— ...таким образом, я имею честь донести до Вашего Величества, что...
Принц Уильям вздохнул и позволил себе слегка изменить позу. Королева, до сих пор зачарованно следившая за гостями, словно они были сделаны из граненых алмазов, раздраженно повернулась к нему:
— В чем дело?
— Слишком долго, — пожаловался приемный сын. — И, ко всему прочему, я не намерен никуда ехать по такой погоде. Неужели вы не заметили, какие сейчас дожди? Мы с моими провожатыми промокнем в два счета. Разумеется, я и сам хочу поскорее увидеть принцессу Хайну, однако она вряд ли обрадуется, если я приеду заболевшим. Разве не так?
Посольство народа гномов недовольно зароптало, но королева оборвала гневные речи одним движением руки.
— Мой сын пошутил, — сказала она. — Все в порядке, вы отправитесь к перевалу сегодня же. А тебе, Уильям, я вот что скажу: господа гномы — крепкий народ, им не страшен какой-то осенний дождик. А ты все равно поедешь в закрытом экипаже.
Командир отряда, присланного Саберной, переступил с ноги на ногу. Его спутники — два человека и некто, чье лицо пряталось под капюшоном теплой кожаной куртки, — сердито переглянулись, намекая, что их терпение скоро даст брешь.
— А-а-а, вот как? — лениво протянул юноша. — Понятно. Так что же я, света белого не увижу — так и буду всю дорогу трястись в запертой деревянной коробке?
Королева поспешила улыбнуться гостям и жестом попросила их подождать. Наклонившись к Уильяму, она яростно прошептала:
— Немедленно прекрати! Поднимайся, извинись перед господином Кливейном и покажи слугам, какие вещи следует перенести в экипаж!
Его Высочество талантливо изобразил испуг.
— Да, мама, — закивал он. И, подскочив, будто его ужалили, склонился в поклоне перед послами: — Прошу прощения, господа. Я вел себя непозволительно дерзко. Надеюсь, мы сможем забыть об этом конфликте и продолжить общение без оглядки на мои глупые шутки, потому что я не такой плохой человек, как вы, наверное, представили. Ко всему прочему, я люблю принцессу Хайну и рассчитываю прибыть в Саберну поскорее, чтобы наконец-то прикоснуться к ней и услышать ее голос, полный нежности и доброты. Еще раз прошу прощения.
Старый гном растроганно смахнул слезу:
— Ничего страшного, мой принц. Поторопитесь, ваши вещи должны оказаться в экипаже не позднее трех часов дня. А мы с Ее Величеством, если она, конечно, не возражает, обсудим еще один очень важный вопрос, после чего присоединимся к вам и покинем Лайвер.
Самый высокий спутник господина Кливейна насмешливо покосился на Уильяма, и его ясные голубые глаза отразили свет зажженных слугами факелов.
Его Высочество покорно вышел из тронного зала, убедился, что стражников поблизости нет, и прижался ухом к щели между дверными створками.
— ...дело в том, Ваше Величество, что мои братья и сестры теперь почти не занимаются оружейным делом, и мы сочли необходимым посетить ваших мастеров, чтобы обеспечить должную охрану принцу Уильяму. Понятное дело, что из-за этого мы вынуждены провезти довольно много оружия через перевал, а люди из пограничного гарнизона сразу предупредили, что вывоз мечей, копий и топоров строго карается. Они также упомянули, что, если мы все-таки решимся приобрести подобный товар, нам понадобится королевское разрешение на вывоз и особая лицензия, предназначенная для проверки...
Юноша едва не расхохотался и быстро, пока никто не сунулся в тот же коридор, помчался к своим покоям. Там уже хлопотали слуги, складывая последние мелочи вроде перстней, серебряных расчесок и карт — что, если во время путешествия принцу сделается скучно, и он сумеет уговорить своих спутников сыграть партию-другую в Хард-Вист ?
— Пожалуйста, поторопитесь, — приказал Его Высочество. — Перенесите сумки в карету, спросите у гномьей прислуги, куда их следует положить.
