Изотопы для апостола (Анатолий Апостолов) / Проза.ру

            ИЗОТОПЫ ДЛЯ АПОСТОЛА
Глава из книги "Житие сердца моего». Мемуары. Эссе.


            Мы – смертники! Ну, кто ещё сумеет
            Содрать с былого лжи напластование?
            Хотя наверно было бы умнее
            Лицо эпохи выявить заранее.
            Но заглушает ручейков журчание
            Шальной поток багрового безумия.
            Я существую, словно завещание,
            УЖЕ НЕ ЧЕЛОВЕК, ЕЩЁ НЕ МУМИЯ.

            Анатолий АПОСТОЛОВ. Из глубины нездешней.
            Библиотека русской словесности М. 1998, с.97


   Мы - смертники ещё со дня рождения. Мы все изначально, как всё живое, должны внезапно умиреть в своё время и все до одного без исключения. Мы – все смертники, и те, кому за сорок и те, кому далеко за семьдесят. У кого рак желудка, тот смертник в квадрате, у кого рак крови, тот смертник в кубе, а у кого саркома – тот смертник в четвёртой степени, верно идущий по Черной дороге в четвёртое, иное измерение. Спасти его от смерти может только великое чудо подобное чуду воскрешения уже смердящего третьи сутки праведного Лазаря. Увы, если тяжкую болезнь можно иногда победить лечением и силой воли "очиститься даже от проказы", то смерть человеку никогда не одолеть, ни апостолу, ни пророку, ни святому и преподобному старцу Сергию. Смерть можно только отсрочить, но не победить, ибо как сказал тонкий знаток человеческой природы товарищ Сталин: "Смерть решает многие проблемы, в конечном итоге всегда побеждает смерть". Поэтому слова апостола Павла о победе духа над смертью, который «смертию смерть попрал» ("Смерть, где твое жало, где твой ад?") и слова другого апостола и слабогузого интеллигента: "Смерть, где твоё жало? Подойди ко мне, и я вырву его!" – это всего лишь красивые слова, сусальная позолота, из-под которой видна гниющая древесина.
   Все боятся смерти, а некоторые, смертельно устав от жизни, даже страстно желают её. Никто не хочет мучительной и долгой смерти, страшных болей и страданий, снять которые могут на несколько часов только наркотические, обезболивающие препараты. Никому не хочется быть инвалидом по болезни глаз и позвоночника, инвалидом войны или мирного ударного труда на строительстве узкоколейки под Шепетовкой или Заполярной евразийской железной дороги в Лабытнанги. Не нужно никаких орденов и медалей никаких благ и привилегий - "лучше смерти, но мгновенной, если раны - не большой". Люди боятся онкологии не от того, что она всегда была смертным приговором, а тех страшных болей, которыми она сопровождается в финале.
   Так приблизительно текли мои безутешные мысли, когда вышел из вестибюля станции метро "Калужская" и стал трудно с одышкой подниматься в горку по улице Профсоюзной в направлении Российского научного центра рентгенорадиологии. Там, в Радиологическом отделении, в июле 2018 года, мне предстояло пройти брахитерапию рака предстательной железы.
   На середине пути я решил передохнуть, перевести дыхание и остановился у старой, умирающей яблони, на которой висели два крепких зелёных яблока. За яблоней виднелся белоснежный торец длинного здания Института космических исследований, а дальше, за ним, выше, за густыми деревьями здание Клиники ядерной медицины. И старая, умирающая, но ещё плодоносящая яблоня и всё, что виднелось за нею, и ослепительное июльское солнце и мощный шум потока машин, мчащихся слева, и гулкий стук сердца – всё это наводило меня на определённый ход мыслей-ассоциаций и связанных с ними воспоминаний.
   Когда-то здесь были деревни Коньково, Деревлёво и Тёплый стан. Здесь пятьсот лет назад зимовало войско крымского хана-работорговца, шедшего на Москву по калужской дороге за новой партией весьма ценных белых рабов и рабынь.
   Отсюда в 1607 году по этой же дороге шло царское войско на подавление "разбойничьей шайки вора и разбойника Ивашки сына Болотникова". А за калужской заставой (воротами), в начале Калужской улицы в Смутное время был повешен малолетний "ворёнок", царевич Иван V, сын венчанной на Московское царство Марины Мнишек... Много событий произошло за пять веков на этой калужской дороге... Много было убитых, но ещё больше раненых и больных, а врачей-лекарей, считай, не было, кроме иноземных, придворных, пользовавших царей и царских приближённых вельмож. Обо всём сразу не вспомнить и не рассказать. Но почему то вдруг вспомнилось многое из того, что мною когда-то было давно услышано или прочитано о древней медицине.
   Вряд ли, что-либо конкретное ведали о радиоактивном излучении древнегреческие учёные-атомисты и древние русичи, но зато о раковой опухоли на последней её стадии развития медицина глубокой древности знала давно, задолго до Большой Катастрофы. Уже тогда при опухоли мозга практиковалась трепанация черепа, проводились полостные операции с помощью ножа-скальпеля и без оного. Почти так, как сегодня, но только на своём уровне развития. Любая крупная космическая или геологическая катастрофа сродни гибели "Титаника". Шок от неё заставляет людей осознать ограниченность своих сил и возможностей, кардинально пересмотреть правила разумного диалога с окружающим миром. От этого открытого и мучительного диалога человека с миром и рождается научная мысль и происходит мутация человеческого сознания в лучшую сторону.
