В маленьком королевстве, отгородившемся от мира неприступными горами и дремучим лесом, разбушевалась непогода. Взбесившийся ветер гонял по небу рваные тучи, чёрные от переполнявшего их ужаса, от которого они избавились ослепительной молнией. Молния ударила в вековой дуб у ворот королевского замка и расщепила его, обнажив пустое нутро. Следом грянул гром такой силы, что замок, казалось, присел от испуга.
Стражник, пытавшийся запереть ворота на засов, истово перекрестился. Ливень хлынул, словно небеса опрокинулись. «Господи, помилуй!» – стражник кинулся в укрытие.
Мощный порыв ветра распахнул незапертые ворота. В них влетела, будто вброшенная некоей дьявольской рукой, крытая карета. Из неё выскочил человек в плаще с капюшоном, закрывающим голову и лицо. Карета, не видимо кем управляемая, развернулась и скрылась в дождевой пелене. Человек, преодолевая потоки воды, подбежал к распоротому дубу и, никем не замеченный, протиснулся внутрь его, попав в потайной ход, ведущий в замок.
В замке все были на ногах. По его гулким помещениям разносились страдальческие крики, отражаясь и множась в коридорах и переходах. Уже несколько часов королева не могла разродиться. Отчаявшийся король с надеждой следил за руками знахарки-повитухи. Та потрясла зажатую в ладони горсть разноцветных бобов и бросила их на стол. Три белых боба легли поодаль от остальных, а один, черный, упал на пол.
– Тройня будет, – уверенно заявила повитуха.
Лицо короля просияло. Не слушая её дальше, он поманил к себе пальцем из толпившейся поодаль челяди придворного мага.
– Срочно сделай три защитных амулета!
– Есть у меня таковые, – угодливо согнулся маг.
– Тащи живее!
На каждом из представленных магом медальонов имелся знак в виде двух перекрещенных сабель в честь фехтовальных успехов короля.
– Наденешь на наследников, как только на свет появятся, – велел король повитухе.
Крики, наконец, прекратились. Из покоев роженицы вышла бледная повитуха.
– Ну, что? – цепкая рука из-за портьеры остановила ее.
– Тройня, – выдохнула из себя повитуха и перекрестилась: – Её Величество преставилась, не выдержала.
– Скажешь, что и вся тройня мертва. Поняла? Не то... – пальцы стоявшего за портьерой больно сжали плечо повитухи. – Об остальном я сам позабочусь, – в его голосе чувствовалась рвущаяся наружу радость.
Какие-то люди неслышными тенями шмыгнули в покои королевы и вынесли оттуда три слегка шевелящихся свёртка. В большой карман кожаного передника повитухи со звоном опустилась горсть золотых монет.
– Иди уж, – рука подтолкнула растерявшуюся женщину. – И помалкивай.
Похоронами распоряжался дядя обезумевшего от горя короля по прозвищу Полунос. Его он получил в молодости, когда в поединке за обладание дамой сердца соперник отрубил ему кончик носа. Это он проник в замок через потайной ход, и это его рука из-за портьеры остановила повитуху.
Теперь он имел право занять королевский трон, к которому долго стремился – король сошел с ума, королева мертва, их наследники сегодня исчезнут навсегда. Одним словом, тра-ля-ля!
Он прищелкнул пальцами, восхищаясь собственной удачей.
Полунос принялся хозяйничать во дворце, как у себя дома. А чего уж тут стесняться, он без пяти минут король.
Хоронили умерших в закрытых гробах. Так распорядился Полунос.
Стражник, решивший поправить на траурной повозке один из маленьких гробов, удивился его легкости и заподозрил, что он пуст, но встретив пронизывающий взгляд будущего короля, опустил глаза и решил промолчать.
А в это время какие-то люди положили в лесу под дерево три издающих слабые звуки свёртка.
– Судьба сама распорядится ими, – сказал один из них, и все поспешно удалились.
Невесть откуда взявшийся чёрный ворон уселся на дерево и принялся точить свой крепкий нос о ветку, предвкушая полакомиться лежащими на земле беспомощными существами.
Но надеждам его не суждено было сбыться. Сюда уже брела, опустив голову, матёрая волчица с горящими ненавистью глазами. Люди разорили её нору и погубили всех волчат. А они были совсем крошечные, и так приятно тыкались мордочками в её вымя. «У-у», – слегка подвывала от горя волчица. Месть гнала ее вперёд. Вдруг запах человека коснулся ее ноздрей. Она замерла, мгновенно определив расстояние до жертвы. Сейчас она рассчитается за всё! Прыжок, и три странных свертка оказались перед ней.
