему не можешь теперь?
– Кое-что произошло. Я пережил неприятные события, которые сказались на моем даре.
– Ты попал под облучение радиацией?
Владимир Данилович улыбнулся:
– Нет. Это больше психологический момент. Видимо, на подсознательном уровне я сам себе закрыл доступ к информации.
– Сильный стресс?
– Что-то вроде.
– Я думала, когда у тебя открываются эти силы, их уже не потерять.
– Еще как потерять. В детстве все мы рождены с экстравосприятием. Оно естественно для человека. Но потом, в силу разных факторов, шестое чувство подавляется. Вернуть все к исходному состоянию очень трудно.
– А что это за факторы?
– Воспитание, внутренняя неуверенность в своих силах, окружение, общественное мнение – много всего. Мир вокруг не хочет, чтобы мы могли видеть его в истинном свете.
– А как влияет воспитание? Это когда предки говорят, что хватит верить в сказки?
– Именно так.
Вместе они прислушались к тишине за стеной.
– Видишь, успокоились, – улыбнулся Владимир Данилович. – Сейчас придут к общему решению, и все будет хорошо.
– Надеюсь, – рассеянно кивнула девушка. – Дядь Вов, а как ты видишь мир?
– Когда в очках – нормально. Если их снять, то люди вокруг становятся особенно мутными.
Маринка усмехнулась:
– А если серьезно? Когда ты дотрагиваешься до кого-то, ты как будто смотришь фильм? Или перед тобой всплывают отдельные картинки?
– Понимаешь, «видеть» – это не совсем точное описание. Все происходит на уровне чувственного восприятия. Но так, что чувства становятся знанием. Если я дотронусь до тебя, то ничего не увижу в привычном смысле слова. Зато я смогу ощутить твои эмоции и переживания, преобразовав их в понимание твоих устремлений, задумок и планов. Я чувствую то, что переживаешь ты, и из этого узнаю, какой конкретно поступок ты совершила или только собираешься совершить.
Марина покачала головой:
– Как-то все сложно у тебя.
– На самом деле проще, чем я постарался объяснить.
Девушка вздохнула, немного погрустнев.
– Я бы хотела быть такой, как ты.
– И чтобы ты делала?
– Помогала людям. Ведь ты можешь многим помочь.
– Как, например?
– Если бы я знала будущее человека, знала бы, что впереди с ним произойдет плохое, – я бы не позволила ему прийти в эту точку.
– И нарушила естественный ход вещей.
– Но спасла человеческую жизнь.
– Попутно, вполне возможно, загубив сотни других.
– В смысле?
– Допустим, ты спасла кого-то от смерти. Вытолкнула его из-под колес грузовика. Сохранила жизнь. А этот человек являлся будущим отцом или матерью террориста-смертника, который в перспективе взорвет сотни людей в торговом центре. Ты спасла одну жизнь в настоящем и в тот же миг загубила сотни в будущем.
Марина промолчала. Малахов поправил очки.
– Понимаешь, Марин, мир вокруг – очень сложная штука. То, что мы каждый день наблюдаем вокруг себя, – лишь верхушка айсберга. Он абсолютно не нуждается в спасении, все подвержено саморегулированию, нескончаемому циклу причинно-следственных процессов, растянутых на тысячелетия. И даже я не в состоянии видеть картину целиком. Думаю, что ни одному разуму не хватит широты для этого.
– А Будды? Все те просвещенные ребята из Тибета и Индии?
– Над ними я свечку не держал. Хотя, скорее всего, они просто видели больше других, но  никак не все.
Марина Громова с задумчивым видом покачала головой:
– Блин, дядь Вов, интересная у тебя житуха.
– Да, периодами.
Входная дверь открылась. На пороге стояла мирно улыбающаяся Ольга Петровна. Эдуард Евгеньевич, находившийся за ее спиной, тоже был куда более спокоен, чем десять минут назад.
– Сплетничаете тут? – Улыбка Громовой стала шире.
Она вошла в комнату, села на кровать рядом с дочкой, положила ей руку на колени.
– Так, Марина Эдуардовна, готова к путешествию?
– Договорились, значит? – спросила девушка.
– Да.
Маринка повернула голову к отцу, стоявшему в проходе:
– Мудреешь, пап.
– С вами – приходится.
– Куда едем, в Орел?
– Ага, – кивнула Ольга Петровна.
– Круто, там еще не бывали, – без особого энтузиазма буркнула студентка. – Ты с нами, пап?
– Нет, мы с дядей Вовой останемся в Москве. Нам еще мир спасать.
– А мир не нуждается в спасении. Это – саморегулирующаяся система с нескончаемым циклом причинно-следственных процессов, растянутых в тысячелетиях. Так говорил дядя Вова.
Эдуард Евгеньевич иронично посмотрел на друга, спокойно сидящего в кресле.
– Как же я люблю, когда ты к нам заходишь, Данилыч.

Глава третья
НЕЗАМЕНИМЫЙ СПЕЦИАЛИСТ


Господин Волжанский толкнул массивную деревянную дверь, уверенно вошел в рабочий кабинет Ледневой.
За годы службы в ФСБ Артур Валентинович побывал у многих чиновников высокого ранга, однако в корпусе Администрации Президента на Старой площади бывший фээсбэшник оказался впервые – и особой разницы в интерьере не находил. Как правило, госслужащие высокого ранга не заостряли внимания на элементах декора.
Стены намного чаще украшали протокольные портреты президента и премьера, часы над входной дверью. Некоторые распоряжались заменить казенную мебель дорогой итальянской, но в том было не много стиля, ибо изысканным вкусом чиновники обычно не обладали. Вот и сейчас Артур Валентинович очутился в типичном государственном офисе, начисто лишенном каких-либо причуд и наворотов.
На деловую встречу Волжанский надел серый костюм, белую рубашку и лиловый галстук, а сам искрился энергией и готовностью работать.
Хозяйка кабинета, Оксана Леднева, вышла из-за своего стола навстречу гостю.
Это была миниатюрная блондинка средних лет, с холодными голубыми глазами и с педантичной стрижкой каре. Она носила строгий серый костюм – очень строгий, как отметил про себя Волжанский – с юбкой ниже колен и туфли на высоком каблуке, очевидно, чтобы компенсировать малый рост. На ходу она протянула с виду хрупкую ладонь и не особо дружелюбно улыбнулась.
– Артур Валентинович, добрый день! – Голос у нее был звучный, с нотками давления. – Очень рада, что вы нашли время для встречи. Я слышала о вас много хорошего.
– Оксана Николаевна, чрезвычайно рад знакомству. К сожалению, не могу ответить тем же. Вы появились, как джинн из бутылки, и во всем Интернете найдутся лишь крохи информации о вас.
