Осенними вечерами темнота сгущается стремительно. Прямо на глазах очертания кустов и деревьев в саду мутнеют и расплываются в поднимающейся от земли туманной дымке. Воздух заметно свежеет, дышать становиться легче, свободнее. Аромат флоксов напоминает запах опавших прелых листьев, хотя в сентябре, в самом начале осени, их ещё немного. Шум от ближайшего загородного шоссе затихает, не слышно даже перестука колёс пригородных электричек за соседним лесом. Тихий осенний вечер.
Фонарь над крыльцом дома высветил очередной подарок осени – запутавшийся в длинных гирляндах паутины высохший цветок липы. Это был не простой цветок, а целый натюрморт с лепестками и засохшими орешками на тонких стебельках. Чем-то он был похож на перевёрнутого вниз головой человечка с крылышками. Вся эта изящная композиция, застрявшая в паутине, немного подрагивала от лёгких дуновений ветра и, словно, говорила мне – подожди, не беги, полюбуйся на меня и подумай о смысле жизни, о сокровенном, о вечном.
Глядя на это создание природы, попавшее в ловушку паука, я почему-то вспомнил знаменитую картину Питера Брейгеля «Падение Икара». Существует множество интерпретаций замысла великого художника в этом его шедевре. Согласно основной версии, Брейгель хотел сказать, что несмотря на гибель одного человека, жизнь продолжается. Другие считают, что художник осудил гордыню Икара и противопоставил ей скромный повседневный труд простых сельских тружеников, изображённых на этом полотне на переднем плане. Третьи рассматривают замысел Брейгеля как своего рода гимн величию прекрасного подвига Икара, как противопоставление отважного и дерзкого поступка унылой повседневности человеческого бытия.
Поразмышляв над этими самыми версиями, я занялся обычными делами и вскоре позабыл о подаренном осенью натюрморте, напомнившем мне о Брейгеле. Но через несколько дней, проходя мимо крыльца, я снова взглянул на паутину и к своему удивлению увидел там того же самого человечка из цветка липы. От дуновений ветра «Икар» забавно дрыгал ногами и, казалось, хотел вырваться из державшей его в плену паутины, но тщетно. И тут мне в голову пришла ещё одна возможная интерпретация картины Брейгеля. Может быть, подумалось мне, великий художник хотел напомнить людям о бренности всего земного, о тщетности усилий человека, даже несмотря на его тяжёлый труд или дерзновенный подвиг? Всё придёт к одному концу, но на пути к нему, к этому самому концу, можно сделать много или мало и проявить себя совершенно по-разному. Дальше мои философствования были прерваны сердитым окриком из кухни. Пришлось оторваться от Икара и Брейгеля и перейти к земным делам.
Через неделю я снова увидел своего «Икара», который, как ни в чём не бывало, болтался в паутине, несмотря на резкие порывы осеннего ветра. Судя по всему, он чувствовал себя там вполне уютно и совершенно не жаловался на свою судьбу. Напротив, всем своим видом он как бы говорил мне, что жизнь продолжается, хотя и в новых условиях. Пришла осень, липы отцвели, и холодный ветер сорвал цветки с деревьев. А ему ещё здорово повезло, он не остался гнить на земле, а попал в мягкий и уютный паутинный гамак. Сколько продержится там этот удивительный подарок осени, подскажет наш самый мудрый советчик – время.