Волчица осторожно и даже с некоторой опаской развернула их. Так и есть – человеческие детёныши, она не ошиблась. Кровь за кровь! Смерть за смерть! Жажда мести владела ею.
Малютки раскрывали рты, отыскивая живительный сосок. Не ослабевшее материнское чувство пересилило в волчице все остальные. Ведь это живые детёныши, хотя и человеческие. Переполненное молоком вымя требовало освобождения. Волчица расположила младенцев поудобней, укрыла своим телом, и голодные найденыши приникли к её соскам.
Чёрный ворон обижено хлопнул крыльями и раскричался на весь лес, что у него отобрали добычу. Но лес не слушал его. Лес внимал звукам жизни, исходящим от кормящей матери.
Дни и ночи сменяли друг друга, неумолимо отсчитывая время.
Однажды Полунос, решивший заручиться поддержкой влиятельных соседей перед своей коронацией, пригласил их на охоту в королевские угодья, которые уже считал своими, хотя и не имел ещё на них права. Охота проходила удачно, добыли одного вепря и пару пятнистых ланей с чудесными рогами.
Довольный успехом, Полунос размечтался, незаметно для себя отделился от остальных охотников и опомнился, когда конь его испуганно захрапел и попятился. Вокруг была глухомань, путь преграждала приподнявшая верхнюю губу, будто усмехаясь, огромная волчица. Оскал её острых зубов означал, что дальше ходу нет. Она неотрывно смотрела на направленный в её сторону арбалет, и только вздыбившаяся на загривке шерсть выдавала её волнение. Она готова была умереть за тех, кого прикрывала собою.
И тут только Полунос разглядел трёх ползающих по траве голых ребятишек со сверкающими подвесками на груди. «Неужели...?» – мелькнула у него догадка, показавшаяся настолько дикой, что он на миг опустил арбалет.
Этого было достаточно, чтобы волчица совершила молниеносный бросок. Кровь из разорванного горла Полуноса залила ему грудь, и он уже не слышал призыва охотничьего рога, не видел зеленеющего леса под синим небом.
По следу коня нашли его бездыханное тело. Волчица, избегая неравного боя, скрылась в глубине леса...
***
Никем не управляемое королевство пришло в упадок. Некогда непроходимый лес поредел, проплешинами засветились в нем солнечные поляны. Давно не звучал здесь охотничий рог, да и сами настоящие охотники постарели. Не каждому из них теперь под силу осушить до дна кружку можжевелового вина в придорожной корчме, над входом которой раскаленным ножом на доске начертано: «Смертному к блаженству два пути: один на небо, другой в корчму. Первое вечно, второе скоротечно. На небо всегда успеешь. Заходи сюда».
В корчме двое захмелевших посетителей громко разговаривают между собой. Хозяйка заведения, согбенная старуха в кожаном переднике с большим карманом, заинтересовано прислушалась.
– …Забрали они волчьих приёмышей и разъехались по домам. Но волчица не успокоилась, бродит с тех пор возле людей, деток этих разыскивает, – рассказчик замолчал, заглянул в опустевшую кружку. – Эй, старуха! Плесни-ка ещё на донышко.
– Как бы не так, – проворчала хозяйка. – Плату вперед. Знаю я вас, проходимцев. Так и норовите бедную женщину обобрать.
– Не прибедняйся, старая. Не от сырости же твоя корчма завелась. Денежка не малая, должно быть, в неё вложена. И откуда только ты её взяла?
– Будь проклят тот час, когда я продала душу за молчание! – в сердцах воскликнула корчмица и, спохватившись, прикрыла рот рукою.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи, – заинтересовались посетители.
– Много будешь знать – быстро состаришься, – отмахнулась корчмица.
– Говорят, в здешних лесах разбойники объявились, – не унимался посетитель, – и женщина-оборотень у них во главе. К тебе, хозяйка, лихие люди не заглядывают? Место-то бойкое, дорога проезжая…
– Типун тебе на язык с меня ростом! – рассердилась корчмица. – На, пей, да проваливай.
– Ну, ты, полегче! Прикуси свое змеиное жало и запиши за мной и этот должок. Пусто нынче в моих карманах.
– Так я тебе и поверила.
Не успел наглый посетитель намочить свой ус в можжевеловке, как за дверью раздался волчий вой. От удара ногой дверь распахнулась, и в корчму вошла стройная женщина в красном камзоле с саблей на ременной перевязи. На ногах её были расшитые бисером ботфорты, верхнюю часть лица прикрывала густая вуаль.
