Вот бы так вечность

Сергей Решетнев
Разрешил моей собаке войти в палатку. Палатка-то двухместная. А я один. Василиса вошла недоверчиво. Вот так будка! Снаружи оранжевая, как морковка в супе, а внутри желтая, как яичный желток. Я лежу на спальнике и читаю. Вася легла рядом, уткнулась в подмышку, и сразу заснула.

Где и когда я ещё смогу почувствовать так свою собаку? Ощущаю, как бьётся её сердце. Как будто внутри моей собаки живёт ещё один пёс, который бежит и бежит куда-то не останавливаясь. Лапы Васи скребут по брезенту. Глаза вращаются под закрытыми веками.

Уже сутки мы на природе, на речном острове. У Василисы множество впечатлений. Первую ночь она просто не могла лежать и сидеть на месте, носилась вокруг палаток всю ночь с псом моего друга Бимом. Утром мы не узнали пляж вокруг, он весь в следах от лап.

Утром собаки поймали мышь. Васька выгнала её из-под палатки Кости. Бим догнал. А потом мы гуляли по берегу, обошли весь остров.

До этого Василиса боялась воды. А тут сама забегала в реку, пила, бродила, гоняла диких уток, отряхивалась. Белые от высохшего ила камни вокруг становились в серую крапинку. Будто у каждого камня появлялся черный зрачок.

Осень. Сколько рыжего, коричневого, золотого, красного, палевого отражается в воде. Словно тысячи рыжих Василис. А Бим черно-белый. Как камни у воды. А цветные камни возле травы и леса как Васины сёстры. А белые камни похожи на кости. Твёрдые, но не вкусные. Камей много, лапы собьёшь.

А если бежать по траве вдоль берега, то там трава – хвощ. Жёсткая шерсть земли. Царапает пузо, лезет в глаза.

А песок хорош. Тёплый. Писаешь в него и всё исчезает. Как свет вечером. Раз, и нет ничего, только тёмное место. Песок – это маленькие камни. Он несъедобен.

А в лесу много сухих веток. Вода отмыла их до блеска, а  солнце высушило. Эти кучи, как огромные псы. Дикие псы с торчащей шерстью. Или кто-то большой съел много вкусного мяса и набросал кучи костей. Но на вкус эти сухие ветки неинтересные.

А листья – наоборот, забавные. На сытый желудок. Березовые - шуршат под лапами, и ржавые, как я. Ивовые падают вниз, лодочкой, словно в водоворот. Только не водяной, а  воздушный. И можно бесконечно смотреть, как они это делают. Если конечно - в животе тёплый супчик булькает.

А некоторые листья летят, как перья птиц. Потому что их любит ветер. И за такими листьями можно бегать. Птицы вкусные, но умеют летать. Их трудно поймать. Но легко пугать. И ловить и пугать приятно. А съесть кого-то - приятно и вкусно. Вав-вав - и птицы разлетаются, как листья.

Мягче всего гулять по мху. Он светло-зеленый. Пушистый, как щенок. Мох даже лизнуть приятно. И можно ему простить, что он не съедобный. А вот дым вкусный, но кусает глаза.

Невозможно терпеть, пока хозяин остужает суп. Я терплю, но скулить хочется нестерпимо. А потом мир замирает и смотрит как  я лакаю суп. Он ноздрей наслаждение проскальзывает по языку, льется по горлу, глотается и оседает горячей тяжестью в животе. Суп жидкий. Ах, если бы остров был посреди реки супа! Мы бы никогда отсюда не уехали, потому что хозяину тоже нравится суп. Только он его портит. Он его перчит. А перец - это такой песок, противный до чиха.

Дно тарелки гладкое и тёплое, как ладонь хозяина. Когда мы ещё так поспим рядом, в одной будке? Не скоро. Хозяин живёт в очень большом доме, а я в маленьком. Хозяин мёрзнет на улице, не умеет бегать на четырёх лапах, лакать из миски и ставить метки. Бедный, бедный хозяин. Надо его порадовать. Помахать хвостом что ли?

Я положила морду ему на плечо. Приятно чувствовать, как сокращаются его мышцы, когда он переворачивает страницу книги. Вот бы научится читать. Я люблю, когда хозяин читает вслух. Но только на сытый желудок.

Когда мы ещё будем так близко? У хозяина вязанная тёмно-синяя шерсть. Но зимой она его не спасёт. Зимой так не полежишь. Вот бы стать большой и таскать хозяина в лапах. Когда я была щенком, он держал меня на руках. Прижимал к груди. И я слышала его сердце, как сейчас. Куда оно так спешит? Вот бы лежать так вечность.

© Сергей Решетнев