Девушка вздохнула.
– Что тут скажешь… Я сама удивлена происходящим. – Она указала на кресло подле ее стола.
Волжанский сел, совершенно откровенным образом любуясь, как Леднева возвращается на свое рабочее место. Ее  костюм скорее подчеркивал, нежели скрывал достоинства фигуры. Девушка села за массивный стол, придвинулась поближе.
– Могу я предложить вам кофе, чай, другие напитки?
– Нет, спасибо, – ответил Волжанский. – Но, с вашего позволения, я бы закурил.
– Я не курю, – улыбнулась Оксана.
Волжанский решил до поры до времени играть по ее правилам и лишь расстегнул пиджак.
– Тогда давайте перейдем к делу.
– Прекрасно, давайте, – кивнула Леднева, не горевшая желанием вести светские беседы.
Она раскрыла папку, лежавшую перед ней, мельком глянув на содержимое.
– Я ознакомилась с вашим личным делом и нахожусь под впечатлением. Четверть века в органах госбезопасности – и практически всегда выполняли крайне специфические задачи.
– Которые относятся к категории «особой важности», – обратил внимание Волжанский.
Леднева посмотрела на него, как на нерадивого ученика, сказавшего очевидную глупость.
– Артур Валентинович, вы в курсе, какую должность я занимаю?
– В общих чертах.
– Личным распоряжением президента я уполномочена руководить комиссией, созданной по его же личному приказу для расследования случая, находящегося на его личном контроле.
– Ух, ты, – не удержался от сарказма Волжанский. – Как ни посмотри, это дельце со всех сторон личное.
– Я к тому вам говорю, Артур Валентинович, чтобы вы сразу уяснили: я располагаю доступом к документам с любым грифом секретности.
– Впечатляет.
Несколько мгновений Оксана буравила Волжанского ледяными глазами, затем откинулась на спинку кресла, одарив гостя улыбкой непонятного значения.
– Что вы думаете о «прецеденте Анжелики»?
– О летающем парне? Ну если это не монтажный трюк, и в Москве действительно засветился экстра, способный левитировать на таком уровне, значит, люди продолжают выходить за рамки обычных возможностей.
– Вы уже встречались с подобными экстрами?
– Я называю данную категорию левитантами. Нет, не встречался. Хотя у меня и были материалы о существовании подобных ребятишек. Левитанты упоминались в воспоминаниях первооткрывателей Индии, записях европейских спиритуалистов. Но лично не видел.
– И появление одного из них вас не удивило?
– Если я их не встречал ранее, это не означает, что левитантов не существовало. Необходимо учитывать реалии нашего времени: сейчас сморкнуться нельзя, чтобы тебя не засняли на «айфончик». В ближайшие десятилетия все эти «прецеденты» будут фиксироваться еще чаще.
– И как, по-вашему, такая тенденция скажется на общественности?
– Смотря как это преподнесут в массмедиа.
– Вот именно. – Леднева внезапно подалась вперед. – Артур Валентинович, как вы считаете, с какой целью создана наша спецкомиссия?
– Если верить СМИ, чтобы установить: является «прецедент Анжелики» фейком или нет, и – кто же этот летун.
– Неверно, – отрезала Леднева.
На ее худом лице проступила мужицкая решительность.
– Запись является настоящей – это эксперты выяснили больше недели назад. Кто он такой, ваш левитант, меня тоже не интересует. Задачу определить его личность передо мной никто не ставил. Но вот чем по-настоящему озадачен Верховный Главнокомандующий, так это реакцией общественности на «прецедент Анжелики».
Волжанский нахмурил брови:
– Разве реакция нашего населения вызывает опасения?
– Нашего – пока нет.
Леднева взяла со стола лист бумаги, протянула Артуру Валентиновичу. Он был полон цифр и графиков.
– Перед вами – результаты тайных и открытых опросов населения нашей страны, проведенных в нескольких регионах, – пояснила Оксана. – Наибольший интерес к феномену выявлен среди жителей Москвы и Питера. А, например, в Орле и Ростове-на-Дону большинство посчитало видео на ютубе вирусным либо рекламой неизвестной продукции. Жители дальних регионов в принципе не интересуются делами столицы.
– Перестаньте муссировать это на федеральных каналах, и к Новому году о «прецеденте» позабудут все, – подсказал Волжанский. – Так поступили со вспышкой Эбола в свое время…
– В нашей стране – да, – перебила собеседника Оксана, – но необходимо учитывать и реакцию Запада, в особенности – Соединенных Штатов.
– Да, я уже видел статистику наплыва туристов из Америки.
Леднева раздраженно покачала головой:
– Я говорю не о толпе бородатых гиков с эмблемой Бэтмена на майке. А о руководстве страны. Госдеп запустил риторику о балансе сил и о том, какое стратегическое значение будет иметь левитант, работающий на правительство Российской Федерации. Русские хакеры, вмешавшиеся в выборы, – уже вчерашний день. В моду входит новый тренд – сверхчеловек на службе у Царя.
Оксана сделала паузу, сев прямо и одернув узкий пиджак.
– А где Америка – там, как известно, и Европа. Вместе они в состоянии раскачать наше инертное к таким вещам общество. Поэтому основной задачей спецкомиссии является выработка стратегии нивелирования последствий «прецедента» по всему земному шару. Нам необходимо убедить не только наш собственный народ в отсутствии на вооружении летающего человека. По сути дела, прежде всего это нужно дать понять нашим зарубежным партнерам.
Волжанский терпеливо вздохнул.
– Тогда, Оксана Николаевна, у меня для вас пренеприятнейшее известие: вы здорово тормозите и буксуете.
Оксана вопросительно нахмурила светлые брови.
– Как давно, вы говорите, установили подлинность записи? Неделю назад? Примерно тогда же, когда и куча независимых экспертов по всему миру. А большинство из них, кстати, уже огласили положительные результаты своих экспертиз. Поэтому если сейчас выйти и заявить с трибун, что самый просматриваемый на ютубе ролик – это монтаж и провокация, народ, что называется, бомбанет. Американцы почти наверняка кивнут в сторону руководства России: дескать, правительство все прекрасно знало, но никак могло решить: рассказывать своему народу о левитанте или окрестить ролик фейком.
– Что еще? – спросила Леднева.
– А что еще вы можете придумать? Скомпрометировать спасенную девчушку Анжелику Круглову? Бессмысленный ход. Общественность представит ее как мученицу за правду, а вас – жестокими стяжателями, пытающимися скрыть правду. Короче говоря, действовать по старинке, накрывать кашу крышкой – уже не вариант.
