(основано на реальных событиях)
Москва-река после Кремля делает поворот на юг и течет мимо Ново-Спасского и Симонова монастырей, далее она делает луку у Данилова монастыря, огибая уже бывшую территорию ЗИЛа, в прошлом сосновую Тюхалеву рощу, течет через Нагатинский затон, подходит к Николо-Перервинскому монастырю и устремляется к музею-заповеднику «Коломенское». Его древние церкви гордо возвышаются над рекой, которая тихо следует далее на юг, к Коломне.
Село Коломенское – древнее княжеское, впервые упоминается в 1339 году в завещании Ивана Калиты наряду с Нагатинским. Да и Дьяково, которое от Коломенского через Голосов овраг, тоже древнее, да и деревня Новинки появилась уже в XV веке. Да еще была деревня Заборье, которая в XVII веке исчезла, а появилась она в веке XIV, так как первое ее упоминание находим в 1401 году. Была она расположена на Сухом овраге, по которому течет речка Жужа. Она течет до самого Коломенского и впадает в Москву-реку уже на территории музея-заповедника. Овраг этот до сих пор существует вдоль улицы Академика Миллионщикова. Никто уже не помнит одно из названий оврага – Савкин, Савинский, Савин. Села и деревни стали исчезать с 1960-х годов, последними исчезло село Дьяково к 1990 году.
Уехали местные жители, а с ними легенды и предания древнего села. Но некоторые из них успели записать работники музея. Одно из них – о Савкине овраге.
*********
- Мы коломеньские пришли сюда очень давно. Наши пращуры прибежали из города из Коломны. Это было очень давно, напали тогда на Русь поганые татарове, сожгли они Рязань и вот подошли к Коломне. Сражались жители не на жизнь, а на смерть, и вот побил их хан за грехи ихние. Только нескольким десяткам удалось избежать смерти и пошли они до самой Москвы, осели не доходя города здесь. Поэтому и село наше Коломенским называется.
Так рассказывали древние старички да старушки маленьким детям в тесной избе зимним вечером. Марфуша да Савка могли слушать эти рассказы бесконечно, а детское воображение рисовало фантастические картины русских богатырей и страшных завоевателей.
- А что? Так все и погибли коломенцы-то? Кто-нибудь еще спасся? – спрашивала девочка.
- Может кто и спасся. Рассказывали мне, когда я была еще ребенком, одна крестьянка из Коломенского уезда, из Микулина стана, что есть у них за городом одно озеро. И говорят старики (а им должно быть хорошо известно), что там церковь ушла под воду вместе с людьми, которые затворились в храме и стали молиться о спасении своем. А было это так. Подошли татарове уже поздним зимним вечером к церкви, захотели ее зажечь – глядь – а она исчезла, только пение как будто из-под земли раздается. По большим праздника (та крестьянка говорила) слышат православные звон колокольный из озера.
- А как же попасть в Коломну? – спрашивали дети.
- Да это просто. Надо пойти по Каширской дороги, а потом свернуть на Колычевку. Переправиться через реку через Пахру и идти далее по дороге никуда не сворачивая. Коломна стоит не доезжая реки Оки.
Марфуша жила в селе Коломенском, жители которого считали себя особенными. Да и не напрасно! Ведь они могли в любое время увидеть самого царя. Ведь село это – его любимая вотчина. Рядом с избами крестьян расположен царский дворец, деревянная дворцовая церковь и дворы хлебный и сытный, приказная палата, далее к берегу стоят Красные ворота, а за ними на высокой горе, у самого обрыва, величественный храм Вознесения, под ним конюшенный и скотный дворы.Рядом с ними находится плавучий мост на другую сторону берега, к рыбацким деревням Курьяновой и Батюниной. Находились в Коломенском и соколиный двор, и кабак. Рядом с Коломенским также на высокой горе у обрыва стоял другой храм затейливый - Иоанна Предтечи в Дьякове. За ним находились царские яблоневые сады и село Дьяково. Старики рассказывали также, что перед церковью Вознесения раньше было их старинное коломенское кладбище. Но потом его забыли, хоронят в Дьякове.
Между Коломенским и Дьяковым - глубокий овраг, на дне того оврага два камня лежат чудодейственной силы. Девий камень помогает женкам, которые не могут зачать. Некоторые даже говорили, что это могила жены злого царя Иоанна, который ее здесь и убил. Камень, похожий на коня – это и есть конь самого Георгия Победоносца. Он сражался здесь со змеем, метал молнии, от которых теперь бьют родники, а его верный товарищ пал на дно оврага да и окаменел. Поэтому нельзя было ходить в овраг во время грозы: Георгий опять будет молнии метать.
Савка жил в деревне Заборье. Находилась она на Сухом овраге, а называлась так потому, что была «за бором». Сосны этого бора еще кое-где росли вдоль оврага в начале XX века. В овраге были заросли малины и орешника, по нему можно было добраться до Серпуховской дороги. Рос Савка без отца, которого никогда и не было. Его тихая и забитая мать своего сына очень любила, от нее он знал только ласки. Жили они у брата-вдовца матери, который также не занимался воспитанием мальчика.
От стариков Савка слышал о Смутном времени, о той зиме, когда стоял в Коломенском и Заборье Иван Болотников, а в самой деревне был ожесточенный бой между казаками и войском Шуйского, у которого была ставка на Котле. Местные жители тогда разбежались кто куда, остались лишь некоторые. Иные же примкнули к казакам. После Смутного времени они вернулись в родное село и были посажены в тюрьму, откуда писали на имя государыни Марфы Ивановны, чтобы выпустила их из темницы, иначе они помрут смертью голодною. Государыня над ними смиловалась, отпустила их на поруки.
Савка рос резвым и смелым ребенком. С измальства пришлось ему научиться постоять за себя при помощи кулаков, так как, когда его кликали ублюдком, он этого стерпеть не мог. И вот окрестные мальчишки перестали его обзывать, зауважая его за кулачные победы. Так вышло, что прикрепилась к нему кличка атаман. И вот детское воображение додумалось до того, что он сам есть сын атамана Болотникова, не иначе. И тщетно было ему говорить, что родился он намного позднее этого времени, и поэтому атаман ему никак не мог быть отцом. Да он никому и не рассказывал, хранил втайне свое открытие.
