12
- Здесь были.
- Чет не похоже.
- Вот же сухие ветки я таскал, а вот кострище.
- А коряга.
- Какая?
- К которой Петро садок с бутылками привязывал.
- Да это когда было, в этот раз я сам колышек на берегу забивал.
- Ты?
- Из лещины вырубил для сетки и садка.
- Какой лещины?
- Рядом росла.
- Значит, орешник рядом должен быть.
- Да вот же бутылки под деревом.
- У нас «Парламента» не было.
- Не было?
- Точно тебе говорю.
- А пиво.
- У нас в пластике было.
- Да?.. «Кост-р-рибер», я такое пиво отродясь не пил.
- И банки нет.
- Банку я вроде в машину положил.
- Нет. Не здесь.
- Да. Не здесь.
- Дальше ехать надо, – подвел итог дискуссии Василий Иванович, прихваченный Семеном с собой как провожатый, знающий все рыбные места, а скорее на обещанный магарыч.
У Василия Ивановича были золотые руки и хобби, которое его сгубило. Обладая от природы безукоризненным слухом, он все свободное время посвящал любимому занятию, делал гармошки. К своим детищам относился с любовью, каждой давал имена, и они отвечали ему взаимностью, радуя своих владельцев, неся славу и уважение умельцу.
Любое мало-мальски значимое мероприятие не обходилось без музыки. В числе приглашенных одним из первых всегда значился заведующий лесобазой Василий Иванович, виртуозно играющий на любых клавишных инструментах, особенно на своих гармошках. Какое мероприятие без последующего фуршета. О свадьбах и прочих торжествах упоминать не стоит, где каждый норовил выпить с умельцем на брудершафт. Помятуя о своей должности, музыкант держал себя в узде. Излишеств не позволял, предпочитая все свободное время предаваться любимому занятию.
При лесобазе была столярная мастерская, и начальник все свободное время пропадал в ней. Изготовленные гармошки непрактичный умелец большей частью дарил или отдавал за бесценок. Более радуясь, тому что его любовно сделанные изделия, каждое со своим неповторимым звучанием, будут очаровывать людей.
Так продолжалось до одного достопамятного события. Как-то на одно из предприятий города привезли пять САКов (сварочный агрегат колесный), загруженных в обычный полувагон. Дело было под выходные, своих подъездных путей у предприятия не было. По звонку сверху САКи разгрузили на лесобазе, имеющей подъездные пути, козловой кран, закрытый периметр и ВОХР (военизированная охрана). Все бы ничего, подобное случалось и ранее, но на САКах стояли дефицитные двигатели от ГАЗ-24.
Во второй половине следующего дня за САКами приехали хозяева. При передаче обнаружилось, что на трех отсутствуют двигатели. «Поставили на уши» всех, камер видеонаблюдения тогда еще не было. ВОХРовцы валили ответственность со смены на смену. Подключили милицию. Встал вопрос о том, были ли двигатели на них вообще при разгрузке. На время проведения следственных действий решили САКи оставить на месте для выявления всех обстоятельств происшествия.
Василий Иванович, более переживая о сохранности уцелевших агрегатов, приказал на ночь перетащить их в закрытый сарай и установить пломбы на дверь. На следующий день милиционеры до конца рабочего дня занимались «писаниной», опрашивая работников. Перед отъездом, попросили показать уцелевшие агрегаты. Начальник лично снял пломбу, открыл ворота и предъявил служителям фемиды два САКа, на одном из которых отсутствовал двигатель. С точки зрения здравого смысла данное обстоятельство не поддавалось объяснению. Признаков разрушения стен, крыши и пола сарая не обнаружили, следов у разукомплектованного агрегата тоже. Призванные к ответу ВОХРовцы, указали на сохранность пломбы, принятой по смене и сорванной Василием Ивановичем. Из питомника привезли собаку, которая гавкала, махала хвостом, но ситуацию не прояснила. Уставшие за день милиционеры уехали, оставив начальника один на один с уцелевшим САКом.
Уцелевший агрегат обмотали катанкой (вязальной проволокой диаметром 6 мм), зацепили козловым краном и подняли под самый верх. Две ночи Василий Иванович лично просидел в кабине козлового крана, не сомкнув глаз. На третью совершенно измотанный уговорил Федоровну (охранника ВОХР) подменить его. С трудом заперев грузную охранницу вместе с ее карабином в кабину козлового крана, пошел в столярный цех вздремнуть. Может, соскучившись по своим гармошкам, может из желания отвлечься от проблем последних дней предался любимому занятию, увлекся и лег вздремнуть под утро. В десять его разбудили. Пришел вагон с доской под разгрузку, требовалось освободить козловой кран, к которому начальник запретил прикасаться без его ведома. Василий Иванович лично засвидетельствовал, как козловой кран опустил САК, обмотанный катанкой без двигателя. Призванная Федоровна клялась и божилась, что почти всю ночь просидела в кабине крана и только под утро, изнемогая, спустилась «до ветру». Сама без посторонней помощи на такую «верхотуру» забраться в кабину не смогла. Остаток ночи провела под «окаянным аппаратом», призывая в свидетели старшего, приносившего горячего чаю с КПП. Утром передали все в целости и сохранности, как есть, следующей смене.