   После Великой Катастрофы (Всемирного потопа) наступили Тёмные века человечества, многие народы одичали и утратили знания древней цивилизации. Некоторые, сохранив письменность, решили начать жизнь с нуля в ожидании прихода Демиурга, Мессии, Вождя-Спасителя. К моменту, когда в Иерусалиме две тысячи лет назад, объявился весьма образованный учитель нравственности и вождь толпы в одном лице, человечество совсем забыло о том, что мир состоит из атомов и молекул. Что всё, из чего состоит Вселенная, имеет форму шара, самую идеальную форму зримой материи, что огромная сила таится в самом малом. Люди и подумать не могли, что кроме солнечных лучей есть ещё и другие незримые лучи радиоактивного радона, лучи жизни и смерти. Тьма невежества продолжалась долго, насилие процветало, смерть торжествовала. Иудейский Мессия и Спаситель обладал чудесной целительной силой, без рентгентовского аппарата видел человека насквозь, он поднимал на ноги расслабленных, лечил бесноватых и даже воскрешал мёртвых, но все его апостолы (ученики), не казнённые римскими властями, умерли не от старости, а от болезней, в том числе и от онкологии.
   Все они, как двенадцать апостолов "первой христианской общины", так и 80 апостолов "второго призыва" были смертными людьми. Вера у них была одна, зато болезни были разные, и разной была их смерть. И святость их как лекарство духа, она не лечит тело и не дарует физическое бессмертие. Это понимали все властные политические элиты, цари и тираны-императоры, вожди и большие начальники. Они никогда не верили в вечную жизнь после смерти и, предпочитая верить в эликсир вечной молодости, с большой охотой отправляли на смерть тысячи и сотни тысяч людей свято верующих в загробную жизнь. Примерно таким же остаётся понимание философии вечности и сегодня, накануне стремительно наступающего на нашу цивилизацию Всемирного парникового периода.
   Я стоял у старой наполовину засохшей, но ещё плодоносящей яблони, растущей на подходе к Институту космических исследований, и продолжал воскрешать в памяти всё то, что связано с раком и саркомой, с тем, что когда-то меня не касалось и касаться,по моему убеждению, не могло, но всё равно тревожило и пугало. Вспомнились вдруг лица друзей и знакомых, родных и близких, умерших от рака. И среди них дядя по материнской линии, дядя Паша (Павел Иванович Лопатин). Он, самый младший в роду и никогда не куривший, умер раньше всех своих братьев и сестёр от рака легких. Он умер при завершении строительства саманного дома для своих детей-младенчиков в Зернограде на улице Маныческой. В тот год, когда он умирал, на его приусадебном участке обильно плодоносили молодые яблони, сливы и вишни. Он был очень рад этому, а ещё больше тому, что был отменено глупое указание "проклятого брехуна Никиты (Хрущёва, который хуже любого оккупанта") о повсеместной вырубке фруктовых деревьев на личных приусадебных участках. (см. Анатолий Апостолов. Шесть соток как судьба и проклятие. ПРОЗА.РУ) Слава Богу, сад дяди Паши сохранился, дом был достроен вдовой тетей Любой (в девичестве Фридман), дети получили высшее образование и создали свои семьи. Но я никак не вспомню, лечился ли дядя Паша от рака вообще или только находился под наблюдением врачей, ибо делать операцию (из-за поздней диагностики?) уже не имело смысла. О своей болезни он говорил неохотно, но её неизлечимость (в тех условиях и жалких возможностях районной больницы) осознавал. Часто плакал, сидя на крыльце, сетовал на то, что не успел вырастить и поставить на ноги детей, что всему виной война и потерянное на фронте здоровье. Помню лишь отрывочные термины – "миосаркома", "аденокарцинома, "химиотерапия", "лучевая терапия", "радиоизотопная пушка", "особые уколы круцина",– слова из какого-то зарубежного фантастического рассказа.
   Болезнь избавляет общество от старых и немощных, никому не нужных людей. Но почему же тогда она забирает и молодых, красивых, полных жизни и планов на будущее? Почему молодой ещё герой-победитель великой войны или учёный-геолог должен покинуть этот мир, не дожив до тридцати лет, не успев подарить человечеству то, что ему хотелось? А другой, например, охранник, тюремный надзиратель или чекист-расстрельщик всю жизнь ничем не болеет, рано уходит на пенсию, живет до глубокой старости и умирает в почёте и уважении? Почему палачей-полковников НКВД хоронят на престижном Новодевичьем кладбище в Москве под залпы почётного караула, а рядовых ветеранов войны, солдат-фронтовиков, за неимением денег – тайком в целлофановых мешках на краю муниципального Волкова или Струнинского кладбища? (Анатолий Апостолов. Когда палач – герой войны и славный партизан. – Кабинет автора - ПРОЗА.РУ) Вопросы остаются без ответов. А тот, кто знает, не всякий даже перед смертью сможет найти мужество дать прилюдно на них ответ. Рак боится сильных духом и пожирает в первую очередь тех, кто не сопротивляется «съедению». Его побеждает человеческая воля, человеколюбие, вера, желание бороться и самоотверженность врачей. Всё это так. Но в реальности оказывается, что этого мало – для победы над раком недостаточно одной лишь могучей природной воли и великого врачебного искусства, необходим ещё и солидный запас времени для той самой новой «жизни до рассвета». При этом, спасённому от скорой смерти человеку необходим ещё, как воздух и вода, смысл жизни и философия Вечности.
   Надо признать, что борьба советской медицины с раком началась только в 50-е годы прошлого века. В 1951 г. в Москве был основан Институт экспериментальной и клинической онкологии, ныне Онкологический научный центр РАМН имени своего первого директора Н.Н.Блохина. В 1954 году стали работать институты онкологии в Баку, Ереване, Тбилисси и в Ташкенте. Массовая диагностика рака на его ранней стадии была плохой. И это вполне объяснимо. Человек, как производственный материал, в СССР всегда был на втором месте после танков и самолётов, шагающих экскаваторов, угольных и зерноуборочных комбайнов. Став хронически больной и хилой, советская человекоединица (чел/ед.) превращалась в социальный шлак, в отходы советского социально-экономического производства и технологического процесса. Вот почему СССР ядерной физике и радиоактивным лучам нашли широкое применение в первую очередь в мирной ядерной энергетике и в тяжёлой промышленности. В СССР радиоактивные изотопы применялись только в металлургии и ковке огромных стальных болванок для турбин ГЭС и гребных винтов могучих лайнеров.