– Что можете предложить вы?
– Если навскидку да не мудрствуя лукаво… Дайте Анжелике то, чего она в настоящий момент добивается.
– То есть?
– Вы приглядитесь к ней. Только вышла из больницы – сразу понеслась строчить посты и ролики на тему искупления и второго шанса. Она из кожи вон лезет, чтобы на поднявшейся волне набрать как можно больше подписчиков в своем инстаграме. Раскрутите девочку, сделайте ее самым узнаваемым блогером страны – сейчас для этого самое подходящее время. Если нужно будет, сделайте ее ведущей какого-нибудь ток-шоу на ТНТ. И когда девчонку услышат миллионы – сместите фокус внимания со спасителя на спасенную. Публика быстро забудет о левитанте. А Анжелика начнет рассказывать о том, какие кукурузные хлопья ест на завтрак. В дальнейшем она уже не пожелает расставаться с обрушившейся славой и никогда не сорвется с вашего крючка.
Леднева прищурилась, наставила на Волжанского наманикюренный пальчик.
– Вот поэтому нам и нужны вы, Артур Валентинович. У вас бесценный опыт решения подобных вопросов. Помогите нам, станьте частью команды.
Волжанский будто бы задумался над предложением.
– А взамен?
Оксана схватила папку с его личным делом.
– Ваша карьера офицера оборвалась самым нелепым образом! Мы исправим этот косяк. Вас восстановят в органах безопасности с сохранением выслуги лет и присвоением звания генерал-майора.
Волжанский удивленно изогнул бровь, запрокинул голову и расхохотался – громко и раскованно.
– Ребята, я вас просто обожаю. У меня успешный бизнес, я никому не принадлежу, ни перед кем не отчитываюсь. Зачем мне добровольно лезть в поводок? Не-ет, вам придется предложить мне что-то более существенное.
– Вы про деньги? Назовите сумму гонорара.
– Нет, – покачал головой он. – Мне нужно другое.
Женщина молчала. Выдерживая театральную паузу, Волжанский сильно наклонился вперед, хитро улыбаясь Ледневой.
– Статус.
– Статус?
Артур Валентинович достал из внутреннего кармана пиджака ароматную сигару, принялся вращать ее между пальцами.
– Видите ли, уважаемая Оксана Николаевна. После того как я помогу решить вашу проблему, вы, – кончиком сигары он указал на Ледневу, – походатайствуете о назначении меня личным советником президента по решению подобных вопросов в дальнейшем.
Леднева не смогла сдержать удивленной улыбки.
– А для Атоса это – не слишком много?
– Нет, не слишком. И вот почему. Когда суета с «прецедентом Анжелики» уляжется, и мы двинемся дальше, перед спецкомиссией поставят следующую очевидную задачу. Вы, я уверен, уже думали о ней. Этот вопрос напрашивается сам, он витает в воздухе, блуждает в коридорах Кремля. Кто является левитантом и как нам прибрать его к рукам? Его захотят использовать в своих целях – они всегда хотят этого, уж поверьте. И когда президент поручит такое задание вам, вы придете ко мне. Потому что во всей нашей необъятной стране только я один на протяжении четверти века находил, вербовал, изучал и использовал всех этих экстрасенсорных уродцев. А теперь…
Волжанский вальяжно закинул ногу на ногу, достал зажигалку. Мелькала надпись «LOKI WAS RIGHT». Он неторопливо раскурил сигару, прокручивая ее во рту, с удовольствием выпустил густую струю дыма, серым облаком нависшую над педантичной стрижкой каре Ледневой.
– Давайте обсудим наше партнерство более предметно.
Он поставил малолетку на место и был доволен собой.


Глава четвертая
ЛАБОРАТОРИЯ


Тайная лаборатория Кравчука, вокруг которой разгорались нешуточные страсти (о которых сам Александр пока лишь догадывался), располагалась в одном из промышленных районов Москвы.
Серое, ничем не примечательное строение в виде буквы «П» ютилось в окружении дымящих заводских фабрик и предприятий. Обнесенное типовым забором из бетонных плит когда-то оно принадлежало объединению инженерной физики, затем было закрыто. Кравчук выкупил клочок земли под свои нужды.
Он не особо вкладывался в реставрацию фасада, лишь обновил систему заграждений и установил охрану на въезде. С куда большим размахом Александр подошел к формированию внутреннего убранства.
Замена всех коммуникаций, установка систем охраны и видеонаблюдения, приведение рабочих помещений в божеский вид – миллионы рублей ушли лишь на то, чтобы кирпичное строение выглядело как научно-исследовательское учреждение. Финансовая мощь подняла не только надземные этажи, но и два подземных сектора, в одном из которых некогда размещалось хранилище радиоактивных материалов. Забытое своими отцами строение вновь превратилось в форпост науки, отвечающий самым высоким требованиям безопасности.
Следующим этапом стало формирование коллектива. И здесь Александр решил не мелочиться, подключив к задумке лучших специалистов.
Руководителем проекта стал шестидесятидевятилетний профессор Лев Давидович Гинзбург, номинант на соискание Нобелевской премии по физике за работу в области квантовой теории оптической когерентности.
Соблюдая строжайшую секретность, Александру пришлось на пальцах объяснять ученому, с чем именно тому предстоит иметь дело. Осторожный профессор сперва не хотел связываться со странным богачом, однако красноречие и увлеченность молодого человека побудили его подписать документ о неразглашении.
Показанный ему артефакт, по форме напоминавший пушечное ядро диаметром с ладонь, особо не впечатлил ученого. Но уже первые замеры электромагнитного излучения, исходящего от Ядра, повергли профессора в глубокие размышления. В конце концов он дал добро на участие в проекте.
Контракт, подсунутый Гинзбургу на подпись, был не менее интересным. В соответствии с его условиями пожилой физик обязался в течение года и шести месяцев работать только в лаборатории, предоставленной Кравчуком, – и нигде более. При этом ему категорически запрещалось говорить кому бы то ни было о том, где, для кого и над чем он проводил исследования.
Также все лица, задействованные в практической работе, не имели права на присвоение результатов проводимых работ. Какие бы плоды ни принесли усилия, прилагаемые учеными, – все без остатка принадлежало фирме Кравчука, и именно его имя будет вписано в историю современной науки, если вдруг нанятый коллектив совершит гипотетический прорыв.
Такой подход слегка покоробил Гинзбурга. Кравчук давно усвоил простую истину: у каждого своя цена. Была она и у пожилого физика. На практике это выражалось в одном факте: к истечению полуторагодового контракта все участники исследований становились восьмизначными миллионерами, уже обеспечившими своим детям и внукам безбедную жизнь.