Несколько мужчин покладисто подхватили вещи наследника Талайны и понесли прочь, ступая так тяжело, что он удивился — как это пол под их подошвами все еще целый? Женщины закончили собирать всякие безделушки и тоже отправились выполнять поручение, избегая смотреть на принца. Тот проводил их до парадного крыльца, накинул на плечи теплый меховой плащ и бросился к запряженному четверкой вороных коней экипажу.
Вокруг него, устроив руки на рукоятях мечей, застыли двенадцать человек в темно-зеленой форме воинов Саберны. Стоило юноше подойти, как двое из них услужливо распахнули дверцу и помогли ему забраться внутрь. Тот, что был немного ближе и, соответственно, дальше для королевской стражи, самозабвенно сторожившей выход, наклонился к уху наследника Талайны и тихо уточнил:
— Все идет по плану?
— Да, — улыбнулся Уильям. — Осталось только убедить матушку в том, что Саберна действительно не в состоянии обойтись без нашего оружия.
Воин улыбнулся в ответ. Резкий порыв ветра красочно разметал его рыжеватые волосы, и дверца экипажа захлопнулась, пряча принца от капризов погоды.
Прошло около получаса, и снаружи кто-то вежливо отдал честь полноправному послу гномов. Дверца опять дрогнула, открываясь, и дождевые капли с энтузиазмом рванулись к дорогим креслам, обтянутым красным бархатом. Его Высочество подался навстречу свежему воздуху, — в экипаже пахло чем-то явно алхимическим и приторным, — но чьи-то сильные ладони ловко толкнули его назад, и он закашлялся на выдохе, стиснув побелевшими пальцами пряжку плаща. Вытолкнуть из себя то, что удалось вдохнуть, было сложно, и юноша уже посчитал себя покойником, когда легкие все же уступили и принялись работать правильно, безо всяких дурацких перебоев.
Кельвет запрыгнул в карету, азартно сощурился и заявил:
— Сваливаем отсюда!
Вслед за ним, опираясь на покрытую лаком трость, в бархатное нутро забрался гном, а за гномом сунулся маг. Последний предусмотрительно пощелкал замком.
— Как все прошло? — с замиранием сердца спросил Уильям.
— Превосходно, — сдержанно отозвался господин Кливейн. — Твоя мама либо глупа, как простолюдинка, либо выдать тебя замуж за принцессу Хайну — это ее заветная мечта, и ради нее она пойдет на любые жертвы. По крайней мере, лицензию она подписала без проблем — и просила передать гарнизону крепости, что если они посмеют помешать моим делам, то она лично приедет и вышвырнет их в ущелье, а моих — и, выходит, своих будущих сородичей поставит охранять перевал.
— Признаться честно, я не ожидал, что план Тхея хоть чего-нибудь стоит, — посмеиваясь, вмешался Кельвет. — Я боялся, что нас повяжут уже во дворе замка, не успеем мы поздороваться. Но королева обошлась с нами весьма любезно. Не представляю, почему ты решил от нее сбежать? Хорошая баба... ну, в смысле женщина. Подумаешь, решила на ком-то тебя женить. Кливейн вот рассказывал, что гномья принцесса хороша, словно цветок белой розы на рассвете, а бороду изысканно заплетает в косички.
— Заткнись, — все так же сдержанно посоветовал старый гном. — Или я тебя на ходу из кареты выброшу.
Кельвет усмехнулся, но замолчал и отвернулся к зашторенному синей тканью окошку — наблюдать за ситуацией, пока неспешный выезд из Лайвера не закончится. Тхей небрежно отбросил капюшон и вытащил из сумки древнюю книгу в черном кожаном переплете. Что за руны в ней изображены, Уильям не разобрал, зато рисунки были вполне понятны — какие-то цветы, корешки и травы, изредка — высохшие грибы. Походило на то, что маг пытался разобраться в основах зельеварения, но, судя по морщинке между бровей и сжатым в суровую линию губам, получалось у него плохо.
Экипаж миновал центральные улицы столицы, поймал добрую сотню цветов, брошенных сентиментальными жителями, и направился к городским воротам. Кельвет невольно напрягся, Уильям ощутил, как по спине ползет предательская капля пота, и даже Тхей перестал выглядеть равнодушным. Лишь старый гном сохранил непоколебимое настроение и прислушался к высокомерному голосу кучера, объяснявшего, куда и зачем направляется карета.