Марфуша была в семье единственным ребенком. Ее родители хотели родить еще мальчика, но два года ничего не случалось. Мать по совету старших даже ходила на Девий камень, чтобы тот даровал ей чадородие. И вправду после этого через несколько месяцев забеременела. Но так случилось, что муж в пьяном состоянии прибил свою жену, которая полезла с руганью под пьяную руку, и она сбросила. Повитуха сказала, что был мальчик. Посмотрела она на Семена в дверях, когда уходила уже вон, и мужику стало не по себе от ее взгляда. Как-то нехорошо посмотрела, не то, чтобы зло, или с ненавистью, а как будто глазами его пробуравила.
С тех пор в семье уже детей не случалось. Семен ходил к священнику и каялся. Тот ему сказал, что грех его с ним и останется. Семен заметил про себя, что и другие мужики бьют своих жен и ничего, рожают бабы, за что же с ним случилось такое несчастье, но батюшке ничего не возразил.
После этого случая Семен свою жену уже не бил, но иногда пьяным образом мог и замахнуться, только теперь уже поумневшая женщина не лезла под пьяную руку, поэтому все обходилось.
Как-то так случилось, но два ребенка подружились. Не то, чтобы бегали всегда вместе, но часто видели их за какой-нибудь проказой или несложным делом. Марфуша и Савка сошлись еще по той причине, что оба были характера своенравного, иногда отчаянного. К тому же Марфуша была из тех девчонок, которые иногда могли и врезать иному мальчишке, если он их очень разозлит.
Марфуше хотелось поскорее вырасти и помогать своей матери по хозяйству. Очень хотелось ей начать ткать полотна. И пристала она к отцу: «Батя! Сделай мне маленький станочек, и я стану ткать маленькие полотна!» - «Ну зачем тебе маленький станочек? Скоро вырастишь и сядешь за большой. Тогда и наткешь! Не буду время тратить!» - «Сделай, батя! Хочу как Василиса Премудрая быть! Сотку ковер с нашим Коломенским!» - «Ну куда тебе до Василисы Премудрой! Ну ладно, куплю тебе маленькое бердышко, будешь ткать пояски.»
Отцу как раз надо было ехать в Москву, там он и хотел купить бердышко. Год выдался урожайным и появилась лишняя копеечка у крестьянина. Как услышала дочка про это и прилипла: «Возьми меня с собой, хочу на Москву посмотреть, никогда не видала». И пришлось ее взять.
Раньше она только видела Москву издалека, с крутого берега напротив Тюхалевой рощи. Тогда ее отец взял с собой на дальний сенокос на Студенце. Она увидела крепость, которую возводили на другом берегу, и прокричала: «Смотри, батя! Вон она Москва!» - «Нет, это не Москва! Это Симонов монастырь!» - «Да где же Москва?» - «А Москва вон там! Вдалеке, вон она Москва белокаменная!» Отец указал рукой на колокольню Ивана Великого, золотые купола которого сияли на солнце так чудно.Девочке конечно же захотелось взглянуть на Москву воочию.
И вот они с отцом поехали в Златоглавую. Поехали они по дороге через Котел. Справа виднелся Симонов монастырь. Угловая башня была уже возведена, без завершения она была похожа на огромное дуло пушки, перевернутое вверх. Монастырь этот Марфуша хорошо знала. Туда они ходили на церковные праздники летом. Помнила она смутно, как отец вез ее к монастырю, чтобы окунуть в воды Святого пруда, ископанного самим Сергием Радонежским. Тогда болела она лихоманкой, и отец, испугавшись, решил прибегнуть к средству, о котором слыхал от старых людей. Когда они подъехали к берегу, мост оказался разведенным. «Скорее, браток, скорее! Ох, страх!» – умолял отец перевозчика. «Сейчас! Сейчас! Пройдут струги и наладим!» - проникся чужим горем перевозчик. Как во сне помнила Марфуша, что опустили ее в воду, и лучи солнца засияли над ней ласково и необыкновенным светом. Показалось девочке, что седовласый старец улыбаясь, склонился над ней (это был служитель монастырский) и погладил по горячей головке. Потом она уже ничего не помнила, а проснулась дома на следующее утро.
Марфуша с отцом переехали Котел и телега пошла в гору, затем спустилась вниз, переехала через речку Даниловку и стала двигаться по направлению к Москве. По дороге в Даниловкую слободу были видны кирпичные заводы. В самой слободе было оживленно. На перекрестке дорог торговали квасом и калачами. Телега въехала в Замоскверечье через Лужнецкие ворота Земляного города.
- Ух ты! Какая Москва большая деревня! – воскликнул ребенок и открыл рот от удивления.
А когда оказались уже у самого Кремля, Марфуша и слова сказать уже не могла от восторга при виде величественных стен и башен, сказочного собора Покрова на рву. Долго ребенок разглядывал всё вокруг и радовался всему окружающему. Любопытный взор ребенка разглядел и женщин, торговавших холстами с бирюзовой серьгой во рту. Она хотела что-то спросить про это у отца, но тот сердито её одернул так, что охота спрашивать тут же прошла. К вечеру девочка как-то устала от сильных впечатлений и большого количества людей, и её потянуло с щемячьей болью домой.
Ночью ей все снились стены и башни, которые она видели, и сказочные храмы, которых и не было на самом деле. Утром девочка сразу начала ткать свой первый поясок, пока что из самых простых ниток.
Крестьяне каждый день занимались своей тяжелой крестьянской работой, пахали и сеяли, косили и заготавливали сено. Жили в Коломенском и садовники в отдельной Садовой слободе, и сокольники на соколином дворе. Были конечно и конюхи, которые заведовали царской конюшней. Эти землю не пахали, а получали жалованье. Отец Марфуши землю пахал, но иногда ему поручали и другие работы. Один раз его послали очень далеко с каким-то поручением, в село Ермолино. Он рассказывал, что в том селе живут сокольники и конюхи. Только оно маленькое, не то что их.
Крестьяне были заняты работой с утра до вечера, которая прерывалась только по большим праздникам. Да еще бросали они свою работу в поле, чтобы не мешать царской соколиной охоте. Царский поезд был тогда особенно торжественен. Величаво ехали сокольники, держа на левой руке птицу, псари вели собак. Охота проходила в окрестностях Коломенского и далеко от села, где Марфуша никогда не была, да в заповедной Тюхалевой роще, что под Симоновым монастырем. Туда переправлялись по наплавному мосту через Москву-реку напротив деревни Кожуховой, в конце Тюхалевой роще был другой мост – напротив Даниловского монастыря. В роще был небольшой путевой дворец, всего из трех комнат. Там летом жили сокольники, а конюхи пасли на заливных лугах государевых коней.
