Вторжение. Посольство (1240 год, июль, 15 число)
Шагах в пяти, в белёсой, мутной влаге
Скользил челнок, не возмутив волны.
Не по себе, вдруг, сделалось бедняге
И сотоварищам, в дозоре, остальным.
«О, Боже! Мнится, иль заснулось?
Не может быть, чтоб голос от теней…!»
Воды пригоршню на лицо плеснул он,
Но нет. Ладья и… двое, будто, в ней.
«Вели грести. Давай ему поможем
Брат Глеб? Не думай. Сродственник он наш»,-
Сказал Борис и, глади не встревожив,
Ладья исчезла тОтчас, как мираж.
Не д;лги ночи летом на Ижоре,
Седой туман над водами висит,
Над сонным и безбрежным, млечным, морем
Одни верхушки ёлок и осин.
Ольха, ивняк да жёсткая осока,
Да березняк по низким берегам…
Дозоры, скрытые от глаз чужих до срока,
Давно заметили уже врага.
Дракары грозные – их было сорок,
Не прячась, словно в вотчине своей,
С осадкой низкой, шли не очень споро
Вверх по Неве. На первом - главный свей.
Ижор Пилгусий, бывший старшим рода,
Узнав о шведах, тут же отрядил
СтаршОго сына тайно, по обходам,
В Великий Новгород, чтоб князю доложил.
Услышав новость, князь не впал в унынье,
(хотя обдало холодком в груди)
И твёрдо знал, что он сейчас предпримет,
И повелел за шведами следить.
«Посольство к нам, мой светлый князь, от свеев.
Просили срочно очень. Что сказать?»
Вошедший ждал, с почтением, у двери,
Князь бросил коротко: «Позвать!»
Вошёл гонец, в доспехах и оружный,
С поклоном, важно свиток протянул.
Добавил, голосом с дороги чуть натужным
И взглядом острым зыркнул, как кольнул.
Читает князь, никак не проявляясь,
Внимает слову, этому письму:
«Ты, если можешь, то сопротивляйся.
Я здесь уже и земли в плен возьму!»
Серьёзен ярл, писавший эти строки,
Уверенная наглость так и прёт!
Наслышан свет о рыцарях жестоких,
Поэтому ВСЁ нужно брать в расчёт.
«Надеется, наверно, что я молод,
Нет опыта и в битвах не учён…
Ну, что ж. Теперь уже есть повод
В обратном убедить тебя, - мечом».
Был князь по-юношески строен,
Высок и крепок, как младой дубок,
Как зрелый муж: и собран, и спокоен,
В ответ услышанному, сделал лишь кивок.
Вече
В набат ударили, сзывая всех на Вече,
Великий Новгород от споров клокотал,
По разному толпою князь был встречен,
Вскипел сей час, но виду не подал.
С поклоном миру молвил, без укора:
«Полки нужны! Нам свей войной грозит.
В пределах он и, думаю, что скоро
Обильно кровью нашей землю оросит».
Шумела площадь, страсти накалялись…
Посадские: «Давай!», бояре: «Нет!»
А кое-где в ход кулаки пускали –
Последний, бессловесный, аргумент.
Вернулся с Вече князь мрачнее тучи,
Бояре, знать, – всегда, всему препон.
Во княженье его – не первый случай,
Но нынче он особенно взбешён.
Не радостные мысли мозг питали:
«Орда нависла - тошно, но молчи,
А хватка, у поганых, крепче стали,
И запад всё оружием бренчит.
Не только наши земли видят шведы,
Католики за душами идут,
И папа римский позапрошлым летом
Просил в письме их трону присягнуть.
Магистры ордена Ливонского настырно
Причину ищут, чтобы привести
Всех православных к вере их порфирной,
На наше «нет» - железом окрестить!
И дома… нет ни мира, ни покоя,
Усобица да гонор землю рвут.
Сильны ещё удельные устои,
Они покрепче всяких прочих пут!»
Но осадил он гордую кручину,
(бездействием врага не одолеть)
Велел готовить малую дружину,
Коней, ладьи и поспешать успеть.
К заутрене сходил в собор Софийский,
Святитель Спиридон благословил
На битву с войском вероломным, свейским,
Желал уменья ратного и сил.
«Не в силе, братья, Бог, но только в Правде! -
Сказал дружине князь, вернувшись к ней.
Ещё добавил, как о самом главном:
«Пусть меньше нас, но духом мы сильней!
Отряд свой собирают ладожане,
Ижора, вепси, чудь сигнала ждут,
Народы – те, что вглубь и вдоль окраин,
На помощь тоже к нам придут!»
Июль в огне соцветий Иван-чая,
Багульника дурманит аромат.
В тот вечер тихий, теплый и прощальный,
Светился алой полосой закат.
И в ночь, без пышных проводов и гласа,
Ладьи с дружиною ушли, как в никуда,
И будут плыть они до нужного им часа,
Пока сойдёт последняя звезда.
На водах Ижоры
Ярл Биргер – опытный и хитрый воин,
Закованный в доспехи до ушей,
Отряд свой вёл в поход разбойный,
Добычу лёгкую предчувствуя уже.
Пройдя Невой до тихих вод Ижоры,
Он караван остановил за ней
И приказал, позванивая шпорой,
Чтобы пристали к правой стороне.
Стояла ночь – бледна, почти как дома,
И так же зло кусало комарьё,
Плескалась рыба резвая в затонах,
В траве шуршало мелкое зверьё…
А утром выгрузили войско,
Разбили лагерь с множеством шатров,
Не проявив, как нужно, беспокойства,
Не выставили рыцари постов.
