Две латинские пословицы:
Turpis fuga mortis omni
est morte peior
*
Vita somnium breve est...
Ему позвонили и пригласили на собеседование. Он не первую неделю уже искал работу, поэтому пошёл, хоть и был удивлён, потому что, кажется, не оставлял по такому адрессу свое резюме... так откуда они знают его телефон?
В гостиной большого красивого дома - опять удивительно, – куда он попал, назвав своё имя у калитки (вежливо, хотя и с хрипотцой обратившейся к нему), и затем пройдя самостоятельно через двор, открыв лакированную, со стеклом, дверь, он сел на большой плюшевый диван и стал ждать. Большие часы спокойно тикали маятником, в доме было прохладно и вообще царила атмосфера умиротворенности, или, скорей, довольства - гость сидел прямо, со спокойным видом и, осматривая вещи, мебель, цветы в кадках, явно наслаждался.
Минут через десять появился хозяин. Он гордым размашистым шагом шел через гостиную, засунув руки в карманы и вроде никого не замечая, - но когда приблизился и сел на диван, стал поскромней; он взглянул один раз на пришедшего (первый раз будто бы случайно), потом еще, каждый раз все внимательнее, и наконец сказал:
-Спасибо, что пришли. Я хочу вам предложить работу.. Ну да, это уже понятно. Все просто – я хочу, чтобы вы были моим телохранителем. Согласны? Предлагайте любые свои условия – я соглашусь.
Парень на диване телосложением был могуч и не удивился - этой работы не искал, но ему часто именно ее предлагали, - может из-за того, что в очередной раз это случилось, ему стало немного смешно..
-Я не могу быть телохранителем, - терпеливо, но со вздохом сказал он.
-Почему?
-Я не умею стрелять.
-Это не беда. Вас обучат всему за неделю. Ещё что-то, что вам мешает?
-Да. Я не буду стрелять.
------------------------
Хозяин долго стоял у окна, снова глубоко погрузив руки в карманы спортивных штанов, – то ли зачем-то напускал на себя серьёзность, то ли действительно пытался понять. Несколько раз он оборачивался и смотрел с разными выражениями на все так же прямо и скромно сидящего на диване – тот с интересом осматривался: в доме было много красивых вещей, картин, мебели, статуэток, и весь интерьер, из них составленный, был необычен и без лишней вычурности изящен.
-Нравится? – спросил мягко хозяин.
-Что?. – молодой гость, кажется, о чём-то задумался в тот момент, задержавшись взглядом на какой-то вещи.
-Нравится тебе здесь? Я совсем недавно въехал в этот дом.Он такой, как я хотел давно... по размеру и проэкт - я его почти сам рисовал! Со знакомым архитектором на пару. А внутри это все я - никому не давал вмешиваться!
-Кажется, вкус у вас хороший, - сказал парень с улыбкой, снова оглядывая помещение (и явно без лести). – Мне тут нравится.
-В предыдущем доме осталось много нехороших воспоминаний - я оттуда с радостью уехал. Тут собирался начать новую жизнь.. то есть собираюсь.
-Я вам желаю удачи.
-Мне нужен тот, кто бы меня защищал, - сказал хозяин, вздыхая и присаживаясь рядом на диван. – Неужели ты не можешь отступить от своих убеждений? Я бы дал тебе хорошее жалование.. Все довольны – почему нет?
-Почему я? – спросил спокойно молодой человек, катая по блестящему лакированному столу наливное яблоко, взятое без спросу из хрустальной вазы. – Почему вы вообще решили, что я могу вам подойти?..
Хозяин пожал плечами:
-Просто заметил тебя однажды на улице, два дня назад.., ну и сразу почему-то подумал: «Вот такого бы мне охранника! Даа, думаю, этот одним своим видом...» А вообще, наверно, и не умом, а самим нутром понял – или был знак.
-Понятно. Такое со мной уже было.
-Тебя уже кто-то звал..
-Сниматься в кино.
-В кино?
Парень кивнул:
-В роли крутого парня, грозы бандитов... На улице меня догнал режиссёр – говорит: «соглашайся, станешь звездой! я уже три месяца такого, как ты, ищу..»
-И что?. что ты?
-Я сказал: «Такого, значит не меня».
-Отказался?
-Конечно. Ведь нужно стрелять, убивать людей.. Ну да! – он горячо и обернувшись всем корпусом перебил возражения хозяина, - пускай это не по-настоящему, все останутся живы, хорошо, понимаю. Но ведь об этом увидят люди.! И я в их глазах – настоящий герой, они поймут, что ничего особенного нет, чтобы стрелять, дырявить кому-то головы...
-А по мне так это благое дело – да подумай ты!. – хозяин, присев было на спинку дивана, вскочил, заведясь, и тоже стал доказывать. – Для начала, ты бандитов будешь стрелять.. сволочей разных. И не по-настоящему – все живы!., вот только люди увидят да поймут: этот-то герой, а те получили по заслугам. В итоге... – а что в итоге? Ни капли чистой крови, а ты уже что-то сделал!. Ну посмотри ты, что ты!..
Не телохранитель и не кинозвезда опустил голову и качал ею: «Нет.., нет..», впрочем, кажется, его уверенность слегка пошатнулась.
-Я понимаю, - говорил хозяин, - бандиты.. Можно их и бандитами не называть – они те же люди. Но! они угрожают нам... Они врываются в наши дома, они хотят лишить нас.. наших жизней!
Парень отчего-то слегка хохотнул; увлечённый оратор не заметил..
-И что с ними делать? Говорить?. – так они не слушают! Ты для них только объект, жертва.. – или деньги, или просто преграда.. То есть, скорей всего, те же деньги – без них редко когда обходится. Если наметили они тебя, то уже не отлепятся, пока не залезут в твой карман - а там, между прочим заработанное потом, нервами и кровью - настоящей кровью, не киношной! - Он походил по ковру, насыщенный убеждённостью в собственных словах, и вдруг снова с не меньшим пафосом: - А то бывает обидишь кого!. Ну ты смотри... – может, и глядеть на тебя не надо?!. Да нет, брат, - по этой земле не только ты ходишь!. уж Господь нас обоих сотворил, так будь добр... Аль ты против Господа??!
-Вы говорите правильно, - сказал парень.
-Ну вот! так конечно!.. – сразу отреагировал хозяин (хотя вообще: видано ли где – так упрашивать телохранителя – который и не телохранитель вовсе, и даже стрелять не умеет!). – Я же говорю... – говорил хозяин.
-Но вы сами же и противоречите себе, - сказал молодой гость и встал. – Они вас, может, хотят со света сжить... – ну а вы их – нет?
Хозяин устало и не без раздражения посмотрел на этого странного человека.
- Я не хочу, - додумался он сказать (и выговорил это очень отчётливо), - пускай живут себе.. какое мне до них дело? Но вот только я же, я тоже... хочу - а кто не хочет?. - Одни жесты, похоже, остались, чтобы объяснить..
Высокий мускулистый парень, уже было направившийся к двери, вдруг остановился и сказал:
-Хорошо, я согласен.
Хозяин недоверчиво молчал.
-Но стрелять я всё равно не буду, - сказал телохранитель, открыв дверь. – Мы и без этого справимся. Вы говорите, что и вы хотите жить? Это правильно – это ваше право; я постараясь вас уберечь.
С этим он вышел за дверь..
-Подожди!. – опомнившись, хозяин бросился за ним.
Молодой человек, обернувшись, ждал его у железных ворот. «Хорош здоровило! одним своим видом...» - невольно и в который раз подумал хозяин, подбегая, любуясь; и спросил:
-А ты куда?
-Заберу кое-какие вещи... чтобы мне было уютнее в вашем доме. Он хоть и красивый, но всё же немножко чужой. Вечером буду у вас, - дождётесь?
«Куда ж я денусь.. – пробормотал Антон Пантилеев вслед уходящему. Дальше думал: – И что это за дурак, интересно?. Хе, чёрт тебя дёрнул – еще одну проблему себе нашел. Тридцать охранных агенств, на выбор!.. И все стреляют.., не задумываясь! Как бы тебя не угрохали с твоей интуицией.. Ну с Богом».
----------------------------------
Лёша (новый телохранитель; так и просил себя называть) принёс с собой совсем немного: расшитую шёлковыми нитками подушку, да какие-то фигурки – совсем простые, немного одежды, простую красную кружку с серебряной ложечкой, а ещё внушительный охотничий нож. Увидев нож в руках у своего охранника (утром он чистил им яблоко на кухне), Пантилеев исполнился надеждой: кажется, этот малый небезнадёжен, хоть к какому-то оружию у него есть тяга. Со временем можно будет подвести его к чему-то посерьёзнее...
-Сегодня сопроводишь меня на работу – и по дороге заедем и купим тебе костюм.
-Зачем? – телохранитель слизнул дольку яблока с ножа.
Хозяин уже понял, что с этим надо будет говорить больше, чем с другими; он, может, и понимает, а капризничает, как малый ребенок... ну что ж.
-Чтоб ты выглядел прилично и... подобающе!
-Нет, так не пойдёт, - ответил Лёша, жуя. – Никакого костюма я носить не буду. Они мне не нравяться ещё с института.. – из которого меня, кстати, выгнали, за драку. – Добавил он с улыбкой.
Пантилеев расплылся в улыбке:
-Ох, представляю, что ты с тем беднягой сделал!.
-Это было ужасно, - вздохнул парень. – Он папал в больницу... С тех пор я больше и не дрался.
-Как, совсем?.. И из-за девушки.. за честь...
-Девушки у меня нет, - с легким вздохом признался он, - а с честью моей все в порядке.
«Жаль, что подруги нет, - подумал Пантилеев, - мужик без женщины... не такой, как должен быть..»
-Представь, что она у тебя есть, – девушка! – начал терпеливо разъяснять босс, - а какие-нибудь уроды этого, конечно, не понимают.. а может и понимают да специально! Тогда получается и за девушку, и за честь..
Лёша покачал головой.
-Очень сложно вы говорите. Такого со мной не случалось. Ни за честь, ни за девушку... С тем парнем мы подрались, потому что он был не прав и не признавал этого.., пытался всех обмануть или выставить дураками - хотя все знали, что он сделал то, что сделал.. и я разозлился - я не мог на него смотреть. Может, это и была честь, не знаю. А девушка... - он вздохнул уже протяжнее и продолжил резать яблоко и так и не закончил фразы.
«Понятно, - кивнул про себя хозяин, - монах-отшельник. Чем же ты занимался всё это время? Похоже что только мышцы и растил, да дури какой-то надуло в голову... Ну ничего – мышцы нам пригодятся твои, и девушку мы тебе найдём. Тогда и будет, что терять, тогда и злее станешь..» А вслух сказал:
-Ладно, Лёша. Позавтракал? Я вижу, тебя вполне можно прокормить. – Босс улыбнулся, поглаживая короткую с видимой сединой швелюру и смотря на парня отеческим взглядом. – Давай-ка собирайся.. – уж одевай что хочешь, только не рясу и не детский сарафан! – и поедем. К девяти надо быть в конторе.
---------------------------------------
Приехали в офис ("в контору" - как любил, по-старому, говорить Пантилеев) – хозяин в костюме, с ним человек в большой джинсовой рубашке навыпуск поверх чёрных с лампасами спортвных штанов – и в тапочках. Все сразу же уставились на этого сопроводителя. Он им отвечал открытой лёгкой улыбочкой.
-Что это за пугало два аршина в ширину? – спросил один менеджер другого.
-Видать, один из внебрачных нашего, - шепнул директор по связям с общественностью. – Ох, доконают они его... все соки выпьют! В прошлом году один приходил, и еще раньше – помнишь?.
Шеф остановился, оглядел всех и объявил:
-Внимание! прошу знакомиться. Это мой телохранитель Алексей, он же Лёша. Прошу любить и выполнять все требования...
-Все?.. – протянула худосочная девушка, прислонённая к стене у окна.
-Все, - персонально ей ответил шеф. – Алексей будет меня сопровождать постоянно... По крайней мере, в ближайшее время.
Люди молчали, разглядывая нового..
-Работать! – вдруг крикнул шеф, и персонал тут же засуетился. –А ты за мной, - сказал он Лёше, но у дверей кабинета остановился. – Постой... Всё-таки тебе лучше оставаться здесь – в кабинет-то вряд ли кто залезет, это единственный вход, а окно – я завешиваю шторой..
Лёша не возражал.
-Лен, определи его где-нибудь, - сказал он секретарше, и затем скрылся за дверью. «И не обижать!» - донеслось уже изнутри.
Милая девушка в строгом брючном костюме была немного растеряна.
-Даже не знаю, где вам предложить устроится – офис, хоть и просторный, но всё занято... Вам ведь надо всё время быть у двери, правда?
Лёша кивнул.
-А я вот здесь и сяду – можно, да? – он взял стул и поставил по другую от стола секретарши сторону двери. – Сяду здесь. – Он сел, - и буду точно, как цепной пёс. Только без цепи, - добавил он смущённо и жалобно засмеявшейся девушке.
Целый час они молчали – Лёша сидел (то и дело встречая взгляды пробегающих по офису любопытных сотрудников), Лена занималась своими делами – тоже иногда изподлобья бросала на него взгляд.. Но сразу же отводила. К начальнику в кабинет заходили какие-то люди, заходили, выходили, по двое, по трое, поодиночке... – телохранитель едва ли взглядывал на них. Сидел себе спокойно, иногда даже с закрытыми глазами, ты вытянув, то поджав под себя (когда приближались посетители) ноги.
И вот, когда он так сидел в очередной раз с закрытыми глазами и даже по лицу его было видно, что сейчас его внимание направлено куда-то внутрь, а не вовне, то услышал:
-А вы давно уже работаете телохранителем?
Ему понадобилось пару секунд, чтобы вернуться, - и он посмотрел на Лену, которая сразу же засмущалась, попав в фокус его взгляда, и опустила глаза.
-Первый день, - сказал Алексей.
Она не поняла.
-Первый день у Антона Павловича.. – это понятно, мы же вас раньше не видели. А вообще?
-Вообще первый день.
-Вы раньше не были телохранителем?..
-Ты, - сказал Алексей.
-Я?.
-Давайте на ;ты;.
-А! – Она громко рассмеялась. Полофиса хмыкнуло, обратив внимание на это, другая половина покачала головой. – Давайте!.. то есть да-вай. – Она не без труда выговорила это и опять залилась румянцем. Потом отважно призналась: - Знаешь, вообще-то мне не полагается стесняться – я же в некотором роде лицо компании и всё такое – и со всеми этими деловыми партнёрами и прочими у меня и не было никогда такого... А вот ТЫ (твёрдо сказала) – может, я просто давно не общалась с мужчиной?.
Какой-то сотрудник кашлянул в кулак, проходя мимо этого разговора.
-Ну надо же, - проговорила кому-то уже у другой стены стоящая худощавая, - только пришёл человек, ещё и чаю не попил, а она к нему так нагло лепится...
Алексей сказал:
-Честно говоря, мне тоже здесь немного непривычно. Даже не знаю, как скоро мне надоест такая работа... Сидеть не очень-то интересно. Он у вас хоть выезжает когда?
-Да! он часто в разъездах, по городу, по стране.., по всему миру!. Вот как раз недавно вернулся, потому и сидит – приёмный день. Кстати, вы же знаете, что с ним произошло перед этим отъездом? У него, между прочим, до этого никогда не было телохранителя.. он даже этим гордился - говорил: у меня нет врагов! а если и есть, то я никого не боюсь.
-По миру – это хорошо... – рассуждал мечтательно вполголоса молодой человек, невежливо ухватившись за свою мысль и не замечая чужих вопросов. Но все-таки заметил и вернулся: - Что? И что там случилось?
-Что? – Лена сделала большие «страшные» глаза. – Ему подбросили дохлую собаку под дверь!
-Да ты что, - рассмеялся Алексей. – Какой кошмар – и из-за этого мне теперь сидеть здесь целый день на стуле?!
-Да вы не понимаете... Ты! – будто печатью грохнула она, выпалив в него этим «ты». – Ты не понимаешь: дохлая собака – это предупреждение. Его... – Она закрыла рот рукой, а потом всё-таки произнесла: - Его хотят убить.
Алексей вздохнул:
-Пока есть только одна жертва – собака.
-Вот он вас и нанял, чтобы не было ещё одной. Только я... – Она осмотрела его с головы до ног... потом вспомнила, что это неприлично, немного смутилась. - ...не понимаю, почему он нанял вас, – раз вы не профессионал.
-Лучшего телохранителя ему не найти, - заверил Лёша.
-Вы служили в спецназе?
-Нет.
-В ВВС?
-Нет.
-На границе.. или, может..
-Бог с вами – я учился в аспирантуре. Прошёл военную кафедру, но... – Теперь он немного смутился: - откровенно говоря, это всё сладилось по знакомству – просто галочка в дипломе и закрытый оенный билет. Так что я, можно сказать, откосил – но это между нами.
-Тогда я не понимаю, - развела руками Лена.
-Что именно?
В этот момент вышел шеф, прошёл через весь офис и остановился у лифта. Но Лёша смотрел не на него, а ждал у девушки ответа на свой вопрос – та же мимикой указывала ему на начальника, который ожидал его.