   В 60-е годы прошлого века профессия физика стала романтичной, тогда считалось, что новый мир и коммунистический "светлый путь" за физиками-ядерщиками. Это нашло отражение в советской литературе и кинематографе. Роман Даниила Гранина "Иду на грозу" о жертвенных подвигах физиков-ядерщиков и роман Михаила Колесникова "Изотопы для Алтунина" о применнии изотопов для провеки качества ковки стальных изделий.    Герои романа Михаила Колесникова "Изотопы для Алтунина" в основном молодые люди, получившие не только общее, но и техническое образование. Образ Алтунина — молодого кузнеца, бригадира, мыслящего, ищущего рационализатора и доброго товарища — это образ рабочего нового типа. Главные события разворачиваются в кузнечном цехе крупного металлургического завода. Передовые люди цеха — энтузиасты прогрессивных методов труда, ведут борьбу за автоматизацию свободной ковки на мощных прессах. Автор охотно ведёт читателя вслед за Алтуниным в горячий цех, сотрясаемый тяжелыми молотами, в заводскую лабораторию, где разрабатываются новые методы управления свободной ковкой и диагностики готовых изделий на выходе из кузнечно-прессового цеха. Для Алтунина и его друзей проблема выявления в своих изделиях внутренних каверн-пустот с помощью радиоактивных изотопов, имеющая большое государственное значение, стала заветной мечтой, творчеством, делом жизни. Именно в этом смысл жизни советских инженеров и рабочих, а не забота о здоровье своих родных и близких, всего рабочего коллектива и всей нации. (1) Такова "правда жизни" по писателю Колесникову, но ей противостоит правда жизни по писателю-публицисту Солженицыну...
   Во многое, в том числе и в борьбу советской медицины с раком и саркомой верится с трудом. А ведь по уровню применения новых технологий в промышленности и в медицине только и можно судить о реальном экономическом и социально-культурном уровне страны. Однако сделать это бывает трудно, ибо отсутствует честная статистика из-за полного отсутствия в стране честных статистиков. Здесь приходится вслед за упрямым апостолом Фомой повторять: "Верую, Господи, но помоги неверию моему!" Этот апостол, покровитель зодчих, каменотёсов, каменщиков и плотников, пожалуй, единственный из всех двеннадцати, кто считал многие дурные болезни людей следствием их нездоровой и дурной жизни. В ходе почти пятилетнего в нашей стране "красного террора" и гражданской войны, повсеместной антисанитарии, когда из-за хронического отсутствия холодной и горячей воды и постоянного, непрерывного стресса, кроме тифа, туберкулёза и сифилиса, стали прогрессировать самые страшные болезни, в том числе рак и саркома. Эти и прочие болезни привели наш народ к антропологической катастрофе и почти перечеркнули будущее страны...    О том, что такое рак, излечим ли он вообще, или его можно победить с помощью особых лекарств и снадобий вкупе с могучей силой воли, мы узнали в конце 70-х годов, из повести Александра Солженицына "Раковый корпус", которая во многом носит автобиографический характер. После освобождения из лагеря Солженицын был отправлен в ссылку на "вечное поселение" в село Берлик Коктерекского района Джамбульской области, Южный Казахстан, где работал учителем математики и физики в 8—10-м классах местной средней школы имени Кирова. К концу 1953 года здоровье резко ухудшилось, обследование выявило раковую опухоль желудка, в январе 1954 года он был направлен в Ташкент на лечение, в марте выписан со значительным улучшением. Болезнь, лечение, исцеление и больничные впечатления легли в основу повести «Раковый корпус», которая была задумана весной 1955 года. У повести "Раковый корпус" много достоинств, их значительно больше, чем недостатков. Главное достоинство повести в том, что онкологическая больница в Ташкенте - это правдивое зеркало советской медицины, а потом уже отражение всей сталинской эпохи. Онкологическая больница, как и государственная дача, как и садовый участок, как шесть соток - честное зеркало России не только в цифрах, аргументах и фактах, но и в немыслимых нравственных страданиях и в напрасных жертвах. (Анатолий Апостолов. Шесть соток как судьба и проклятие. ПРОЗА.РУ)
   В “Раковом корпусе” на примере одной больничной палаты Солженицын постарался изобразить жизнь целого государства через судьбы нескольких раковых больных, волею случая оказавшихся в одном больничном корпусе. Все герои – это не просто разные люди с разными характерами; каждый из них является носителем определенных типов сознания, порожденных эпохой тоталитаризма. Все герои повести предельно искренни в выражении своих чувств и отстаивании своих убеждений, так как находятся перед лицом смерти. (2)
   В повести "Раковый корпус" противопоставлены два метода лечения рака: научный, в который безоговорочно верит доктор Донцова, и народный, который предпочитает Костоглотов. Даже в середине ХХ века предписания врача так и не смогли перебороть «бабушкины» рецепты. Полёты в космос и научно-технический прогресс не сокрушили веры многих людей в знахарские молитвы, заговоры и зелья. (см. Анатолий Апостолов Молодильное зелье для товарища Сталина. – ПРОЗА.РУ).
   Лечение, предложенное врачом, убивает раковые клетки, одновременно убивая и самого человека. Избавившись от рака, пациент получает новые проблемы со здоровьем. Народная медицина предлагает людям вернуться к природе и самому себе, поверить в собственные силы, способные дать большее исцеление, чем любое современное лекарство. После войны ин набор был невелик, и сегодня нас несколько удивляет и даже огорчает то, что в повести "Раковый корпус" ничего не говорится о круцине и о судьбе его изобретателей, а ведь это одна из самых ярких и трагических страниц в истории развития советской онкологии. Во времена онкологических мытарств Солженицына новым и эффективным средством против рака являлся круцин, созданный в 1947 году советскими учёными-медиками Клюевой и Роскиным, под руководством физиолога, академика АН СССР И АМН Василия Парина (1909-1971). О победе советских учёных над раком писали и вещали тогда на весь мир все западные СМИ, особенно американские, что вызвало великий гнев и ярость товарища Сталина. Об антипатриотических и антигосударственных поступках профессоров медицины Клюева и Роскина и о Суде чести при Министерстве здравоохранения СССР над ними знала тогда почти страна в лице московской передовой общественности… из закрытого письма ЦК ВКП(б) от 16 июля 1947 года. Весьма сомнительно, что писатель Солженицын не знал об этой весьма скандальной и трагической истории, требующей отдельной главы, а может даже и отдельной повести, скорее всего она не вписывалась в его главный замысел. А между тем история круцина, как мощного средства против рака является трагическим и символическим продолжением саги всех алхимиков мира под соблазнительным названием "эликсир бессмертия и вечной молодости".