Кроме выезда царя на охоту, случались в Коломенском и другие знаменательные события. Как-то раз, на престольный праздник, собрались жители окрестных деревень в Коломенском. Среди них были и каменщики из Симонова монастыря, которые занимались возведением новых стен и башен. Кожуховские ребята всю литургию посматривали на них враждебно, а после окружили на дороге к Кожуховскому мосту. Савка, услыхав это, прибежал в дом Марфуши с возгласами:
- Идемте скорее к Кожуховскому мосту! Там сейчас кожуховские ребята будут с каменщиками в поле биться за то, что каменщики ходили ихних девок щупать!
- Куда это ты! – возмутилась мать, когда Марфуша рванула на Савкой. – Не девичье это дело!
Но отец, услыхав все это, сам побежал смотреть на драку, а девочку уже никто не смог удержать.
Сошлись кожуховцы и каменщики в поле и разыгралось сердце молодецкое. Пошла потеха для старых и малых! Только вот каменщики сильнее оказались да и подмяли кожуховских. Побрели те домой побитые, в рваных рубахах и с синяками. Стали они сдуру своему митрополиту Крутицкому жаловаться, но тот, как услышал, что они потерпели поражение, велел им еще добавить, чтобы впредь его не позорили. Долго потом окрестные мужики над ними насмехались. Как увидят их издали, так и закричат: «Смотрите! Это же кожуховские идут! Битые да поротые!» Да еще и слово обидное при этом добавляли!
Особенно нравилось детям забираться на Городище, что за Дьяковым на берегу реки. Случалось это редко, но запомнилось надолго. Оттуда было видно и Коломенское и Дьяково, и Москва-река текла куда-то в бесконечность.
Дети были еще малы для какой-нибудь серьезной работы, поэтому занимались каким-нибудь простым делом: искали курочкино яичко, собирали малину, шиповник и орехи. Брали их и на прополку царской капусты, которая казалось огромной, в три раза большей своей. Дети любили лазить по Голосову оврагу и смотреть на камни. Один раз они там увидели женщину, которая лежала в одной рубашке на Девьем камне.
- Что она делает? – спросила девочка.
- Она родить ребеночка хочет.
- От камня?
- Вот дура-то.Где ты видела, чтобы от камня рожали? – сказал Савка, который был постарше Марфуши. – Чего тебе объяснять! Может ты еще думаешь, что детей в капусте находят?
- Ну, - застеснялась Марфуша, - в обычной капусте может быть и не находят, а в вот в царской – так точно!
- Ну и дура ты! И что я только с тобой связался! – возмущался Савка.
Марфуша сконфуженная шла за ним, а потом не стерпела и стукнула Савку кулаком по спине со словами "сам дурак!".
- Я не дурак! Это ты дура! Я знаю, что ты с подружками у реки делала!
- Ну и чего я делала? Скажи! - завелась Марфуша.
- А то! Ты себя глиной мазала, чтобы титьки быстрее выросли! Так вам бабы сказали. А они над вами потешались, я сам их разговор слышал! Говорили, в следующий раз велим им куриным пометом мазать!
Сразил Марфушу Савка неожиданной правдой, после чего та, заплакав, убежала.
Ночью девочке приснился сон. Идет она между рядов царской капуста и находит мальчика. Да и во сне кричит торжественно: «Савка! Савка! Смотри! А говорил, что детей в капусте не находят!»
От избытка эмоций ребенок проснулся и полез в постель к сонной матери рассказывать свое открытие, как будто это было наяву. Мать лишь бормотала: «Девочка приснилась – это будешь дивиться, мальчик – будешь маяться.»
Так вышло, что на следующий день все и вправду пошли на царский капустник. Дети помогали родителям и уже приучались к труду. Было жарко, и Савка с Марфушей побежали с кувшинчиками за родниковой водицей.
- Может из лужицы наберем? – предложил озорной Савка, которому было неохота далеко тащиться.
- Нет! Нельзя! А вдруг козленочком станешь?
- Вот потеха! – дразнился Савка, - Марфуша в сказки верит!
Вдруг кто-то совсем рядом запищал. Ребята насторожились.
- Как будто ребенок пищит! – сказала Марфуша и уверенно пошла на голос.
Через минуту мальчик и девочка увидели среди капустных кочанов новорожденного ребенка, завернутого в тряпицу.
- Смотри, Савка! Ребеночек родился! А говорил, что детей в капусте не находят! – торжественно громко говорила Марфуша.
Савка и не знал, что сказать на это, хотя и догадался, как здесь оказался младенец : подбросили!
- Дяденьки, тетеньки! Мы ребеночка нашли! Мальчика! – между тем бежала и кричала Марфуша.
Сбежались люди, в том числе и староста. Он стоял и почесывал затылок. Происшествие завело его в тупик.
- Что делать-то будем? – спрашивал он своего товарища. – Какая-то девка родила и ребенка подбросила. Родился он только что, - рассуждал староста дальше, - но его уже помыли и накормили. Скажут, что у нас в Коломенском девки нечестно живут!
- Да это небось кожуховская нагуляла! – помыслил его товарищ немного погодя. – К ним каменщики ходили… нагуляла, а нам подбросила, как будто наша гуляла. Мы тут не при чем.
- И то… - замотал одобрительно головой староста.
Между тем ребенок начинал плакать от голода.
- Эй! Позовите Агафью!
Прибежала Агафья, которая только что пережила потерю. Она увидела младенца и поняла, что послал ей его Бог. Радостно схватила мальчика как какое-то чудо и приложила его к груди. Ребенок взял сосок рот и тут же выплюнул.
- Ты сначала сцеди молоко-то, - сказал ей староста, уже не единожды отец, - первое молоко прогоркло уже! ... ну вот, другое дело!
- Смотри, - наблюдая за ребенком, говорил староста одобрительно своему товарищу, - видишь, как вцепился крепко, сильный мальчонка!
Староста и его товарищ при виде женщины, кормащей грудью, стали улыбаться открытой, добродушной улыбкой, как будто только что их постигло нежданное счастье. В конце концов они так надоели своей назойливостью вместе с Марфушей и Савкой, которые крутились рядом, что Агафья стала от них отворачиваться.
Муж и жена забрали подкидыша. На том все и успокоились.