Похитителей не нашли. Всех разогнали, Василия Ивановича, понимая, что он в силу личностных характеристик причастен к данному хищению быть не может, пожалели. Оставили на базе до поры столяром.
Освобожденный от ответственности, может от пережитого, Василий Иванович стал чаще употреблять горькую, отдавая так же все свободное время любимому занятию.
Как-то с год по истечении известных событий поздним вечером в столярку к нему зашел назначенный на его место Митяй (Дмитрий Анатольевич, новый заведующий лесобазой) и поведал о звонке доброжелателя, предупредившем о ревизии. Попросил помощи. Василий Иванович недолюбливал нечистого на руку нового начальника. В шутку означил стоимость услуги – «ящик коньяка». В текущую ночь умелец перелопатил всю отчетность с момента назначения Митяя на его должность. Попутно выявил массу хищений и махинаций в документации лесобазы, чем сам никогда не грешил. Подготовил несколько внутренних актов, распоряжений. Одному ему известным способом к утру вывел положительный баланс лесобазы. «Нежданно» нагрянувшая ревизия перепроверила всю документацию, сняла остатки, сверила, все сошлось. В завершение своей работы, выписали в оправдание своей принадлежности незначительный штраф, касающийся более техники безопасности, удалилась. Митяй в благодарность приволок отнекивающемуся Василию Ивановичу ящик армянского коньяка, а через месяц избавился от слишком умного подчиненного, закрыв столярку.
Лишенный сдерживающих факторов Василий Иванович запил. Протрезвев как-то, махнул рукой и сорвался с насиженного места в поисках лучшей жизни. Исколесил достаточно. Но где бы он не останавливался, благодарность его умениям измерялась в литрах, и непрактичный умелец пил. В конце концов, жизнь забросила Василия Ивановича в Эменск, где он устроился столяром в местную шарагу.
Лет за пять до описываемых событий мучимый болями обратился в местную больницу. Прошел обследование и получил неутешительный диагноз – цирроз. Врач пригрозил: «Будешь пить - от силы года два протянешь, бросишь – лет пять, может, шесть проживешь». Как и следовало ожидать, Василий Иванович со свойственной народу бесшабашностью сделал соответствующий вывод. Окончательно покорился зеленому змию, давно перешагнув отмеренный врачами срок.
По косвенным признакам с шестой или седьмой попытки Семен и его друг указали место, где они ловили рыбу в последний раз.
- Там сетку ставили, а вот туда якорь завезли, – указал Василий, – вот к этой ветке поводок от резинки цепляли.
- Не, кажется правее, - выразил сомнение Семен.
- Да какая разница, там-же, где-то.
- А сейчас нельзя поводок к якорю новый прицепить? – Интересовался Виктор Иванович, обеспокоенный некомфортным местонахождением своего наследства.
- Не-е, вода мутная, пока трохи не спадет, не найдем.
- Точно там? – Уточнила место Сомская, вызвавшаяся ехать с рыбаками во избежание дорожных эксцессов с мужем.
- Там. – Обоюдным согласием заключили рыбаки.
Виктор Иванович поставил метку на навигаторе. Рыбаки предложили сбрызнуть такое дело, спросили обещанный магарыч. Сомская обещала отдать по возвращению в город. Василий тут же извлек из кармана «чекушку» для затравки. Сомские отказались, чем совершенно не огорчили приятелей, честно поделивших содержимое на двоих.
Усаженный на переднее место как проводник Василий, все более молчавший, на обратном пути, видимо, подогретый выпитым, травил рыбацкие и охотничьи байки, веселя угрюмых попутчиков. На шоссе они проехали мимо телеги с возницей, сворачивавших на проселок.
- Гля, – указал проводник, - уже на телеги стали номера выдавать.
Действительно задний дощатый борт телеги украшал госномер стандартного образца.
- На телеги номера не дают, – со знанием дела парировала Сомская.
- Как не дают, а у этого откуда?
- Сам нарисовал.
- Не, настоящий был, – уточнил зоркий провожатый.
- Со своей «колымаги», наверное, свинтил, – высказал догадку Виктор Иванович.
- И кто ж на «колымагу» блатной номер «три тройки» даст? – Не унимался оппонент.
- Как у меня. Может, какой-то растяпа потерял, – предположил Виктор Иванович.
- Как у тебя? – Сомская нажала на тормоз, съехав на обочину, обернулась к мужу, многозначительно добавила. – Какой-то растяпа потерял?