Загремели цепи, затрещало дерево, и огромные створки впустили в город мелкое снежное крошево, сорванное ветром с гор.
— Вперед, — скомандовал кучер, подстегивая лошадей.
Животные недовольно заскребли копытами, зафыркали, но продолжили путь, и экипаж покинул пределы столицы, а за ним прогромыхали две или три телеги, нагруженные честно заработанным добром Гильдии. Новая порция лязга, грохота и треска оповестила беглецов о том, что ворота благополучно вернулись в прежнее состояние.
Путь до пограничной крепости был, пожалуй, самым длинным в жизни Уильяма. До своих нынешних девятнадцати лет он почти не выбирался из Лайвера, а если выбирался, то в сопровождении приемной матери или отца — куда-нибудь к Ринне, второму по величине городу Талайны, или Звездному Озеру. Поэтому тряска в экипаже его страшно разочаровала, и в конце концов юноша, не утерпев, попросил ближайшего к дверце воина уступить ему коня. Тот согласился и с удовольствием залез под крышу, а Его Высочество забрался в седло и посмотрел на темное грозовое небо. Дождевые капли падали на его лоб и щеки, скользили по губам, и Уильям наконец-то вздохнул полной грудью, покрепче перехватил поводья и направил животное за экипажем, следя, чтобы оно не наступило на острые камни и не сошло с тропы.
Тропа, к слову, была широкой и утоптанной, хотя, как упоминал Кельвет, за последние четыре месяца мало кто выбирался из Талайны. Все предпочитали самовлюбленную королеву голоду и скитаниям, и гарнизон, расквартированный в крепости, откровенно скучал, играя в карты, шахматы, фишки и гуляя по окрестным деревням. Несмотря на это, были среди бывалых воинов и те, кто преданно стоял на воротах, поднимал флаги по утрам, гонял новобранцев и следил за дисциплиной, отчего за серыми стенами порой становилось шумно.
Несомненным преимуществом жизни в горах считались виноградники — специально обученные люди разбивали их на пологих склонах, берегли, как зеницу ока, согревали кострами в наиболее холодные ночи — и производили вино. Именно этим вином, пришедшим из Альдамаса, и славилась на весь мир Талайна. Десятки разновидностей, благородные пыльные этикетки, нарисованные лучшими королевскими художниками, обилие вкуса, цвета и запаха... Уильям любил вино — и взирал на виноградники с гордостью, как будто сам принимал участие в их посадке. Кое-где, прикрываясь от ливня синими тонкими плащами, работали здешние люди — они то и дело провожали взглядами экипаж, а кое-кто махал ему вслед рукой, приветствуя принца. Когда, подчиняясь минутному порыву, юноша улыбнулся и помахал в ответ, маленькая девочка — хрупкая фигурка вдали, наполовину спрятанная за широкоплечим силуэтом отца, — радостно засмеялась.
Зловещая тень крепости нависла над путниками ближе к ночи, когда тучи разошлись, и на небо высыпали крупные, с кулак, звезды. Воздух заметно изменился, у Его Высочества привычно разболелась голова, но он упрямо отказывался возвращаться в карету, попеременно меняя то одного, то другого гильдийца. Чей-то белый с рыжими пятнышками вдоль гривы конь едва не откусил ему пальцы, и принц недовольно осведомился, кто же так плохо воспитал диковатое животное. Хозяин криво ухмыльнулся и показал перевязанные ладони.
Над юго-западной стеной крепости реяли синие знамена: стилизованные стрелы, сложенные в полумесяц. На глазах у королевской процессии произошла смена часовых, кто-то из юнцов доложил о прибытии гостей пожилому прапорщику, и тот велел открывать ворота и встречать послов — мол, от королевы уже пришло срочное письмо, призванное предупредить его о важности этой встречи.
Сначала во внутренний двор въехал экипаж, куда Кельвет поспешно запихал Уильяма, а за ним вкатились прикрытые войлоком телеги. Старый гном степенно двинулся предъявлять гарнизону свою лицензию. Тхей притворился, что полностью готов служить запасной тенью принца, и спрятал свою книгу обратно в сумку.