Заполучив в свое распоряжение физика с мировым именем, Кравчук дал тому полный карт-бланш на формирование команды и подборку рабочего оборудования. Гинзбург оперативно собрал группу из шести человек, которых знал лично, и составил смету, заставившую понервничать даже готового выложиться на все сто Александра.
Стоимость заказа Льва Давидовича достигала нескольких десятков миллионов долларов, превращая затею Кравчука в сверхдорогостоящую авантюру. Трудно сказать, действительно ли Гинзбург нуждался во всем, что заказал, или это была проверка на вшивость, только Александр не привык отступать, заходя так далеко. Поздно жать на тормоза, когда уже слетел с дороги.
Молодой бизнесмен купил абсолютно все оборудование, указанное в списке профессора.
В итоге Александр располагал прекрасно оборудованным ультрасовременным «наукоградом» и коллективом, состоящим из талантливейших людей. Гинзбург сориентировал своих людей на то, что им предстояло совершить революцию сразу в нескольких областях науки.
Полтора года назад «КравЛаб» начала свою работу в условиях тотальной секретности.
Новейшее творение стало несомненным объектом гордости Александра и его большой головной болью. В погоне за совершенством молодой человек не только израсходовал свои деньги и накопления со счета пропавшего отца. Попутно Кравчук залез в карман своих деловых партнеров, выделявших средства на иные проекты.
Опасная игра, учитывая, что большинство из тех, кто поддерживал рублем и долларом, имели не самую безупречную репутацию. Но Александр уже не мог бросить начатое. Не имел права.
Стартовавшие исследования были крайне важны для Кравчука. Долгое время он хранил артефакт, материализовавшийся в момент его чудесного самоспасения, вдали от людских глаз – даже от родительских.
В полном одиночестве он пытался постичь природу странного объекта на интуитивном уровне, прочувствовать ментальную связь с ним и понять, что же произошло тогда, на пруду. Полтора десятилетия артефакт оставался банальным шарообразным куском из материала, напоминающего чугун. Именно потому Кравчук и окрестил его Ядром.
В юности Александр хранил его в шкафу для одежды, на дне жестяной коробки из-под конфет. Парень не оставлял надежды, что однажды у него появятся средства для проведения необходимых лабораторных исследований. Добиться такого положения вещей и разгадать загадку Ядра стало жизненным кредо Кравчука.
И вот три года назад он наконец ощутил, что наработал достаточно средств и связей для осуществления мечты мальчишки, которым когда-то был.
Контакты в администрации Москвы помогли без проблем оформить здание в собственность и использовать по личному разумению. Проверенные инвесторы продолжали вкладывать в энергичную, перспективную и ультрауспешную звезду отечественного бизнеса миллионы долларов. Правда, откуда им знать, что большую часть вложений «звезда» вращала для покрытия совсем иных нужд. Очень опасный путь, но до сих пор Александру удавалось отбиваться, выдавая качественные продукты в виде новейших разработок от «Электрохимического завода Кравчука».
Собственно, этим и объяснялась тотальная секретность, граничащая с паранойей, в атмосфере которой функционировала «КравЛаб». Узнай хотя бы один из партнеров Кравчука, как он водит их за нос, всему бы пришел конец – и это не только фигура речи.
Александр понимал: если вдруг он даст маху, очень скоро амбициозного молодого человека вывезут в лесок и пустят пулю в голову. Это в лучшем случае.
Вот уже около двух лет он существовал в ментальном режиме японского самурая, каждый божий день готового расстаться с жизнью. Свое личное посещение «КравЛаб» Александр свел к минимуму, появляясь лишь в исключительных случаях. При этом он всегда оставлял мобильный телефон в офисе, на корню обрубая возможность определения местоположения комплекса по сигналу его мобильника.
Первые ощутимые результаты появились в начале зимы, спустя полгода после старта исследований. Осторожный и основательный Гинзбург избегал форсирования изучений артефакта, природа которого оставалась покрытой тайной. Первое время он нарабатывал теоретическую базу для активных шагов.
Так, его команда установила, что внешний слой Ядра лишь на двадцать пять процентов состоит из некоторых переходных металлов – например, молибдена,  а на восемьдесят пять – из элементов, не представленных в таблице Менделеева.
Второе открытие являлось более ошеломляющим, и заставило профессора не на шутку перепугаться не только за жизни своих подопечных и свою собственную, но и за судьбу Вселенной.
В ходе определения типов излучения, помимо электромагнитного, коими обладает артефакт, ученые выявили, что перед ними самый настоящий источник гравитационных волн.
Дело в том, что в современной физике существует положение, в соответствии с которым источника гравиволн нет ни на нашей планете, ни в Солнечной системе. Ибо образуются такие волны, например, при столкновении двух черных дыр, поглощении планеты большой черной дырой и т.д.
Кравчук не знал, но в момент ошеломительного открытия работа в «КравЛаб» прекратилась на целые сутки. Лев Давидович закрылся в своем кабинете на минус первом этаже, и до следующего дня его никто не видел.
Физик сидел в полумраке, курил трубку и думал о том, как ему сейчас страшно, как ничтожен он и само человечество по сравнению с круглым артефактом диаметром с ладонь. Он представил Ядро кокосом, скорлупу которого они только что исследовали. И если подобное излучение проходит сквозь эту скорлупу, то какая же космическая сила заточена в сердцевине?
Ядро могло стереть из реальности нашу Вселенную и зародить новую. Могло расщепить само понятие реальности. Профессор припомнил, как подобные изменения гравитационного поля связаны математикой с возмущением метрики пространства-времени, а, стало быть, своими неправильными действиями он вполне мог спровоцировать какой-нибудь парадокс.
Стереть, например, время из системы координат. Почему нет, собственно? Подобная находка (где только этот чертов Кравчук ее раздобыл?) в корне меняла представление человечества о природе гравитационных волн, устройстве Вселенной да и всей нашей реальности в целом.
Объявился Гинзбург ближе к вечеру следующего дня. Сказал, чтобы все разошлись по домам. Исследования возобновились на другое утро.
Третий, и пока последний, прорыв случился четыре месяца назад. При выполнении простейших действий механический манипулятор отколол от Ядра частицу размером с дробинку. Артефакт изрыгнул импульс энергии неизвестной природы. Под облучение попал профессор и все его шесть ассистентов.
Группа приняла оперативные меры по дезактивации лаборатории. Вскоре выяснилось, что данное излучение не являлось ионизирующим, однако обладало крайне любопытными последствиями. В течение следующих четырех дней у каждого из ученых прошли хронические заболевания, трое избавились от очков, а сам Гинзбург – еще и от слухового аппарата.