Телохранитель наконец обратил внимание.
-Вы уходите? – спросил он громко.
-Как видишь, - ответил Пантелеев, немного подраздражённый различными делами за день да ещё и этой несообразительностью и расхлябанностью.
-Могли бы сказать. – Встав, Лёша кивнул на прощанье Лене, окинул взглядом людей в офисе и подошёл к охраняемому телу. Тело буравило его глазами... но без всякого эфекта.
-Кажется, вы не вызвали, - сказал Лёша и нажал на кнопку, после чего дверь сразу открылась. – Чисто, - сказал он, смерив взглядом кабину, - заходите, босс.
После того, как начальник зашёл, охранник стал перед ним и закрыл его огромной своей фигурой профессиональной позе, сцепив руки на животе. Зрителей было достаточно и, кажется, все оценили эту позу - только что не захлопали..
Как только дверь закрылась и они с непременным ощущением в пятках и внизу живота ухнули вниз, Лёша засмеялся.
-Видите, мы им показали, что всё не просто так, – что я настоящий охранник, а не мальчик какой-то. Теперь вам нечего боятся – если в коллективе информатор, он уже сообщил, что «с шефом верзила – у вас ни одного шанса»... Да чего вы, ну? – Он даже толкнул шефа, который всё дулся, - так ничего у нас с вами не выйдет.
-Послушай, Лёша, - сказал угрюмо Пантилеев, когда они вышли из лифта, - есть определённые правила.. здрасьте, - поздоровался он с кем-то в сторону, – и ты просто должен их выполнять. И ещё одно – мы с тобой не друзья!.. То есть даже если мы в самых лучших отношениях – на работе, в коллективе, среди моих сотрудников ты должен вести себя как следует... Это мой престиж, понимаешь?!
Они подошли к машине, шофёр открыл дверцу.
-Если это престиж, основанный на страхе, что тебя уволят, то он никуда не денется, - сказал Лёша. – И ещё он ничего не стоит.
-Ах так...
-А настоящий престиж – это уважение, и оно тоже не пострадает, если человек повёл себя немного «не так». Да и что такое «не так», дайте спросить?..
-По-моему, тебя занесло, - покачал головой шеф. – И между прочим, пока мы здесь с тобой ведём дискуссию, меня уже могли несколько раз шлепнуть, любой из этих прохожих, – смотри, мы, как на ладони...
-Это исключено, - авторитетно сказал Лёша, даже не оглядываясь, - я всё держу под контролем.
Антону Павловичу ничего не оставалось как молча сесть в машину. Алексей уже было направился наклонился, чтобы залезть следом, но дверь перед ним закрылась.
-Место телохранителся впереди, – сказал жующий жвачку водитель, лишь немногим уступающий охраннику в комплекции.
-Но я хочу на диван!.. – вредничал Лёша.
Водитель перестал жевать и нахмурился..
-Впереди! – заорал со своего места шеф.
Пришлось покориться.
-----------------------------------------
-Ну вот, вы живы и всё хорошо, - говорил, обернувшись и улыбаясь, ;бодигард;. – Не пойму, с чего вы так дрожали. Я точно уверен, вы всё выдумали...
Шеф всё ещё был не в духе, к тому же, видимо, не хотел вести такой вольный разговор при водителе.
-Увидим, - коротко ответил он.
-Ничего, - сказал Алексей, оборачиваясь, - не волнуйтесь. Если что, я вас защищу.
Шеф смотрел на его затылок минуту, потом не выдержал.
-Саша, поворачивай направо!
-Куда именно едем, Антон Павлович?
-В оружейный магазин.
Лёша оглянулся на него через плечо – шеф был непроницаем и смотрел в окно.
Они вошли в царство ружей, автоматов и пистолетов, украшенных резьбой и острых, как бритва, мечей... даже пулемёт времён второй мировой стоял в углу, и надпись рядом с ценой гласила, что «экспонат действующий». Теперь Пантилеев улыбался, а Лёша был хмур, то ли растерян.
-У меня нет разрешения, - шепнул он начальнику.
-О, это пустяки, - ответил тот.
Они подошли к продавцу.
-Что бы вы порекоммендовали, - обратился Пантилеев, - вот этому молодому человеку, чтобы это не умаляло его видимого достоинства и я при нём был бы спокоен?
-Ахамм, - кивнул с прищуром такой формулировке продавец. – Кажется, я знаю, что вам подойдёт.
Он скрылся под прилавком – а когда вылёз обратно, преподнося в руках огромный блестящий белым металом "Магнум"... его уже было некому показывать: телохранитель незаметно исчез. Впрочем шеф сразу его заметил через стеклянную дверь – тот прохаживался на улице туда и сюда.
-Так что? – спросил продавец, всё ещё держа на вытянутых пальцах оружие.
-Ужас, вот что, - вымолвил солидный покупатель устало.
-Я имею в виду пистолет. В единственном экземпляре, очень мощный...
-Дайте-ка для начала что-то поменьше – для начинающего, так сказать...
-Может, пневматический или с резиновыми пулями?
-Да уж нет – давайте с настоящими! – «Всё-таки ещё охота пожить...»
А тот, на кого он положился как на всю свою последнюю надежду, преспокойно бродил по площадке перед магазином, пинал камушки и даже не смотрел туда где ему покупали, можно сказать, рабочее орудие.
-Коробка есть? Очень хорошо. Положите в пакет, - говорил Пантилеев. – Карту берёте?.. Спасибо. – Он взял полупрозрачный кулек со смертельным оружием и вышел из магазина.
----------------------------
-Ты меня расстраиваешь, Лёша, - сказал охраняемый своему защитнику наедине (они стояли у ресторана, был уже вечер). – Первый день, а столько всего... Мне жаль, но мне кажется, мы не сможем долго сотрудничать. Наверно, я ошибся.
-Как знаете, - ответил Алексей, смотря куда-то в темноту. – Но если вы в состоянии заметить, вы ещё живы и даже совсем не поцарапаны..
Охранник скосил взгляд, чтобы увидеть реакцию своего шефа. Это, конечно, было возмущение – но... Нельзя и не согласится.
-Просто потому, что ничего не случилось, - сказал Пантилеев. – Вот скажи, как бы ты поступил появись сейчас перед нами вооружённый человек?..
-Сейчас?
-Да!
-Перед нами?.
Шеф от напряжение сам в этот момент был взрывоопасен...
-Послушайте, - сказал Лёша легко и весело, - давайте не будем об этом! Я терпеть не могу абстрактных ситуаций. Вот когда он появится, тогда мы с ним и поговорим.
-Да уж, - сказал, выдыхая воздух, шеф, - только я вас наверное, уже не послушаю... Давай, заходи внутрь.
-Опять встреча? Мне кажется, вы уже со всем городом успели встретиться – только за сегодня!
-Вот у меня такая работа, и я её делаю – в отличии от тебя!! Заходи давай!
-Постойте, что за намёки!. – да один мой вид отпугивает от вас не то что убийц и отравителей, а саму бабку смерть!..
Шеф затолкал охранника в ресторан.
За столиком их ждала девушка в малиновом платье, накрашенная и пахучая.
-Давай, давай, - сказал Антон Павлович, - садись с нами. Это уже не деловая встреча, неформальная, так сказать. Пора отдохнуть.
Девушка улыбнулась охраннику и с того момента практически не переставала, даже позже, пережевывая поданную ей соевую отбивную, кажется делала это: улыбалась и стреляла глазами (что выглядело, надо сказать... плохо для пищеварения).
-Это Светлана, - представил Антон Павлович. – Светочка, а это тот самый Лёша.
-Голиаф, - томно произнесла Светлана, поднося через стол ладонь. Но рука так и осталась непоцелованной и даже непожатой: Лёша только кивнул ей и сел, кажется чувствуя себя в таком месте или в такой компании немного некомфортно.
-Слушайте, шеф, - сказал он на ушко Пантилееву, все еще стоя в телохранительском жесте (сцепив руки перед собой) - может, мне лучше на улице вас подождать. Мне не трудно будет, честное слово, – да и воздух там чище.
-Никакой улицы! – воскликнул шеф. – Я хочу отблагодарить тебя за отличный рабочий день! Представляешь, Светочка, этот человек сегодня несколько раз спас меня от смерти – рисковал собой, бросался под пули... Я, говорит, за вас, Палыч, любого задушу!..
Лёша поперхнулся, хотя ничего и не ел. Девушка восхищённо всплеснула руками:
-А я думала перевелись у нас герои в стране!.. Да во всём мире! Позвольте пожать вашу мужественную руку.
Но Лёша и теперь проигнорировал её жест – он оглядывался по сторонам, вздыхал. Что-то было не так в этой девушке, она будто играла какую-то роль (к тому же паршиво), и его начальник ей зачем-то подыгрывал – втянули его...
-Я хочу на улицу, - сказал Лёша, едва раздвигая губы.
Но шеф не слышал.
-Давайте поедим! – предложил он. – Я плачу за всех. Что тебе, Лёшенька, – конечно, мяса?
-Я не ем мяса, - сказал Алексей.
Света слегка сморщилась (продолжая улыбаться!), глянув на него.
-Не ешь... Ну что ж, не ешь – замечательно. Это, видно, диета у них такая – для спортсменов, - пояснил он Свете, - овощная супердиета. Ну тогда давайте – раз уж этот вечер посвящён нашему герою – давайте все – хотя бы на сегодня! – откажемся от мяса и поедим что-нибудь такое... Официант!
Высокий и худой в переднике склонился над звавшим.
-Дайте нам что-нибудь... как это называется? Овощи, фрукты, лук...
-Вегетарианское.
-Именно так. Всем нам, только такое.
-Вот здесь, - официант протянул меню. – На этой странице только вегетарианские блюда, прошу выбирать.
Света и Антон Павлович то и дело переглядывались, смотря в меню, Лёша уныло смотрел по сторонам.
Пантилеев сказал:
-Давайте что хотите! На ваш выбор – мне, даме и молодому человеку.
-Мне пирожок с картошкой, - обернулся Лёша, - есть?
-Нету, - сказал официант.
-А томатный сок?
-С водкой или так?
-Томатный сок, - сказал Лёша, - томатный сок! И кусок чёрного хлеба.
-Лёша, ты нас позоришь, - шепнул Пантилеев.
-А мне-то что. Есть с вами не входит в мои обязанности. Тем более я не голоден – поел в кафе, пока вы встречались с очередными вашими...
-Ты что, отходил? Ты должен был стоять у входа!..
-Ладно, - сказал Лёша официанту, - на десерт пирожное и газировку.
-------------------------
Домой они вернулись около полуночи; Пантилеев был немало пьян. Он больше пил, чем ел, видимо блюда без мяса казались ему чем-то неполноценным, и он топил голод, а вместе с ним беспокойство, мысли и прочее, что не хотел бы испытывать, водкой. Опустошил два средних графина, из которых только пару рюмок досталось Свете, - предлагали и охраннику (даже настивали! объясняли, что «надо» и неприлично отказываться...), но оправдались подозрения обеих заговорщиков: он и не пьет.
Лёша с водителем поддерживали Пантилеева, пока тот пытался отыскать в кармане ключи от железной калитки – на которой снаружи даже ручки не было.
-Ну как тебе Света? – спрашивал пьяный хозяин, роясь в карманах. – Она прелесть, ты мне поверь!. Да где они, шоб тебя.. туда-сюда. Ну я понял, ты тоже на неё запал, брат. Что ж, можешь считать, что я вас благословляю, – почти, как отец.. Как зовут твоего отца, Лёша?
-Пелагей, - ответил тот и и встретился взглядом с водителем.
В этот момент калитка открылась сама, привратник посветил на них фонариком. Пантилеев поморщился, замахал руками на свет и, сбив фонарик в траву, пошёл не очень ровно к дому.
-А мне-то чего? Шеф... – спросил водитель непонятно у кого. – Когда заезжать?
Он уже, махнув рукой двинулся к машине, когда хозяин крикнул с крыльца:
-Саша – утром, как обычно; Лёша за мной.
Ночью охранник смотрел на звёзды. Его комната была на самом чердаке и окно смотрело в небо, освещая комнату днём и показывая звёздный узор в ясную погоду ночью. Молодой человек с большими мускулами, а ещё с большими глазами лежал на незастелённой кровати и смотрел.., и так ему было на сердце спокойно – что бы там ни было в прошлом, что бы ни готовилось случиться в будущем. И зачем ему оружие?.. Зачем ему есть грубую пищу, пахнущую кровью, и пить отвратительное вино или ещё что-то похуже... зачем ему ненавидеть кого-то, зачем прятаться или нападать; или стремиться к чему-то ещё большему.. – когда и так есть все, есть такое небо!, и если от того, что есть ты чувствуешь радость, то разве это не ценность; а раз так то это есть безопасность и сила.
----------------------------
А утром там случился ад –
град пуль,
проклятий, воплей град...
И был в дыму непримиримой розни
прекрасный сад..
Записав в таких словах (бывало у него целые поэмы выходили хотя поэтом он точно не собирался становиться) всё, что осталось в памяти от смутного сна, приснившегося в первую ночь на новом месте, Лёша положил листочек в свой блокнот и пошёл умыться и одеваться.
Всё-таки, хоть сон и утратил черты, от него осталось тревожное ощущение... Ему часто снились вещие сны, но часто намного позже после события он понимал, что оно снилось ему до того, - будто видел за воспоминанием его искаженное отражение, эхо, звучащее перед, а не после... «Как сразу не поймал!» Понимание поражало, но конечно, не так, как могло бы, прийди оно раньше, – сам факт ("бывает же..") делал жзнь интереснее и ярче, но вряд ли заставлял вглядываться во все сны, ища предвестий или указаний. Тем более Леша всегда был уверен - надо всегда быть готовым ко всему!..
Второй телохранитель, которого наняли за неделю до Леши и которого Пантилеев называл "домовой" ("А я тогда кто?"- спрашивал Алексей, "А ты выходной" сидел у комнаты шефа. «Спит», - сообщил он, подняв голову от кроссворда.
-А не пора ли ему уже на работу?
-На работу? – тихо хмыкнул охранник. – Он же сам всем начальникам начальник: не захочет, не пойдёт. А когда будят, очень сердится. Особенно с этого самого... – охранник щёлкнул себя пальцем в районе гланд.
-За ним сейчас приедет водитель...
-Ну и что? Подождёт. В первый раз, что ли?
Лёша пошёл к комнате, взялся за ручку двери... Охранник резко вскочил и схватил его за руку:
-Ты что – нельзя!. Вдруг он там голый ходит... А если разбудишь – ещё хуже..
-Я его личный телохранитель, - сказал Алексей, - я должен проверить. Если голый, ничего, главное, чтобы живой.
Охранник отпустил его и поднял руки: "как знаешь".
Лёша заглянул в комнату, потом вошёл – и закрыл дверь прежде, чем дежуривший у двери успел что-то увидеть из-за его спины. Пантилеев в одних трусах лежал поверх смятых одеял; ступни торчали в одну сторону, подбородок в другую.. Труп трупом, – вот только цвет тела очень даже розовый (а в некоторых местах красные пролежни), и это тело еще дышит...
Лёша сел на стул у кровати и смотрел на этого человека, кажется, пытаясь что-то понять о нем.
-Толстый, - произнёс он негромко, - пьяный, спящий... Зачем мне тебя охранять? - Труп всхрапнул и стал шамкать ртом.. – Если бы ты вчера выпил вдвое больше и умер от интоксикации, то даже не заметил бы этого. Может, это и есть самая лучшая смерть – просто раствориться в бесконтрольном блаженстве?.. забыть себя совсем... Но нет же! – Труп вздел брови: «Нет?», - ты боишься – боишься, что тебя лишат жизни другим образом – застрелят, или, ещё чего хуже, воткнут нож в сердце.. Этого, конечно, никто бы не хотел. – Лёша вздохнул и посмотрел в окно. Прекрасный рассвет выглядывал из-за рамы., а человек пропускает его, блуждая в снах, смутных и вязких, как кисель... и после ещё много чего пропустит, мучаясь болью – расплатой за излишества. А может, и весь день ничего другого не увидит, чем обычное: разве это не сон? – Есть ли в тебе, - спросил Лёша распластанное по шёлковым простыням тело, - хоть какая-то ценность, которую стоило бы беречь, хоть что-то...
Тело открыл глаза... – и враз стало человеком.
-А ты что тут делаешь? – вмиг вспомнив всё до мелочей, спросил Пантилеев.
-Да вот думаю, стоит ли продлять наш с вами контракт...
Хозяин нахмурился, не понимая. Потом потряс головой, начал шевелить конечностями.., затем перекатываться с одного бока на другой, надеясь найти лучшее положение для вставания. В итоге чуть не свалился с кровати, хотя она была шире, чем стол для пинг-понга, успел притормозить коленом, и наконец встал. Посмотрел на Лёшу, смеясь, как мальчик, совершивший небольшую шалость и ищущий поддержки у старшего мальчика.