   Над проблемами омоложения и долголетия в СССР параллельно с поиском вакцин против рака работали видные учёные-медики, такие как Богданов, Савельев, Парин. Все трое не оправдали доверия товарища Сталина, окончательно подорвали его мистическую веру в эликсир долгой жизни. Первых двух учёных Сталин признал мошенниками от науки, а академика Василия Васильевича Парина(1903-1971) обвинил в шпионаже и измене родине. За что именно? За свой гуманизм. За то, что считал любое новое лекарство достоянием всех людей мира,а не кучки небожителей. За то, что Парин слишком переусердствовал в своей пропаганде достижений советской медицины за рубежом. Только за то, что кроме ампул с антираковым препаратом академик Парин повез за океан диссертацию двух физиологов Клюевой и Роскина, посвященную круцину. Американцы быстро напечатали диссертацию Клюевой и Роскина о круцине отдельной книгой на английском языке большим тиражом. В 1947 году, завершив турне по Америке, В.В. Парин возвращается в СССР. Едва академик успевает сойти на землю, его арестовывают по обвинению в шпионаже. На Лубянке его били, пытали, держали в холодильнике. Этого нормального, веселого, сорокалетнего человека, хотели убить. Несмотря на то, что передачу круцина американцам одобрил Минздрав, ученого решили расстрелять. Академика спасает невероятнейший счастливый случай: за несколько дней до расстрела Указ Президиума СССР отменяет смертную казнь в мирное время. Приговор Парину заменяют на 25 лет тюремного заключения.
   Что касается самих изобретателей круцина, то их подвергли, учреждённому Сталиным в июне этого же года, "Суду чести советского человека". В течение трех дней перед тысячной аудиторией Роскину и Клюевой бросали в лицо обвинение, что они тайно встречались с американцами, что продали секрет лекарства за "авторучку и флакон духов". В конце судилища ученые вынуждены были принести ритуальное покаяние. Так они они из триумфаторов, из открывателей препарата превратились предателей. После суда чести у Григория Ефимовича Роскина был тяжелый инфаркт (у него было больное сердце и диабет) Так уж вышло, что незадолго до закрытия производства круцина умирают и его создатели. В 64-м году, в разгар очередной травли, Григорий Роскин получает третий инфаркт и уходит из жизни. Нина Клюева переживет своего супруга всего на несколько лет.
   Смерть Сталина спасает академика Парина от смерти в лагере. А его труды о пределах выживаемости организмов в крайне агрессивной среде на Земле и в космосе, работы по медицинской кибернетике, космической физиологии и медицины, способствуют освобождению из лагеря и возвращению в большую экспериментальную науку. Академику Парину повезло: из положенных 25 лет он отсидел только шесть. Но даже эти годы великого Заточения превратили цветущего, здорового мужчину средних лет в глубокого старика.
   После смерти главных героев этой громкой истории о круцине, почему-то незамеченной Солженицыным, остаётся много вопросов, ответить на которые придётся уже не нам. В чем же все-таки секрет круцина? Почему он тогда казался спасением, но в итоге так и не стал панацеей? Роскин и Клюева умерли, так и не ответив на этот вопрос. Одни учёные говорят, что круцин был блефом, пустышкой, хитрой выдумкой, как и "молодильное зелье" академика Савельева. Другие – препаратом, не доведённым до ума. Не исключено, что и советский, и французский препараты просто не выдержали напора конкуренции. А тут ещё в 1940 г. американский ученый Р.С. Стоун сконструировал первый ускоритель электронов — бетатрон. В 1951 шведский нейрохирург Л. Лекселл предложил идею гамматерапевтической установки «Гамма-нож» не с одним, а с множеством источников Со60, которая сегодня является «золотым стандартом» радиохирургии. А в начале 70-х годов в США и Европе изобретают новые и весьма эффективные лекарства против рака. Эти изобретения стали своего рода «революцией» в лучевой терапии и открыли совершенно новые возможности для ее реализации сегодня. А в 1992 году профессор Стенфордского Университета разработал систему «Кибер-нож» — уникальный линейный ускоритель, имеющий 6 степеней свободы и более 1200 различных возможных позиций. Но это уже отдельная тема, касающаяся генезиса ядерной медицины, а посему трагическая история с круцином интересна нам сегодня с точки зрения политической и педагогической антропологии, где раздел о пещерной психологии советского абсолютизма является главной.