Чудо, одновременно обрадовавшее и обеспокоившее коллектив.
Частица радикальным образом видоизменила свои физические свойства, в режиме холодного ядерного синтеза превратившись в сверхмощную батарею. Именно после такого поворота событий Лев Давидович притащил в «КравЛаб» загнувшийся проект квантового двигателя, и Ядрышко – как называл частицу физик – стало тем звеном, которого недоставало профессору.
Четыре месяца спустя, во многом благодаря материальной поддержке Кравчука, появился прототип, получивший рабочее название «Квантовый двигатель Кравчука – Гинзбурга» (КДКГ-1). Именно его с огромным успехом демонстрировали общественности пару недель назад.
Такова история рождения источника энергии, вызвавшего неподдельный интерес со стороны Всеволода Петровича Сухоставского…
Темно-фиолетовый двухместный спорткар BMW Z4 Александра Кравчука подкатил к воротам контрольно-пропускного пункта.
Он приветственно кивнул в объектив камеры наблюдения. Зеленые створки ворот раскрылись, пропуская Кравчука на территорию «КравЛаб». Проехав пару сотен метров, компактный автомобиль остановился перед главным входом в П-образное здание.
Заглушив двигатель, Кравчук вылез из машины, взбежал по ступенькам на крыльцо. Поздоровался с очередным охранником на проходной, прошел через «вертушку», используя личную проксимити карту. Оказавшись в просторном пустом холле, Александр свернул ко входу в левое крыло.
Подойдя к массивной металлической двери, вставил карту в панель кодового звонка, набрал уникальный пароль, подходящий ко всем замкам в здании. Дверь со звуком зуммера слегка отошла.
По небольшому коридору бизнесмен дошел до лестницы на второй этаж и кабины лифта, ведущего в подземные строения. Провел картой по сенсору. Дверца лифта отъехала в сторону.
Войдя в кабину, Александр нажал клавишу «-2». Именно там располагалось сердце «КравЛаб».
Покинув лифт, Кравчук оказался в огромном помещении, ярко освещенном рядами флуоресцентных ламп. Они давали настолько сильный свет, что с лихвой компенсировали отсутствие окон.
В дальнем углу центрального зала находились специальные герметичные камеры, предназначенные для разных типов экспериментов. На стеллажах, стендах, рабочих столах, полу в хаотичном порядке валялись современные образцы электроники вперемешку с массивными измерительными приборами. На стенах висели десятки мерцающих мониторов. Центр зала венчал краеугольный камень всего, средоточие мысли и чувств «КравЛаб» – защитный саркофаг, в котором содержалось Ядро.
При взгляде со стороны сложная конструкция ассоциировалась у Кравчука со старинной русской печью, в которую с помощью механических подавателей помещали герметичный стальной контейнер размером с детскую люльку. Массивная металлическая обшивка корпуса вызывала ощущение тяжести и солидности устройства, а знание его вспомогательных систем позволяло чувствовать свою защищенность от большинства видов излучения.
Система мониторинга представляла собой богатый комплекс внутренних и внешних датчиков, показания с которых круглосуточно выводились на калейдоскоп мониторов, облепивших саркофаг. Конструкцию оснастили системами пылеподавления, энергоснабжения, противопожарной безопасности и многим другим.
Команда ученых присутствовала в полном составе: профессор Гинзбург и шестеро его ассистентов. Высоколобые миллионеры, как они любили называть сами себя. Никто из этих мужчин и женщин не имел права хотя бы косвенно поведать общественности, чем команда занималась в «КравЛаб», но каждый уже имел приличную сумму на банковском счете.
В кого ни ткни пальцем – специалист узкого профиля. Прямо сейчас кто-то настукивал по клавиатуре компьютера, кто-то, скрыв лицо за респиратором и закрывшись в герметичной камере, экспериментировал с реактивами. И Александру казалось, что центральный зал становился тесноватым для немногочисленного персонала. Благодаря творческому хаосу, царившему вокруг, сердце лаборатории походило на восточный базар.
Приветливо кивнув ученым, Кравчук подошел к Гинзбургу. Физик находился у саркофага, переписывая в блокнот данные с одного из мониторов.
Лев Давидович был высоким худощавым мужчиной с тонкой седой бородкой и забавными круглыми, как у кота Базилио, очками. На мизинце левой руки он постоянно носил золотой перстень с нефритовым камнем, а из-под белого халата обязательно выглядывала часть одежды зеленого цвета. Сегодня это была водолазка с воротом, плотно облегающим жилистую шею профессора. Выглядел он значительно моложе.
– Привет, док, – поздоровался Кравчук, встав слева от ученого.
Гинзбург повернул к нему свое худое вытянутое лицо с живыми зелеными глазами.
 – Доброе утро, Александр Николаевич. Не ждал вас сегодня.
Он вернулся к своим записям. Кравчук давно обратил внимание, что необходимые пометки Лев Давидович делал исключительно чернилами зеленого цвета.
– Меня давно не было. Хотел убедиться, что все в порядке.
– Все в порядке.
– Да, вижу. Работа кипит.
Кравчук посмотрел на монитор, куда выводилось изображение с камеры внутри саркофага. Вот оно, Ядро. Плотный шарообразный артефакт темно-коричневого цвета. Александр помнил, каков он на ощупь – шершавый и холодный. Артефакт лежал на свинцовом поддоне.
– Вы видели новости? Испытания КДКГ прошли на отлично, – проговорил Александр. – Общественность в восторге, ученое сообщество – в недоверии.
– Да, я слышал.
– Надеюсь, у нас нет проблем?
Гинзбург посмотрел с понимающей улыбкой.
– Вы хотите спросить, не собираюсь ли я претендовать на дивиденды с разработки?
– Можно сказать и так.
– Мы обо всем договорились, а уговор дороже денег. К тому же моя фамилия закодирована в названии аппарата – этого мне более чем достаточно.
– Приятно слышать.
– Признаться, я был удивлен, когда вы включили меня в титульную аббревиатуру.
– Конструкция – ваше изобретение, то, что вы создали задолго до нашего сотрудничества. Я не имел права присваивать ее себе.
– Пытаетесь оставаться честным человеком?
– Именно, что пытаюсь.
Они обговорили все с самого начала. Любое открытие, совершенное на территории «КравЛаб», полностью принадлежало Кравчуку. Это его интеллектуальная собственность. На доходы от реализации гипотетических патентов Александр планировал отбить вложения и вернуть деньги инвесторов в русло первоначальных проектов.
– Еще я пришел предупредить, что в ближайшее время возможны перебои в финансировании. Поэтому я намерен выплатить вам и вашим людям остаток по контрактам в течение следующей недели.