Лёша тоже улыбнулся. Он видел, видел, что перед ним человек, – видел ту самую ценность; и значит всё-таки стоит быть с ним рядом... наверно, сам Бог их для чего-то свёл... И Лёша в самом деле не знал, что бы он сделал, если бы перед ним возникло оружие, если бы на них и правда напали, - но вот эта настоящесть в человеке, хоть и появляющаяся так редко, но существующая – всегда где-то поджидающая выхода, хоть и скрытая глубоко, - она говорит, что ты небезнадёжен, она позволяет другому тебя любить, по-настоящему, не эгоистически... Ну а то, каким ты бываешь большую часть времени, - это, скорее, повод пожалеть тебя и, может, при случае, сказать об этом пару слов, помочь – но не бросать. «По крайней мере, пока. Что-то в нём есть – и, может, он таки нуждается во мне...»
-Болит голова? – спросил Лёша.
-Нет, - покачал головой Пантилеев. – Я же не пил почти – так горло промочил.
Лёша вздохнул.
В дверь просунулась с большой опаской голова второго охранника. Он заулыбался раболепно, встретившись со взглядом шефа.
-Там это... Доброе утро, Антон Павлович.
-И тебе того ж. Чего там?
-Водитель уже приехал.
Пантилеев выдохнул с готовностью к новому, напряжённому, полному дел и, может, опасностей – но непременному именно таким, дню.
-Полчаса, - сказал он. - Пускай покурит, налей ему кофейку...
-Ага, понял, - охранник, довольный тем, что не попал на гнев и еще скользнув взглядом по своему коллеге, занимающего стул у кровати, как саделка , скрылся.
Пантилеев встал, подтянул трусы.
-А ты куришь, Алексей? У меня есть чудесные гаванские сигары... – наверно, он уже знал ответ, просто забавлялся.
Лёша тоже встал.
-С вашим образом жизни, - сказал он, - вам никакого киллера не надо – вы сами себе лучший киллер.
И ушёл за дверь.
-Какой хам, - ворчал Пантилеев, топая в ванную. – Ну молодёжь пошла... А ведь он прав. Эх ты, жизнь моя, жестянка..
-----------------------------------
Лена приветствовала его искренней улыбкой; шефа - сдержанной, формальной. Лёша решил угодить начальнику и быть сегодня «как полагается» - никаких улыбок, всё по форме. Он шёл впереди босса, сам открыл кабинет, посмотрел, пропустил шефа, и только потом, сев на свой стул, немного расслабился.
Он был в костюме.
-Вы выглядите, как конфетка! – хихикнула в ладонь девушка.
Телохранитель в ответ поправил галстук и проверил запонки.
-Ну как вчера, первый рабочий день? Надеюсь, всё было хорошо... – кажется, у секретарши не было никакого дела и ей хотелось поговорить, и, может, именно с Алексеем.
-Ездили по городу, - ответил тот. – В конце пошли в ресторан, и он напился. – И тут же подумал, что, может не надо было этого сообщать: «престиж», всё такое...
-Да, - кивнула обыденно Лена, - это часто бывает. Снимает усталость. Наверное, без этого деловому человеку нельзя – а тем более тому человеку, которого хотят убить, - шёпотом добавила она.
-Значит, я никогда не стану деловым, - засмеялся Лёша.
-Вы не пьёте?. Ой, извини – ты. Что, даже вино? А пиво?.. Слушай, - закончив алкогольный допрос (хоть и не успев получить ни одного ответа), она смотрела на него очень внимательно, даже подпёрла голову рукой, - я никогда не встречала такого мужчину... А ты случайно не голубой?
В офисе все ещё больше навострили уши, тоже интересуясь этой информацией, – хоть многие, наверно, уже имели по этому поводу мнение.
-Нет, - сказал Лёша, немного смутившись.
Лена всё смотрела на него, пока из интеркома не раздался голос начальника: «Лен, набери Чепурагина, и встречу, которая в три, перенеси часов на пять».
-Да, да.. – спохватилась она, ища кнопку. Потом уже в микрофон: - Да, Антон Павлович.
Почти весь этот день прошл в офисе и снова не было никаих проишествий. До самого вечера...
-------------------------------
Подъехали ко двору, Лёша выскочил и, как настоящий телохранитель, оглядев всё, открыл дверцу для шефа. Тот вылез, никак не отреагировав на эту
самодеятельность, и сразу пошёл к калитке. Саша водитель, тоже вылез, чтобы спросить, когда приезжать завтра. Обычно давался один и тот же ответ: «Как обычно» - но церемониал нужно было соблюсти. И Саша уже, видимо, для этого открыл рот, шеф тоже обернулся, чтобы сказать... Алексей в этот момент жал на кнопку звонка возле калитки. «Мы», - сказал он осведомившемуся голосу – потрясающе надежный пароль, учитывая, что голос на том конце переговорного устройства вряд ли можно распознать. И тут сзади кто-то застонал. Лёша обернуся и увидел, как Саша, держась за бок одной рукой, а другой бессознательно пытаясь найти какую-то опору, опадает вниз у машины. Потом он перевёл взгляд и увидел, что Пантилеев тоже лежит на полу лицом вниз, руки на затылке...
Водитель-Саша почти упал – Алексей успел подхватить его и посадил, оперев спиной о машину.
-Откуда стреляли? – послышался голос Пантилеева; он, приподняв голову, по-пластунски подползал к машине. – Ты смотри, гадина, ру;жья совсем бесшумные! – если бы он не закричал, я бы. – Оглянувшись он сел за кузовом, - я бы и не знаю... Ну что, он живой? Чёрт тебя бери, Алексей! – вот сейчас нам как раз очень бы пригодился пистолет, который я специально для тебя купил, а ты отказался!..
-Живой, - сказал Алексей, попробовав шейную артерию, - но нужна скорая. – Он встал в полный рост. – Вы умеете делать массаж сердца и искусственное дыхание?
-Ты что!. Сядь немедленно!! – шёпотом закричал начальник. – Какое дыхание – как бы самим уцелеть...
Алексей покачал головой, смотря на него. Потом вдруг схватил, поднял на ноги и толкнул к калитке, которая уже давно было открыта.
-Тогда идите в дом и вызовите врачей! У человека сердечный приступ!..
-Что?. – Пантилеев невольно ёжился на открытом для обстрела пространстве и не сразу понял суть сказанного. – Какой.. что ты...
Потом внезапно сообразил.
-Пульс пока есть, - сказал Лёша, склонившись над потерявшим сознание, - но слабый. Звоните скорее!
Пантилеев засуетился, ещё не веря, не доверяя, может, очень поспешным выводам, смотря то по сторонам, то ища следы крови на одежде упавшего...
-Звони!!! – рявкнул Лёша.
Антон Павлович остолбенел.
-Да ты что ж кричишь...
Лёша побежал в дом.
Врач говорил потом об этом спасении: «Лишняя минута могла стоить ему жизни... Ему повезло, что вы были рядом». Смотрел доктор при этом на Пантилеева, а тот был так смущён, что даже не мог ответить, хоть, может, и чувствовал, что надо.
Скорая приехала через семь минут, Сашу увезли в реанимацию, и уже через пару часов оттуда позвонили, что его состояние стабилизировано.
-У него давно была болезнь сердца, - говорил по телефону личный лечащий врач Пантилеева, которому тот позвонил, как только Сашу забрали, - теперь резкое обострение. Почему, кто знает, - может, переволновалсяили устал. Жить-то он будет, пожалуй и долго ещё – но на ближайшее время вам надо подыскать другого водителя.
-Это не проблема, - ответил Пантилеев, и опять почувствовал, что что-то не то сказал. – Ладно, вы там за ним смотрите, он... человек хороший..
Повесив трубку, Антон Павлочив посмотрел на Лёшу, который сидел в другом конце гостиной у неярко горящего камина. За окнами и стеклянной дверью было пасмурно, натянуло туч, скоро, с минуты на минуту, пойдёт дождь.
-Ну я дурак, - сказал Пантилеев со спокойной удручённостью; и усмехнулся слегка, иронично. – Старый дурак..
-По-моему, вы черезчур трясётесь за свою жизнь, - сказал Лёша, не оборачиваясь. Потом сел на корточки перед камином и положил ещё полено.
Пантилеев сразу вроде даже был готов согласиться, будто бы даже еле внятно сказал: «Да»... – но потом стал защищаться (хотя на него опять таки никто не нападал):
-Легко тебе говорить – тебя, брат, убивать-то некому и не за что. Да и если убьют тебя – прости, конечно, за правду, но: что станет? Станет одним человеком меньше, и только.. Хорошим человеком, согласен, - всё оправдывался, оправдывался... – очень хорошим, необыкновенным человеком... – но чего больше? А от меня, друг мой, уйма людей зависит – что с ними будет, когда не станет меня?.. А?! Для кого-то я, может, помеха, конкурент, просто головная боль – ну уж извините, я всегда вёл дела открыто и как считал нужным! – но что же люди, дело?, кто ими будет ещё управлять?.. Это не только те, кого ты видел в офисе, - это тысячи рабочих на предприятиях!. Еще благотворительные программы, поддержка талантливых детей.. да много чего, - бабушка у меня старая, ей помогаю! Что с этим всем будет? А я тебе скажу, дорогой, - меня не станет и всё тут же развалится, застынет – да, ты прав, к чёртовой матери. Вот так-то..
Сказав это, он не смотрел на Лёшу (оставаясь в своей убежденности), но Лёша всё же спросил:
-Вы хотите сказать, что на самом деле беспокоитесь о ком-то другом, а не о себе?.. Неужели так? А как же этот дом, все эти красивые вещи.., как же всё ваше богатство и образ жизни – это вы не боитесь потерять?!
Пантилеев глянул на своего телоханителся, как на самого жестокого тирана. Но тот не издевался, не хотел причинить боль – он сказал:
-Вы знаете, что случается в конце с человеком. Сегодня это почти случилось – и даже без всяких выстрелов... С другим, но - это, как напоминание вам. У того человека тоже много чего было, в том числе планы на дальнейшую жизнь.. и наверно, свои оправдания, свой смысл – «я для того-то и для тех-то живу»... У него, наверняка есть жена, дети, правда?
Хозяин слушал и смотрел вниз, не отвечая.
-Наверно, он жил для них – такие люди, как он, всегда живут для кого-то. Они защитники, добытчики... – и им спокойнее, когда зависят от них, вот только... – Лёша на секунду замолчал, смотря на окно, где на стекле появились первые капли. – Но и они зависимы от этих других – а как же!. Зачем им жить, зачем работать, что-то делать, если это ни для кого не нужно, если...
-Он развёлся неделю назад, - тихо и изумлённо сказал Пантилеев. – Жена ушла от него и забрала сына.
Лёша ничуть не удивился, а кажется, ждал ещё чего-то от своего работодателя. Но тот просто молча смотрел на него.
-Может, вы делаете большое дело, - сказал Лёша, шевеля кочергой последнее догорающее полено, - может, вы очень полезны другим... я не знаю. Но разве не ложь говорить, что вы в первую очередь боитесь за других? У каждого своя судьба, в другой ситуации вы даже не вспомнили бы о них; наверняка вы увольняете людей - и не думаете: ЧТО с ними будет?.. Так не говорите глупостей и сейчас. По крайней мере, себе.
Последнее было сказано очень тихо, но Пантилеев расслышал. Он не знал, что делать, что ещё сказать.. Он чувствовал правду в словах этого молодого человека (самого дерзкого из всех ему встречавшихся и самого... необычайно скромного), но он так же понимал, что не может открыться для этого, не может броситься в эту истину, потому что... – что от него тогда останется? Кем он будет?
Что с нами будет, если мы однажды посмотрим на всё, как оно есть?
--------------------------------
Новым водителем стал Алексей.
В конце того разговора, точнее когда оба почувствовали черту, за которой всё слова уже будут лишними, хозяин встал и пошёл наверх по лестнице – весь остаток дня ему было плохо (наверно хуже, чем когда-либо), он до самого утра просидел в комнате, не выходя даже к ужину.
-Что с ним такое? – спросил охранник, приставленный к двери, у направляющегося в свою комнату Лёши. Тот ничего не сказал, пошёл прошёл мимо. А Пантилеев всё-таки погодя вышел и сказал охраннику, что не нужно дежурить сегодня.
-Вы уверены? – робко спрашивал охранник.
-Иди! – сдавленно пробурчал Пантилеев.
Утром, когда Лёша сошёл вниз, хозяин уже был в гостиной, держал трубку телефона и искал номер в блокноте. Он улыбнулся Алексею (который то ли надеялся, то ли боялся, что шеф признает то, о чём они говорили вчера, поймёт и уволит его).
-Будем другого водителя искать, - сказал Антон Павлович. – На время, пока Сашка оклемается.
-Я умею водить, - сказал Лёша, садясь со своим соком, который он всегда пил по утрам (любой, только бы сок).
-То есть ты хочешь...
Лёша, присосавшись к соломинке, смотрел в блестящее теперь каплями на солнце окно. Впрочем, заметил:
-Но я не знаю все маршруты – поначалу, если вас не затруднит показывать...
-Не затруднит! – с готовностью ответил хозяин. Он как будто хотел загладить какую-то вину.
-Я ездил на «Волге» и на грузовике, - сказал Лёша, - у вас там, наверное, автоматическая коробка...
-Всё пустяки! – воскликнул Пантилеев. – Научим. Освоишь. Чего мне ещё желать – водитель и охрана в одном лице. И поговорить всегда будет о чём – ты у нас тот ещё философ...
Лёша, кажется, был готов поддержать шутку:
-За разговор отдельная плата.
-Не вопрос! – развёл руками хозяин. Он был очень рад – неужели его простили.?
Вопрос риторический – на него никто не обижался, и кто здесь мог?..
-Ну так что, идём учиться?
-Сейчас?
-А как же! Мне уже на работу пора.
-Ладно. – Лёша встал. – До работы вы, а я обратно. Сейчас помою стакан...
И он ушёл, не дав сказать боссу, что сам он, имея пять автомобилей в гараже и ещё несколько в других местах, так и не научился толком ездить ни на одном из них, - только как пассажир..
---------------------------------
-Однако, - все еще улыбался Лёша, остановившись на первом светофоре. – Мой отец утверждал, что каждый мужчина обязан научиться водить.
-Мой тоже, -вздыхал Пантилеев. – Он был, к тому же, автомехаником..
-О, кажется, потому вы и не любите машины.
-Почему потому?
-Потому, что насмотрелись их достаточно в детстве. И нанюхались.
-Ты опять начинаешь свои нравоучения?..
-Вы же говорили: развлекать вас разговорами. Вот я и развлекаю.
-Лучше давай переменим тему – а то у тебя что не разговор, то я выхожу каким-то ничтожеством.
Лёша не ответил потому что возился а рычагом – мимо уже поехали машины, сзади возмущённо сигналили.
-Да куда ж его... Антон... Павлович.. скажи, куда толкать!.
Вдруг появилась передача и они рванулись вперёд.
-Угробит меня, - бормотал пассажир, невольно схватившись за обшивку дивана.
А водитель смеялся:
-Ну автоматика, ё-мае! новейшие технологии.. Ничего не разберёшь. Вы там живы, дайте сигнал...
Хозяин хотел вместо сигнала дать ему подзатыльник, чтобы не слишком веселился и смотрел за дорогой, – но лучше уж его лишний раз не отвлекать..
------------------------
Прошло как-то так и по-другому две недели.
-Послушай, - сказал Лёша секретарше Лене, сидя на том же самом стуле (с которого она каждый день без особой надобности, как только приходила на работу, стряхивала пыль, и потом еще хлопала несколько раз, будто всбивая для мягкости...) у того самого кабинета, со сложенными между ног руками, опущенными большими плечами, - мне всё больше кажется, что та кошка, о которой ты говоришь, сама пришла к его двери и умерла совершенно естественной смертью.. А?
Лена покачала головой.
-Если она и пришла, то была так плоха, что повесилась на ручке двери, перед этим прилепив скотчем к хвосту записку: «Следующий ты».
-Да, - сказал Алексей, - это не похоже на кошку. Хотя теперь всё может быть..
-А у тебя были животные в детстве? – задала Лена один из своих вопросов, задачей которых было выманить больше молчаливого, но такого обаятельного, такого уверенного и спокойного Алексея на простую болтовню; и он уже всё более раскрепощался, иногда даже сам что-то спрашивал у неё, а отвечая на вопросы не ребил кратко (будто говоря на самом деле следующее: «Нечего мне с тобой разговаривать»), а даже иногда рассказывал целые истории... Лена могла слушать и слушать – совсем забывая при этом о своих каких-то там обязанностях (за что уже однажды получила выговор).
-Были хомяки, - говорил Лёша, - потом две кошки... Я всегда хотел завести собаку – но так и не завёл. Бабушка, которая жила с нами, была категорически против – у неё с собаками были какие-то разногласия, ещё с детства, как говорил отец. А когда бабушка умерла, мы перехали, потому что она оставила квартиру не моему отцу, а своему третьему сыну – которому она, кстати сказать (это он добавил конфединцеально, немного наклонившись в сторону стола) совершенно не была никогда нужна –он жил в другой стране и даже открытки ей ни разу не прислал. Но дело ее. Словом, мы перехали, потом ещё переезжали... Было не до собаки. Да! – вспомнил он, - ещё рыбки были.