Собрав начальных рыцарей в палатке,
Им Биргер выказал дальнейший план.
На первый взгляд он показался гладким,
Но это был сплошной самообман.
«Не сможет князь сейчас собрать дружину,
А с малой против нас не устоять.
И хорошенько мыслями раскинув,
Позволил вызов я ему послать.
Не забывайте, господа, что их с востока
Орда набегами терзает много лет.
Между князьями прочно живёт склока
И первенство, и зависть, и навет.
Считаю, что момент для нас - удачный,
Для них смертельным станет наш удар.
Поставив цель, решим свою задачу.
Потом, даст бог, возьмёмся за татар».
Приходит аппетит за первой ложкой,
Познавши вкус - себя не обуять.
Не ведает сей ярл, где ждёт подножка,
Коль не сумеет вовремя отстать.
Оставим пока рыцарей в покое,
Вернёмся снова к русичам своим.
Они, для нашей памяти, достойней,
Ведь каждый встал тогда, как за троих.
Битва. Победа
Дойдя до Ладоги, пополнили дружину
И сразу пересели на коней.
Князь ясно представлял себе картину,
Что путь врагу один и по Неве.
И на рысях, по гатям и дорогам,
Скакали на закат, пока могли,
А по пути вливалась к ним подмога
С окраинной подвластной всей земли.
Лазутчики, из местных добровольцев,
В сто глаз вели захватчиков давно.
Такое войско – не в стогу игольце,
И это было князем учтено.
К четырнадцатому дню, уже под вечер,
Князь знал о шведах всё и потому
Созвал своих начальников пред сечей
И наказал – когда, куда, кому.
«Михайло! Ты зайдёшь на лагерь сбоку,
Вдоль берега. Старайся сбить мостки
И действуй быстро и без проволОку,
И не жалей на них своей руки.
Круши их всех и все пути к отходу,
И корабли не дай им отвести.
Начнём внезапно разом, по восходу,
Чтобы урон побольше нанести.
Ратмир и Савва! Вам идти за реку.
Наделайте погромче шума там,
Устройте настоящее им пекло,
Я мужиков ижорских вам придам.
А сам ударю в центр, по главным силам,
(со мной пойдёт дружина на конях)
Да так, чтоб на всю жизнь хватило,
Пускай навек запомнит нас варяг!»
И разошлись все тихо, незаметно,
Не звякнуло железо на броне,
Стояла ночь туманная, без ветра
Что на руку сыграло им вдвойне.
Светало. Солнце тускло –белым кругом,
Едва виднелось в плотной пелене,
Студёно было телу под кольчугой
И тем, кто ждал сигнала на сосне.
В одиннадцать стрела взлетела с паклей,
За ней тащился шлейфом дымный след –
Условленный сигнал перед атакой,
Которую не ждал беспечный швед.
Врасплох застали лагерь без охраны,
Повсюду возникали сразу, вдруг.
Сражались до неистовости рьяно,
Врагом, поверженным, усеивали луг.
Но целью князя был шатёр злачёный,
Стремительно туда направил меч,
И жаром схватки весь разгорячённый
Рубил в капусту биргерову кметь.
Туман и паника связали волю к бою,
Никто не знал, откуда ожидать
Копья, меча и кровь лилась рекою…
Бесславно приходилось пропадать.
Весь лоск сошёл с Возвышенного шведа,
Когда услышал крики, лязг и речь
Чужую у шатра, а следом…
Клинок успел лицо ему рассечь!
И он бежал с остатками охраны
К судам, надеясь скрыться и спастись.
Сочилась кровь из нанесённой раны,
Вскочил в челнок и приказал грести.
За ним в погоню бросился Гаврило
Олексич, думал взять его живьём.
Юлой вертелся там и с силой
Достал…епископа своим копьём.
Но сброшен был с конём он вместе, в воду,
Живучь наш воин, снова принял бой.
Крепка, видать, мужицкая порода,
Не время петь ему за упокой.
А Якунович Збыслав – дъявол сущий,
С одним лишь топором (хвала вовек)
Налево и направо, в самой гуще,
Врага рубил, как будто дровосек.
Не смог, не устоял лихой дружинник,
Упал вдруг, прОткнутый копьём,
И память наша пусть в веках не стынет,
Расскажет поколениям о нём.
Отрезав от судов и, выйдя с тыла,
Михайлова дружина ладожан,
Ничтоже не сумняшеся, крушила
Противника, что к берегу бежал.
И тот метался в ужасе великом,
Пытался, хоть какую, брешь пробить,
Но в этой, беспощадной бойне дикой,
Себя не каждому дано им сохранить.
На берегу, на левом, ополченцы
(командовали Савва и Ратмир),
Не выдавая шведам индульгенций,
Их просто отправляли в иной мир.
Три судна шведских пленены вначале
Всей этой заварухи и резни.
Убит епископ и побит начальник.
На что, идя, надеялись они?
Три судна шведы, мёртвыми телами
Начальных рыцарей, набили, как гробы.
А многих бросили на поле брани
И... за моря, чтоб не пытать судьбы.
Разгром был убедительно-бесспорным,
С позором шведы плыли восвояси.
Наказан здесь захватчик вздорный,
Не по зубам всё ж оказался князь.
Прошли века, но мода не исчезла
В дела чужие нос везде совать...
09.03.2010 г.