— Ваше Высочество, — поклонился прапорщик, одновременно отряхивая усы, испачканные пивной пеной. — Я польщен вашим визитом. Слышал, вы собираетесь жениться на принцессе Хайне, будущей королеве народа гномов? Очень, очень сильное решение. Если не возражаете, я хотел бы пожелать вам удачи и терпения. Как известно, гномы — вспыльчивый народ, и принцесса, вне всяких колебаний, тоже...
— Простите, что вы сказали? — презрительно вмешался Кливейн. И, наставив на военного палец, как на провинившегося ребенка, добавил: — В свою очередь, я хотел бы заверить вас, что моя госпожа, венценосная принцесса Хайна — прекрасная и чуткая личность. Она не потребует от принца Уильяма ничего, что превышало бы нормы обычного общения между женихом и невестой. А теперь будьте добры, сопроводите нас в трапезную. Вечерний привал мы пропустили, чтобы добраться до крепости не позже полуночи, и Его Высочество, несомненно, голоден.
— Да-да, конечно! — выпрямился прапорщик. — Извиняюсь, а как вас величать? Нашего-то принца мы знаем, а вы, насколько я понял, прибыли через северный перевал.
Уильям похолодел, ожидая неизбежного вопроса: почему гномье посольство прибыло в Талайну северными дорогами, а ушло южными? Это была самая скользкая часть плана, но пожилой военный, по счастью, не стал допытываться и, выяснив, как зовут его поздних гостей, повел их по сырым темным галереям, цыкая на солдат, чтобы они поскорее зажигали факелы и предоставили принцу самую лучшую из местных комнат.
Трапезная притаилась в южном крыле крепости. Воины поужинали довольно давно, и теперь слуги суматошно бегали туда-сюда, ставили свечи в канделябры, протирали столы и заносили первые блюда — легкие закуски, маринованные овощи и салаты. Прапорщик лично помог Уильяму сесть и устроился напротив, зачарованно разглядывая принца. До него доходили слухи, что юноша выглядит необычно, но итоговая версия все равно стала для него сюрпризом.
Кливейн, Кельвет и их товарищи заняли кресла по обеим сторонам стола и, коротко помолившись, приступили к еде. Маг тоже захрустел соленым огурчиком, продолжая прикидываться наивернейшим слугой Его Высочества. Покосившись на худой силуэт, затянутый в куртку, пожилой военный благодушно поинтересовался:
— Вы симпатизируете магам, мой принц?
Юноша помедлил, мечтая о кусочке яблока, нанизанном на вилку.
— Я высоко ценю их талант, господин. Как вам должно быть известно, в прошлом жители Талайны часто умирали из-за болезней, которые теперь маги способны излечить. Кроме того, бывают случаи, когда бейся — не бейся, а спасти человека, лес, королевство или гору способна лишь магия.
— Понимаю, — серьезно кивнул прапорщик. — Я рад, что вы относитесь к этому серьезнее вашей матери.
Очередное сборище слуг беспорядочно заметалось по комнате, поставило перед принцем вино (на этикетке пламенела надпись «Delles Haraine»), а перед воинами — тарелки с мясом, покрытым чесночным соусом. Уильям ощутил мимолетное раздражение.
— Насколько я мог заметить, ваша прислуга понятия не имеет о хороших манерах. Ясно, что вы — солдаты, и вам некогда заниматься обучением тех, кто работает на благо крепости, но я все же рекомендовал бы уделить этому хоть каплю внимания. Есть определенные нормы, принятые в обществе королей, и я не люблю, когда их так откровенно нарушают.
Прапорщик смутился. Слуги вымелись в коридор и там зашептались, возмущенные поведением гостя.
— Прошу прощения, — покраснев, пробормотал пожилой военный. — Они это не со зла. Мы — люди простые, Ваше Высочество, и королей принимаем редко. Ваши родители, например, не пересекали Альдамас уже около трех десятилетий, и тут бывали разве что неприхотливые господа маркизы, избранные вашей матерью, как властители озер. Скажите, они все еще пишут вам о состоянии тамошних земель? Я был расстроен, получив известие о смерти господина Амса — говорят, он героически пал в бою с тем кошмарным песочным ящером...
Кельвет вздрогнул и уронил кубок. Багровые капли полусладкого вина испачкали скатерть, и наемник виновато вскочил:
— Я все уберу.