-А у меня был щенок, - говорила Лена, смотря на него. – Однажды он схватил мой тапочек и спрятал так, что до сих пор его не могут найти.
-Щенка? – пошутил Лёша, улыбаясь глазами.
-Тапочек, - вздохнув, ответила грустно Лена. – Щенка сбила машина.
Лёша ничего не ответил, только беззвучно вздохнул, – да и что тут скажешь. Бывает..
Лена ещё смотрела на него минуты две, он, как всегда, смотрел куда-то вперёд... – по офису (уже почти не обращая внимания на него и на их разговоры) бродили люди: кто-то отвечал на звонки, кто-то подходил к ксероксу, кто-то к автомату с водой.. Все же на них то и дело поглядываяли – может, сердечная зависть: ;А мы-то всё в интригах, в этих делах...;
-Почему бы нам куда-нибудь не пойти как-нибудь? – наконец спросила Лена, кажется, совсем спонтанно, из какого-то забытья... Чего она ждала эти две недели? – не того ли, что он её пригласит?..
-А работа? – спросил Лёша. – Я должен всегда находиться рядом с ним. – Он ткнул большим пальцем назад на дверь кабинета.
-Да, работа, чёрт... Ну ведь у тебя бывает свободное время !.. – когда он дома, отдыхает, там еще что-нибудь...
-Что-то я не припомню, чтобы он за эти две недели отдыхал.. Пашет, как бык.
Лена стукнула кулаком по столу, и тут же на нём пиликнул интерком:
-Лена, зайди, - сказал лаконично апарат с узнаваемой (преувеличенно деловой, когда он был в офисе) интонацией Антона Павловича.
Лена сразу же вспомнила, кто она такая в этом пространстве, схватила большой блокнот и, выйдя из-за стола – пройдя с особым трепетом в бедре возле Лёши (который сидел всё так же непоколебимо, как скала), - вошла в кабинет шефа.
Через десять минут она вышла и улыбнулась телохранителю:
-Сегодня мы ужинаем вместе...
-А он?
-И он, - вздохнула девушка.
---------------------------------------------
И ещё два человека: деловой партнёр Пантилеева со своей секретаршей. Романтики никакой.
-О, Антон, - протянул партнёр с ухмылкой, когда они подошли к столику, - неужели всё так серьзно? Охранника завёл... да какого!
-И тебе здравствовать, Лука, - сказал Пантилеев, садясь.
Лёша смерил партнёра взглядом и сел между Леной и своим подопеченным.
-Вообще-то у нас деловой конфединциальный разговор, - заметил Лука (Лёша потом дважды переспрашивал у шефа – да, этого человека действительно так звали), - ты бы посадил своего охранника за отдельный столик..
-Ничего, я ему полностью доверяю – пусть сидит здесь.
-Ну как хочешь... – Партнёр зыркнул на охранника – а тот как раз повернулся к Лене, чтобы обсудить меню.
-Выбери сам, - плечом отталкивала его Лена. – Мне надо записывать!
-Ну что же, - начал Антон Павлович, заказав что-то долгоготвящееся, чтобы успеть изложить суть, - дело обстоит вот так...
-Кажется, договорились, - ответила Лена на вопрос Алексея, когда они уже стояли на улице у ресторана; начальники ещё что-то обсуждали наедине у машины, метрах в пяти от них, секретарша Луки стояла одна в стороне, уткнув лицо в меховой воротник, а руки спрятав в карманах.
Лёша не стал больше спрашивать о делах (наслушался за два часа разговора), а спросил другое:
-Лен, чего бы ты хотела в жизни?
Она улыбнулась и начала фантазировать – смотря по сторонам, будто вылавливая оттуда наилучшие из возможных жизненные цели..
-Не знаю... наверное, семью хорошую. Ну мир посмотреть. Милан, Рим...
-Париж, - сказал Лёша.
-Ты тоже хотел бы туда?!
-Нет, просто угадал, что ты скажешь следующим.
Она смотрела на него, немного смутившись...
-Чего бы ты хотела на самом деле? – спросил он, вдыхая свежий вечер и выдыхая в него свою тихую, затаённую, но всё же такую явную жизнерадостность. – Скажи не как в анкете, а как есть..
Она долго молчала, опустив глаза.
-Я не знаю.
Веки поднялись – детская растерянность, искренность, чистота.
- Это плохо, да?
-Хорошо, что ты призналась – что дала себе это увидеть.
-Но разве можно так жить? – начала рассуждать она. – Наверно, у меня такая и жизнь непутёвая, что я не знаю, куда я иду... куда нужно идти..
-Как раз куда «нужно» ты знаешь. Но не хочешь туда. По-моему, это хорошо. Ты хочешь чего-то особенного, как ни у кого и нигде не было, – настоящего и только своего.
-Да... – тихо сказала она, смотря на него так, как никогда до этого: с бесконечной преданностью и благодарностью.
Видимо, это был их первый настоящий разговор после почти месяца знакомства.
Она ещё хотела что-то спросить, когда подошёл шеф.
-Ну что, по домам, голубки? – улыбнулся он обоим устало. – Подбросим Ленку, а сами в нашу берлогу – да, Лёш?
Вечерний город, огни, мокрая дорога тихо неслись и проплывали за окнами... Всё такое привычное, всё «одно и то же» - и ты забываешь о смерти, которая то ли за углом может ждать в совершенно конкретном обличьи, или же скрывается пока за ватой грядущих лет и за неизвестно откуда взявшимися в твоей памяти обещаниями, что ты проживёшь столько.. Она забывается, а вместе с ней теряется и возможность – увидеть всё как есть или хотя бы другим: не «обычное» и не «странное», не «спокойное» и не «пугающее»... – но, может быть, таинственное или говорящее о чем-то важном твоей душе.
Впрочем, иногда, например в такие моменты – когда дела всего дня будто бы переделаны и не нужно волноваться о самом ближайшем будущем (ты едешь домой) – в перерывах между тихо набегающими мыслями и сонливостью (в которую только и можно спрятаться от них... но также от себя), успеваешь ощутить покой и увидеть краем глаза хоть один огонёк из тысячи, которые ты уже пропустил (за обычным!). И, может, этот огонёк будет потом странно и долго вспоминаться после – странно, потому что не видна причина, но может, от странности этой еще больше радостно. А всё просто: ты у в и д е л его..
...Высадив Лену возле тёмной глыбы многоэтажного муравейника (лишь пара окон светилась во всём доме), помахав ей оба, они поехали на окраину города, где их ждало только одно сейчас – возможность отдохнуть после тяжёлого дня.
-Почему вы не женаты? – спросил Лёша то, что давно хотел спросить, но забывал, а теперь вспомнил.
-А вы? – послышалось с заднего сидения.
-Я убеждённый холостяк, - засмеялся телохранитель.
-А мне кажется, причина в другом.
-Так, я первый спросил! Знаю я таких людей... умеющих ловко уйти от ответа.
-Я был женат, - сказал Антон Павлович.
-Не может быть, чтобы умерла...
-Почему же не может?
-Даже не знаю.. Почему-то не верится. Нет, точно что-то другое! Вы меня не обманете, я потомственный экстрасенс.
-Хочешь правду? - сказал Пантилеев, нагибаясь вперёд (и видимо, не оценив шутки про экстрасенса). – Надоела!
Он рассмеялся, но Лёша не поддержал его, только хмыкнул в сторону.
-Ну а ты? Теперь твоя очередь. Боишься женщин, а? Ну скажи! – тут ничего нету такого. Ну разве что немножко..
Шеф опять загигикал.
Сколько раз Лёша обещал себе не разговаривать с ним пьяным или хотя бы немного выпившим - но сам же и начал...
-Женщина отвлекает от цели, - сказал Лёша чьими-то крылатыми словами.
-О-о! так какая же у тебя цель? Это интересно, ей-богу! – скажи, какая цель?..
-Вас защитить, - сказал водитель и охранитель, после чего между ними начало подниматься толстое тонированное стекло.
Но тут же мигнуло зелёной лампочкой и ожило переговорное устройство.
-Молодец, - сказал видоизмененный голос Пантилеева. – Но только ты врёшь.
..Ладно, не хочешь говорить, не говори. Мне и самому... (широкий зевок прямо в микрофон) не интересно... Бывай, убеждённый холостяк. Удачи тебе во всем, ты молодец. – И устройство выключилось. Уснул собеседник. А они уже почти приехали – опять придётся расталкивать!. не нести же его, как младенца, на руках.
----------------------------------
Новое утро и опять ехать, туда же, к тому, что всегда... Одному из них это наконец надоело.
-Всё, - сказал шеф на светофоре. – Сегодня до обеда, и капут. Викенд. Полтора дня. В воскресение важное собрание.
Лёша ничего не отвечал.
-Ну что молчишь? Хочешь, я позвоню Свете, сходите куда-то... Ты помнишь Свету-то?. Да помнишь, конечно, - это я ничего не помню. Так что, позвонить? Она, знаешь, девушка, которую и упрашивать долго не надо, - очень покладистая...
-Так позвонить? – раздалось у самого уха водителя.
-Не стоит, - еле обернувшись, ответил тот.
-Другого я и не ждал, - хозяин опять откинулся на мягкую кожу своего сидения. – Если ты на счёт своей обязанности переживаешь, то всё в порядке – я сам поеду отдыхать. К другу, слышишь? А потом он меня отвезёт прямо домой. Ну что, доволен? теперь можно звонить?
-Не нужно.
-Тьфу на тебя! – раздалось сзади. – Что ты за человек – само счастье к тебе в руки идёт, а он...
Замолк; несколько перекрёстков проехали тихо.
-Включи радио, - поступила комманда сзади.
Лёшина рука потянулась к приёмнику..
-Подожди! Расскажи лучше о себе.
Рука замерла, затем вернулась на руль. Но молчание продолжилось.
-Ты что, оглох или онемел?.. Нет, я конечно, понимаю, такой вопрос – и кто я тебе, чтобы ты мне рассказывал... Конечно, конечно.
-Дело не в том, - сказал водитель. – Мне не сложно рассказать. Мне просто не хочется потакать вашей прихоти.
-Что?..
-Вот сейчас едете, делать вам нечего – вы меня и распрашиваете. Разве есть ещё какая-то причина? Лучше я включу радио.
Вздох сзади (удивительно бесшумные моторы! – в салоне слышно каждый звук).
-Да, я понимаю, - сказал Пантилеев, - ты не клоун. Извини. А я самодур – наверно, так. ..Ты знаешь что – я в своей жизни никогда столько не извинялся перед подчинёнными... Мне всё больше кажется, что я у тебя на службе, а не ты у меня!.
-Просто я не держусь за эту работу, Антон Павлович. Даже если вы сейчас меня уволите, это не будет для меня большим событием. Поэтому я говорю вам, что захочу, - а у вас хватает разума, чтобы признавать это... Иногда, - тихо, но разборчиво добавил он.
-Да, интересные у нас отношения, - проговорил, барабаня пальцами по дивану, Антон Павлович – нервничая немного оттого, что опять они (и теперь совсем уже по его вине!) зашли не опасную територию откровений. Он, конечно, парень хороший, прямой, этот Лёша, но если он будет лезть к нему в душу, придётся от него избавляться... Уволить, да, – что же ещё? Пусть идёт своей дорогой... (а телохранитель – конечно, найдется. Такой, как надо!).
Но парень очень необычный – это Пантилеев сразу увидел и потом много раз отмечал. Просто о пустяках с ним почти не поболтаешь, но иногда он бывает очень приятен – даже хотя бы он просто рядом с тобой в одной комнате, молчит или ест себе яблоко.
А однажды Пантилеев, спускаясь по лестнице, увидел, что Лёша сидит в гостиной, - и, застыв, он с каким-то странным удовольствием сколько-то минут наблюдал за ним... Потом выпрямился, встряхнулся и нарочно громко продолжил спуск.
-Доброе утро, Лёша.
-Доброе утро, Антон Палыч, – обернувшись с улыбкой отвечал ему Лёша.
..И шефу, конечно, хотелось бы знать побольше про этого человека – но он не мог в этом признаться – в простом интересе к другому!.. Тем более к этому, который чёрт знает как всё истолкует, а ещё хуже, если увидит что-то такое в этом, чего Антон сам не замечает, - если и не скажет, то одного взляда будет достаточно...
-Я вам расскажу, - вдруг сказал Лёша, когда они уже подъезжали к штаб-квартире. Затормозил и добавил: - если хотите. Но как-нибудь потом. Может, завтра?
-Как хочешь, - с преувеличенным безразличием произнёс Пантилеев, и вышел.
Теперь он уже не ожидал, пока телохранитель выйдет первым и откроет ему дверцу. Тем более, с этого телохранителя как с козла молока – только и того, что реальная опасность по какой-то причине, кажется, отменилась. И, если никаких намёков на неё не будет и в ближайшее время (ну, скажем, месяц... два), придётся как бы там ни было с ним попрощаться, перейти на прежнюю обычную систему охраны.. Что ж его, для красоты держать, что ли?!. А за руль скоро Саша должен вернуться. Всё, как раньше.. Пусть так и будет.
Шеф захлопнул дверцу и, не оглядываясь пошёл к блестящим дверям, за которыми он был почти что бог, – и там уж вряд ли бы кто захотел говорить ему правду или не отвечать на вопросы - там только улыбки, кивки... стандартные ответы. Бывает противно от этого, но все же так лучше.
Он, кажется, спиной чувствовал присутствие этого человека, который выйдет из машины и, поднявшись следом за ним на седьмой этаж, сядет на стул у двери и будет сидеть спокойно, пока только он, шеф, не соизволит отправиться куда-то или пока не кончится рабочий день...
«Сегодня до обеда, - напомнил себе Антон. – Потом отдохну – и от них, и от него.. От всего».
---------------------------------
-Привет! – как обычно со всеми поздоровался Лёша, войдя в офис. Ответных приветствий он не ждал – но кто-то кивнул ему, несколько человек (из подхалимов, видевших в каких странно фамильярных этот парень отношениях с начальством) эхом отозвались: «Привет!», кто-то, проходя мимо, автоматически протягивал ему для пожатия руку, некоторые лишь на секунду отрывались от своих мониторов и бумаг, чтобы увидеть, кто это явился, – устанавливали личность и опять ныряли в поток чисел, формальных слов и разноцветных, но совсем не веселых, а строгих (кажущихся тяжелыми женовами жизни диаграм.
Навстречу ему из кабинета директора вышла Лена со своим большим блокнотом.
-Привет!.. Слушай, сказал, - она кивнула на дверь, - сегодня короткий день, и завтра выходной...
-Да, я слышал.
- Значит, и у меня тоже – я же его личный секретарь!.
-А я личный телохранитель.
-Значит...
Она думала, что он продолжит, но он не продолжил. Смотрел вниз и выглядел усталым или растерянным..
-Значит, мы можем... встретиться.. – почти разочарованная его равнодушием закончила она.
Лёша сел на стул и начал смотреть вперёд по обыкновению.
Опустив руки, Лена обошла и села за свой стол. Что за странный человек – вчера ещё был не против... Какое-то время она обижалась, даже не хотела смотреть на него, потом начала, как всегда, думать, что, может, просто не понимает его (мало ли какие причины для отказов и угрюмости скрываются там внутри) – и стала посматривать исподтишка.. но спросить в чем дело, хоть просто заговорить о постороннем не решалась.
Так они и словом больше не перекинулись до часу дня, когда шеф, как и было обещано, вышел с целью покинуть рабочее место и отправиться куда-то на отдых.
Лёша встал, чтобы идти за ним.. – его кто-то схватил за руку.
-Ты так и не ответил... – Она была смущена до дрожи, но не отпускала.
Лёша секунду, щурясь, вспоминал, о чём речь...
-А! ну я согласен. Если ты хочешь, то давай встретимся.
Но ей пришлось вскочить и остановить его ещё раз.
-Подожди! А как же мы, куда мы.. – она чуть понизила голос, не желая делать и так прозрачные их отнощения до всех деталей достоянием общественности. – Как мы встретимся, давай договоримся?..
Шеф (стоявший у лифта) , видимо, обладал ко всем своим деловым качествам ещё и неплохим слухом:
-А она приедет к нам, правда Лена? – он оглянулся на них, кажется, довольный тем, что только что заметил. – Ты же помнишь, где я живу? А то берите на весь день машину и катайтесь себе. Всё, никаких переглядываний – Лёша, за мной!
Лёша с шефом (большой, чуть смущённый, и невысокий, хитро улыбающийся) исчезли в железной кабине, а Лена, немало растерянная, осталась; потом вернулась к столу, чтобы закончить ещё некоторые данные ей на сегодня поручения.. Офис всеми своими компьютерами, кондиционерами, факсами.., смешками в кулак, возмущёнными и любопытными разговорами, тихо жужал.
----------------------------
Пантилеев, как и обещал, уехал к другу; уехал на такси – признавшись, что «не катался на этом транспорте уже сто лет!..» К их дому подъехало белое такси, он поднял руку на прощание, снял лёгкую шляпу, залез и уехал.
Опытный телохранитель, конечно, ни за что бы не отпустил своего подопеченного одного – неизвестно куда, неизвестно к кому, да ещё и на такси. Опытный телохранитель, наверно, сказал бы, что это равносильно самому убить шефа, - и, конечно, со своей профессиональной стороны был бы прав.