Несмотря на то, что злокачественные опухоли были известны с древних времен, онкология (от греческого oncos – опухоль, logos – слово, наука) является молодой наукой – ей чуть более 100 лет, а полноценное развитие ее началось лишь в XX веке. Основные ее задачи: выяснение причин новообразований, разработка методов профилактики, способов раннего распознавания и успешного лечения, являются сегодня самыми актуальными. Должно было пройти более 70 лет, чтобы в нашей стране, наряду с обычными онкологическими больницами, появились крупные, региональные онкологические центры, оснащённые самым высокотехнологичным оборудованием, включая тяжёлое и радиологическое. Например, такие как Обнинский медицинский радиологический научный центр имени А.Ф.Цыба, или как    Радиологическое отделение Российского научного центра рентгенорадиологии Минздрава России в Москве на ул. Профсоюзной 182 близ метро "Калужская" (3)
О применении ядерной физики в медицине западные и русские учёные задумались лишь в конце XIX века, когда были открыты радиоактивные свойства полония и радия, что натолкнуло учёных на мысль об использовании радиоактивно излучения для лечения больных раком. В 1896 году в Чикаго успешно прошло рентгеновское облучение больной раком молочной железы, а в 1906 году было применено облучение радием рака матки, что положило начало развития дистанционной лучевой терапии,радиобиологии и дозиметрии. В Российской империи лечение раковых больных велось с оглядкой на Запад, т.к. условий для успешного развития отечественной медицины как всегда было мало. Только что закончилась русско-японская война и революция 1905 года, страна решила кардинально перевооружаться и готовиться к новой войне. (4)
   В Москве первым онкологическим учреждением для лечения опухолей стал Институт им. Морозовых, основанный на частные средства в 1903 году В советские годы он был полностью реорганизован в существующий уже 75 лет Московский онкологический институт, получивший имя П.А. Герцена – одного из создателей московской школы онкологов. В 1926 г. по инициативе Н.Н. Петрова был создан Ленинградский институт онкологии, ныне носящий его имя. Однако, военно-техническое сотрудничество с вермахтом и совместное производство новых химических отравляющих веществ, для советских вождей оставалось приоритетным. Главным было оружие, а не химиотерапия. Даже военная хирургия оставалась для них на втором и даже третьем плане, а лечение рака казалось им излишней роскошью. Тем более излишней оставалась и его ранняя диагностика, которая, по сути, отсутствовала или оставалась на уровне центральной больницы НКВД в Абези, в которой умер русский философ Лев Карсавин (5)
Так называемая мощная онкологическая система советского Минздрава на самом деле, – пропагандистский миф, ибо в реальности самой близкой больницей в любой точке Советского Союза (в Сортавале, Воркуте, Магадане, Находке и в Анадыре) – больница в Москве. Только в Москве и в Ленинграде были более или менее сносные онкологические больницы. На огромных пространствах советской империи возникли в системе ГУЛАГА новые города горнорудные посёлки без железных дорог и автострад, куда, как пелось в песне Пахмутовой, "только самолётом можно долететь". Советская пресса тех лет полна множеством статей и очерков о самоотверженных врачах, спасавших в суровых условиях тундры и Заполярья от смерти больных детей и беременных женщин. Что касается онкологических больных отдалённых от центра регионов, то их никто не спасал. Надежда у них было только на чудо и на Москву. Лечь на операцию в московскую онкологическую больницу (в Клинику ядерной медицины) и сегодня для многих жителей Тулы, Воркуты и Омска считается великим везением и благом. Вот тогда, попав в московскую больницу, и обретает человек из провинции хоть какие-то шансы, чтобы отсрочить на время смерть и прожить остаток дней своих относительно здоровой жизнью. Только оказавшись вдали от суеты повседневности, обитатели «ракового» (радиологического и онкоурологического) корпуса наконец-то получают возможность задуматься о смысле бытия. Всю свою жизнь эти люди к чему-то стремились: мечтали о высшем образовании, о семейном счастье, о том, чтобы успеть что-то полезное создать. Но наступил момент, когда все успехи, достижения, горести и радости перестали иметь какое-либо значение. На пороге смерти мишура бытия теряет свой блеск. И только тогда человек понимает, что главным в его жизни была сама жизнь. (6)
      Вот об этой самой жизни, прожитой по-своему, вместе и как бы отдельно и шли разговоры между обречёнными на смерть, и самым главным вопросом был тот, который не всякий сможет произнести вслух: "НЕУЖЕЛИ ВСЁ НАПРАСНО?" Ведь за каждым из них, если всё брать в целом были две мировых войны и одна гражданская, были миллионы убитых, погубленная страна и почти погубленный духовно нравственный фундамент. В первую мировую погибло 700 тысяч русских, во вторую - в 50 раз больше, а в гражданскую войну в 10 раз больше, чем в первую мировую. И тогда и сейчас во всех онкобольницах споры разговоры между больными одни и те же - о жизни. Но уровень этих разговоров и споров разные - всё зависит от социального статуса человека. Кто делится своей несбыточной детской мечтой увидеть лично товарища Будённого, а кто-то мечтает оставить свои следы на лунной поверхности побывать на Луне, а кто-то из моих сверстников-одноклассников мечтал вдоволь наесться хлеба с луком и салом.(см. Анатолий Апостолов. Княж-Погост. Глава "Дедушка Красивый". М. 2014)
   Вот о чём текли мои мысли и возникали разные воспоминания у той самой старой яблони на улице Профсоюзной в Москве близ станции метро "Калужская" на пути в Клинику ядерной медицины, где мне предстояло в 75 лет перенести брахитерапию, ещё пока живому, пока не трупу, пока не мумии.
   Надо признать, что эти тяжёлые мысли и думы не оставляли меня и после операции, которая завершилась якобы благополучно, без осложнений, они продолжают волновать меня и сегодня и будут волновать всю оставшуюся жизнь. Но при этом я не впадаю в панику и тем более в затяжную депрессию, стараюсь оставаться пессимистическим оптимистом.
   К жизни и к смерти надо относиться философски, не впадая в крайности, когда надо - легко и весело, а когда - рассудочно и трезво. Надо исходить из того, что каждый прожитый тобой день никогда не повторится ни в одной из многих его вариаций. Жизнь -это не пир во время чумы, но и не вечная тризна на могилах предшественников и современников. И не всегда соблюдение строгой диеты и ведения монашеского, уединённо-замкнутого образа жизни продлевает наши дни. И не надо при этом впадать в другую крайность, когда онкологические больные говорят:"Мне теперь всё позволено! Все мы здесь потенциальные мертвецы. Поздно молиться и поздно поститься".