— О, не беспокойтесь, — отмахнулся прапорщик. Его мутноватые синие глаза, вероятнее всего — наполовину слепые, — слегка сощурились. — Неужели вам попадался этот чертов зверь?
Наемник поморщился, как будто кислый лимон проглотил. И, не скрываясь, потянул себя за рукав. Шнуровка манжеты подалась, и ткань послушно поползла вверх, обнажая свежие шрамы, кое-как обработанные травяным зельем. У юноши все застыло и обледенело внутри, едва он сообразил, что рана, некогда разорвавшая руку наемника на части, была нанесена одним-единственным когтем, да и то вскользь. Можно считать, что Кельвету повезло, однако...
— Песочный ящер... — повторил Его Высочество и нервно хлебнул вина. — То есть... дракон? Матушка не удостоила меня подобными новостями, и я был бы счастлив, если бы вы сочли правильным со мной поделиться.
Побледневший Кельвет вытер кресло салфеткой и снова сел. Его молчание задело Уильяма сильнее, чем задело бы лезвие ножа, но тут голос подал Тхей, отложив свою расправу над огурцами.
— Эта зверюга прилетает из леса, — негромко сообщил он. — Ворует людей. Сначала мы подозревали, что он охотится за каким-то из благородных родов, но потом ящер украл девушку из озерного села, и все наши догадки пошли крахом. Мы понятия не имеем, что у него за цели. Я верю, что драконы разумны, но достичь взаимопонимания с этой тварью у нас вряд ли получится.
Кельвет закрыл глаза. Прапорщик, бегло подхватив со стола бутерброд с вяленой рыбой, добавил:
— Ко всему, эта зверюга огромна, словно целая башня. Ей достаточно левой лапы, чтобы снести нашу крепость. Глазищи зеленые, шкура вся в чешуе, стрелами не пробить. Я бы предположил, что сработает катапульта, но в горах использовать ее чревато, да и не прилетает сюда крылатая тварь. Посоветовать бы семье господина Амса, но после его гибели я утратил с ними всякую связь.
Уильям уставился на свою тарелку. Тхей, улыбнувшись — похоже, ему нравилось постоянно спорить с Кельветом, — продолжил трапезу.
— Благодарю вас, — искренне обратился ко всем юноша. — Если бы не вы, я бы, наверное, никогда не услышал, что в нашем королевстве не все так славно и гладко, как нашептывала мне матушка.
Благодарить было сложно, потому что на сердце Его Высочества скребли кошки. Весь гениальный план, разработанный магом, заканчивался как раз в Драконьем Лесу. Именно туда Гильдия обязывалась доставить принца, а сама сворачивала в герцогство Вилейн. И если там действительно живут не разумные драконы, а страшная, кровожадная песочная тварь, готовая растерзать кого угодно, стоит ли овчина выделки? Хотя, с другой стороны, проще и приятнее умереть, чем жениться на принцессе гномов...
Такие тревоги, явные и не слишком, преследовали принца до глубокой ночи. Он боялся, что не уснет, что будет метаться с боку на бок до самого рассвета, но усталость за мгновение взяла свое, и юноша, спрятавшись под шерстяным одеялом, погрузился в глубокий сон безо всяких видений.
Гномье посольство покинуло пограничную крепость, едва рассвело. Экипаж и телеги, никем не проверенные, выехали на тропу, и за ними с грохотом закрылись ворота, подняв целую тучу пыли. Тхей закашлялся, а старый гном неодобрительно покосился на ветхую конструкцию, вряд ли способную продержаться в нынешнем состоянии дольше пятидесяти лет.
Как и любой представитель низкорослого племени, он помнил те времена, когда крепости еще не было, а Талайна не считала горный хребет Альдамас своей собственностью. Он помнил те времена, когда родная мать Уильяма правила западными землями рука об руку с его отцом, и до сих пор называл их самыми славными. Как говорится, раньше и трава была зеленее, и солнце ярче, и мир вертелся вокруг своей оси не по велению магов, а потому, что его вдоль и поперек исходили выносливые ноги героев. Сейчас, по мнению гнома, все достойные люди либо вымерли, либо уплыли куда-то за Эсвиан — и приходилось общаться с мелочными, вечно сердитыми, недовольными каждой мелочью идиотами.