– Салют достопочтенной компании! – приятным, певучим голосом приветствовала она. – Пусть выпитая вами кружка будет да не последняя!
Захмелевшему усачу в её словах почудилась насмешка.
– А тебе какое дело? А ну, топай отсюда, пока цела!
Хищный оскал зубов исказил лицо незнакомки. Точным ударом кончика сабли она срубила ус обидчика, кружка его опрокинулась, вылив содержимое на пол.
– А теперь кошелёк на стол, быстро!
Мигом протрезвевший одноусый покорно повиновался, и тяжёлый мешочек со звонкой монетой перекочевал за пазуху незнакомки. Старуха с изумлением смотрела на обнажившуюся грудь разбойницы. Та поспешно застегнулась и неторопливо прошлась по разлитой можжевеловке.
– С тобой мы ещё встретимся, – пообещала она корчмице и вышла наружу.
Когда стих удаляющийся топот конских копыт, в корчме облегчённо вздохнули, но взглянув на пол, все пришли в ужас: от стола к двери тянулся след мокрых волчьих лап.
Между тем в мире, окружающем бывшее королевство, события шли своим чередом.
В замке герцога Ротенвольфа бал-маскарад был в самом разгаре. Свет от расставленных по периметру огромного зала свечей проник сквозь затянутые провощёнными полотнами узкие окна-бойницы во двор и осветил тусклым светом запоздалую гостью. Под звуки небольшого оркестра, состоящего из виолы, флейт, цимбал и ручного органа, в зал вошла особа в оригинальном карнавальном костюме. На ней был красный камзол, сверкающие бисером ботфорты, на ременной портупее висела сабля в деревянных ножнах, обтянутых кожей болотной гадюки, на голове красовалась охотничья шляпа с пером и свисающей на лицо вуалью.
Она сразу же завладела вниманием сына хозяина бала маркиза Ротенвольфа и молодого баронета, известного в высшем обществе своим скандальным поведением. Оба одновременно поспешили пригласить её на танец и поссорились. В результате этой ссоры на проезжей лесной дороге неподалеку от известной уже корчмы между ними состоялась дуэль на саблях без секундантов.
Бой был равный. Оба превосходно владели оружием, чувствовалась врожденная способность к фехтованию. Победу в таком случае мог одержать тот, кто вынудит соперника совершить ошибку, выведя его из душевного равновесия. Для этого существовал проверенный веками прием – оскорбление противника.
– Разлюбезнейший маркиз, – сделав выпад, ехидно спросил баронет, – почему вы чернявый, когда в вашем роду все рыжие? Говорят, папаша вас прижил с какой-то лесной колдуньей.
– А вы, – парировав удар, рассмеялся маркиз, – произошли от порочной связи вашего благородного родителя с дурно пахнущей волчицей, оттого ваше тело звероподобно волосатое.
Сабли со звоном сшибались, высекая искры. Ожесточение враждующих достигло предела, но тут с остановившегося рядом коня соскочила всадница в красном камзоле с намерением вмешаться, и нечаянно попала под удар.
Из корчмы выбежала хозяйка, шваброй остудила пыл сражающихся и склонилась над лежащим на земле телом.
– Слава тебе, господи! Оберег защитил.
Сабля почти разрубила медальон на груди девушки, но особого вреда, кроме сильного ушиба, не нанесла.
Тут неожиданно выяснилось, что точно такие же подвески были на притихших дуэлянтах.
– Обереги эти я надела на вас, когда вы только народились, королевичи вы мои дорогие, – вытирая слезы радости, сказала корчмица. – А это сестра ваша, королевна. За этим лесом находится ваше родное королевство.
Во славу чудесного семейного воссоединения братья осушили по кружке ароматной можжевеловки и, во избежание дальнейших ссор между собой, единодушно уступили королевский трон своей отважной сестре. На главной башне родового замка поднялся зелёно-голубой флаг с изображением белой волчицы с короной на голове в прыжке над двумя скрещёнными саблями.
Управляемое твёрдой рукой юной королевы Вольфины Рауберин королевство возродилось и стало процветать, конечно, не без помощи золотых монет из объемистой сумки, притороченной к седлу верного коня.
Иногда жаждущая приключений королева надевала свои ботфорты. Тогда под дверью корчмы раздавался волчий вой, и очередной богатенький посетитель лишался тяжелого кошелька, пополняя тем самым королевскую казну. Но никто, кроме старой корчмицы, не догадывался, что на толстых подошвах ботфортов королевы имелся искусно вырезанный рисунок, оставляющий отпечатки волчьих лап.
2018