И вообще, что такое рак и саркома? Обречённая красота и гниющая юность? Зловещий итог долгой, трудной и мучительной жизни, незримый монстр жадно сокращающий число дней твоего жалкого доживания? Или это один из видов испытания человека на крепость духа и тела, требующее от него упорной работы над самим собой? Ведь не всегда и не везде онкологические болезни имеют только вирусогенетическую природу. Кроме вирусогенетической теории рака советского микробиолога и иммунолога Льва Зильбера (1894-1966), суровые социальные эксперименты большевиков породили множество иных более веских причин для широкого распространения раковых заболеваний в нашей стране.
   Это и страх перед репрессиями, это и надрывный труд в нечеловеческих условиях, это холод, голод, разные болезни и лишения. Рак любит вселяться в ослабленные организмы и души людей. Рак и саркома нашли себе благодатные условия в подорванных организмах подневольных строителей коммунизма. Распад русской души был порождён больным русско-советским обществом. Так академик Иван Павлов, тот самый, подсказавший большевикам, как с помощью голода и страха управлять непокорным народом. Тот самый, нашедший в конце жизни дорогу к Богу. Незадолго до смерти он писал Молотову: "Мы жили и живём под неослабевающим режимом террора и насилия. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных, как и тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно остаться существами с чувством собственного человеческого достоинства, чувствующими и думающими человечно". Страдания людей (голод, тиф, непосильная работа за кусок хлеба) не находили отклика у правящего класса, у хозяев страны начисто отсутствовали простые, человеческие чувства, ибо все они тоже были больны. Это они создали благотворную для раковых болезней социальную почву. Именно из-за них наша страна вышла на одно из первых мест среди отсталых стран мира по количеству онкобольных.
   Пять суток, проведённые в Клинике ядерной медицины, общение с пациентами из разных городов – Тулы, Ижевска, Новосибирска, личный контакт с молодыми медиками-исследователями наполнил меня оптимизмом, дал заряд силы энергии для дальнейшей борьбы с онкологией, веру в создание новых излечивающих методов терапии. Общаяясь с пациентами, создаётся впечатление, что вся наша страна больна онкологией, что Россия огромный, гигантский раковый корпус с множеством филиалов. Общаясь с лечащими врачами и хирургами, убеждаешься, что между "Раковым корпусом" Александра Солженицына и Сектором высоких энергий Клиники ядерной медицины – дистанция огромного размера длинною в целое столетие, ибо во времена Александра Исаевича злокачественные опухоли не лечили, а удаляли хирургическим путем по технологии второй половины XIX века. Рак тогда обычно выявлялся на поздней стадии. Ещё 10 лет назад (в 2008 году) рак на ранней стадии выявлялся в 16 процентах случаев. Сегодня это уже 56 процентов, в число которых я попал в 75-летнем возрасте. Как проводилась борьба с раком в условиях стационара 50-40 лет назад хорошо описано в "Раковом корпусе" Александра Солженицына. Почти все онкологические клиники и корпуса того времени представляли собой особый вид "домов скорби", нечто среднее между плохим хосписом и вольным бараком с прогулками ходячих больных во внутреннем дворике. В последние годы достижения онкоиммунологии, онкогенетики (а правильнее, видимо, будет сказать в целом – биотерапии рака) вдохнули в науку «второе» дыхание, новые надежды на победу над этим недугом. Разрабатываются новые вакцины, новые методы генной терапии рака. Сообщения из разных стран, институтов и центров онкологии столь многочисленны, что порой уже трудно уследить за всеми новостями. Остается надеяться, что решение экономических проблем России существенно поможет делу борьбы с онкологическими заболеваниями. Сегодня идёт интенсивная разработка новых технологий по борьбе с раком. Сегодня в России половина онкологических больных излечиваются при условии, если болезнь вовремя обнаружена. У меня обнаружил рак молодой уролог Мытищинской поликлиники № 2 Ахмедов, а посоветовала обратиться в Клинику ядерной медицины молодой врач-онколог Екатерина Кислякова. Но счет смертельных исходов в России пока велик. Многие молодые онкологи объявляют глобальной целью специальности превращение рака из смертельной болезни в хроническое заболевание, которое будет под пристальным врачебным контролем. Вполне возможно, что скоро рак будет побеждён, и отдельные случаи чудесного выздоровления пациентов, которые, как и Солженицын, будут жить долго и активно, станут повсеместными и почти массовыми. Молодые онкологи-исследователи и учёные считают, что на самом деле химиотерапия, лучевая терапия и брахитерапия устареют не скоро, ибо они как бы в организме "запускают" в действие иммунный ответ. Лечебное действие гормональной и химиотерапии основано не только на том, чтобы "усыпить" раковую опухоль и прекратить её развитие, "стреножить" её для последующего прямого убийства её лучевой, изотопной терапией, но и при активном запуске иммунной системы больного. Надо признать, что Клиника ядерной медицины – это не только обычная областная или федеральная онкологическая больница, где проходит интенсивное лечение онкологических больных, но это ещё и наука. Здесь трудятся молодые учёные медики-экспериментаторы врачи-исследователи и практики, знатоки своего дела. Они избрали для себя одну из самых драматических областей медицины. Они работают даже с самыми безнадёжными пациентами. Пока есть в России такие команды врачей-учёных, врачей-энтузиастов, практиков и исследователей, у многих онкобольных есть много шансов, чтобы продлить себе полноценную жизнь на многие годы, что всё будет хорошо со всеми и со мной тоже. Хорошо, что в России существует приказ Минздрава, позволяющий применять такие радиоактивные препараты, редкие изотопы, типа Иридия-125, Туллия-170 и новые технологии официально не зарегистрированные. Хорошо, когда эти и другие изотопы перекочевали из советской металлургии в современную медицину, в лучевую терапию. Хорошо, что лучевая терапия применяется по индивидуальным жизненным показаниям, чтобы не было тяжёлых осложнений – лихорадки и нарушения сознания. Плохо, что международному медицинскому содружеству мешают отчасти санкции Большого Запада (Иридий-125 нам поставляет ФРГ), и очень плохо, что в России слабо развита филантропия, что в спорт вливается из казны в стократ большие суммы, чем в новые медицинские технологии.