Об Эсвиане старый гном тоже хорошо помнил. Он помнил, какие чудесные корабли строили те, кого жители Талайны окрестили варварами. Он помнил, как реяли над морем белые паруса, как попутный ветер подгонял фрегаты и шхуны, как бравые капитаны командовали атакой на сухопутных крыс, как...
Господин Кливейн тяжело вздохнул и отвернулся к распахнутому окошку, но очертаний гор, сонных, почерневших, суровых, не увидел. Перед его глазами плыло прошлое, доблестное, гордое прошлое, где он сам был отнюдь не стариком, а молодым, уверенным в себе парнем, пришедшим ради торговли — и не сумевшим больше уйти.
Уильям дремал, укрывшись плащом, и черная половина его волос забавно топорщилась над ухом. Белая, напротив, лежала ровно, словно ее как следует причесали — хотя принц, кажется, мало волновался о своей внешности.
Он был точной копией своей родной матери. Тот же рассеянный, иногда беспокойный, взгляд, та же улыбка, те же загадочные пряди, поделенные на два разных цвета столь ровно, словно это было сделано при помощи магии. Тот же, немного сумасшедший, характер — ну кто в здравом уме поедет в Драконий Лес, тем более выяснив, что там нет разумных драконов?
Пойти, что ли, с ним — всего-навсего убедиться, что песочная тварь не сожрет юношу в первые же секунды? Да нет, потом свои же коллеги засмеют. Скажут — вот она, независимая Гильдия, испуганно и поспешно бежит за принцем, покинувшим свою родину так легко, будто она была для него обузой. А может, именно обузой она и была? Кому, опять же, понравится наблюдать за матерью, вовсе не такой умной и расчетливой, какой она мечтала выглядеть перед всеми? Кому понравится жить рядом со свиноподобным отцом? Да, господину Кливейну приходилось видеться с Его Величеством, полноправным, чистокровным королем Талайны, и неопрятный, наглый мужчина произвел на него крайне мерзкое впечатление. Даже странно, что Уильям вырос не самовлюбленным дураком, как того добивались его родители, а вполне себе самостоятельным, пускай и наивным, человеком, способным отважиться на что угодно, если это будет необходимо.
— О чем задумался, старик? — проницательный Тхей, как обычно, посмотрел на гнома из-под капюшона куртки, накинутого на темные волнистые пряди. — Боишься, что Его Высочество пропадет? Прикидываешь, не составить ли ему компанию по Драконьему Лесу?
— Нет, — покачал головой гном. — У меня, раз уж я наконец-то выбрался из Талайны, есть иные важные дела. Перво-наперво, нам надо либо найти надежное укрытие в герцогстве, либо пройти по самому краю Альдамаса и нанести визит моим родичам, даже если они меня забыли.
— Не думаю, что они сумели бы, — нахмурился маг. — Скорее всего, они и по сей день жалеют, что отпустили тебя тогда.
— Это если кто-нибудь из тех, кто отпустил, уцелел. А если они погибли, я начну все сначала. Найду подходящую таверну для нашей Гильдии, завербую самых талантливых гномов, если они еще способны размышлять о чем-либо, кроме эльфов. Признаться, — господин Кливейн почесал бороду, — я никак не возьму в толк, чего ради продолжается наша бессмысленная вражда? Ну да, пращуры эльфийской расы около тысячи лет назад украли наши каменоломни, но разве за такое долгое время вражда не угасла бы? Впрочем, одно-то ясно — кому-то выгодно, чтобы эльфы и гномы не ладили между собой. Кому-то удобно. Эх, наткнуться бы на него ночью, в каком-нибудь переулке, да проломить бы черепушку секирой, но я же мирный посол, принцев талайнийских по Альдамасу перевожу...
— Погоди, старик. — Тхей весело улыбнулся. — Перевал скоро закончится, и нужда возить принцев сама собой отпадет. Уж тогда мы станем свободными, словно птицы, и никто нам не помешает развлекаться там, где мы захотим.
Губы господина Кливейна тоже дрогнули, и двое наемников, обнаружив, что Уильям как-то странно пошевелился во сне, замолчали.