Марфуша с рождения впитывала в себя сказки, которые рассказывали добрые старушки и матушка. Воображение ребенка рисовало царевен и царевичей, волшебные яблоки и ковры-самолеты. Одно время сказки так захватили сознание ребенка, что она стала думать, что сказка окружает ее в жизни. Очень девочке хотелось увидеть царя. Один раз (она была тогда совсем мала) она пошла за водой к колодцу с маленьким ведерком. Тут по улице ехали всадники. Первый остановился у колодца и попросил попить. А потом, поняв, что ребенок принял его за царя, сказал, насмехаясь: «Ну, проси у меня чего хочешь!» - «Хочу выйти замуж за Ивана-царевича» - ответила наивная девочка. «Ну, чтобы выйти замуж за Ивана-царевича, нужно стать Василисой Премудрой! Иди домой и за ночь сотки ковер!» Напуганный ребенок побежал домой.
- Батя! Мне царь велел соткать ковер за ночь!
- Да не! То не царь был, то был стольник Львов, большой шутник!
У девочки отлегло от сердца.
Другой раз царь действительно приехал в село. Он приехал с маленьким царевичем. Народ толпился на царском дворе и ликовал. «Да пустите же меня! Хочу на царя поглядеть!» - тщетно пытаясь протиснуться, Марфуша норовила пролезть сквозь толпу. «Да дайте девчонке поглядеть! Она еще не видела!» - сказал кто-то. Какой-то добрый мужичок посадил ее на плечо. «Так это и есть царь?» - спрашивала она восторженно. - «Да!» - отвечали ей. "А маленький кто?" - "Царевич!" - «Ох! Какой красивый! Какой у него кафтанчик! Какая шапочка!» - восторгу ребенка не было предела. «Так знамо дело, царевич!» - улыбаясь, поддакивал добрый мужичок.
Один раз воображение ребенка разыгралось до болезненности, и ей захотелось во что бы то ни стало увидеть, как работают на царском дворе Василисы Премудрые, которые занимались ткачеством. Ее к этому подталкивал Савка. Она пыталась пробраться в палату, но вовремя убежала, испугавшись управительницы. В другой раз она решила пробраться на царскую кухню. Каким-то образом она оказалась под лавкой в палате, где изготавливали пироги и пряники. Однако в комнату вошла не женщина, а мужчина. Работа предстояла ему и вправду сказочная: надо было изготовить пряник с затейливым узором. Когда сказочник готов был приступить к художествам, он увидал грязные ноги под лавкой и пришел в ярость. Марфуша могла уже хорошенько получить, но тут в палату заглянул управитель. «Ну как? Идет работа?» - «Работаю, работаю» - кланялся кондитер. Когда управитель закрыл дверь, испуганный работник сказал, что если грязная девчонка еще раз покажется хотя бы вблизи избы, то он прикажет её драть как Сидорову козу. И так как Марфуша никогда эту Сидорову козу и самого Сидора не видела, но только много о них слышала, у неё пропала ту же всякая охота подсматривать за царскими работниками.
Как-то раз в Коломенское приехала царевна со своими мамками и няньками. Все женщины хотели разглядеть ее уборы, но она мало показывалась. Когда детвора играла на улице в теплый летний день, к ним подошел вдруг управитель. «Слушайте! Идите на двор под окно царевны и играйте в свои игры. Царевне скучно! Придворные боярышни ничего не умеют, ни петь, ни плясать.
- Ну вот! Ты говорил, Савка, что, как в сказках, не бывает, а царевна-то у нас Несмеянна! – не преминула сказать Марфуша Савке.
Тому только оставалось молчать, так как спорить с бабами было без толку, это он уже усвоил.
Ребята пришли в замешательство от такого задания. Они топтались на месте и спрашивали друг другу: «Что делать-то надо?»
- Слушайте меня! – выдвинулся Савка. – Давайте играть в игры, но только забудьте, что за нами смотрят, играем так, как будто сами по себе, как всегда.
- А ну, ребята! – крикнул он громкою. – Давайте в «Пустое место» играть! Я – вода!
Ребята стали ходить кругом, а Савка с Васюткой бегать по кругу в противоположные стороны. Затем Савка встал на свободное место в кругу, а Васютка вызвал другого мальчика. Затем ребята стали играть в золотые воротца. Затем, как бы угадав желание царевны, Савка предложил сыграть в «Бояре».
- Будем, Марфуша, играть, я тебя выберу, - шепнул на ухо Савка девочке, - а ты уж подыграй мне!
- Только целуй понарошку! – пояснила Марфуша свою точку зрения на игру.
Ребята весело стали играть, так как это была их любимая забава, а Савка гордо вызвался быть женихом. Он, как следует из игры, выбил невесту Марфушу и тут же приложился к ее губам. А она как давай его колотить и приговаривать: «Говорила же, понарошку целуй!» Это действие произвело на ребят самое веселое впечатление. Они стали хохотать до упаду, наблюдая, как Савка бегает между ними и старается увернуться от ударов. Управитель пришел в замешательство и уже готов был всех прибить, но тут из окошка послышался звонкий заливистый смех. Это означало, что царевну все это развеселило. Из окошка высунулась громоздкая ближняя боярыня и низким мужским голосом произнесла:
- Сударыня! Ты смотри жениха-то своего не прибей! А то он очень хлипкий у тебя!
Ребята тут же пришли в нормальное состояние, повернулись к окну и замолчали. А Савка с Марфушей, взявшись за руки, поклонились разом.
- Мы вовсе и не ссорились! Милые бранятся – только тешатся! – Сказал Савка, стараясь подражать взрослой интонации.
Его слова еще больше развеселили женскую половину. Затем боярыне что-то шепнули, и она сказала:
- Вот вам, сударь и сударыня, по денежке, а остальным дайте яблочек.
И окошко закрылось. Что означало, что играть больше не надо.
- Ну, берите яблок и идите отсель поскорее, - одаривал детей управитель, стоя у дверей кладовой, - а то по вам розги плачут.
После этого случая, все решили, что Савке и Марфуше сопутствует удача, и со временем им в руки приплывет золото. Впрочем, отчего так все решили, сказать трудно, но каким-то образом эта мысль пришла в голову людям почти одновременно.
Прошло Смутное время, прекратились войны, и, казалось, уже ничто не омрачит жизнь сельчан. Но стали доходить тревожные слухи из Москвы и Подмосковья. Появились в окрестностях разбойники, стали находить мертвыми крестьян, поехавшими к своему барину с деньгами или товаром, нападали ночью и на помещичьи усадьбы. Как потом выяснилось, были эти разбойники стольниками, а во главе их стоял Кропотов. Отец тревожно рассказывал матери все эти ужасы, и девочка была очень напугана. Теперь ее больше не отпускали за малиною и за орехами. Все это посеяло страх в ее сердце. Но, как-то раз отец взошел в избу и довольный сообщил, что разбойников поймали. Оказывается, они прятались здесь же, недалеко, между дорогой Растовкой и Черной грязью, в березовой роще. Один из разбойников был пойман в Москве, он и раскрыл их местонахождение.