   Мы - смертники, мы обречены на смерть. И у каждого из нас свой смертный час. Но своей смерти я не боюсь, стараюсь встретить её достойно и пристойно, никого не обременяя, больше думаю не о себе, а о своих близких и родных, ибо ядерного оружия безумными властолюбцами накоплено столько, что один человек может уничтожить сразу несколько цивилизаций на три тысячи лет вперёд. Я всегда боялся и продолжаю бояться коллективной смерти и больше по вине людей, чем по закону природы и закономерной случайности. Увы, совершенствуется интеллект, в том числе и искусственный, но не совершенствуется человеческая натура и только страх перед общей гибелью и коллективной смертью смог объединить нас и помог нам выжить в ХХ веке. Волевая стойкость человека со всеми его хорошими и плохими чертами, воля к самоограничению и обузданию своих непомерных больных амбиций, завышенной самооценки есть необходимое условие его совершенства и существования в веках и тысячелетиях. Надо чтобы разумное самоограничение человека во всём устанавливала не его опасная и страшная болезнь, а его беспокойная совесть. Люди так устроены, что чужой горький опыт их ничему не учит, как не учит их и недавно пережитое страдание от смертельно опасной болезни - как только наступает полное выздоровление, сразу же воскрешают в человеке все его прежние заблуждения. Как только болезнь отпускает нас, так снова волнуют нас какие-то мелочи. А между тем моя жизнь с её опытом важней, чем так называемое моё творчество, стихи и проза. Быть может моя публицистика последних дней будет куда весомей всех моих книг, написанных до установления диагноза... Увы, люди остаются глухи к словам пророков и к предупреждениям Судьбы, забывая о том, что дорогу по жизни каждому из нас определяют Боги Маны, а идём по ней мы сами. Чему может радоваться человек, добившийся ремиссии? Каждому прожитому дню, утреннему лучу солнца, несущему тебе весточку о том, что ты ещё жив. Что от жизни я жду сегодня?    По возможности прожить как можно дольше интересной и трудной жизнью и умереть без страданий. Желание моё типичное, если не банальное: "Легкой жизни я просил у Бога,/ Лёгкой смерти надо бы просить" (Иван Тхоржевский). Желание может быть и банальное, но оно наполнено загадочной, эзотерической силы, перед которой пасуют все тираны и палачи мира. (7)
   Желание это продиктовано той страшной и трудной жизнью, которую мы прожили в стране чрезмерной авторитарности управления, тотального обмана и насилия, где отношение к народу и отношение к власти для меня всегда были вещами разными. Я буду рад, если кому-то это мое эссе-воспоминание будет интересно и пойдёт кому-то из молодых на пользу. Ведь главное здесь не новые сведения о болезнях и об их излечении, а главное – это ЗДРАВОЕ И МУДРОЕ ОТНОШЕНИЕ К СВОЕЙ БОЛЕЗНИ И ЖИЗНИ.
Авторские примечания и источники.

1. О славных подвигах учёных и рабочих, совместными усилиями строящих атомную электростанцию и тоже устами героя-экскаваторщика Владимира Прохорова, ставшего секретарём парткома многотысячного коллектива, рассказывается и в других в повестях писателя Колесникова "Атомград" и "Право выбора" (1971). Среди героев этих вдохновенно лживых опусов нет калек и подранков войны, нет детей-сирот и многодетных вдов, вынужденных трудиться, чтобы прокормить семью. Все герои Колесникова как на подбор, пышут здоровьем и оптимизмом, они не знают хвори и печали, что такое рак лёгких, желудка и мозга. У всех "одна, но пламенная страсть", одна цель - догнать и перегнать США по всем производственным показателям, досрочно завершить девятую пятилетку и построить коммунизм. Писатель Колесников обратился к теме труда и жизни молодых рабочих ещё в одной из своих ранних повестей "Рудник Солнечный" (1958), написанной от первого лица, как рассказ молодого экскаваторщика. Волей судьбы, в реальности, рудник "Солнечный", отражённый писателем в романтических чертах, оказался по соседству с другими "урановыми рудниками" ГУЛАГА - лагерным рудником "Свободный" и женским рудником "Вакханка", где урановая руда добывалась методом подрыва пород и переносилась женщинами-заключёнными за спиной в деревянных ящиках.(см."Дети ГУЛАГА. Книга Памяти жертв политических репрессий". Автор-составитель Г.А.Дениско" М."Горная книга", 2012)
   И романы Гладкова «Цемент» и Панфёрова «Бруски» и фильмы "Светлый путь", "Всё остаётся людям" и "Девять дней одного года" - всё это было направлено на то, чтобы сказать: партийная мораль от советской науки неотделима. Доказать всему миру, что советская наука - самая передовая в мире, что она в равной степени служит во благо государства и простому советскому человеку, после всех послевоенных гонений власти на учёных-генетиков и медиков, на биологов-генетиков, на математиков-кибернетиков, на физиков и лириков-декадентов и пошляков. Союз передовой науки и производства, возникновение в стране рабочего класса нового типа, стало таким же архиважным делом для партии ленинского типа, как для большевиков в 20-е годы смычка города с деревней.
2..А. Солженицын. Раковый корпус. Повесть. Центр "Новый мир", М. 1991, с.293
   В повести «Раковый корпус» по воле автора среди онкобольных возникает некий философский кружок, где обсуждаются темы не только житейские и социальные, но и политические. По сути, в палате онкологического корпуса ведётся то, что в ту пору называлось антисоветской пропагандой, за что полагался новый тюремный или лагерный срок.    А посему мало верится в смелость суждений героев повести и в особое их гражданское мужество, ибо даже сейчас мало кто из онкобольных любит спорить о политике и правящих властных структурах, особенно силовых. Мало верится в то, что весной 1954 года, через год после смерти Сталина – "Утра и дня нашей Родины", – даже среди обречённых на верную смерть больных людей могли происходить такие "смелые и опасные" разговоры о политике, о "нравстсвенном, христианском и демократическом социализме", о лучшем, справедливом общественном устройстве. Даже обсуждение вслух или в эпистолярном жанре неправедного советского правосудия было опасней для жизни адресата, чем "дремлющая" в его организме раковая опухоль. К тому широко применялась в те годы карающая медицина и знаменитые препараты (яды), «спецсредства для оперативной работы» полковника медицинской службы НКВД Майрановского по прозвищу Доктор Смерть. О массовых репрессиях, о судебных процессах над Промпартией и над всей выродившейся "ленинской гвардией" тогда было опасно даже думать. Даже после Указа о полной смене состава Верховного суда СССР, даже после снятия с высоких постов известных всему миру судей-палачей - Павленко, Матусевича, Ульриха...