Но у этих двоих, охраняемого и его охранника, с самого начала всё было как-то не так. Начать с того, что на этого парня просто наткнулись – во всех смыслах случайный человек...
Было это вот как. Тот, которому только вчера повесили на дверную ручку (во дворе дома, и раньше бывшего под охраной!) дохлую кошку с недвусмысленной угрожающей запиской, - попросив своего шофёра на одной из центральных улиц ехать помедленней, приоткрыл окно и уныло смотрел на прохожих – одни так спешили по своим делам, что обгоняли скользящую у обочины машину, другие двигались в противоложном направлении, кто-то стоял с газетой, кто-то выходил из кафе или магазина... ;Как они беззаботны!.. – думал, проговаривая про себя каждое слово, человек, который и сам вчера ещё имел ту же беспечность и тот же запал, то же стремление куда-то бежать, что-то непременно делать.. но вмиг задутое прохладным дыханием смерти. – Хорошо им или нет, правы они или нет?.; Ему казалось двояко: он и видел, что они в чем-то заблуждаются, – ну вот куда они сейчас бегут??!. Разве они не знают о том, что все кончится? А, может, затем и бегут, чтобы забыть.. Конечно, затем, тебе-то не знать, старик (небольшой философский разговор с самим собой, иллюстрированный медленно плывущей улицей). Но, с другой стороны, если никуда не бежать, ничего не делать, жизнь окажется пуста... – так и этак она однажды завершится, но она может оказаться завершённой, хоть в некоторой мере состоявшейся!, а можно, протрепетав перед надвигающейся темнотой неотвратимого, старательно отворачиваясь от него (хотя что ни делай, оно все равно впереди, - все же ум большой выдумщик...) однажды свалиться в него, так ничего и не сделав, может, ещё успев пожалеть напоследок... Ну да – и можно вот так бессмысленно пробе;гать: оттудово-сюда – у кого-то дела-дела, у кого – танцы, выпивка, развлечения... И то, и другое может быть бегством. В тот момент, глядя на всё отрешённо, Антон это понимал.
Прежняя его жизнь наткнулась вдруг на преграду – даже не смерти, которая может случится в любой момент, даже не страха, связанного с этим, – а открытой вдруг этим бессмысленностью практически всего, что он делал, о чем думал, из чего состояла его жизнь... Он ходил к психоаналитику (зам порекомендовал). Говорили о друге: другу угрожали, друг был выбит этим совершенно из колеи, другу снилась бездонная яма, в которую он падает - медленно, еще медленней, и можно за что-то ухватиться, но стенки кажутся грязными, слизистыми, оттуда торчат какие-то корни или щупальцы - а все же надо! и он пытается пересиливая отвращение и страх, ведь лучше хоть на чем-то висеть или стоять, чем падать и, наверное, в конце концов разбиться... Не утачнивая, откуда такие тонкие подробности о сугубо личных душевных переживаниях другого человека (хоть и друга), а, скорее, нередко имея дело с подобной формой изложения собственных проблем, врач сказал, что такая реакция совсем не редкость. Перспектива смерти может вывести из себя даже самого закалённого и целеустремлённого из людей. «Явственная перспектива», – уточнил доктор. А Пантилеев добавил про себя, вдруг поняв: «Всякого, кто до этого её не рассматривал, – или закрывал на нее глаза.. Не может быть!.. Да нет же – всё именно так».
-Отвлекитесь, - говорил специалист по вопросам души, - то есть, я хочу сказать: порекомендуйте другу своему отвлечься... да-да. Если слишком глубоко проникаться проблемой своей смертности, это ни к чему, кроме депрессии, не приведёт, а депрессия это тормоз любым начинаниям. Это конфликт с жизнью, вы понимаете или нет?. Посмотрите на улицу. – Доктор подвёл Пантилеева к окну – за ним внизу был детский сад: дети бегали, прыгали, смеялись... «Он что, специально устроил здесь офис?» - подумал Пантилеев. – Смотрите... – говорил с профессиональной умилённостью доктор, - у них совсем нет проблем. В том числе и смерти – а ведь это главная проблема. Ничто не может отвлечь их от их игры, от жизни, кипящей в их сердцах...
«Уж тут ты ошибаешься, - думал пациэнт... да, да, друг пациэнта!, отходя от окна. И он живо вспоминал смерть своих обеих родителей, когда ему было не многим больше, чем тем детям за окном: сначала умер отец, от обострившейся язвы, а меньше, чем через год, умерла мать – от горя. – Может, отвлечь, дорогой, ещё как может..» Идиллия их семьи тогда же рухнула вмиг. Он ещё пытался что-то сделать, приободрить мать – но сил не хватало (сам не был уверен, что правильно делает.?): она превращалась в непроницаемую чёрную тучу, туча сгущалась, становясь стеной, холодной, твердой, и однажды (он почти не сомневался, что это случиться, хотя всячески гнал от себя эти мысли..) тоже ушла. И вот же он вроде так хорошо знаком со смертью – а она его потрясла и выбила!.. Столько лет прошло. Может, он думал, что победил это.?!
-Вы знаете, - сказал Антон, - мой друг – он человек вполне разумный. Он понимает, что однажды ему суждено уйти в иной мир, то есть... исчезнуть как личности, и физически, – так это правильно говорится? – и разве хоть кто-то этого не понимает?. В детстве он видел смерть, и не раз – ну и потом, конечно... Он уже взрослый человек – разумеется, приходилось сталкиваться.. Но – только теперь это так поразило его!
-Понимать – одно дело, - доктор в джемпере и золотых очках присел на стол, - а другое – принять. Говорите, видел в детстве... и потом встречал.. А скажите, вот ;потом;, всё, что после тех случаев в детстве, – приближался ли он близко к смерти? Ходил ли он на похороны, может, ещё кто умер при нём... А?
Пантилеев вдруг ощутил себя ужасно плохо в этом кабинете, где вся обстановка, каждая мелочь должна была расположить к комфортному и откровенному общению.. Он и понимал, что доктор не виноват, – ему даже, наверно, нужно сказать «спасибо», - но зря он сюда пришёл, зря всё это затеял... (Или не зря?)
-Мне пора.. извините. – Друг больного встал. – Я всё обязательно передам своему знакомому – должно быть, это ему поможет. А лучше вручу ему вашу визитку, чтобы вы лично, так сказать..
-Конечно, конечно, - улыбаясь, кивал доктор.
И зачем он продолжает этот спекакль?. Скорее отсюда!
Пантилеев выбежал, сел в машину, поехал...
-На работу? – спросил водитель Саша.
-Нет.. Покатайся немного по городу. Нужно подумать.
И вот, после долгих изобретательных петляний водителя (он лишь иногда взглядывал в зеркальце на сидящего сзади и ничего не спрашивал), они медленно ехали недалеко от центра – приоткрытое окошко блестящей машины и грустный взгляд над опущенным стеклом, скользящий по прохожим... вряд ли ищущий чего-то. Но вдруг нашедший..
Он думал тогда как раз: «Ведь доктор прав – я с тех пор избегал похорон.. хотя было несколько близких друзей, к которым я просто обязан был пойти попрощаться!.. Отсылал цветы и соболезнования. ;Пока, друг, - извини, у меня тут своя проблема;. Но ведь и свою не сознавал! всегда что-то другое.. Правда, ой правда – я просто прятался. Я сам, точно как и все эти люди – а, может, хуже их, потому что знал, как это больно, как это.. – я так же прятался от смерти, за всем, что только могло спасти: за работой, за выпивкой, за развлечениями... иногда за благотворительностью – будто искупая вину перед кем-то... И вот наконец – рано или поздно это должно было случится, конечно, - меня ткнули носом. И теперь уже никуда не денешься – теперь это уже твоя смерть, уже она стучится – если не в дверь, то где-то рядом, может, каблуками по мостовой.. Теперь не отправишь цветы и соболезнования, теперь... – конец? Ой, ой...»
Люди снуют – непрекращающаяся декорация. Он чувствовал, как они начинают его раздражать – но всё смотрел, не прятался, не закрывал окно («Хватит уже скрываться!») – это же просто люди, они никак не виноваты в его проблеме. А проблема в том, что он теперь не знает, как ему жить. Он что-то недолечил много лет назад, вроде бы научился жить с этим – тем временем болезнь прогрессировала.., в конце концов сделался приступ, и причину устранять уже поздно! За эти несколько часов катаний (это во внешнем времени прошёл только час) его душа, кажется, перевернулась, сжалась, оголила себя и опять закуталась во что-то несколько раз – и, кажется, он всё-таки принял смерть; он вспомнил и похороны родителей, и неприятнейшее чувство, когда еще долго после того с ним сюсюкали родственники и относились к нему не так, как ко всем остальным детям, – как будто он хрупкий и сейчас развалится!. как будто он совсем глупый и не в состоянии ничего понять. И они не упоминали и избегали при нём любого касательства смерти – и он думал: неужели они думают, что это можно забыть?!. А вот ты смотри: оказывается он и сам избегал её эти тридцать с лишним лет. Он работал, пробивался, стал уважаем, стал процветающим бизнесменом, - он сосредоточился на этом и закономерно оказался наверху. А смерть – совсем не та тема, которая приветствуется здесь, в роскоши и утончённости, в иллюзии правления миром, - она тебе ничем не поможет, более того, она подтачивает и разъедает значимость всего, что люди усиленно добывали всю жизнь, на что она и была потрачена.. - и теперь, когда добыли, хотят гордится, хотят быть особенными тем, что имеют... А если что-то тебе говорит: «Всё это прах!» ... хм, можно даже кивнуть этому (чтобы не выглядеть невежей), можно снисходительно улыбнуться – но не более. Это относят к части философии, и отодвигают на неопределённый период, «когда дела будут закончены, когда всё будет сделано»...
Но однажды что-то реальнее, чем просто мысль, предстаёт перед тобой... Говорят, что она не предупреждает, - но иногда... Ты слышыишь стук каблуков?!.
-Стой! – крикнул тогда Пантилеев водителю, и тот так резко исполнил указание, что пассажира бросило вперёд.
-Всё хорошо, Антон Павлович?
-Хорошо, хорошо..
Опустив ниже стекло, он смотрел на парня, щёлкающего семечки и бросающего скорлупу в урну... И почему он так задел его своим видом?.
Парень, конечно, был огромен. Девушки, взглядывали на него (он – ноль внимания), парни, пройдя, оборачивались и, наверно, затевали длинный разговор об анаболиках и бодибилдинге... Пантилеев сразу же подумал о телохранителе.
Что-то внутри смеялось при этом: «Неужели ты хочешь спастись??..» Он смотрел на мускулистого парня и что-то ещё было у него на уме... Что?
Будущий телохранитель, как ни в чём не бывало лущил семечки, бросал скорлупу в бетонный бак, то ли ждал кого-то, то ли просто не мог отойти потому что семечки не кончились, а бросать их на пол или плевать себе в руку он не привык... И Пантилеев согласился тогда со смеющимся голосом («не убежишь»)... – но ему захотелось приключений. Если смерть уже вышла на охоту, давай поиграем с ней!.
«Может, повезёт, - подумал он тогда. – Может, я что-то и пойму..» И он сказал Саше:
-Видишь этого, большого?.
Водитель перегнулся через сидение...
-Ну вон, стоит с семечками!..
-Вижу, да.
-Узнай, кто он, как его зовут, и пригласи к нам – в ближайшее время!..
Водитель взглянул на шефа... но, конечно, встретил прежний уверенный взгляд (вместо какой-то странности, которую чувствовал спиной этот час катаний).
Саша уже было открыл дверцу, чтобы пойти к парню, но Антон его остановил:
-Погоди, испугаешь его!.. Ты так, не вылезая...
-Как же, так?! – изумился верный, но не сверхсообразительный служака. – На нем же не написано...
Шеф только махнул на него рукой и набрал номер знакомого детектива. После непродолжительной торговли о цене, детектив согласился приехать. Парень всё стоял и будто ждал, пока к нему будет приставлено наблюдение. ..Но вот он вытряхнул последние семечки из пакета на руку, выбросил в урну смятый пакет и пошёл медленно по улице.
-Когда дойдёт до перекрёстка, трогай за ним, - сказал шеф. И они следили за действительно не подозревающим ничего атлетом, пока не подоспел профессионал преследований и изысканий. Его машина обогнала их слишком заметное купе, в телефонной трубке раздалось: «Всё в порядке, я его вижу – в понедельник он будет у вас. Отбой».
-Ну теперь на работу, - вздохнул шеф (и подумал: «Дурак ты, дурак!..» - но теперь к страху и чувству бессмысленности примешивалась другая пара, может и конкурирующая с первой: чувство задора (устроили же настоящую шпионщину!) и надежда, что в конце концов, каким-то образом, может, даже чудом всё получиться хорошо – не к этому ли он сегодня сделал первый шаг...
-----------------------------
Словом, когда шеф Антон Палыч сказал, что поедет на такси к другу, Лёша не возражал. Это была не безответсвенность – он действительно согласился защищать его (хотя и не знал, не готовил ничего наперёд); теперь просто чувствовал, что ничего не случится. Если что-то и должно произойти, то не сегодня, и не нужно беспокоиться – даже если бы тот отправился гулять пешком по городу. Лёша всегда или с некоторого времени доверял своим ощущениям, и ощущения, видно, были благодарны ему за доверие – никогда не подводили.
Он остался один. Другой охранник, садовник и ещё один прислужник, убиравшийся в доме, готовивший и приносивший чай, играли в карты в другом крыле на втором этаже; они и его звали («Э, Лёха! На тебя сдавать?!»), но он отказался. Из комнаты в конце коридора падала на пол полоса белого света, слышались музыка и взрывы смеха, несло дымом и то и дело хлопали и звенели по полу пивные пробки. Он сидел внизу в гостиной, не включая свет, возле неразожжёного камина перед окном во всю стену – смотрел, как всё сине;е над декорациями беседки и аккуратно подскриженных кустов становится ночь...
Со стороны - одинокий человек, печальное зрелище, но ему было хорошо одному. Он будто прятался в ночи, вдали от других, - от чего-то.. но и ничего не боялся, в самом деле готов был на всё, случись с шефом опасность. Сейчас это было вроде игры: ребёнок, прячущийся под одеялом... Никого нет, никто его не видит – и он один во всём мире! И почему-то это так радостно: о д и н в о в с ё м м и р е ... Тайна окружает тебя. Тайна, в которой ответы на все вопросы.., а может, так: для которой нет вопросов. Она всеохватывающа, проникает в каждую щель – да нет, она и есть: в каждой щели, каждом закоулке – везде. Она – это всё.. и ты – часть Её; и, вот когда доходишь до этой точки, тишина и блаженство бесшумно и естественно спускаются на тебя...
--------------------------------
Лена, наверно, долго колебалась, но всё же пришла. Шеф благополучно (хоть и изрядно пьяный) вернувшийся ночью домой, встретил её на пороге с той же, что и вчера, улыбкой...
-Ага!.. здравствуй, привет. Вот, значит.. - надо же, а я и не замечал, вчера только и заметил. Ну давайте, ребята, - он подмигнул приближающемуся (немного смущённо) Лёше, - езжайте, счастливой дороги. Смотри, Алексей, не гони очень быстро – поцарапаешь машину – вычту из твоей зарплаты на три года вперёд! И не забудь, - добавил он хитро и одновременно с усталостью: - ты мне обещал историю...
-Историю? – не понял Алексей.
-Ну да. О себе. Забыл?. Нет уж – сегодня вечером, когда вернёшься, обязательно жду тебя вот у этого камина. Обещаю подготовить чай, какао... и печенье. Я бы предложил вино, но ты...
-Как интересно, - сказала Лена, - я бы тоже хотела послушать...
-Ну вот!.. – с притворным возмущением развёл руками Пантилеев. – Он обещал только мне и по секрету.! А вообще – приходите. Посидим втроём... Только позвони, - помахал он пальцем, - чтобы я успел вскипятить чайник.
С этим он обернулся и зашагал прочь, не закрыв дверь, - бесшумно в тапочках по толстому ковру; в халате и пижамных штанах, чуть сгорбленный, уже седоватый простой человек... Они оба смотрели ему вслед, и вид его у обоих вызывал бессловесное немного жалостное умиление.
-Он очень изменился, - сказала Лена, когда Лёша, сходив переодется, вышел к ней, ожидавшей в беседке. – Что на него подействовало?..
-А как ты думаешь? – спросил Лёша, направляясь к машине.
-Много, много всего... – задумчиво говорила девушка. – Вообще-то, нам только кажется: какая сладкая жизнь такого человека - богат, все его боятся.. или уважают! А ведь сколько он работал, сколько перетерпел!. И вот теперь, эти угрозы.
-Ты не боишься оставлять его? – спросила она, когда они сели в машину.
-Нет, - спокойно ответил Лёша.
Привратник Семён открыл ворота и они выехали на гравийную дорожку.
В ресторан или в какое-нибудь подобное заведение, где обычно проходят свидания (а что это было, как не оно?), они не попали – а просто катались, по городу, потом, вырвавшись из его каменных объятий, помчались по шоссе. Лёша ехал куда-то и Лена его не спрашивала, куда, – впрочем, она была почти уверена, что он и сам не знает и лишь по каким-то, едва ли ей понятным, мыслям или наитию направляет машину, выбирает тот или другой поворот.