– Темные времена грядут?
– Все не настолько плохо, но определенные сложности обязательно возникнут. Необходимо ускориться, док.
Гинзбург суетливо повернулся к работодателю:
– Что?!
– Форсируйте исследования.
– Молодой человек, мы тут занимаемся не изучением простейших микроорганизмов.
– Я понимаю, Лев Давидович. Но, как я уже сказал, возможны некоторые сложности, а мне нужны ответы. Постарайтесь совершить рывок в максимально сжатые сроки.
Гинзбург фыркнул, покачал головой. Он прекратил делать записи, уперев руки в бока.
– Вы, богачи, такие забавные. Думаете, скорость поиска ответов пропорциональна частоте денежных вливаний.
– Она пропорциональна интенсивности труда. Ваши люди в состоянии работать и в более плотном графике.
– Вы правы, они могут. Но не забывайте, над чем мы трудимся. Это, – он указал на монитор с изображением Ядра и каких-то параметров, – теоретическое оружие массового поражения, по всей видимости, обладающее таким запасом энергии, аналогов которому на планете просто нет. Его химический состав, свойства и происхождение почти неизвестны. И при таком количестве неизвестных вы требуете вывести решение в минимальные сроки?
Профессор хмыкнул.
– Не смешите мои седины.
Александр сделал глубокий вдох, медленный выдох. Он порой с трудом контролировал раздражение, возникающее за доли секунды. Но к пожилому и, безусловно, талантливому физику относился с большим уважением, где-то даже подпав под влияние его личности. В общении с профессором Кравчук всегда старался следить за языком и не позволять импульсивности брать верх над разумом.
– Но что-то же еще вы должны были узнать за прошедший месяц?
Гинзбург устало вздохнул, с тоской глядя на показания датчиков.
– Александр Николаевич, вы создаете невыносимые условия для работы.
– Ага, особенно учитывая, что появляюсь тут раз в четыре недели.
– У вас такая энергетика, что даже этого слишком много.
Он снял с длинного носа свои забавные очки.
– Пойдемте в мой кабинет.
Они отошли от саркофага, направляясь к лестнице, ведущей на минус первый этаж.
– Я сам собирался вам звонить, – на ходу заявил ученый. – Мы провели один любопытный эксперимент, но прежде я думал получше разобраться в результатах.
– Вот видите, что-то все-таки есть! Что за эксперимент?
– Незапланированный и стихийный, как сама жизнь. Вы ведь помните Дашу Быковскую?
Кравчук лично знакомился с каждым, кто работал в «КравЛаб». Гинзбург упомянул о худенькой девушке с бледным лицом и холодными глазами маньяка-потрошителя. Она являлась экспертом в области чего-то-там-трудно-выговариваемого, а ведению задушевных бесед предпочитала подозрительные опыты с летальным исходом на мелких грызунах.
– Вы про того лишенного эмоций киборга, что вспорет живую мышь и глазом не моргнет? Да, я понял, о ком вы.
Гинзбург усмехнулся.
– Да, Даша – она… немного холодновата. Но нашелся один смельчак, Егор Окунев, который попытался растопить сей ледник.
– Безумству храбрых, док. Я помолюсь за упокой его души.
– О, с ним все в порядке. Однако он был в значительной степени обескуражен тем, как Дарья отреагировала на красную розу, которую молодой человек ей преподнес.
– Набор свеженьких скальпелей был бы уместней. Что она сделала?
– Негодующе посмотрела на цветок, который Егорка принес в лабораторию, и отчитала паренька за пренебрежительное отношение к органике.
– Лев Давидович, вы умеете подбирать кадры.
– Дело молодое, разберутся.
Поднявшись на второй этаж, мужчины прошли вдоль длинного ряда дверей, за которыми скрывались вспомогательные лаборатории и кабинеты сотрудников. Профессор толкнул одну из таких дверей, впуская Кравчука в свои владения.
– В данном примере нам не столько интересны их взаимоотношения, сколько цветок, незаслуженно обделенный вниманием.
– Наша Даша зашвырнула его в топку?
– Нет, но расстроенный Егор смекнул, как можно более практично использовать органику.
– Звучит жутковато.
Профессор бросил блокнот на свой рабочий стол, обошел его вокруг, плюхнулся в удобное кресло.
– Александр Николаевич, помните инцидент, произошедший четыре месяца назад, когда я избавился от слухового аппарата, а Сидоров и Еремин – от своих ужасных очков?
Кравчук остановился перед столом физика, убрав руки в карманы брюк.
– Да, помню.
– Тот случай позволил предположить, что излучение Ядра при правильной дозировке способно оказывать стимулирующее воздействие на органические клетки, насыщая их и исцеляя некоторые недуги. Но у этой медали есть и обратная сторона.
Он пробежался тонкими пальцами по клавиатуре, загрузил видеофайл, развернул монитор к Кравчуку. Артефакт Ядро лежал в экспериментальной камере, из внутреннего пространства которой и велась съемка. В кадр вплывает механический манипулятор, топорным движением кладет рядом с Ядром одинокую розу – невостребованный подарок бесчувственной девочке в белом халате. Когда клешня манипулятора убирается из кадра, видеозапись ускоряется, и мы наблюдаем происходившие с растением метаморфозы в шестичасовом интервале. Первые три часа как будто ничего не меняется. А далее началось самое интересное.
Лепестки розы подтянулись и заметно посвежели, будто растение только-только зацвело на благодатной почве. То же самое происходило с листьями на стебле. А вокруг ее контура начало проступать золотое свечение ауры. Сперва оно было едва заметным, и могло показаться, будто это бликует в фокусе, но с каждой ускоренной минутой сияние становилось все ярче и интенсивнее – и вот уже роза была сплошным источником насыщенного золотого света.
Свет заполнил пространство камеры, Александру начало даже казаться, что светится сам монитор. А потом все прошло. Когда фокус камеры перенастроился под нормальное освещение, было видно, что цветок исчез. В фокусе осталось только Ядро, спокойно лежавшее на поддоне.
Гинзбург остановил запись, клацнув клавишей, откинулся на спинку кресло, с довольной улыбкой воззрился на работодателя.
– И что это было? – спросил Кравчук.
– Перенасыщение.
– То есть?
– В прошлый раз, четыре месяца назад, мы находились от артефакта на удалении и за защитными экранами. Это уберегло нас от избыточного излучения, и эффект был положительным. Более чем. Сейчас же органическая субстанция находилась в непосредственной близости от артефакта, что вызвало крайне разрушительные последствия. Я думаю, это происходит потому, что если вита-лучи – назовем их пока так – не проходят определенную фильтрацию, их воздействие становится чрезмерным, органика наполняется энергией настолько, что ее клетки не могут вместить абсолютно все – и сами обращаются в энергию. Именно это вы наблюдали на записи. Клетки переполнены лучами вита-энергии и изменили свое состояние.
