С удовольствием слушаю воскресные передачи петербургского радио «Музыкальные истории», на которых приглашенные люди рассказывают о своих музыкальных впечатлениях. Ведущая, Марина Ланда, перед каждой передачей призывает слушателей присылать свои музыкальные истории, которые могут прозвучать в эфире. Повёлся на приглашение и я, однако от «Радио России – СПб» ни привета, ни ответа не последовало.
Музыкальная история
Я по профессии геолог, родился и вырос в Ташкенте, работал в Узбекистане и Таджикистане, с 1999 года живу в России.
Первые памятные мне музыкальные впечатления связаны с патефоном. Мои родители, агрономы по специальности, ставили пластинки с записями оперных арий, романсов, танцевальной музыки. Отец любил подпевать мельнику из «Русалки», Дубровскому из оперы Направника, при этом нещадно фальшивил, а мать его останавливала.
Через двадцать лет уже я пытался петь арию Кончака или князя из той же "Русалки", а моя жена зажимала уши и пыталась прекратить мои упражнения.
Были у нас пластинки с романсами «Белеет парус одинокий…», «Горные вершины». Танцевали родители под «Рио Риту», на оборотной стороне пластинки, помню, был фокстрот «Мама Инес».Кажется, именно эта зажигательная мелодия виновна в травме, след от которой до сих пор заметен на моем лбу. Я потянулся к танцевавшим родителям и расшиб голову об угол стола.
Своим музыкальным образованием я обязан всё же не патефону, а радио. Радиоточка, черная «тарелка», у нас появилась во время войны, кажется, в 1943 году. Нам со старшим братом очень хотелось слушать радио, но матери было трудно выкроить на него пусть небольшие деньги. Тогда брат, работавший на заводе и учившийся в вечерней школе, стал откладывать часть зарплаты, а когда накопил нужную сумму, положил деньги в папиросную коробку и поручил мне найти её на улице. Я так и сделал, и после недолгих препирательств, мы уговорили маму оставить дармовые деньги у себя и потратить их на радиоточку.
Я слушал всё. Хорошо помню, как стоя на столе, над которым висела тарелка, и приблизив к ней ухо, я слушал симфоническую музыку, кажется, Чайковского. В тот день почему-то она звучала очень тихо.
Конечно, радио я не ограничивался, ходил на концерты, регулярно посещал Ташкентский оперный театр, дневные спектакли, прослушал «Евгения Онегина», «Риголетто», «Фауста», «Царскую невесту», «Демона», «Русалку» и др.
В школе у нас не было уроков музыки, не было никаких кружков, а пели мы, в основном, на уроках строевой подготовки, особенно любили грянуть «Эх, махорочка, махорка, породнились мы с тобой. За тебя, моя махорка, мы готовы в бой…» Но любители музыки у нас были. Один парень неплохо пел и по просьбе одноклассников на переменке пел арию Канио из «Паяцев».
Мой приятель Юра восхищал меня тем, что на гитаре легко подбирал на слух мелодии,и меня этим заразил. Я даже разучил с Юриной помощью одну из своих любимых песен военных лет «Эх, дороги». Этим, впрочем, дело и ограничилось.
А вот в пионерлагере мы вечерами собирались возле штаба и пели песни, чаще других почему-то «Вечер на рейде». Наш пионерлагерь был от профсоюза высшей школы, и дети, видимо, от своих родителей, бывших студентов и гимназистов, знали и пели старые студенческие песни.
Музыка сопровождает человека повсюду. Она буквально «строить и жить помогает». Помню, готовился я в институте к экзаменам. А у меня в голове всё время вертится мотив песни «Ой, ты Северное море…» И я начинаю сочинять свои слова, подходящие по случаю. Готовился к высшей математике – напевал «Ой ты векторное поле, интегралы по кривой…». Потом зачёт по петрографии. Напеваю «Ой ты поле микроскопа, срез породы под стеклом» или что-то вроде.
Летом во время каникул я со своими друзьями отправлялся в горы, занимался «диким туризмом». Брали палатку на троих, шерстяные одеяла, сшитые в виде мешков, запас сухарей, сахар, тушёнку, концентраты супов и каш и уходили на несколько дней, пока не кончались продукты.
Как-то кончились сухари, и я пошёл к геологам попросить у них муки. Ничего у меня не вышло, возвращаюсь в лагерь и по дороге придумываю, как я расскажу об этом ребятам. Спою-ка я на мелодию Глинки «Уймитесь волнения страсти, с мукой безнадежное дело…».