Они разговаривали – немного про шефа, в добром и шутливом тоне (Леша кое-что новое узнал о нем), потом Лена стала рассказывать о себе, как попала на эту работу («сразу же после института по знакомству – хотя и надеялась на что-то более достойное... Уже привыкла, и в нашем офисе очень хорошо! – бывает куда хуже») – Лёша что-то замечал по поводу, иногда шутил, но вообще был немногословен, вёл машину и смотрел вперёд (почти не отличаясь от себя, каким он был на работе). Лена, конечно, чувствовала неловкость, когда надолго воцарялась тишина и её кавалер (по определению), видимо, совсем не собирался ничего с ней (тишиной) делать, – но она не была и напряжена, с другой стороны, – вот он просто такой!, такой... ну не видит он повода что-то сказать, что с ним сделаешь!.. Даже с этим он ей нравился, а может , без этого он был бы другим, не собой – и она бы даже на него внимания не обратила. Она всё посматривала на него, с разных мысленных углов, убеждалась в своих выводах, расслаблялась, перестраивалась, ощущала странное, неведомое удовольствие просто быть рядом в тишине и спокойной уверенности с мужчиной... И уже ей было совсем не трудно самой искать поводы для разговора – он, конечно, слушал её (так ведь?), и даже если не отвечал, что с того? А она любила поговорить.
На выезде из города они купили еды, и, проехав с десяток километров, свернули на грунтовку, остановились на берегу реки. Трасса была совсем рядом, но немного выше и шума машин почти не было слышно здесь, больше кваканье лягушек, свист птиц. Лена откровенно наслаждалась этой прогулкой и небольшим пикником у дороги...
-Ты знаешь, я так давно даже деревьев по-настоящему ни видела!.
-А как же городские деревья, - возразил он, - деревья в парке..
-Это совсем не то! – махнула Лена, - эти деревья тоже тоже город, они привыкли к той суете, к машинам, ко всему.., они забыли вот эту свою родину... Деревья должны жить в лесу!. или хотя бы стоять где-то за городом у дороги.
-Ты, кажется, черезчур большого мнения о деревьях. По–твоему что, город должен состоять из одних камней?
-Давай лучше поедим! – засмеялась Лена, любящая высказывать свое особое мнение по многим вопросам, но не любящая спорить и доказывать.
Они постелили отыскавшийся в багажнике кусок брезента, на него стали выкладывать пищу. Лена только теперь решилась спросить, почему Леша не ест мяса.
-Почему?..
-Потому, что это смерть, это убийство, это... то, чего не следует делать.
-Ты, кажется, хочешь переменить обычай многих веков.. – произнесла она, ещё изумлённая (такой огромный и – такой безобидный... как слон!) – Человек бывает и возвышен, и утончён.., но всё-таки внутри каждого из нас, в самой глубине, наверное, животное..
-Ты уверена? – И он, может, первый раз за всё это свидание взглянул ей в глаза.
Это был не тот взгляд, которым обмениваются на свиданиях, - но сильный и чистый, относящийся, очевидно, к вопросу. Он будто говорил: взгляни на меня: видишь ли ты в этих глазах животное?.
-По крайней мере, - сказал он (она, немного смутившись (и ощутив дрожь в животе – хотя, может быть, глубже, в самой душе..), опустила глаза), - я для себя переменил это. И это никакой не вызов кому-нибудь – я просто увидел это так, что иначе было нельзя. Как прежде..
-Как? Как 'прежде'?.. – тихо спросила она, и сама полусознательно избегая тех мясных продуктов, которые купила (думая, что на двоих).
Он улыбнулся ей и сказал с драматичной загадочностью:
-Вечером. Ты всё узнаешь...
Она улыбнулась в ответ и откусила огурец (планировавшийся как приложение к паштету...) Всё-таки это не человек, а ходячий сюрприз. Вопрос только в том, нужен ли он ей... такой? Она ведь еще ничего и может нормального мужчину привлечь, то есть обыкновенного, предсказуемого, - но нормальные были, и что? (да ничего.. И вспоминать их не хочется) А к этому ее влечет, ей интересно с ним., хотя иногда боязно. Утром она подумала про себя, что вряд ли захочет возвращаться вечером снова в дом Пантилеева, хотя и сама выказывала желание (она немного робела перед шефом, к тому же это был выходной и ей не хотелось лишний раз, даже так опосредованно, возвращаться к работе) – но по мере того, как текло время их встречи, ей хотелось быть с Лёшей всё дольше – открывать его, как книгу, листать дальше. Для этого надо было всего лишь быть с ним – каждый день и даже минута уже чем-то удивляла!.
-Скажи, Лёша, - решилась спросить она – зная, что он не рассердится, может, даже не смутиться – но всё же чувствуя, что где-то тут опасная черта.. – а у тебя были женщины?
Лёша посмотрел на неё – всё-таки эмоциональная реакция какая-то была... трудно определить, какая!.. Потом он опустил глаза и будто даже скользнул взглядом по её телу (она сидела на траве по другую сторону квадратного брезента, опёршись рукой и поджав ноги) и ответил:
-Можно бы спросить, что ты имеешь в виду, но можно и ответить: нет.
Она смотрела на него: ещё одна загадка, ещё одна таинственная деталь. Кто он такой – может, он опасен?.. Но ей было ничуть не страшно – он всё больше её интриговал и завораживал чем-то..
Смотря на него, она чувствовала какие-то наплывающие движения в себе, ей казалось, что наступил особенный момент – которые с большой вероятностью, рано или позно, наступают между двумя молодыми или даже не совсем молодыми людьми разного пола, а тем более оставшимися наедине... но она не видела от него отклика! Нет, он не игнорировал её, не был и ледяным, лишённым чувств... Что тогда? Он же говорил ей, что не гей, – и она верила ему всем сердцем!
-А я тебе нравлюсь? – спросила она через пару минут, не видя, как более тонкие чувства заменяются однозначным, неотвержимым желанием... – оно щекочет, захватывает мысли, оно смотрит на человека только как на объект вожделения – и ничего больше не может в нём отыскать (да и не ищет – зачем? оно целиком наполнено своей сутью – целесообразностью удовольствия, момента самонаполненности жизни..).
Что он ответит?
А он ответил:
-Да. - И – чёрт побери! – улыбнулся...
От этой улыбки она сразу опомнилась. Части её казалось, что над ней только что надругались (всё казалось так близко – и разве не ради этого, в конце концов, устраиваются все на свете свидания?!), но та же самая улыбка, ещё сияющая спокойствием на его лице, успокоила её тоже. Она покачала головой, хотела сказать что-то ему – но не нашла, что; оставалось ждать вечера и надеяться, что с рассказом, который он обещал и ей, и шефу, хоть что-то прояснится об этом человеке... (и, может, о её будущем – вместе с ним... Она надеялась на это - ей сейчас очень нужна была определенность).
Свернувшись и собрав остатки пищи в пакет, а в другой пакет мусор, они ещё стояли и смотрели, как на далёком другом берегу, выскользнув из-за толстого покрова туч, солнце скатывается за лес, ловили его последние лучи из-за тёмных крон...
На обратном пути уже и Лена молчала, ни слова не вымолвила – она чувствовала теперь как будто очищенность: влечение, которое было ещё недавно, совсем исчезло (и она не пыталась его вернуть), осталась только комфортность, умиротворение, которое дополнялось всем – тихим гулом машины, шелестом дороги, лёгким замираением от скорости, песней по радио, которую, немного покрутив ручку, наконец отыскал водитель... Она смотрела на него снова и снова и думала: «Надо же, совсем не волнуется... Если бы мне нужно было рассказать о своей жизни.. – нужно! и речи нету , чтобы я сама согласилась или предложила это... Я, наверное, вся бы тряслась и думала, что можно говорить, а что нельзя, и как бы не упасть в грязь лицом.. А он вертит себе руль.. – даже подпевает!»
В самом деле – водитель начал подпевать... Но вдруг как будто вспомнил о присутствии другого человека в машине, и, в первый раз за всю прогулку, по-настоящему смутился.
------------------------------
-Нет, у тебя хорошо получалось! – в который раз принялась убеждать его Лена – но теперь скорее чтоб скрыть своё волнение: в сумерках они въехали в ворота имения Пантилеева, вышли из машины и уже направлялись к дому.
-Это было не пение, а метод релаксации, - отвечал ей Лёша, - я этим обычно занимаюсь один, за закрытой дверью...
-Ну и зря – ты мог бы делать свою релаксацию на сцене и множество людей, - она чуть не сказала «платили бы за это», - получали бы удовольствие..
-Постой, - сказал Лёша.
Он пошёл вперёд к оказавшейся приоткрытой входной двери...
-Семён, кто-то приходил? – крикнул он привратнику, курившему у своей сторожки.
-Нет, - ответил тот.
Лёша вошёл в дом – темно и тихо, только напольные часы щёлкают. Лена тоже хотела войти, но он велел ей остаться пока на улице.
Ум говорил, что всё могло случится, – в дом при достаточном желании можно проникнуть, бесшумно сделать то, зачем пришёл, и также незаметно уйти. Шеф мог остаться в кабинете и сказать охраннику, чтобы не беспокоили его, а Сёмен, он и вовсе редко заходит в дом.
Тихо и темно...
В первые же дни Лёша понял, что шеф любит много света, когда он один, а ещё чтобы был какой-то шум – телевизор или музыкальный центр, или даже то и другое сразу.
Это не него не похоже... И, если бы он куда-то уехал, Семён бы сразу сказал; и как? – снова сам, на такси, или кто-то из друзей заехал и забрал его... А, может, он забыл про анонсированный рассказ и про всё на свете и просто-напросто спит?.
Со стороны кухни послышался какой-то звук. Лёша повернулся и медленно пошёл туда – звук становиля всё сильнее, пронзительнее.., из-под двери горел свет. Лёша взял за ручку и распахнул дверь.
-Надо же, как вовремя, - сказал шеф, снимая свистящий чайник с плиты. – Иногда мне кажется, что я ясновидящий...
Камин горел за толстым стеклом и почти не давал жара. Имелось несколько прозрачных заслонок, в зависимости от того хочешь ли ты немного согреться, совсем замёрз или просто желаешь посмотреть на огонь. Сейчас стояла осенняя или декоративная заслонка. Антон Павлович аккуратно разливал заварившийся чай по чашкам; свет был только от огня, но его вполне хватало – было видно пар, поднимающийся от чашек, было видно печенье на клетчатых тарелках, были видны, хоть и не очень ясно, черты лиц трёх человек, сидящих вокруг небольшого столика у камина.
-Я не уверен, что это вам будет интересно, - сказал, смотря в свою чашку, Лёша.
-Я так и знал! – протянул Пантилеев. – Знаешь что, Алексей, у меня есть один знакомый политик – как он умело и легко раздаёт обещания!.. Нет ему равных в том. И совершенно куда-то теряется рвение, когда доходит до какого-никакого дела..
-Я могу рассказать, - сказал Лёша, - это мне не сложно. Но я должен предупредить, что главное не в событиях, какими бы они громовыми не казались, а в том, как человек посмотрит на них и захочет ли как-то изменить всё или изменится сам.. А может, и совсем почти ничего не произойдёт – а ты уже другой, и теперь, может, тебя совсем не взволнует то, что так беспокило раньше...
-Вот это вступление, - тихо сказала Лена после секундной паузы, - не обижайся, Лёша, но я почти ничего не поняла...
-А я понял, - сказал Пантилеев, сидящий на диване по другую сторону от них.
Лёша отпил из чашки и сказал:
-До какого-то возраста всё было как обычно – никто бы меня, наверно, не отличил от других ребят, я и сам себя не отличал. Если бы я таким и остался, что наверно весьма вероятно при других обстоятельствах, я мог бы точно так же попасть в этот дом и быть тем же телохранителем, только уже с пистолетом, всё было бы "как положено"... - понимаете? Хотя вряд ли, - сам себе возразил он, - я был довольно тощ и к тому же болезнен.
-Ты? – не поверил Пантилеев, - да брось!
-Каждый год я болел простудой. Я даже будто ждал определённого сезона и будто готовился: когда же начнётся?.. Иногда не вытерпевал и начинал ;болеть; сам, как настоящий актёр. Хотя, наверно, все уже привыкли и тоже готовились: когда в этот раз он заболеет. Если чего-то ждёшь, оно, скорее всего, сбудется.
-Кажется, случилось что-то очень серьёзное... - сказала Лена.
-Погоди, - махнул на неё Пантилеев, - дай ему сказать. При том он же предупредил: дело не в событиях.
-Но и без них не обошлось, - сказал Лёша. – Часто мы не можем и подумать о том, кем являемся или кем могли бы стать, если бы что-то вдруг не стукнуло нас и не вынудило нас поменятся, раскрыть себя совсем иначе.. – Он помолчал немного; слушатели ждали. – Я был простым тринадцатилетним пацаном – я водился со сверстниками, интересовался тем, что и они, выпивал с ними иногда, пиво, дешёвое вино, уже не раз пробовал сигареты и, конечно. – Он повернулся к Лене, - пытался ухаживать за девочками... Хотя это были не ухаживания - скорей, самоуверенный (и в то же время неуверенный и пугливый) натиск. Наверно, это такой возраст, который лепит основание всей жизни, а потом оно завтердевает, – посмотрите на людей: многие из них больше этого и не зашли. Правда теперь они не просто пробуют сигареты и водку – это часть жизни. И теперь они женаты – тренировка по ухаживаниям , хвастовство перед другими, ну и конечно, телесная тяга связали их, привязали к человеку, с которым они, может, и не испытывали никогда родства!.. И всё остальное, что было, почти не меняется.
Пантилеев и Лена при этом, кажется, чувствовали себя уличаемыми – кто-то опускал глаза, кто-то чесал затылок...
-Когда говорят, что это время выбора, - сказал Лёша, - это, по-моему, не правильно. Это время, когда ты мог бы выбрать. К сожалению, большинство этим не хочет воспользоваться. Почему? Это, наверное, страшно – да и зачем это нужно?! Живи, как все живут... Но потом, в течении всей жизни, совершенствуя (обжигая как бы) того себя, которого ты тогда слепил, ты, может, не один раз задашь себе самому вопрос: а можно было как-то по-другому прожить? И это уже будет не просто любопытство – жизнь теперь не удовлетворяет тебя. Ты пошёл по тому же пути, что и все, и во многом это тебе прибавляло спокойствия и уверенности. Ты мог всегда найти у других совет и поддержку – единственное, чего они не могли тебе дать, это осмысленность, полноту жизни!. или, по-другому, счастье. Вот у тебя всё хорошо – но всё же ничего нет...
Теперь пауза длилась дольше. Лёша засмеялся:
-Это похоже не на интересный рассказ, к которому так располагает эта обстановка, этот чай – а на философские рассуждения, которые мало кто любит, потому что они сухие, и особенно если это касается этих людей самих.
Никто ему не ответил – Пантилеев смотрел на бесшумный огонь из глубины своего кресла; Лена сидела прямо и неподвижно, огонь блестел у нее в глазах...
-Извините, - сказал Лёша, - но я должен был с этого начать – хотя, наверное, вы и так знаете – правда?. Хорошо , если так. Я вспоминаю это время и ясно вижу: я стал бы таким, как и они, – я не использовал бы своего права выбора. С общим потоком меня понесло бы дальше, и можно очень даже точно предположить, как бы это продолжилось, а может и чем закончилось.. Это, как говорится, ;если бы всё было хорошо;. Но случилось нечто. Не то, что изменило меня!.. но то, что будто выхватило меня из сна и дало увидеть своё положение... И осознать, чтобы быть таким, как хочу, и – спастись.
-От чего спастись? – спросила Лена.
-Это попахивает крестами и ризами, - произнёс почти разочарованно голос из кресла.
-Спастись от того, чего я не хотел, от пути, на который я был бессознательно, или безвольно, направлен!.. Жизнь вдруг оказалась совсем не такой – я замечал малую её часть, а может не замечал вообще. Но, может, на один только миг увидев её без прикрас, без всего своего, вроде бы хорошего и вроде бы плохого, я понял, как мало; то пространство, в котором обитает обычный человек... – и тот образ жизни, в котором у меня почти не было причин сомневаться, он, в большей части, лишь способ укрыться от той огромной, непредсказуемой, непостижимой жизни, которая всегда есть вокруг... Я будто увидел своё будущее – то, что могло бы быть; а вместе с тем я понял, что могу его изменить – что я могу...
-Что же случилось, что произошло? – немного истерично или горестно воскликнула Лена; всё-таки ей нужно было событие, она не могла остаться во внутренних переменах, которые были пусть сама суть..
-Если говорить о событии, которое случилось, внешнием событии... Это смерть родителей. Обое моих родителей умерли в один и тот же день.
Какой-то звук донёсся с кресла, но там была тень и нельзя было различить лица...
