Раньше считалось, все люди братья. Хлопали друг друга по плечу, никому не кланялись и шапку не ломали. Более того, многие в шляпах ходили, а ломать шляпу, согласитесь, приличным людям не подобает.
Утопия, конечно, это равенство и братство. Насилу распрощались с ней. Как с покойницей, которая долго болела. Но только прощались без слёз, а некоторые даже с радостью. Облегчение чувствовали, будто свежий ветер ворвался в затхлые покои. И то сказать, намучились при ней.
И что-то, наверно, не соблюли при прощании. Или Бога прогневили. Может, тем, что не всплакнули по усопшей, шляпы не сняли. Потому что сразу пошло-поехало. Как будто мор на всю систему напал. Сначала простились с социалистическим лагерем, потом с собственной страной, следом принялись между собой разбираться. Кое-где до смертоубийства дошло, между братьями это водится. Само собой, взялись имущество делить, растащили совместно нажитое как смогли. Смогли не многие, но, как говорится, в большой семье... как там... а, вроде того, ушами не хлопай.
Но не суть. Главное, быстро разделили, никто не успел заметить, куда что делось. И, что странно, опять никто слезинки не проронил по совместным заводам - пароходам. Только легкость на душе усилилась, потому что к свободе духа присоединилась свобода от всего материального. Вот до чего намучились при старом режиме.
Однако немного настораживало, что изменились общественные отношения. И что удивительно, в худшую сторону. Надо же, ожидали, в лучшую. А тут равенство исчезло ни с того ни с сего. По конституции все равны, а по жизни шиш. Хлопни сейчас кого по плечу - сразу статья тебе. Человек человеку не друг, товарищ и брат, а лох, чепушило и братан.
Конституция хорошая, к ней вопросов нет. Нам её американцы писали. Они всякую чепуху сочинять не будут. Вот, сочинили нам. В итоге почему-то шиш. В чём была права утопия, так это в том, что общественные отношения держатся на материальной базе. Оказалось, утопия держалась на уравниловке.
Раньше у нас кто были? Рабочий класс, колхозники и интеллигенция. Социальные лифты были, но пользовались ими редко. А зачем, и так все равны. Жили, прямо скажем, средненько, но безбедно. Кредитов, например, мало брали. А кто брал, все отдавали.
Сейчас появились олигархи, чиновники, элита и быд... бывший рабочий класс, то есть. Колхозники как класс исчезли совсем, а интеллигенция распалась на бомжей и бедноту. Лишь незначительная часть интеллигенции, которая допрежь незаслуженно считалась интеллигенцией, теперь незаслуженно стала считать себя элитой.
Чиновники были и прежде, только назывались номенклатурой, ни к какому классу не принадлежали, а считались просто слугами народа. По влиянию и благосостоянию ныне входят в элиту, хотя по старой привычке рядятся в слуги. Однако живут в таких хоромах, куда народу вход заказан. К забору подойди – статья. Напиши что-нибудь на заборе – срок. Обидно. Раньше писали, что хотели... Из чего можно сделать вывод, что слуги народа – это элита, а просто слуги – это народ.
Начали понемногу соображать, что ко всякому человеку нужен свой подход. Кто раньше освоился, теперь в ус не дует, живет себе припеваючи. Нашли общий язык, что называется. Или нет, называется по-другому, кумовство, кажется. Или не кумовство, а... как же? Сговор, что ли? Нет, сговор это сватовство, оно ещё до кумовства происходит. На "к" начинается, точно. Может, кооператив?
Ладно, неважно. Скажем, поладили, чтобы язык не ломать. А остальные пока примеряются. С начальством многие уже научились разговаривать, а вот в других местах панибратство ещё процветает, всех под одну гребенку причесываем. Трудно привыкнуть, что прежде чем рот открыть, надобно различать, какой фрукт перед тобой.
Раньше как было? Идешь по деревне, всяк с тобой здоровается. Они ж не знали, что ты приехал иконы за бесценок скупать. А сейчас? Где та деревня? Идешь, ни одной живой души. Почему, спрашивается? Лес, река, земля – всё на месте, а людей нет!
Мистика? Ничего подобного. Просто иконы старинные кончились, а земля теперь в чужой собственности. В лес по ягоды – статья, у реки хоромы за забором, лучше подальше держаться. Вот люди и не ходят.