В походе, если идешь по ровной местности, и рюкзак не очень тяжел,помогают марши. Чаще всего мы исполняем, имитируя звуки оркестра,мой любимый Егерский марш. Он часто звучал на праздничных парадах, хотя в советское время наверно назывался иначе. Когда поднимаешься в гору, петь не хочется, но вот начинается спуск, тропа не очень крутая, и мы на бегу радостно орём «Тиритомбу» -
«Вдруг я вижу,
вдруг я вижу,
вдруг я вижу
старичка, её папашу.
Он свирепо,
он свирепо
палкой машет
и убить меня готов…»
Я не разбираюсь в музыкальных стилях, не понимаю тех, кто увлекается каким-то одним направлением в музыке или определённым певцом, композитором. Для меня музыка делится на плохую и хорошую, или, точнее на ту, что мне по душе, и ту, что не нравится. Я понимаю – вкусы у всех разные.
Да и у меня пристрастия могут меняться со временем. Помню, что известная песня «Каким ты был» мне определённо нравилась, когда я смотрел «Кубанских казаков», но через месяц я её возненавидел, так она мне надоела: она звучала повсюду, из всех окон.
Простые мелодии вроде Чижика-пыжика или Собачьего вальса усваиваются быстро, а чтобы проникнуться классической музыкой или просто незнакомой, «чужой», например, музыкой далёких от тебя народов, и полюбить её, нужно слушать не один раз, вслушиваться. Зато, как ты будешь вознаграждён за свой труд!
Впрочем, бывают случаи, когда музыкальное произведение воспринимается как прекрасное при первом прослушивании, если ты эмоционально подготовлен.
При первом посещении Ленинграда я, в гостях у девушки, с которой познакомился ещё в Ташкенте (это была моя первая, юношеская любовь), услышал Концертный вальс Глазунова. Раньше я его не слышал, или не обращал на него внимания, но в этот раз у меня было восторженное состояние, и с той поры вальс этот - одно из моих любимейших произведений.
В пятидесятые годы на наших экранах шёл французский фильм, в котором рассказывалось о пианистке, споткнувшейся на исполнении 1го концерта для фортепиано с оркестром Чайковского (её играла, кажется, Симона Синьоре) Это так на неё подействовало, что она прекратила концертную деятельность, а когда начала её вновь, долго не решалась исполнять злополучный концерт.
И вот она снова его исполняет, вот приближается к тому месту, на котором когда-то оскандалилась, напряжение растёт… Вот она играет опасную часть концерта и блестяще с ней справляется.
После просмотра этого фильма мой друг по школе и институту (я до сих пор с ним дружу, уже больше 60 лет), равнодушный к классической музыке, стал допытываться у меня, что за музыка звучала в фильме - такое большое впечатление она на него произвела.
Благодаря своей жене, имевшей хороший музыкальный слух, я узнал и полюбил Аллу Соленкову, Зару Долуханову, Жанну Бичевскую. Бичевская приезжала и давала концерты в Ташкенте, а Зару Долуханову нам повезло услышать в Домском соборе во время посещения Риги.
Сейчас я, пользуясь льготами на проезд в электричке, бываю один или дочерью на концертах в Капелле и других залах Петербурга. К сожалению, выбор дневных концертов невелик. Всё же мне удалось в прошлом году побывать в Капелле на гала-концерте фестиваля хоровой музыки, конкурсах меццо-сопрано и дуэтов певцов и аккомпаниаторов.
В нынешнее время возможности колоссальные. Телевидение, музыкальные центры, необычайно ёмкие средства записи, интернет. Купил я диск с записями Лины Мкртчан, дома послушали, а на следующий день дочка нашла её в интернете, а потом нашла и дала мне послушать басов-профундо. Фантастика!
Только воспользоваться этим богатством не так просто. Придёт обыватель после работы домой, ляжет на диван, закроется газетой и слушает телевизор. (впрочем, кто сейчас читает газеты? Ну, уткнется в смартфон). Папа слушает «попсу», дети тут же играют, слушают и не догадываются, что кроме Чижика-пыжика и Собачьего вальса есть музыка Моцарта и Чайковского, раздольные и щемяще грустные русские песни, чудесные греческие и мелодичные индонезийские. Может быть, так никогда и не узнают.