– Они просто исчезли, док.
– Визуально – да, возможно. Но я склонен полагать, что мы наблюдали пресловутый переход энергии из одного вида в другой, только нам не известен ни тип излучения Ядра, ни тип конечного состояния розы, ни ее изменившиеся физические свойства.
– Хорошо, допустим, я вас понял. И как это расширило границы нашего представления об артефакте?
– Давайте на секунду представим, что у вас в руках не только потенциальный заменитель традиционных энергоносителей на службе у всего человечества, но и… – Тут Гинзбург сделал драматическую паузу. – Лекарство от всех болезней. При правильном применении, разумеется.
Кравчук пропустил последнюю фразу мимо ушей.
– У вас есть хотя бы приблизительное представление о том, какого рода это излучение? Приборы не зафиксировали потоки элементарных частиц или, например, фотонов?
– Мы работаем над расшифровкой показателей. Наверняка проведем еще пару-тройку схожих экспериментов. Пока же я могу лишь предполагать. И, возможно, неизвестная вита-энергия – это то, что в китайской философии называется ци.
Александр изогнул бровь.
– Ци?
– Жизненная энергия космоса, которая…
– Я знаю, что такое ци, док. Я много лет занимался боевыми искусствами, а там вся философия на этом зиждется. То же самое, что и прана в Индии или ки – в Японии.
– Значит не мне вам объяснять, чем является ваше Ядро.
– Источником ци?
– Я бы так не сказал. Скорее – материализованным образом, проводником энергии в наш план бытия из другого, более тонкого.
Кравчук хмыкнул:
– Не думал, что вы верите в тонкие материи или мультиверс, док.
– Половина признанных физических законов – чушь собачья! Это я еще до встречи с вами говорил. А уж за последние недели мировоззрение, по-моему, всех ученых мира порушилось до основания.
– А что там, внутри Ядра?
Гинзбург развел руками.
– Может, черная дыра, которая всосет в себя всю нашу планету. Может, кладезь неконтролируемой мощи, способной переформатировать реальность. Или же – вселенский разум, такой неохватный, что непостижим нашему. Кто знает…
Гинзбург закинул руки за голову, с хитрым прищуром посмотрел на спокойно стоявшего напротив Кравчука.
– Знаете, Александр Николаевич, нам здорово поможет, если вы наконец расскажете, откуда у вас этот артефакт.
– Лев Давидович, мы уже говорили об этом.
– Но мне любопытно! Вы нашли его в экспедиции на Тибет, на месте крушения НЛО или на дне океана?
– Скажем так: я его родил.
– Тогда вы – курица, несущая золотые яйца.
– Меня и похуже называли.
Кравчук посмотрел на наручные часы.
– Ладно, док, мне пора. Эксперимент с розой меня удивил, но нужно больше конкретики. И док… – Он выразительно посмотрел на пожилого физика. – Времени реально в обрез.
– Сделаю, что смогу.
Кравчук кивнул, выражая признательность, и вышел из кабинета. Лев Давидович остался в кресле, задумчиво вращая перстень на мизинце левой руки.

Оперуполномоченный старший лейтенант Щукин выглядел не очень хорошо. Голова и ребра перебинтованы, лицо в гематомах, правая рука упакована в гипс. Он пришел в сознание, но был крайне слаб, поэтому врач разрешил визит Громова с Малаховым всего на десять минут. Мужчинам этого оказалось более чем достаточно.
Зайдя в небольшую палату, они тихонько прикрыли дверь, приблизились к койке, на которой лежал парень. Заплывшие глаза признали руководство.
– З-здравия желаю, товарищ генерал…
– Тише-тише, сынок, – проговорил Громов. – Как сам? Как сала килограмм?
Веки старлея устало дернулись.
– Даже лучше… Как Андрей?
– Держится, – кивнул Громов.
О том, что капитан Панков до сих пор не приходил в сознание, парню знать не обязательно. А вот подбодрить человека следовало.
– Ты – молоток, старлей, – подмигнул Громов. – Главное, не сдавайся и скоро пойдешь на поправку.
– Н-наш объект ушел?..
– Ушел, да недалеко. Скоро найдется. Но ты голову этим не забивай. Твоя задача, боец: поскорей отлежаться – и в строй! Понятно, да?!
Щукин слабенько улыбнулся.
– Будем с-стараться…
Малахов склонился над Щукиным.
– Костя, меня зовут Владимир Данилович. Я здесь, чтобы осмотреть твои раны.
– Мои раны? Что с ними?
Профессор стянул с правой руки черную перчатку.
– Просто расслабься.
Его ладонь мягко опустилась на плечо опера. Привычным образом сознание Владимира Даниловича нырнуло в гущу воспоминаний и эмоций молодого человека. Разумеется, первое, что ощутил телепат, – сильную пульсирующую боль. К счастью для Щукина, Малахов обладал навыком блокировки болевых сигналов и собирался заняться этим сразу после погружения.
А пока ментальное эго профессора прошло сквозь дурманящую пелену и интуитивно переместилось в воспоминания. Обычно Малахов просил припомнить события, которые он собирался сканировать, но в данном случае подобного не требовалось. Парень сильно переживал о случившемся и ни о чем другом практически не думал…
Был ранний подъем. Константин проснулся до восхода солнца и очень волновался по поводу предстоящего мероприятия. Они с напарником ночевали на территории засекреченного комплекса под кодовым названием «Объект-17». Накануне вечером сотрудников встретили крайне приветливо, накормив в приличной столовой и разместив в комфортных номерах.
Тем не менее атмосфера «Объекта» не пришлась Константину по душе. Ему не давала покоя мысль о том, что он никак не может определить назначение данного учреждения. Оно не производило впечатления ни типичной воинской части, ни специализированного медицинского госпиталя, не являлось полноценным местом содержания опасных заключенных. Но «Объект 17» объединял в себе черты каждого из них. Именно эта «многогранность» и беспокоила Щукина.
Бронемашина ожидала недалеко от КПП. Крепкие стальные двери, форсированный двигатель, особые шины и толстое стекло в салоне, отделявшее их с напарником от пассажира сзади. Объект уже находился внутри.
Опера ничего о нем не знали. На инструктаже им строго-настрого запретили выпускать этого человека из автомобиля на всем участке маршрута, даже по малой нужде. Требовалось лишь доставить неизвестного из пункта А в пункт Б.