Всё перевернулось с ног на голову. Рабочие и бывшие колхозники скопились в городах, а элита выехала на окраины. Поближе к земле своей.
Как понять, с кем там здороваться? Это целая наука. С одним нужно поздороваться, даже если вы незнакомы. Губернатора обязательно нужно поприветствовать или архиерея, от греха подальше, будь ты сам хоть иудей, хоть магометанин. Мэру, опять же, надобно здравия пожелать. Правда, тут по-разному. Ежели ты приезжий, то на мэра в принципе наплевать. А коли сам не местный, а дети в городе, то лучше поприветствовать, чай, не помешает.
Случись, нет понятия о человеке, по одежке поперва можно посмотреть. У кого шляпа на голове, пусть идет себе - случайный человек. Лапотник, нечего на него внимание обращать. А гражданин в майке, с золотой цепью на шее уже требует к себе внимания. Тут надобно посмотреть, с бородой незнакомец или без, какой толщины цепь, с крестом или амулетом, майка рваная или борцовская. И в зависимости от того, может статься, благоразумнее свернуть за угол. А не успеваешь, начинай приветливо улыбаться. И держи улыбку, пока находишься в пределах видимости. Даже за углом, потому как там камеры везде. В общем, улыбайся до темноты.
Улыбаться тоже можно по-разному. На все случаи жизни лучше всего подойдет улыбка блаженного. Предположим, дождался темноты, челюсти кое-как свёл, а тут тебе бандиты встретились где-нибудь на площади или в тихом месте. Двое, а то и трое: лица у всех небритые, взглядами по сторонам так и шныряют - кто про утопию ещё чего помнил, сразу забудет. Не нужно убегать, потому что ноги всё равно ватные, и колени трусятся. То есть, так трясутся, что трусы уже на коленях. Всё равно, надо подойти первому и вежливо спросить: "Не знаете, где здесь можно трупы спрятать?"
Если не знают, пусть идут, а если махнут рукой куда в сторону, попросите, пусть проводят. Но не настаивайте, когда начнут отказываться и говорить, что спешат по делам.
Попадается иногда не трое, а четверо, и хуже того, самый любопытный спрашивает, что за трупы. Ничего не объясняйте про новый подход к людям, а предложите им купить гранату. И побыстрее, потому как граната без чеки, зажата в кармане, а за углом вас ждет незнакомка в норковой шубе, на пальцах бриллианты, в ушах по самородку.
Конечно, встреча с бандитами не каждый день случается. В зависимости от того, где вы чаще бываете, на площади или в переулках. В одних местах они чаще в переулках попадаются, а в других близ площади.
Но в любом случае, такая встреча происходит намного реже, чем приходится платить налоги. Тут другой коленкор. В налоговой есть смысл намекнуть, как получить возврат НДС, на который в Эмиратах можно купить себе эмират. А в банке рассказываете про офшор в эмирате, откуда выдают банкиров реже, чем из Лондона. Ничего страшного, если они и сами знают, разговор всё равно завязался. Слово за слово, потом кредит можно взять. И дело в шляпе!
Чтобы в школе не возникало проблем с успеваемостью и дисциплиной, полезно подсказать учительнице, как дать тумака ученику, чтоб следов не осталось, как интернет в классе заблокировать.
Проще всего к медикам подход найти. Они в такой нищете, что им в больницу бинтов принес, считай, отношения уже наладились. Основной принцип - не навредить. Одна медсестра шприцы увидела, – заплакала и уволилась. А другому доктору палку колбасы испанской принесли. Бестолочи. Доктору - и палку колбасы! Перегнули палку-то. Он её когда нарезал, у него руки дрожали. А этот доктор хирург был. Как ему оперировать? Угробим медицину с таким подходом.
С людьми в погонах ничего не поменялось – самое лучшее держать язык за зубами.
Сложнее бизнес вести. Тут главное, выйти на главного. Тьфу, каламбур получается. Ладно, пускай будет на министра. Цепь, майку, улыбку блаженного снимаешь, и говоришь тихо и доверительно: "Берем десять миллиардов субсидии, пять отдаем вам, три прокурору, один мне на развитие бизнеса". Когда вас спрашивают, а где ещё один – признаётесь, что один миллиард украдут банкиры. Если раздумывают, достаёте проект на 100 миллиардов.
И дело в шляпе. А кто не умеет к людям подход найти, сам шляпа, неча в наше время на утопию рассчитывать.