Ленсовет. Глава 5. ЛОМО
Почти сразу после разгрома Комитета по экономической реформе к Чубайсу обратился тогдашний генеральный директор «ЛОМО» Дмитрий Васильевич Сергеев. Статус генеральных директоров ЛОМО и других крупных ленинградских предприятий всегда был очень высоким. Генеральный директор ленинградского объединения «Светлана» Георгий Степанович Хижа, так же, как и следующий генеральный директор ЛОМО — Илья Иосифович Клебанов уходили «в Москву» на должности вице-премьеров российского правительства. В советское время ЛОМО было т. н. «предприятием союзного значения». Статус генерального директора такого предприятия был примерно равен статусу заместителя министра СССР.
Д. В. Сергеев обратился к Чубайсу с довольно необычной просьбой — спасти его предприятие от растаскивания на куски. Тогда, в самом начале 1990-х годов, до начала массовой приватизации, это было повсеместным явлением. Ресторан и несколько его кафе вышли на аренду, потом трудовые коллективы кафе образовали отдельные арендные предприятия и начались споры и бандитские разборки. Примерно то же самое происходило на крупных предприятиях, состоящих из нескольких отдельных площадок — производств. В Питере тогда было 2 горячих точки — Кировский завод и ЛОМО.
На Кировском заводе ситуация тогда была просто «горячей». На некоторых площадках было объявлено предзабастовочное состояние. На предприятии одновременно действовали стачком, рабочком и официальный профком. Депутаты Ленсовета, избранные от местных округов, почти всё время проводили на Кировском заводе. На ЛОМО ситуация была несколько спокойнее, но тоже достаточно напряжённая. Грубо говоря, на аренду с выкупом с последующим образованием акционерного общества могли выйти и отдельные площадки, являющиеся формально отдельными предприятиями, и всё предприятие целиком. Причём если площадка смогла начать действия по этой процедуре, то на её имущественный комплекс остальное предприятие не могло претендовать. Так было сформулировано тогдашнее союзное законодательство. Российское законодательство по приватизации и по управлению государственным имуществом ещё не было написано, не было принято и не вступило в действие.
Чубайс перенаправил вопрос о ЛОМО в созданный им «Леонтьевский центр», который тогда занимал помещения в Мариининском дворце. Д.В. Сергеев лично приходил на наши рабочие совещания по ЛОМО. В городе, да и в стране тогда специалистов в этих вопросах практически не было. Среди участников рабочей группы Леонтьевского центра я, наверное, был самым опытным в этих вопросах, так как уже более двух лет занимался анализам и разработкой нового законодательства, в том числе в сфере акционерного законодательства. Остальные мои бывшие коллеги по КЭР, занимавшиеся приватизацией, работали в КУГИ и в Фонде имущества и не имели прав консультировать предприятия.
Площадки и производства ЛОМО, стремившиеся к независимости, действовали строго по процедурам, установленным законом. Но я достаточно быстро придумал способ противодействия. Решение оказалось очень простым, и потом было применено уже другими людьми на Кировском заводе. После событий 18-21 августа 1991 года Ельцин подписал указ о приостановке действия всего союзного законодательства на территории России. В бытовых сферах жизни это никак ни на чём не отразилось, так как всюду существовало аналогичное бывшему союзному законодательство РСФСР, которое автоматически стало действовать. За исключением двух сфер — банковской и финансовой и сферы акционирования и приватизации. В результате все действия трудовых коллективов разных площадок ЛОМО стали бессмысленными до принятия российского законодательства в этой сфере. Осталось им это разъяснить, чем некоторое время в эту осень-зиму 1991-1992-го годов занимались мои бывшие коллеги по Леонтьевскому центру.
ЛОМО тогда было спасено. Я продолжал днём работать на бирже, вечером – в Ленсовете и частично в «Леонтьевском центре». В 1992-м году Дмитрия Васильевича назначают первым вице-мэром – Председателем Комитета экономики и промышленной политики Санкт-Петербурга. Я иногда видел его издалека, так как несколько депутатских комиссий и несколько помещений «Леонтьевского центра» находились в том же флигеле Марининского дворца, что и КЭПП. В Ленсовет я тогда проходил как помощник одного из депутатов и как сотрудник «Леонтьевского центра». Один раз я забыл оба пропуска, подошёл ко входу с проспекта Майорова, позвонил снизу в «Леонтьевский центр» и попросил выписать мне временный пропуск. Я стоял на проходной в ожидании пропуска, как вдруг с улицы входит Дмитрий Васильевич и вместо того, чтобы пройти мимо, подходит ко мне, пожимает руку, здоровается и начинает со мной разговаривать. Потом он просто забирает меня с собой, говорит милиционеру: «Он ко мне» и мы вместе с ним поднимаемся на его этаж – вход в «Леонтьевский центр» был напротив его кабинета. Дмитрий Васильевич не забыл того, кто спас его предприятие. Потом я с ним еще несколько раз встречался на различных конференциях, на заседаниях Ассоциации промышленных предприятий. Он всегда со мной здоровался и всегда уделял мне свое время, которым я старался на злоупотреблять – конкретных вопросов у меня тогда к нему не было. Когда я на следующий день пришёл в Ленсовет с того же входа с проспекта Майорова, милиционер, стоявший на вахте, даже не стал у меня проверять пропуска, которые у меня тогда были – он помнил, что меня лично забрал с собой Дмитрий Васильевич.
ЛОМО как предприятие было уничтожено позже – его недобросовестными хозяевами, которые ради сиюминутных прибылей последовательно уничтожали уникальные производства. Если бы ЛОМО оставалось государственным предприятием, оно бы и сейчас производило бы уникальную оптико-механическую продукцию.