Дорога была относительно свободна. Обмен репликами с напарником. Константину хочется закурить. Щукин надеялся, что дотерпит до Москвы, однако в какой-то момент желание становится нестерпимым. Завязывается спор с капитаном. В разговор вклинивается Артем. Он припадает к бронестеклу и чеканит фразу «время собирать камни».
Острейшая боль, молниеносно пронзившая сознание Щукина, передалась и Малахову. Лицо его исказилось, он застонал и, осунувшись, отшатнулся от лежащего на койке парня.
– Данилыч! – Громов подхватил друга, не давая тому упасть. – Данилыч, что с тобой?
Холодный пот проступил на лбу Малахова. Он быстро снял очки и прикрыл зажмуренные глаза ладонями.
– Надо присесть… – проговорил он.
Громов помог другу опуститься в кресло у стены.
– Я за врачом!
– Нет! – Малахов крепко схватил генерала за рукав. – Дай мне минуту. Все пройдет.
Генерал вскинул короткие резкие брови:
– Минуту?! Старик, у тебя едва не сердечный приступ!
– Нет у меня никакого приступа, – спокойно возразил Малахов, все еще жмурясь. – Просто нужно перевести дух.
Владимир Данилович уткнулся ладонями в колени, осторожно приоткрыл глаза. По щекам потекли маленькие капли слез.
– С-с вами все в порядке? – просипел Щукин, повернув голову к Малахову.
– Все хорошо, сынок, все нормально.
Громов нахмурился, развел руками.
– Это что за история была?
– Ментальный блок. – Малахов указал на Щукина. – В аварии нет вины этого парня или его напарника. Они подверглись влиянию мощного телепата, вложившего в них программу отключения сознания при получении кода извне. Артем произнес определенную фразу, и они просто уснули.
– Телепат? – переспросил Громов.
– Да, и очень мощный.
– Ты можешь взять его след?
Малахов снял вторую перчатку:
– Попробую.
– О чем вы говорите? – забеспокоился Костя.
– Все нормально, сынок, – сказал Владимир Данилович. – Тебе больше ничто не угрожает.
Он поставил стул возле койки молодого оперативника. Одну ладонь положил на его плечо, другую на кисть. Послушно и плавно сознание психолога вернулось в сознание Щукина. Воспоминания, эмоции, чувства – он быстро обошел этот яркий калейдоскоп образов и ощущений и нашел пси-след другого телепата. Едва коснувшись такого своеобразного маячка ментальным «щупальцем», сознание Малахова оказалось в большой круглой комнате.
Он осмотрелся: закругленные стены и потолок, изогнутые книжные полки – сюрреалистическая библиотека. Владимир Данилович находил интересным внешний вид проекции сознания другого телепата.
В свое время он затратил немало сил на изучение такого феномена, как проецируемая скорлупа. Под этим забавным термином Владимир Данилович подразумевал оболочку чужого сознания, визуальный образ, на который неизбежно наткнется телепат, блуждая в информационных коридорах тонкого плана бытия.
Тишину, наполнявшую комнату, нарушило неприятное шипение. Малахов обернулся. В трех метрах от него, свернувшись кольцами, изготовилась к броску гигантская, в человеческий рост, кобра. Владимир Данилович с интересом разглядывал существо. Разумеется, создание не было реальной змеей, поселившейся в чьем-то мозгу. Визуальный образ, представший перед Малаховым, выполнял функцию ментального стража: обеспечивал психическую защиту сознания телепата, заметавшего следы. Однако в «кобре» Малахов не ощущал силы. Проекция создавалась наспех. Видимо, «создатель» не рассматривал всерьез возможность своего преследования.
Владимир Данилович повел рукой – «кобра» моментально исчезла. В «библиотечном помещении» вновь наступила тишина.
– Любопытно, – раздался мужской голос.
Слева от Малахова с книгой в руках, привалившись к полкам, стоял среднего роста мужчина азиатской внешности. Его лицо обладало чертами уверенного в себе человека, густые черные волосы уложены в аккуратную прическу. Он был одет в серый костюм, черную рубашку.
– Я не задавался целью создания мощного «стража». Даже не верил, что в принципе возникнет такая надобность.
Азиат сделал несколько шагов навстречу, улыбнулся.
– Приятно видеть кого-то, достаточно сильного, чтобы добраться до этого уровня. Кто вы?
– А кто вы? – переспросил Малахов.
Азиат улыбнулся еще шире:
– Это будет интересно.
Затем он поднял вверх ладонь и щелкнул пальцами. «Библиотечное помещение» перестало существовать. Эго Владимира Даниловича больше не фиксировало каких-либо визуальных образов, оставшись в тягучем и уютном мире ощущений, переживаний и интуитивного знания.
Какое-то время Малахов сканировал бескрайние ментальные пространства в поиске ауры неизвестного азиата, но затем сузился до масштабов внутреннего мира Константина Щукина. Мгновение спустя Малахов обнаружил себя сидящим на стуле в больничной палате.
Громов с волнением смотрел на друга.
– Что ты увидел? – спросил он.
Владимир Данилович хотел все рассказать, но вовремя одернул себя. Вряд ли полуживому Константину стоит слышать о том, что у него в голове сидит чужая ментальная проекция.
– Что-то не так? – просипел старлей.
– Сейчас твоя боль пройдет.
Владимир Данилович положил ладонь на голову парня, направил поток внутренней энергии, обволакивая невидимыми щупальцами те участки головного мозга, которые отвечают за восприятие болевых импульсов. И с каждой секундой морщины на лице старшего лейтенанта постепенно разглаживались. Парень даже позволил себе слабенькую улыбку.
– Э-это нереально, – прошептал он. – Моя боль… она ушла…
– Вот и хорошо, – кивнул Малахов, быстро надевая перчатки. – Поправляйся скорее.
Знаком он показал Громову, что им есть о чем поговорить. Эдуард Евгеньевич бросил Щукину еще пару ободряющих напутствий, и мужчины покинули больничную палату. Прикрыв за собой дверь, Эдуард Евгеньевич вопросительно мотнул головой.
– Что выяснил?
– Все верно: другой телепат. Не новичок, очень искусный. Он определенно знает, как управляться со своим даром.
– Я люблю этот мир. У нас есть неубиваемый чувак, которому помогает сбежать чувак, умеющий проникать в сознание других людей, – и все это происходит в момент, когда объявляется чувак, способный летать … Господи, я слишком стар для этого…
– Зато все становится намного интересней.
Владимир Данилович с головой ушел в размышления, а по лицу Эдуарда Евгеньевича было видно, как очередные повороты отнюдь не приводят его в восторг.
Оба они понимали, что теперь расследование вышло на совершенно иной уровень.