      Учитывая это расхождение прекраснодушного желаемого с суровой действительностью «реального коммунизма» (А.А.Зиновьев), А.И. Солженицын допускает в повести исключительность момента – крах культа личности, а с ним и самого сталинизма. В истории бывают такие моменты и периоды, когда ОСКОРБЛЕНИЕ ВЕЛИЧИЯ не преследуется законом, не наказывается смертной казнью или каторжными работами, но и не поощряется. Убеждения этих героев уже вполне сформировались и неоднократно проверяются в ходе дискуссий. Остальные герои в основном являются представителями пассивного большинства, принявшего официальную мораль, но они либо равнодушны к ней, либо отстаивают ее не так рьяно. Все произведение представляет собой некий диалог сознания, отражающий почти весь спектр жизненных представлений, характерных для эпохи. Именно в этом диалоге автор видит потенциальную возможность излечения той раковой опухоли, которая поразила все общество.
3.Ирина Краснопольская. Раковый корпус. В России готовится Национальная онкологическая программа до 2030 года.// Российская газета, www.rg.ru 17 августа 2018,пятница №181 (7644), Медицина - med.rg.ru с.7
4.В первую мировую войну Россия оказалась в стане побеждённых стран. Из имперской и белой она стала большевистской и красной. Потом она погрузилось в смуту и во мглу, заключила с Германией союз двух парий (Раппальский договор) о военно-техническом сотрудничестве и развитии армий, в результате которого наряду с производством нового химического оружия была разработана химиотерапия раковой опухоли.

5 Анатолий Ванеев. Два года в Абези. В память о Л.П. Карсавине. // "Наше наследие", (15), М. 1990, с. 60-83,с предисловием Константина Иванова "Ванеев,ученик Карсавина" -с.60-61)
6.А. Солженицын. Раковый корпус. Повесть. Центр "Новый мир", М. 1991, с.293
Сталинизм, с его карательными органами и карательной медициной, был ещё в силе, ибо во всей советской государственной системе оставалось много старых испытанных кадров и надёжных спецсредств для ликвидации неугодных. Оставались "врачи-алхимики" в погонах и специалисты по ядам, сохраняли свои должности и многие следователи-дознаватели, мастера-романтики заплечных дел и мистики, верящие в потусторонний мир, который, по их мнению, ничуть не лучше этого. Именно среди этих истязателей-романтиков и садистов-мистиков оставались при месте те, которые любили избивать своих жертв "вдогонку", за полчаса до расстрела... ("Пусть эта контра и сволочь расскажет на том свете, как ювелирно и в поте лица работают советские чекисты!").       Ещё мощной была система политического доносительства, ещё действовала система продления срока наказания и повторной ссылки за нарушение паспортного режима и антисоветскую пропаганду. В реальности, даже в далеком от Москвы "Ташкенте-городе хлебном", даже в онкологическом отделении ТашМИ, где в каждой палате висел на стене плакат: "Больным строго запрещается говорить о своих болезнях!", политических разговоров и тем более политических дебатов и споров не могло быть вообще. Провокаторы и доносчики тогда были везде, даже в самых страшных, нечеловеческих местах, Строгий запрет говорить о своих болезнях в стенах клиники носил скорее риторический и психологический характер и нарушение его не влекло за собой никаких наказаний, а посему, лучше говорить между собой о своих болезнях и делиться житейскими историями, чем снова и снова привлекаться по ст.58-ой УК.    О чём говорили и спорили пациенты "Ракового корпуса"? О том же, о чём говорим и спорим и мы с вами сегодня. О несостоявшихся из-за болезни своих судьбах и жизнях. О том, как всё-таки победить болезнь и прожить остаток жизни так, чтобы она в итоге не оказалась прожитой напрасно. О чём обычно говорят между собой пациенты онкологических клиник во время "тихого часа" во время прогулок и перед сном после ужина. Как правило, всё начинается с воспоминий каждого о своём пережитом и наболевшем. Всё начинается с рассказов о чудесном излечении смертельно больных родственниках, о народных лекарственных снадобьях, о секретных чудо-препаратах, об эликсире вечной молодости и бессмертия, о новейших средствах в борьбе с раком.

7. Иван Тхоржевский.    В этом году нам нужно вспомнить (и никогда впредь не забывать!) Ивана Ивановича Тхоржевского(1878-1951), близкого соратника Столыпина, реформатора, одного из создателей Белого движения и автора одного из самых загадочных и философских стихотворений в русской поэзии: «Легкой жизни я просил у Бога…» Иван Тхоржевский родился 140 лет назад. Он современник таких людей с тревожной совестью и честью, как офицер лейб-гвардии 1-го артиллерийского полка Николай Николаевич Жонсон (1878-1918) и генерал Рерберг. После революции Тхоржевский пережил все этапы Белого движения, вплоть до эвакуации из Крыма, где был управляющим делами правительства барона Врангеля.
            Лёгкой жизни я просил у Бога:
            Посмотри,как мрачно всё кругом.
            Бог ответил: подожди немного,
            Ты ещё попросишь о другом.

            Вот уже кончается дорога,
            С каждым годом тоньше жизни нить…
            Лёгкой жизни я просил у Бога,
            Лёгкой смерти надо бы просить.
            1943 г.