- Ах! – воскликнула мать. – А мы в начале лета ходили на работу на пустошь Ложкину, что рядом с Алешкиной пустошью сельца Красного, да пустошью Сенькиной села Покровского. Это как раз там!
- Глупая ты баба! ты ходила в начале лета, а они сейчас там стояли, а Борька из деревни Шайдоровой, сказывают, хлеба им возил.
Разбойников допросили в Коломенском и отвезли в Москву. Кара не преминула их настигнуть.
Сельчане вздохнули свободно. Когда Савка прибежал за Марфушей рано утром позвать её за малиною, мать отпустила дочку.
Пошли они к Большому оврагу, где и были заросли кустарника. Они собирали не так долго и набрали почти полную корзину.
- Хочешь, Марфуша, я тебе тайное место покажу? – спросил вдруг Савка подружку. – Никто про него не знает.
- А где оно?
- Надо идти по оврагу, а затем свернуть в отвершек.
- Что-то боязно!
- Да ты трусиха?
- Ну пойдем, только не долго. – неохотно согласилась Марфуша.
Марфуша шла за Савкой с опаской, и вот они стали пробираться сквозь заросли малого отвершка. Девочке стало почему-то не по себе. К тому же приближалась гроза.
- Савка! Давай повернем! – молила она друга.
- Да пришли совсем и от грозы сейчас укроемся!
И он показал ей пещерку, образованную корнями высокого дерева, растущего на краю оврага. Казалось, что здесь никто не бывает, если только дикий зверь.
- Смотри! Здесь была пещера Ивана Болотникова! Я это точно знаю, здесь я нашел саблю поломанную и кошелек, правда без денег… Только никому не говори! Это большая тайна!
Девочке почему-то стало как-то нехорошо в этой пещерке, ей казалось, что это не пещерка, а могила, но началась гроза, и она вынуждена была остаться.
- Ой, помилуй Господи! – вздрагивала она от каждого удара.
- Да не бойся! Георгий сюда молнии не кидает, он их в Голосов овраг мечет! Все же знают! … И что я с тобой связался!
Гроза быстро прошла и Марфуша радостно покинула логово разбойника.
- И знаешь что? Только смотри не говори! Болотников есть мой отец! – вдруг решил открыться Савка.
На девочку эта новость не произвела впечатление, которое ожидал Савка.
- Болотников? Так он же разбойник! И откуда тебе знать?
- Нет, он не разбойник! Он заступался за простых людей!
Почему-то девочке не хотелось спорить на этот счет, и, несмотря на женскую болтливость, она никому ничего так потом и не рассказала: ни про логово, ни про отца Савки.
Взбудораженный Савка не мог так просто вернуться домой.
- Пойдем на волков смотреть! – предложил он. – Я узнал, где волчий двор. Пойдем по оврагу, свернем на Лукомку, за Изютиным справа в овражке и будет волчий двор.
- А как заругают?
- Да не так далеко, успеем домой вернуться.
Марфуше не хотелось больше казаться трусливой, и она согласилась на авантюру.
Между тем трава начинала подсыхать после ливня, дети вышли на Большую Серпуховскую дорогу и свернули на дорожку Лукомку. Пройдя немного, они увидали ловчих, сидящих на траве за трапезой. Рядом стояла клеть с медвежонком. Он жалобно ревел.
- Медведя поймали! Дядиньки, где вы мишку изловили? – спросил нахально Савка.
- Поймали здесь, в леску… Будет нам теперь награда какая от царя… - мечтательно говорил один из мужчин.
- Ну, а вам чего? Отойдите от клетки! – строго сказал другой.
- Да мы идем на волчий двор волков смотреть, мы из Коломенского, наши отцы тоже волков ловили. – врал и не краснел Савка.
- Ну вот что, ребята, - серьезно сказал первый, - идите-ка домой, зачем вам волчий двор? Мы слышали, что один из волков сбежал и бегает где-то по дороге. Пошли бы вы домой, а то мамка всыплет.
Савка взял Марфушу за руку и они пошли дальше по дороге. Казалось, к волкам им идти расхотелось.
- Савка! – вдруг заплакала Марфуша.
- Ну что тебе?
- Жалко Потапыча! Он к мамке хочет!
- Нечего было от мамки отставать. Да не плачь ты! (И что я с тобой связался?)
- Он маленький еще, испужался сильно!
- Ну не плачь… цыц говорю… давай только тихо …
Савка с деловым видом, не терпящим ослушания, повел Марфушу в кусты у дороги.
- Смотри! Сейчас они уже пьяные напились, скоро заснут, а мы его и выпустим.
- А поймают?
- Что? Испугалась?
- Нет, только страшно!
Ловчие и вправду заснули сладким сном. Во сне им снились царские награды и почести, так что просыпаться не хотелось.
- Теперь только тихо! – скомандовал Савка и подошел к клетке.
Он сбросил защелку и мишка был свободен. Зверь со страху кинулся в свой лес, продолжая жалобно реветь, а ловчий сквозь сон бормотал: «Ну, что ревешь? Сенька! Дай ему вина, он тоже хочет ...»
- А теперь идем домой по дороге, как будто ничего не знаем! – скомандовал Савка.
- А если поймают? – всё трусила Марфуша.
- Иди спокойно и не поймают!
Они вышли на Большую Серпуховскую дорогу. Вдруг со стороны Москвы показались всадники, они быстро приближались. Марфуша пришла в ужас и вся сжалась от страха. Прижимая корзинку к груди, сначала она не могла пошевелиться, но через мгновение у нее вырвался крик «стольники» и она начала метаться по пыльной дороге. Все произошло очень быстро, Савка только успел выкрикнуть: «стой! ты куда! лошади!» как они уже стояли посреди всадников. Ребятам казалось, что рты у мужчин беззвучно раскрываются в страшных гримасах, но при этом не произносят ни звука. Еще через мгновение звук появился.
- Вы чего?! Совсем очумели?! Чуть под лошадей не угодили! – рты продолжали раскрываться в страшных гримасах.
- Ну-ка тихо! Они же малы! Очень испугались! – неожиданно откуда-то раздался женский голос.
Только теперь ребята заметили, что всадники сопровождали карету. Видно, там сидела знатная боярыня.
