В пригородном автобусе всегда давка. Поэтому мы с Хрюгорием сели на велосипеды. Сосед Н.Д.Петрий недорассказал нам о сегодняшнем состоянии моря, и нам жуть как захотелось выяснить это самим. "Море-латте" - только и молвил Петрий и как-то слишком загадочно пыхнул вейпом.
Велосипеды нам достались от деда по отцу со стороны внучатого дяди тети Проси. Все произошло само собой: когда дед испустил дух на руках у тети Проси, мы совершенно случайно проходили мимо и решили, что два велосипеда помершему ни к чему. Покатался - хватит. А у доброй тети к тому времени накопилось сто сорок пять сантиметров талии. Расставаться с ними она не намеревалась в ближайшие пять лет и, гордо задирая тройной подбородок, обещала любопытствующим, что не сдаст ни сантиметра. Никакой велосипед такой талии, разумеется, не выдержит. Так что мы с Хрюгом быстро сообразили, как бесшумно прибрать к рукам двухколесных лошадок.
Итак, спустя девять дней (все как полагается!) после того мы ранним полднем с ветерком промчались по улице Маскодеров и свернули на Трипутенскую - там иногда продают колбасу на палочке. По вкусу похоже на мамашины котлеты, только позадиристей и с угольком. Правда, дороговато и потом вроде как бы и не сыт. Но мамаша с папенькой укатили в отпуск на Шипр, а мы с Хрюгом и Гамашей предоставились сами себе. Гамаша сразу взялась за местных холостяков. Ей, конечно, пора - у нее сзади и спереди стало оттопыриваться так, что даже широченный рабочий халат трещит по швам.
Ну а нам с Хрюгом летом чем еще заняться? Солнце, пыльные переулки и душными вечерами на танцах щипать девчонок за худосочные задки.
В этот раз колбасу на палочке разобрали понаехавшие. Наши животы горестно булькнули и включили червячков-точильщиков. Когда мужчина хочет есть - говаривала мамаша - с ним можно сделать что угодно за простой бутерброд.
Так и случилось.
Мы почти выбрались за город - впереди меж домов мелькало выжженное июльским солнцем поле, - как колеса наших велосипедов запутались в густом аромате свежепеченых пирожков с мясом. С мясом, Карл! - сказал бы приятель Гамаши Жироним. Велосипеды загремели спицами, как китайцы палочками, и, весело поскрипывая, потащили нас к пирожкам.
Мы и не знали, что в нашем городке жила ведьма. Ведьма, Карл! - сказал бы Жироним и с визгом сдриснул от Гамаши прямо в окно. Но нам бежать было некуда - из открытой настежь древней калитки торчала высохшая старушечья лапка, цепко держащая миску с румяными теплыми пирожками. Ну, мы, конечно, сдались сразу. Хрюг даже забыл, кто из нас старше, и рванул за миской, словно лунатик, отпихнув меня локтем. Да я и сам, видно, впал в состояние сомнамбулы, потому что спустя некоторое время очнулся на заросшем травой огороде с лопатой в руках и без крошки пирожка в желудке. Напротив меня покачивался встрепанный и оглушенный невероятной ситуацией братец с таким же инструментом наперевес.
- Как это? - спросили мы друг друга.
- А вот так это! Пока не вскопаете, ребята, жрать не дам! - ответило нам старческое дисканто из-за кустов малины, раскинувшейся вокруг огорода.
- Ведьма! - приглушенно сообщили мы друг другу.
- За ведьму не дам пирогов с капустой! - скрипнуло ехидное дисканто.
Что ж, поплевав на ладони, мы приступили к благородному занятию - тому, которое превратило, как говорится, обезьяну в человека. Но спустя полчаса попыток воткнуть лопаты в сухую землю поняли, что не рождены земледельцами, и что пора бы и перекусить.
К тому времени ведьма решила, что за нами можно не следить, и ушла.
Cреди садовых зарослей мы плохо ориентировались, но запах пирожков был силен и вскоре привел нас к раскрытому окну домика - такого же древнего как калитка. Хрюг побежал к калитке и брошенным возле нее велосипедам - приготовить пути к отступлению, а я изо всех сил подтянулся на подоконнике и, содрогаясь от голода и боязни заклятий, схватил стоящую на столе возле окна миску, прикрытую белым полотенцем.
Мы с Хрюгом так быстро вскочили в седла и так резво закрутили педалями, что ведьминский визг скорее почувствовали, чем услышали. Мурашки бежали по нашим вспотевшим от отваги спинам. Радость победы, туго сплетенная с ароматом добычи, шибала в нос. Ветер с поля ласково гнал нас домой...
День клонился к вечеру, когда на нас, разомлевших под кустом сирени возле нашего дома от пирожков с капустой и с мясом, напали.
Целый оперный отряд! Пять штук! В шлемах! Они очень артистично, с душой, дали нам с Хрюгом понюхать землю под сиренью, а потом полежать натруженными животами на горячем капоте настоящей оперной машины! Мы с Хрюгом были в восторге. Еще бы - такое представление редко где увидишь вживую. А уж стать самому участником - вообще запредельно. Конечно, мы включились в спектакль сходу. Тем более, Хрюг по недосмотру папеньки закончил курсы политической акробатики и много чего умел.
Мой младший братишка с чувством исполнил свой знаменитый прием с переобуванием в воздухе и последующим па со склеиванием ласт. Он так выложился, что даже дышать перестал - ради чистоты исполнения.
Оперные не ожидали попасть на профессионала и стушевались. А на последнем па совсем поникли. Они решили, что все взаправду - похлопали меня по плечу, тихонечко так, бочком, запихались в свой блестящий от полноты власти автомобиль и укатили, запылив лицо распростертого на земле братишки.
Мы с Хрюгом в тот вечер долго рассуждали об этом событии. Мы-то думали, что оперные боятся собственных настольных ламп, потому они свои лампы всегда поворачивают на задержанных. А теперь стало ясно, что больше всего они боятся покойников и смерти.