-Подробности? Их застрелили – случайно, может быть.. Тот человек бежал, отстреливался... мы вдруг завернули на эту аллею, и он, наверно, подумал, что мы - это те, кто за ним гонится! Словом, как говорят, мои родители оказались не в том месте. В том самом месте был и я, но мне повезло, как только бабахнули выстрелы, я упал и отполз всего на метр в кусты, – хотя, конечно, в тот момент я не думал , что это везение. Если бы не оцепенение, я наверно тоже бросился бы из своего укрытия – может быть, и для меня бы нашлась у того человека пуля.
-А сейчас? – спросила Лена через минуту, немного сухо, - сейчас ты уверен, что тебе повезло?..
-Моя жизнь изменилась, - сказал Лёша. – А могла бы просто закончиться. Кто знает, что там дальше и есть ли оно вообще – тогда я не верил в потустороннюю жизнь. Я ведь предупреждал вначале: не в одних событиях дело! – по крайней мере, не может быть одной-единственной и правильной реакции на что-то. Уже то, что ты можешь посмотреть на случившееся по-разному., что разные люди смотрят на одно и то же по-разному, лишает это статуса абсолютного фактора в жизни.. чьей угодно. Мы что-то теряем – но можем там же и приобрести... лишь на первый взгляд это кажется парадоксом - пока ты не желаешь понимать.
-Ну а тогда ты думал о каком-то приобретении? – уже в серцах выпалила Лена.
-Как я сказал, в первый момент мне самому хотелось бросится под пулю... Счастье, которое мне принадлежало и должно было быть моим всегда, вдруг забрали! Но это было, как , – я просто застыл. Я смотрел на своих родителей, которые ещё недавно были живы и привычны, а теперь (это было не то что страшно - невозможно!) лежали в лужах их же крови в некрасивых позах с искаженно-удивленными лицами... А потом. – Лёша будто стал всматриваться в кресло, где в тени (дрова к тому же почти догорели, лишая света) скрывался его подохранный шеф, - потом я посмотрел на убийцу... - он стоял на виду посреди аллеи и вроде не собирался убегать (наверно, от удивления застыл, - он смотрел на тех двоих, которых только что уби, понимал ошибку, пытался как-то ее осмыслить...) Я посмотрел на стрелявшего ... – Лёша всматривался в тень кресла: есть ли там тот, кто слушает его? и что он испытывает при этом?.. хотелось, чтобы он это услышал: - и вдруг.. – Пантилеев в этот момент подался вперёд и стал виден – да, он слушал; а ещё, кажется дрожал, - вдруг я будто переселился в него... На один небольшой миг.. а, может, на несколько мгновений, не знаю, – но я стал убийцей, или убийца стал мной. И что я там увидел – что?..
-Что? – почти в один голос спросили его слушатели.
-Ничего особенного, - ответил Алексей. – Только напряжение и страх.., желание отделаться от неприятностей.. Но главное!. – он поспешил добавить, - это был тот же человек, что и я... – это был я!. И, «вернувшись» в себя, я был изумлён, потому что увидел причины, увидел возможность, что я тоже поступлю так при определённых обтоятельствах – что и я могу быть таким, быть... им. Будто бы мое будущее, в одном из своих разветвлений, в одной из точек, сейчас воплотилось и смотрит прямо на меня.
..Один из слушателей будто колебался на грани – принять это и попытаться разобраться в тех ощущениях, которые это вызывало, хотя это уже сейчас тяжело.., или просто отбросить как чушь – откинуть рассказ – и, наверное (раз так далеко всё зашло) откинуть и самого человека, закрыться от него, отсесь все связанные с ним надежды и планы. А другой чувствовал и понимал – но и не верил до конца... Он тоже думал, не обозвать ли это бредом и вернуться к прежнему, обычному?. Но к чему? – там тоже смерть по пятам ходит, там ещё большая неопределённость!!. Тебя будто окружили – жизнь так хитра и жестока!. (А он простодушно ждал интересного и даже смешного, может быть, рассказа за чаем.)
Лёша после сказанного, немного помолчав, долил себе чаю, бросил пару кубиков сахара, размешал и сказал:
-С тех пор я стал менятся - я делал что-то для этого... Я делал выбор! Хотя, может, в какой-то мере то событие сделало его за меня правда, изменило. Это не было что-то определённое, никакого плана на будущее – но я начал понимать понял какое-то время спустя трагедии, что хочу, а чего не хочу; я понял это уже в перспективе той настоящей жизни, которая мне тогда открылась и всё ещё продолжала быть со мной... и которую я должен был вернуть. – Он почесал затылок. – Я не знаю, может, я что-то сделал не так, может, я стал черезчур обособлен... – все друзья точно назвали меня свихнувшимся, это я знаю. Говорили: «После того, как его родителей кокнули, Лёха свихнулся». Мне нечего было ответить и не было желания опровергать – между нами с того самого дня открылась и каждый день росла пропасть. Их разговоры, увлечения, игры стали для меня хуже детских забав – у детей хотя бы нет другой возможности, эти же просто застряли, просто прячутся в этом. Я остался один, практически во всех смыслах. Воспитывала меня тётя, точней она кормила меня и давала кров, а сама была в своих делах и даже не говорила почти со мной, ей было некогда (а может, боялась меня.. мне иногда так казалось), – но мне ничего особенного и не нужно было. Я шёл тем путём, который мне казался правильным. Например, занялся своим здоровьем... и вообще поступал теперь так, как чувствовал, - ведь одно из того, что я понял в тот день: то, что мне нечего терять.
-Но, - сказал он, и по тону стало понятно, что рассказ уже близится к завершению, - я знал, что смогу как-то себя использовать в будущем. Я ещё не знал, как, – главное было не забывать о настоящей жизни и не скатываться в то, каким я был раньше... не плыть по течению, - вы же знаете, оно всегда движется вниз. Ну а что касается возможности быть полезным, мне кажется, она мне уже представилась. – И он откровенно посмотрел на Пантилеева, который всё сидел наклонившись вперёд, локтями упёршись в ноги, смотря очень внимательно..
Немая сцена. Мужчины молча смотрели друг на друга. Лена, выбившаяся в какой-то момент из ощущения рассказа, ушедшая в себя, в свои противоречивые мысли, теперь и вовсе чувствовала себя не в своей тарелке. Она наконец кашлянула... – никакого эфекта, - тогда она встала, и на неё обратили внимание.
-Я провожу тебя, - сказал Лёша.
-Я... э-ээ.. – Антон Павлович на знал, что сказать, - забыл всё заученные фразы?. Наконец что-то вспомнил: - Вызови ей такси, Алексей, или отвези...
-Я сама, сама.. – говорила девушка, одевая свою лёгкую куртку. – Тут недалеко остановка автобуса... я доберусь, не беспокойся.
-Извини, если смутил тебя, - сказал Лёша. – До завтра?
-Завтра?.. А разве завтра не выходной? – Она была растеряна. Она не знала, как быть сейчас, как поступать потом... - Нет? Тогда точно – до завтра. Да.. Пока.
Она спустилась с веранды, направилась к воротам, почему-то оглядываясь по сторонам (словно не могла узнать место, где находится); Семён вышел и открыл ей тяжёлую калитку.
-Я пойду спать, - сказал Пантилеев, когда Лёша вернулся. – ..Да нет, мне просто надо... подумать, что ли. Ты не обжиайся, твой рассказ... тут что-то есть – понимаешь ты?! Я что-то почувствовал... Ну, словом, спокойной ночи.
-Угу, - ответил Лёша; он проводил взглядом шефа и решил ещё немного посидеть, прежде чем идти к себе. Было совсем темно – еле-еле тлели в камине красными огоньками угли... Он думал о Лене - наверно, все же стоило ее проводить, - об Антоне Паволвиче, о том, что, наверно, все же совершил ошибку, что правда иногда может быть вредной даже для себя, тем более для других, для отношений с ними... но нужны ли такие отношения, которые бояться правды, и разве не надо преодолевать в себе то, что бежит от нее?. Да, но ему не хотелось бы, чтобы они отвернулись от него с его правдой. Но все уже сказано, и если они захотят закрыться, если он для них слишком тяжел и ни к чему, что поделаешь... не притворяться же, что все это шутка. Или стоило бы пойти даже на это, только чтобы сохранить друзей?.. Леша вздыхал и смотрел в камин, чувствовал тяжесть тишины отовсюду – а может, это была тяжесть самой жизни, которую, даже накачав мускулы и сделав самые правильные выборы и действия в прошлом, не сделаешь совершенно легкой. Вес новых проблем и задач прибавляется непрерывно, и ты должен держать себя в форме (для начала не отказываться замечать их) иначе придавит..
Вдруг тишина из напряженной стала ласковой и мягкой. Трудно было понять что-то изменилось в нем или вовне. Еще раз выдохнув грусть, неуверенность, досаду, он сказал себе, что все сделал верно, и почти успокоенный отправился спать.
----------------------
А утром там случился ад...
Он выскочил, но было поздно.. Охранник спал на мягком стуле у дверей. Когда Алексей уже выходил из комнаты Пантилеева, он проснулся, увидел открытую дверь, машинально, ещё в полусне потянулся к портупее...
Алексей вышел, не закрыв дверь.
-Профукал, молодец. И где его теперь искать?
Охранник не понимал, морщился, держался за рукоять пистолета.. Потом вдруг вскочил и заглянул в комнату.
-Никого... И в ванной нет? Наверно, вышел!
Главный телохранитель уже шёл к лестнице.
-Да всего-то на десять минут уснул, - крикнул ему охранник вслед; и шёпотом про себя: - может, чем-то подпоили меня?.. Кто?!
Он побежал следом, по пути оглядываясь, расстёгивая кобуру.
-Лёша, стой!.. кто-то может быть в доме... Посмотри на кухне, я пойду в другое крыло..
Лёша, не слушая этих криков, сразу вышел на улицу и пошёл к домику привратника.
-Семён!.. выходил шеф?
-Никак нет, - отвечал Семён, протирая глаза. – Никто не мог.., то есть.. вряд ли.
-Сразу бы сказал, что не знаешь! – И Лёша вышел от него на улицу.
-Не знаю... – повторил за ним из оборудованной мониторами, экстренными кнопками, а ещё чайником, печкой и мягким диваном комнате привратник.
Лёша остановился у ворот. Он не знал, что случилось, не знал ещё, что и делать, - но всё больше ему казалось, что в этом доме бесполезно искать, нужно бежать по дороге, распрашивать, может, прохожих...
Утром сегодня он проснулся раньше, чем обычно, сразу встал. Чувство тоже было необычное – он всегда прислушивался к своим чувствам, так что сразу определил по тихим душевным колебаниям: что-то не так... Где-то в этом доме не спокойно, что-то случилось. Тут же припомнился стих, который записал некоторое время назад, когда уже работал здесь, - свой сон.. Да, был стих – он плавал как будто рядом, за какой-то шторой памяти, но не мог припомниться. Лёша было повернулся к блокноту, чтобы отыскать.. – но потом понял, что не до того, и , быстро одевшись, бросился из комнаты .
град пуль,
проклятий, воплей град...
Он уже пошёл к калитке, когда его громко окликнул охранник из дома.
-Лёшка!
Телохранитель обернулся.
-Тебе звонят.
-Кто?!. – что-то среднее между раздражением и догадкой, несколько мгновений не дающее сдвинуться с места...
-Шеф, - радуясь оттого, что его обычный проступок и на этот раз, кажется, закончится благополучно, сказал охранник Иван.
Лёша подошёл и взял из руки телефон.
-Алло.
-Даже не знаю, зачем мне нужно было тебе звонить.. – сказал голос Пантилеева, и по этому голосу Алексей сразу что-то понял. Держа трубку у уха, он стал медленно идти к воротам.
-Э!. – говорил сзади охранник, - телефон-то мой не забудь отдать...
-А куда это вы вдруг пропали? – поинтерсовался Алексей, подходя к воротам, наощупь открывая калитку. – Я тут всех переполошил и перебудил, вас ища...
-Зря, зря, - ответил Пантилеев, - пускай бы спали ребята. Утро раннее..
-Вы так думаете? – Вышёл за ворота; посмотрел налево – там дальше по улице только дома и тупик в виде бетонного забора, – а вот направо: дорога к шоссе, к городу...
-Знаешь что, Алексей, - произнёс усталый голос, - я тебе благодарен за твой вчерашний рассказ, ну и за то, что ты.. как говорят, появился в моей судьбе. – Короткий смех в трубке. И еще раз какое-то хриплое: - Спасибо.
Лёша, внимательно вслушиваясь в каждое слово, в интонации, всё быстрее шёл по дороге, оглядывался... Охранник сзади у калитки что-то кричал ему – но это уже было неважно.
-В чём же моя заслуга? – спросил телохранитель. – Ведь мне так и не пришлось вас защищать. Кстати говоря, вы сейчас своей выходкой ставите себя в большую опасность – а меня в очень невыгодное в профессиональном плане положение. Я, может, уже решился стать профессиональным охранником – освоить оружие, приёмы дзюдо – ну и всё такое. Но если вас сейчас убьют или свернут вам шею – меня же нигде не примут!.. Не будьте эгоистом, Антон... Павлович!.
Пантилеев тихо смеялся (ещё какие-то звуки на фоне – но трудно было их распознать: то ли скрип, то ли... просто птицы?)
-Ты меня не обманешь, Лёша. Теперь я точно вижу, что ты не будешь другим, – а мои попытки тебя переделать были лишь от слепоты, от эгоизма.. от страха. Я знаю, что ты не можешь стрелять, не можешь есть мяса.., водку пить! Ты не можешь быть таким, как все!.. – как я..
Лёша почти бежал, осматриваясь по сторонам.
-Глупости вы говорите. – Он пытался не выдавать небольшой отдышки при быстрой ходьбе. – Скажите хотя бы то: каким образом вы меня нашли? Ведь почувствовали же –а значит... И вообще, - сказал Лёша, вдруг остановившись; сзади остался последний из богатого квартала дом, совсем рядом гудело редкими ещё в этот час машинами шоссе. А слева... тропа спускалась от асфальтированной дороги, ведущей к шоссе, и уходила к лесу. По этой дорожке в хорошую погоду жители посёлка ходили рыбачить на озеро или просто гулять в лес, брали с собой детей, собак, гриль... в хорошую погоду тут почти всегда было людно, шумно, весело. Последнюю неделю погода была не самая лучшая, дорожку размыло дождями... – и на ней Лёша увидел следы.
– И вообще, - повторил он, смотря на эти следы: кто-то совсем недавно, почти всем туфлём утопая в размокшей земле, направлялся к лесу... а может, не к лесу – дорожка разветвлялась: широкая продолжала свой путь и пряталась в чаще, направляясь к речке, а другая, поуже, шла направо по самой кромке... Он хотел разглядеть - не мог, спустился и сам пошёл по грязи. Как и был с утра – в тапочках, спортивных штанах, лёгкой кофте.. – Вообще, - в третий раз сказал он, - я, может, и пришёл к вам для того, чтобы...
-«Пришёл», «чтобы» - прямо, как ангел-хранитель, что с небес, - уныло сказал Пантилеев и вздохнул, - и отчего ты запинаешься, скажи мне? Теперь уже всё хорошо. А что до меня, то только я всё испортил – больше некому. Я сделал свою жизнь вот такой.., я её завёл в такое место, что... только один выход и остался. Ты, вот видишь, изменился, а я не смог.
-Не дури! – вдруг сказал Лёша. – Это всё только твои мысли, больше ничего..
Трубка немного помолчала. Лёша взглянул: не сел ли заряд. Нет. Он снова посмотрел вокруг – никого. Только следы...
-Рад, что мы обоюдно перешли на «ты», - сказала наконец трубка. – Но, по-моему, всё гораздо серьёзнее, чем мысли, как ты говоришь.
-Докажи, - сказал Алексей.
-Ну вот! – засмеялся голос, - ты, конечно, парень хороший, даже очень... Но кто ты мне такой, чтоб я тебе что-то..
-Ну вы же позвонили мне. Зачем?
-Попрощаться.
-Ага...
-Угу.
-То есть для себя вы всё решили уже?
-А что тут решать?. Подожди секунду. - В трубке что-то треснуло... и Алексею показалось, что он одновременно услышал треск и где-то поблизости. Он как раз подходил к развилке – следы вели направо, кажется оттуда же, из-за выступающей чащи и было слышно... - Решать совсем нечего, - возобновила разговор трубка. - Дело в другом – выхода иного нет.
-Ну меня в этом вы никогда не убедите, - сказал Алексей. – Я вам живой пример обратного.
-Слушай, у меня такое ощущение...
-Что?.
-Что ты где-то там рыщешь и хочешь меня разыскать.
Лёша остановился. Ни звука – только ворона где-то каркает.
-Это совсем ни к чему и бесполезно, - сказал Пантилеев. – Твоя компетенция окончена, с тобой рассчитается мой зам. Я оставил инструкции – они там.., на столе в конверте. ...Помнишь, ты говорил, что мой образ жизни сам меня угробит когда-то? Ну, поздравляю – ты опять был прав.
Лёша вспомнил последнюю строчку (а потом и всё произведение полностью):
И был в дыму непримиримой розни
прекрасный сад.