- Кто вы будете? – говорила, высунувшись из окна молодая боярыня. – Брат с сестрой? Не бойтесь!
- Нечего мне бояться! Это у Марфуши душа в пятки ушла! Я не из пугливых! – смело отвечал Савка.
- Ишь ты! Атаман какой! – произнес один из охранников.
- Так это сестра твоя? Чего она испугалась?
- Это подружка моя из Коломенского. А боится она стольников.
- Фу ты! Вспомнил окаянных! – за головой моложавой боярыни показалась женщина за сорок. – Сказнили иродов вчера на Красной площади.
Один из слуг сделал характерный жест рукой.
- Не бойся, дитя, - обратилась добрая боярыня к Марфуше, - поймали разбойников царские слуги.
- Так вы не стольники? – только теперь Марфуша стала приходить в себя.
- Разве же я похожа на стольника? – спросила весело боярыня.
При этих словах слуги заржали, как жеребцы.
- Нет! Что ты! – опомнилась девочка. – Ты похожа на Василису Премудрую!
- А почему не на Василису Прекрасную? – удивилась боярыня.
- Так разве Василисы Прекрасные все не молодки? – простодушно спросила девочка.
Боярыня залилась звонким смехом, а ее спутница, барская барыня Прасковья, стала негодовать.
- Да как ты смеешь так говорить, разве она не молодка?
- Конечно молодка! – Марфуша поняла, что опять сказала глупость. – Ты самая молодая и красивая боярыня, которых я видела.
- Успокойся, Прасковья! – приказала боярыня спутнице. – Все правильно ты говоришь, сначала мы, девицы, бываем Василисами Прекрасными, а потом, как выйдем замуж, становимся Василисами Премудрыми. Если бы сразу Премудрой была, то замуж бы не торопилась выходить.
После последних слов боярыня снова залилась заразительным смехом.
- Ну что ты всё, матушка, смеешься, - стало как-то не по себе Прасковье, - как бы чего не вышло. – сказала она серьезно.
- И что же это выйдет? – спросила боярыня.
- Не знаю что, но так моя бабка говорила, а ей то было лучше ведомо.
- Ну а ты чего молчишь? – обратилась наконец боярыня к Савке. – Так значит Марфуша твоя невеста?
- Вот вырасту и посмотрю еще, быть ей моей зазнобой или нет! – выпалил Савка.
От этих слов боярыне опять стало весело. Однако встреча уже затягивалась, а всем пора уже было отправляться домой.
- Ну ладно, скажите-ка, ребята, как можно доехать до Черной Грязи? – успокоилась боярыня.
- Очень просто! – вызвался Савка. – Сейчас растань дорог будет: от Серпуховской дороги влево пойдет Каширская, - Савка показал на дорогу, по которой шли крестьяне с работы с дальней пустоши, - поезжайте по ней, там,не доезжая деревни Беляевой, будет поворот на Фроловку. Поезжайте по ней, прямо в Черную Грязь приведет!
- Ну, спасибо, дети! Что это у вас, малина? – боярыня решила каким-то образом их наградить. – Продайте мне!
- Да с корзинкой мамка заругает! – пришли в замешательство дети.
- А вы с корзинками продайте! Я заплачу! – сказала добрая боярыня и тут же полезла за денюжкой.
Савка понял, что они получат больше, чем стоили бы корзинки и подтолкнул Марфушу. Недовольная Прасковья вылезла из кареты и забрала корзинки, а дети получили вознаграждение.
- Какие милые дети! – говорила боярыня и тут в голову к ней пришла еще одна мысль.
- Прасковьюшка! А где порки? Сарафан мой прошлогодний? Он уже не пригодится!
- Это в котором ты в жмурки играла, а Семен Лукьянович ухватил за него крепко? Да ты бы в нем еще по деревьям лазила, матушка, - ворчала барская барыня.
- Что поделать? Я веселиться люблю! А ну-ка давай его сюда!
- Это зачем же?
- Говорю: давай!
Прасковье ничего не оставалось делать, как откуда-то из короба достать свернутый бывший некогда сарафан.
- Ну, - сказала боярыня, обращаясь к Марфуше, - вот тебе порка, твоя матушка изловчится, подштопает где, перекроет, там всё такое, и будет тебе обновка!
Прасковья всем видом выказывала негодование, слуги вели себя нейтрально, так как не их то было дело, а Марфуша стояла остолбеневшая, уже держа в руках большой сверток ткани.
- Благодари боярыню, чего застыла! – толкнул ее Савка.
Марфуша начала бормотать что-то несвязное с перепугу, а карета уже отъезжала. Дети остались одни.
- Побежали домой, а то поздно скоро будет! – сообразил Савка. – Пойдем вдоль оврага, я потом к себе в Заборье сверну, а ты уж сама домой добеги.
Было еще не так поздно, на открытой поверхности то там, то здесь было заметно движение жизни. Какие-то крестьяне еще работали в поле, другие уже шли домой. Поэтому идти было не так страшно. Когда Марфуша вошла в дом, ее уже ждали отец и мать.
- Ну! Показывай, что принесла! – сказал довольный отец. – Мы уже знаем, что вас боярыня Мария Алексеевна Стрешнева встретила, приветила и одарила.
Марфуша отдала матери сверток, который уже устала нести, а отцу денежку.
- Вот, смотри мать! – говорил повеселевший отец, - дочь еще мала, а уже деньги в дом добывает!
Семен завернул денежку в тряпицу и стал торопливо собираться.
- Мамка, батька! – обратилась Марфуша к родителям. – А правда, что все девицы-невесты бывают Василисами Прекрасными, а когда выйдут замуж, то становятся Василисами Премудрыми?
- Нет, - сказал посмеиваясь отец, - они становятся Бабами Ягами.
- И чем я не Василиса Прекрасная? – между тем говорила мать, прикладывая к себе сказочную ткань, - вырастешь – сошью тебе сарафан к венцу!
Затем женщина стала бережно сворачивать подарок и прятать его в сундук. Здесь она заметила, что муж собирается уйти.
- Семен! – сказала она осторожно, - может не будешь деньги пропивать сразу?
- Глупая ты баба! – ответил довольный муж, - я ж не собираюсь все деньги пропивать, я и вам оставлю, гостиниц какой принесу.
И вышел за дверь. Жена только могла вздохнуть.
- Вот бы поскорей вырасти и замуж выйти, - говорила девочка о своем, не думая о деньгах и кабаке, - тогда и наряд этот я смогу надеть!
