Поворот. Я завалился в него и упал, подняв тучу пыли. На четвереньках, как жук, продолжил свое движение, спасаясь от топота копыт, оскаленных морд и вспененных тел моих преследователей.
Казалось удивительным, что столь красивые существа могут испытывать столько ненависти.
Поднявшись, я метнулся в очередную дугу, но на своих двоих мне от них не удрать. Они просто загоняют меня здесь, в этих темных кирпичных сводах.
Из поворота в поворот я бежал, как сумасшедший, не понимая, опережаю я или уже догоняю. Эхо подземелья разворачивало звуки как смятую бумагу и расстраивало меня. А моих догонял так даже и приумножало.
Пока я не выпал наружу. Прямо в какое-то дикое поле. Внезапно галопная каменная какофония сменилась беззвездной и безветренной тишиной и малейшим отсутствием какого-либо движения вообще.
Слишком уж это было подавляющим и я начал двигаться сам. Шел, шурша, создавая движение и звук. Совершенно ровная равнина тянулась от меня во все стороны, но и она не смогла надолго остаться идеальной. То тут, то там начали дыбиться и произрастать бесформенные кучи. Их становилось все больше, и вот уже я иду сквозь волны темных скромных холмов.
И они не заставили себя ждать. Влитые в землю, пытаясь оторвать себя и неспособные к этому, взывали ко мне изнуряющим ржанием и тянули ближе свои мертвые головы, путаясь гривами в траве, где уже не отличишь животное от растительного.
Сопровождаемый этим разноголосым хором, я брел и брел вперед. И больше всего боялся, что кто-то из них все же коснется меня. И больше всего боялся коснуться их сам.
Края я так и не увидел. Его, видимо, и не было. Меня хватило только до одинокого стога, в который я повалился, мертвый от впечатлений.
Упал.
Поудобнее устроился.
И зажал травинку в зубах.