И понял – что эта перестрелка, и эти пули, это не то, о чём он подумал сразу, когда от сна остался только сам сложившийся стих и смутное переживанние. Это внутри!.. Пули – это эмоции, которые могут иногда повредить тебе не меньше настоящих пуль. «Град пуль, проклятий град», «непримиримая рознь» - всё это борьба души с самой собой, мнооликой, борьба одной мысли с другой, одной твоей личности и другой противоположной!.. Вроде бы такой пустяк, как для другого человека, – но ты-то сам... не ведётся ли и в тебе такая, как случается снаружи, может, лишь не настолько обострённая, кровопролитная, но часто с тем же исходом (мертвец или калека; просто несчастный человек) война??.
«И был в дыму непримиримой розни...» А что же это за «прекрасный сад»?..
-Вы знаете, - сказал Алексей, - я, в самом деле, неспроста появился в вашей жизни. Может, это звучит, как сказка... или как-то ещё странней – но у меня есть определённая задача... Я правда вот только сейчас это понял.
-И что это за «задача» такая?
-Ну например показать вам другой путь...
-Другой путь? – тихо повторила трубка. А потом вдруг как закричит: - НЕТ ДРУГОГО ПУТИ!!!
Эхо ответило где-то за зарослями. Лёша сбросил только мешавшие шлёпанцы, подтянул штаны и быстрее пошёл по грязи.
-Подождите, Антон Павлович, - говорил он, - вам-то не знать, что в таком настроении только глупость и можно сделать? Другой путь есть, поверьте мне, есть..
-Может, и есть, - тихо сказал трубка, - но не для меня.
-Да что за глупости! – теперь уже крикнул охранник.
И воцарилась тишина. Ворона ещё раз обозвалась с высоких ветвей, о чём-то намекая. Сверху серое небо. Утро ещё не ожило; люди ещё только начинают просыпаться – встают, чтобы умыться, одеться, сварить кофе или съесть приготовленный женой завтрак и отправится, как всегда, на работу... Лёша шёл теперь совсем медленно, ступая в прохладную сверху, а внутри щекотно обволакивающую жижу, прижимая к уху молчащий телефон, пытаясь уловить малейший звук.. Одно его очень отвлекало от наблюдения и он немного сердился на это – стук его сердца.
Голос Пантилеева сказал в трубке:
-Я тебя слышал, Алексей. Однако, ты опытный следопыт. Но всё равно бесполезно – неужели можно спасти человека, который сам не хочет жить?.. Что же ты сделаешь, телохранитель??. Это тело мне уже не нужно, и вся эта жизнь. Я их столько тащил, что сам себя измучил. Если враг и есть, то он...
-У тебя внутри.
-Верно, - сказал голос. – Но это не враг, это просто... безысходность.
-Ты говоришь, как подросток: «безысходность»... Воли у тебя нет, вот чего!
-Верно. Ну ты ведь сам вчера говорил: человек не вырастает. Что ж, я признаю.., надо признать: наверное, я не вырос. – Несколько секунд тишины; сдерживаемые всхлипы?. – Я остался тем же мальчиком, который потерял обеих родителей – и который думал всю жизнь, что смирился и перерос, а на самом деле прятался от всего, что напоминало ему о смерти...
-Видишь, - сказал Алексей, - два мальчика. Оба потеряли дорогих людей, самых близких, – и даже не нужно сравнивать, кто как, - но один смог сразу же принять и понять что-то, а другой..
-Оказался слабаком.
-Нет, нет!.. Мы слабы, только пока мы прячемся. Но, как только ты решишься взглянуть, встретится с этим лицом к лицу – у тебя хватит сил, чтобы перенести всё, что угодно. !
-Ты говоришь, просто меня утешая...
Лёша заглянул за островок деревев, за которым открывалась следующая поляна... Никого.
-Я говорю правду. То, что вижу. Разве же мне не было труднее – я был так мал – но я себе сказал: всё, это закончено. И это может повториться в любой момент.., и жизнь такая и есть: непредсказуема, безжалостна. Она не пощадит человека из-за того, что у него есть дети, как и самих детей, – чеьй-то рукой она убивает и мать, и отца.. Но это не суд, и это не произвол Бога – у каждого здесь своя история, Антон Павлович: у моей матери, у моего отца... у их сына, у которого на глазах их застрелили.. и у того, кто стрелял, тоже. То самое и с твоими родителями, и с тобой.
-Я всю жизнь прятался от смерти!. - сказал Пантилеев, - я не могу иначе. Видишь: я и тебя нанял, думая, что ты сможешь уберечь меня. Думал, что ты маг какой-то или ходячий талисман. Но тут никто не поможет, вот она истина.
-И вы хотите теперь от всего избавиться, уйти?. сами стать своим палачом?
-Видишь ли. – Пантилеев нервно засмеялся, - какая ситуация... Мне уже до того тошно жить, как раньше, как все они... Я это понял вчера ещё, когда ты выступал там у камина... Извини, не обижайся, если что не так говорю: ты очень хорошо рассказывал. Но, - снова смех, - сегодня я увидел, что по-другому я тоже не могу!.. Вот и безысходность – что же тут ещё придумать?.
«Прекрасный сад... – подумал Лёша, - в дыму непримиримой розни...»
-Так что, - сказал Пантилеев, - я тебя поздраляю – у нас действительно где-то похожие судьбы и я в твоей увидел себя, каким я не стал, а мог стать. Все не могут жить одинакого, правда? Ты оказался сильнее меня... Тебе и жить. Я слышал про реинкарнацию: может, в следующий раз... буду умней.. сильней. А вы, - сказал он через секунду без дрожи страха и трагичности, которые пропитывали до того каждое слово, а с большой теплотой, - вы с Леной чудесная пара, за вами великое будущее...
-Перестань, Пантилеев, - сказал Лёша, - от этого пафоса у меня скулы сводит. Выходи и поговорим, - я никогда не любил телефоны, мне надо смотреть в глаза..
-Сейчас мне пришла мысль: нужно было оставить завещание. На вас. У меня же нет никого, кроме дальних родственников. При условии, что вы женитесь!.. Ну уж теперь поздно. Жаль, эх.
-Да, - улыбнулся Лёша, - ты-то мог меня так озадачить. Забыл, что я убеждённый холостяк?
-Дурак, - ответил Антон Павлович. – У тебя и бабы-то, наверно, не было. Что ты можешь об этом знать?
-Расскажи мне...
-Ещё чего. Это то, что надо самому попробовать и пережить, - так что вот поворачивай сейчас и пробуй! Она тебя ждёт.
-Это вряд ли, - сказал Лёша. Он думал: сколько же можно идти – может, он прячется где-то с телефоном?. может, это и не его следы?!.
-Всё, Алексей, - выдохнул хозяин, - дай слабому человеку сделать последний его слабый поступок... Ты только зря ноги мараешь.
«Значит, его следы».
-Ты точно уверен, что ты слаб?
-Если хочешь.. это мой выбор.
-Интересный выбор. Попробуй еще раз выбрать.
-Ну уж какой есть – мой! Всё, стой!
Алексей остановился.
-Я вижу тебя, а ты меня нет. Так что если ты подойдёшь ещё...
-А по-моему, вот как: я вас вижу – а вы себя нет. Я вижу, что вы могли бы жить по-другому – так, как вы хотите!.. Сейчас не конец, как вы говорите, а случай повернуть! И вы можете повернуть, каждый может! Все преграды и слабость – просто иллюзии. Это как... дым! А жизнь настоящая – она... как прекрасный сад.
Да, это то, что нужно было понять., – и всё, что он мог теперь сказать . Лишь одно можно ещё добавить:
-Она всегда с тобой.
Лёша стоял по щиколотки в грязи, держал телефон. Ждал. Телефон, помолчав минуты две, произнёс последнее:
-Пистолет... я покупал его тебе. Но, конечно, он тебе не пригодился. – Что-то, и в трубке и рядом, звонко щёлкнуло. - Ты молодец, Лёша, – ты хорошо исполнил свою работу. Ну а я... Ты сам говоришь: у каждого своя история. Бывай – я не вижу, куда мне ещё тут идти..
Лёша уже открыл рот, чтобы крикнуть: «И не нужно идти никуда!» - но в этот момент за кустом метрах в ста грохнуло... и что-то с таким узнаваемым звуком упало на хрустнувшие опалые ветки.
Лёша пошёл туда, обошёл кусты и склонился над телом. В пиджаке, в чистой рубашке; на запястье блестели часы...
-Аристократ, - покачал головой Лёша.
Кто-то в тёмном, подошёдший незаметно, склонился с другой стороны. Лёша поднял голову – человек в кожаной куртке, чёрных джинсах, с кепкой на голове (лицо прикрывал козырек). Он так же присел на корточки, сцепив над трупом руки в перчатках.
-Сколько же мы его выслеживали, пасли, - произнёс человек, кивая, - а он взял и сам всё сделал... Бывает же такое.
-Да.. - сказал Лёша. – А вы, значит, убийца.
-Во всяком случае здесь, - сказал человек, - нету моих заслуг. Убийца сам себя убил.
-И ты бы убил его?
-Думаю, да – если бы он ещё немного проболтал по телефону. С тобой, что ли?.. Честно сказать, мне уже надоело прятаться за этими кустами. Но было интересно, что ли... или деликатность – не мог прервать. Пусть человек свое слово доскажет!
-Какая же причина?
-Что за причина?
-Ведь ты даже не знаешь этого человека... Зачем тебе его..
-Мне не нужно его особо знать. Это объект. Это – моя работа.
-Ты заблуждаешься.
-В чём? - поинтересовался киллер, все не поднимая головы, но сосредоточенный на разговоре а не на трупе.
Алексей взял пистолет из руки Пантилеева, встал и направил дуло на человека в чёрном.
Тот застыл и, сцепив пальцы, напрягся..
-Я могу только прицелиться в тебя, - сказал, улбынувшись и опуская пистолет, Алексей, - но не могу выстрелить.
-Это не каждый может, - ответил киллер, тоже вставая. – Нужна сила духа.
Алексей вдруг размахнулся и ударил наёмного убийцу, так что тот упал и перекатился несколько раз.
-Сила духа нужна, - крикнул Алексей с болью в голосе, но всё же держась в ощущении верности своего поступка, - чтобы не сделать того, что ты привык делать, – чтобы пойти по другому пути, своему собственному, а не тому, который ты себе объяснил который тебе приятен! И не сила это, - добавил он тише, - это просто свобода..
Повернувшиь, он пошёл обратно – ступая в грязь, разбрасывая брызги... По дороге он бросил пистолет в сторону – тот шлёпнулся в грязь.
Киллер, вытерев кровь с разбитой губы, было вытащил свой пистолет из-за полы куртки... - но даже не стал целиться. Но и выбрасывать тоже не стал. Не хватило силы?..
Подобрав и другой револьвер («Ещё какая ребятня найдёт!..», пробормотал себе под нос), он ещё раз взглянул на уходящего большого человека с опущенными плечами, в белой кофте и подкоченных грязных штанах, босого... и скрылся за другими кустами.
Никому уже не нужное тело осталось лежать под серым небом, у опушки леса, на мокрой земле... в чистой, лишь немного запачканной землей и кровью одежде.
ЭПИЛОГ
Лёша встретился с Леной на похоронах. Под плащом она была в том же брючном костюме, что и в первую их встречу, только теперь вместо белой рубашки под пиджаком была чёрная.
-Почему люди окрашивают смерть в чёрный цвет? – спросил Лёша, подойдя.
Она подняла лицо – оно было заплаканное.
-Что?. А, Лёша... тебя уже отпустили. Мне.. – Она всхлипнула, - мне сказали, что тебя хотели обвинить... в этом.
-Хотели, - сказал бывший телохранитель. - Может, и не хотели очень-то, - добавил он про себя, - но это их работа – хвататься за очевидное., - а правда иногда кажется невероятной.
Он же и не думал рассказывать ничего кроме правды, вот только подробности их последнего разговора опустил, вряд ли они им будут нужны.
Тогда, дойдя до самой дороги, с которой он заметил следы и сошёл на размокшую тропинку, он позвонил в полицию – они приехали очень быстро.
Его долго допрашивали: «Чьи ещё следы?», «Где пистолет, о котором вы говорите, из которого он стрелял в себя?», «Почему вы не предприняли попыток по задержанию того другого человека?..»
-А зачем? – ответил на последний вопрос Лёша, - он же ничего не сделал. Впрочем, если бы и сделал – разве кому-то стало бы легче, если бы я его задержал...
-Вы рассуждаете, как ребёнок! – сказали ему. – Этот человек всё ещё опасен!
А Лёша думал, глядя на следователя: может быть, и ты в каких-то обстоятельствах смертельно опасен... Его держали под арестом, потом он подписал о невыезде, и его отпустили; сказали: «Дело не закрыто, и мы, скорее всего, ещё не раз вызовем вас...» Но всё же все, кого они опросили, сомневались в том, что если Пантилеева и убили, это был Алексей. «Он странный, - говорил и тот, и другой человек, которого опрашивали, - но вы знаете, он даже мяса не ест – а чтобы самому убить кого-то...»
-Знал я одного маньяка, который не ел мяса, - возразил следователь, - животных ему было жалко. А вот людей резал, не сомневаясь. – Но Лёшу всё же отпустил за отсутствием прямых улик. Только и сказал: - Что же вы так проворонили своего подопеченного-то?..
Лёша вздохнул, а потом сказал:
-Знаете что – возможно, по-другому и нельзя было.. Всё же он сам так решил.
Когда закрыли крышку и священник стал последний раз кропить гроб, из-за туч вышло солнышко. Оно осветило в частности большую группу, собравшуюся у могилы –
Стая чёрных людей у безмолвного трупа
безмолвием жизни полна...
, вспомнил Леша еще одни старые свои строки. Потом стали опускать, потом все присутствующие бросали комья (многие лица были искренне сожалеющие, очень печальные) и расходиться, парами, небольшими группами, редко по одному. Уже дойдя к машинам, коих целая вереница стояла на дороге у кладбища, люди начали оживляться, что-то громче решать, перебрасываться фразами организационного (действо ещё ведь не кончилось) характера; кто-то засмеялся на отвлечённую шутку другого. Женщины садились в машины, мужчины ещё закуривали и болтали о чём-то серьёзно, часто кивая, поводя плечами.. Через двадцать минут уже все разъехались.
Дольше всех задержались Лена с Лёшей. Уже начали орудовать копачи, засыпая покрытый лаком ящик мокрой землёй – Лена всё смотрела туда.., Лёша просто стоял рядом с ней, смотрел поверх крестов, памятников и оград куда-то далеко..
-Пойдём? – спросила наконец Лена. Они вышли с кладбища и пошли по дороге – машины ни у неё, ни у него не было, их кто-то привёз..
Шли молча, кладбище осталось позади.
-Не знаю, что теперь делать, - сказала девушка и украдкой взглянула на своего спутника.
-А что? Может, тебе подыщут другую работу в компании, или будешь секретарём у нового начальника... ведь кто-то же должен заменить покойного.
Лена сглотнула.
-Я... не о том. Наверно. Я не знаю, Лёша... – Она высморкалась и сказала: - Помнишь, ты говорил о выборе?
Он кивнул.
Она произнесла:
-Старая обычная жизнь закончилась – вот теперь и у меня что-то случилось... да. Наверное, это не так тяжело, как потерять обоих родителей или хотя бы одного.. одного очень близкого человека. Но я же думала, что всё это будет продолжаться!. Мне даже такая жизнь нравилась – хоть она и не идеальная, но...
Лёша молчал.
-У меня теперь такое ощущение, что я могла бы сделать выбор: я будто перевернула зачитанную до дыр страницу – а на новой ничего нет..
-Что тебя смущает?
-Ну... Я не знаю! – хотя бы небольшая подсказка: куда мне идти?.
-Разве у тебя никогда не было планов? Мечты?.. Может, ты хотела стать актрисой или ещё что-то... Теперь всё открыто перед тобой. Сама сказала: пустая страница.
-Вот это и пугает. Всё открыто... она совсем пустая – я не знаю, что писать на ней. Я не знаю, Лёша.. Я хотела бы быть полезной; может... как и любая женщина – хотела бы любить. Мне хочется жить!
Он остановился, она тоже. Он смотрел перед собой, потом посмотрел на нее..
–Мне нравится то, что ты сказала.
–Что?
–Быть полезной. Жить. А ты могла бы..
–Что??.
–Меня любить. Я понимаю. – Поспешно сказал он, – я странный мужчина, я какой-то не такой... может быть, я и не изменюсь, даже ради тебя. А может, и изменюсь. Я попытаюсь!. быть достойным – только если ты сможешь.. меня любить.
–Леш, – сказала Лена, засмеявшись со слезами, и подошла близко-близко. – Мне кажется, я уже – смогла. Еще раньше, когда ты не спрашивал... – но мне казалось, что ты отталкиваешь меня, или что тебе никто не нужен. А теперь ты раскрылся.. – ты такой же, как был, но и другой. Не надо меняться ради меня, Леша! – будь собой, будь каким хочешь... а я буду тебя любить. Мы попробуем – попытка всегда защитывается, как говорил мой папа, – да?
–Спасибо, – сказал Леша; смотрел на нее с минуту.. Потом что-то произнесс, она кивнула, и они пошли дальше, вместе.
=