Хотя Савка и Марфуша и оставались по прежнему маленькими, но незаметно понемногу начинали взрослеть. Этому способствовали окружающие их взрослые. Марфуша стремилась приобщиться к взрослой жизни через работу, Савка начинал больше тянуться к мальчишкам постарше.
У Семена не было сына, и он старался хоть немного научить Марфушу мужским делам, на что ругалась мать. Один раз он на коня девочку посадил.
- Да что ты удумал? Не девичье это дело. – ругалась мать.
- Смотри как хорошо сидит девка! Сразу видно – моя кровь! Ну что, дочка, не боишься поскакать?
- Не боюсь, батя! Смотри, маманя, я умею лошадью управлять!
В другой раз дочка решила помочь отцу в плотницком деле.
- Да какой из бабы плотник? – на этот раз не одобрил сам Семен. – Иди, тебе прясть надо.
- Так я, батя, уже выполнила работу. – был ответ.
- Да как ты могла успеть? А ну, покажи! – не поверил отец.
Но к его удивлению довольная дочка принесла готовую работу и не спросясь начала брать гвоздики и прилаживать их к дощечке.
- Да погоди ты! Мужицкое это дело! Вот видишь по пальчику дала! Ну дай покажу.
К удивлению отца дочка быстро освоила забивание гвоздиков, так как проснулась у нее сила в руках к этому времени.
- Ну что ж! Если баба будет уметь дощечку приладить, то это неплохо для хозяйства. - согласился сам с собой Семен.
- А кто хлеб замесит? – кричала недовольно с порога мать.
- Так я уже замесила! Сейчас пойду посмотрю! – ответила девочка.
Родители удивленно переглянулись, они не видели еще до этого времени такого проворства в детях.
Марфуша осваивала не только мужские работы, стала она искусной со временем и в чисто женских рукоделиях: в пряже, в ткачестве поясков, в вышивке, в вязании. Этой работой занимались конечно и все другие женщины и девушки, только с разными успехами. Какая могла только простой узор выткать, а какая и посложнее. Года через три, как купили Марфуше первое бердышко, повезли ее первые пояски на торг в Москву, да там и продали.
Но чего не умела Марфуша, так это выткать ковер, как Василиса Премудрая. Как-то раз в Коломенское приехала ее знакомая боярыня Стрешнева по делу, проверить работу мастериц. У нее не было своих детей и она тянулась к чужим. Увидала на улице знакомую девочку и сказала ей:
- Хочешь, пойдем посмотрим, как в палате работают Василисы Премудрые? – как будто читала мысли ребенка.
- Хочу, хочу! Государыня боярыня! Еще как хочу!
Марфуша пошла за Стрешневой. Они вошли в палату и увидели женщин с серьезными лицами, сидящих за станками. Они встали и поклонились, затем продолжили работу. Они ткали ковры со сказочными сюжетами. Рядом с ними лежали разноцветные нитки. Они проворно сновали по одной цветной нитке между натянутыми белыми нитями, внизу уже был виден рисунок.
- Да как же они это делают? – спросила шепотом Марфуша.
- А ты попробуй пойми! Присмотрись! – сказала боярыня.
Легко сказать! Вот мастерица ниточкой снует, красный цвет кладет, а как цветочек получается нарисованный?
- Наверное у них какой секрет есть? – предположила девочка, - не пойму никак, откуда цветок берется!
- Расскажи ей, Меланья Гавриловна! Немного покажи, может толк из нее потом выйдет! – попросила Стрешнева.
Гавриловна с важным и строгим видом сказала:
- Чтобы так ткать – долго учиться надо! Цветочек не весь красненький, есть где и розовенький, а где надо и черную ниточку проложить, тогда его очертание лучше видно будет! Ну, некогда мне с тобой разговаривать!
Марфуша немного начала понимать, как ткут ковры и уже подумала, что дома сделает небольшой станочек.
- Ну-ка! – вдруг сказала боярыня, - оттопырь паневу! На тебе обрывков ниток, все равно в дело не пойдут.
Стрешнева положила в фартук три горстки обрывков разноцветных ниток, мастерицы наблюдали эту картину с недовольным видом.
- Ну, ступай домой! Нечего мастериц отвлекать от работы.
Дома Марфуша рассматривала нитки как какую-нибудь драгоценность. Нитки у них в доме были, но простого качества и мало цветов. А здесь такое богатство!
- Батя, сделай мне маленький станочек! Я ковер буду ткать! У меня нитки есть!
- Ну какой еще станочек маленький, не так просто ткать, а ткать так сразу полотно, и кто тебе нитки даст?
- Да мне маленький совсем, ниточки натянуть, а цветные у меня обрывки есть, я хорошие нити портить не буду!
Отец так и не сделал станок, ему было недосуг, она его потихоньку сколотила сама. Дело-то было простое: всего-то четыре палочки соединить. Это дело-то простое, а вот ковер соткать – это не сразу у нее получилось. Она ткала, распускала, а когда уже стала взрослой – тут и понимание к ней пришло, какие такие премудрости бывают.
Как-то раз Марфуша увидела Савку, который шел мимо ее изгороди.
- Куда это ты? – спросила она его.
- Как куда? Не слыхала? В село скоморохи приехали. Иду ихних ребят искать.
- И я с тобой!
- Да зачем ты мне? У нас мужицкое дело!
Савка уже стал сторониться своей подружки, но она все-таки увязалась. Савка подошел к скомороху-подростку, который стоял в конце главной улицы села, дальше начинались поля.
- Ну что Савка! – обратился он к другу Марфуши, - покажешь, где у вас тут богатые мужики живут? А это кто с тобой? Нам малых девок не надобно, у нас с тобой свои дела!
- Говорил тебе, не ходи за мной! Зачем увязалась?– ворчал Савка.
- Ну и пойду! – обиделась Марфуша, - а потом пирогов у меня не проси!
- Ну, совсем обиделась малая, - посмеивался над ней скоморох, - на тебе дудку, да беги домой!
Парнишка сыграл что-то на инструменте, пропел какой-то неприличный стих, смысл которого Марфуша не поняла в силу своего возраста и отдал ей. Довольная девочка, не зная, что над ней смеются, побежала домой.
- Ну, теперь пойдем, показывай дворы богатых мужиков, Савка!
В это время Семен вошел на свой двор и увидев жену, половшую грядку, обратился к ней.
- Мать, а мать! Слышь! Ты вот здесь ковыряешься как курица, а дочка твоя где? С кем шастает?
- А с кем она шастает? – подняла голову жена, - с Савкой что ли? Так они еще дети малые! – махнула рукой женщина.
- Помнишь и мы с тобой в детстве друг за другом бегали? И что от того случилось? – продолжала полоть грядку жена. – А помнишь, - женщина выпрямилась, - ты меня вот сюды ущипнул, - жена показала чуть ниже поясницы, - так я тогда и подумала: «будешь ты моим мужем!»
- Да что вы бабы какие-то глупости помните! Разве ж это я тебя щипал? – удивился Семен.
- Ну конечно ты, - уверенно отвечала жена, - как щипнул, так я и подумала: «будешь ты, знать, моим мужем»!
- Ну что за глупые бабы! Только вот ты с нами, с коломенскими ребятами бегала, а дочка твоя со скоморохами!
- Со скоморохами?! – мать тут же выпрямилась, - ну, сейчас я ей покажу!
Женщина сорвала в сердцах крапивы и побежала с огорода. В это время за изгородью раздался голос Марфуши.
- Мамка, батька, смотрите, что у меня есть! … Ой, маманя, ой, батя, меня маманя убить хочет! – раздавалось во дворе.
Семен сидел на огороде, подобрал яблочко и довольный стал его покусывать. На огород ввалилась бессильная жена и упала на бревно. Девочка побежала к отцу и стала плакаться.
- Батя, весь задок жжет, - слезы лились из глаз.
Отец ласково гладил дочь по головке и приговаривал:
- Ничего, что жжет здесь, главное, чтобы тут у тебя ума прибавилось, ... слушайся, дочка, мамку, не ходи с этим отродьем знаться… ну, не плачь, вот тебе яблочко …
Дети начинали вступать потихоньку во взрослую жизнь. Вскоре мать Савкина умерла и его отправили в конюшенную волость. Марфуша жила все это время с родителями, а Савка скитался сиротой по чужим углам. Два года ему пришлось нянчить детей у старшего конюха. И так он преуспел в этом деле, что заслужил от его жены похвалу. Да и ухаживал Савка за женщиной, когда та оправлялась после родов, поил её отварами, которые сам приготовлял по рецепту знающих людей. Так что старший конюх стал поглядывать на Савку иногда с неким уважением.
Когда Савка уже возмужал, его затащила к себе местная гулящая баба. Стоило приласкать парня и тот проникся к ней доверием. Перина была у нее мягкая, а каша сладкая. Но через три месяца Савка наскучил бабе, и когда тот постучался в очередной раз в дверь, его место оказалось занятым. Понял Савка, что выкинули его как надоевшего котенка прочь. Такая злоба в нем возникла, что он сжал кулаки и побежал на кулачный бой, так как в то время была масленица. Выбежав на поле, Савка стал со всей злости чеканить кулаками направо и налево, попадая кому по лицу, кому по плечу, кому в грудь. Вскоре все молодые парни ушли с поля, так как не собирались биться по-настоящему, и к Савке вышел настоящий боец, конюшенной волости кузнец Дементий Петров. Ему как раз не с кем было биться на потеху проезжим купцам и стрельцам. Народ стал сходится, чтобы посмотреть на нешуточный бой. Савка, который еще ростом не вышел, прыгал вокруг Дементия как молодой петушок, что и было замечено смотрящими.
- Смотри! петушок на Дементия наскакивает, хочет его кулаков отведать! - посмеивались мужики.
Через минуту стало понятно, что бойцы настроены решительно. Савка выбрасывал вперед руки, а здоровый мужик от них пока что уворачивался. Публика начала требовать крови.
- Сломай ты ему нос! Вишь, сам просит! - провоцировали купцы.
Дементий посматривал на Савку с неким сожалением, калечить его он не хотел. Да и зачем, публика любит долгие бои, и не минутные.
Наконец Савка понял, что нужно не атаковать беспрестанно, а проявить хитрость. И тут ему удалось обманным движением заехать Дементию по лицу. Тот отреагировал на это спокойно. Народ стал входить в азарт.
- Давай ставки делать! - кричал один купец другому.
- Да чего их делать! Все равно Дементий победит! - отвечал ему тот.
- Знамо дело кто! А вот сколько паренек продержится? На десятый счет, на двадцатый? Давай ставку!
В это время и Савка получил по морде, губа его окровавилась. Дементий выдержал бой до нужного времени, а затем опрокинул нахала на снег.
- Сдавайся давай! Купцы ждут! А то худо тебе сделаю! - шептал Дементий на ухо парню. - Ишь злой какой! Себя не жалко? буде ужо!
В конце концов Савка был вынужден подчиниться силе. Купцы и стрельцы были довольны, одарили Дементия деньгами.
- Пойдем ко мне, парень! Моя жена болячки тебе залечит, да и часть денег все-таки твоя.
Мужик подтолкнул на правах старшего товарища Савку и тот с неохотой пошел в нужную сторону. Когда они вошли в избу, жена кузнеца всплеснула руками:
- Да что ты с парнем сделал?!
- Злой он что-то сильно был! Сам на кулаки налетал!
- Ааа! - многозначительно протянула женщина и шепнула что-то на ухо мужу.
- Ах вот оно что! - Дементий посмотрел на Савку с осуждением. - А зачем сам к ней пошел поганиться?
Женщина придвинула к Савке блины.
- Он есть не будет! - сказал Дементий, помолчав, добавил: - Не может!
С тех пор Дементий стал учить Савку кулачному делу. Сыновей у него не было, опыт передавать всё равно было некому. А Савка усвоил для себя истину, что сам отвечает за свои поступки.
Где-то ближе к лету, позвали всех к приказной избе и объявили народу, что вышел указ женку Варвару Игнатьеву за её блуд наказать, бить плетьми нещадно. Видно, донес кто-то на нее. То ли обманутые жены, то ли отвергнутые любовники. Стоящий рядом с Савкой и Дементием мужик ехидно улыбался и приговаривал:
- Догулялася! Будем ей сейчас порка, потом месяц не встанет, чтобы наперед знала!
- А ты чего скалишься? - обратился к нему Дементий зло. - Не ты ли к ней хаживал?
- Я? Да никогда! - стал сразу оправдываться тот.
- Пойдем отсюда! - сказал Дементий Савке и они пошли прочь.
- Ну что? Прошла у тебя злость на неё? - как бы читая мысли спросил он у парня.
Савке показалось всё это ужасно несправедливо, и как было приказано бить молодое белое бабье тело, и как вблизи стояли безучастно мужики, которые сами этим телом пользовались. С тех пор Савка больше "зла на баб не держал".
продолжение http://proza.ru/2018/09/24/1241