Из-за непогоды маленький отряд тащился по горам еще целых три дня. Для наемников это было обычным делом, а вот Его Высочество погружался в бездны отчаяния. Его преследовала совесть, твердившая, что зря он так обманул королеву, зря оставил Талайну без наследника, зря запятнал свою честь и выбрал такое опасное место, как драконьи владения. Хотя, может, упомянутая воинами песочная тварь убьет его раньше, чем он успеет окончательно пожалеть о своих решениях.
Альдамас, унылый, посеревший, избитый ливнями и кое-где обледеневший, нависал над перевалом, словно чьи-то загребущие пальцы. Казалось — они вот-вот дернутся и сомкнутся, и экипаж превратится в сплошные щепки, а его пассажиры — в сплошные мокрые пятна. Стоило Уильяму поделиться этим сравнением, как рассмеялся даже господин Кливейн — а это было неплохим показателем, потому что гном, как правило, проводил бесконечные часы дороги за чтением книг, взятых у мага, и произносил от силы два-три слова за день.
Самой высокой точки перевала наемники достигли ко второму вечеру пути. Карета, шаркнув колесами по тропе, замерла, и Кельвет, не так давно перебравшийся на телегу, окликнул своих друзей. Уильям выбрался на свет вместе с ними, и закатное солнце озарило его лицо, здорово побледневшее с того момента, как он покинул Талайну.
— Глядите, какая красота, — скомандовал наемник, натягивая поводья коня совсем рядом с Тхеем. Тот осклабился и приготовился ругаться, но зрелище, отвоеванное у мира последними оранжевыми лучами, заставило мага закрыть рот и завороженно уставиться туда, куда указывал Кельвет.
Внизу раскинулась Талайна, неожиданно маленькая, четкая, плохо укрепленная. Все надежды королевы строились на пограничных крепостях, и города, вроде бы окруженные стенами, не имели никаких дополнительных способов обороны — ни пушек, ни катапульт, ничего. А за Талайной, там, где пустоши сменялись песчаными дюнами, белыми, как снег, пламенело под заходящим светилом синее бесконечное море. Кое-где над ним словно парили десятки эсвианских кораблей, а сам архипелаг — набор крохотных точек далеко-далеко, почти у самого горизонта, — будто уходил за край, проваливаясь прочь, к звездам. Или в самый Ад, мрачно подумал принц.
Альдамасов хребет кое-где приоткрылся, и юноша различил долины, бирюзовые водопады и тонкие нити рек, наверняка неспокойных. А затем, лишь немного отклонившись к северу, вытаращился на огромную гротескную фигуру, шагавшую к не менее огромной расщелине между склонами. Размер фигуры был таким колоссальным, что горы не особенно ее превосходили.
— Это что, великан? — с замиранием сердца уточнил Уильям. С замиранием — потому что неподалеку от фигуры серыми ниточками тянулся к небу дым горной деревни.
— А? — рассеянно отозвался Тхей. — Ну да, великан. И здоровенный какой!..
С минуту он завороженно любовался тварью, в конце концов попросту присевшей в густую тень — и сломавшей пару деревьев. Затем поежился и полез обратно в экипаж, приказав поскорее убираться отсюда.
— В одной исторической книге я читал, — сказал он, едва Уильям и господин Кливейн уселись напротив, — что на самом деле хребет Альдамас — это кладбище, а горы — всего лишь надгробия. Если ей верить, то под нами сейчас покоится прах сородичей того милого типа, которого вы заметили с высоты перевала.
Он закутался в походное одеяло, закрыл глаза и продолжил:
— Мало что известно о великанах. Может, они действительно хоронили тут своих братьев, пока не пришли первые короли Талайны со своими катапультами и колдунами. Говорят, мои тогдашние коллеги сожгли половину горного народа, а другую половину разнесло на куски подожженными ядрами. Страшно вообразить, сколько гибели мы, люди, им принесли.
— Не только люди виновны, — спокойно возразил господин Кливейн. — Гномы, эльфы и даже друиды из-за моря — многие приняли участие в этой войне. Если бы великаны были чуть дружелюбнее, все было бы иначе. Но они тоже многих убили, тоже растоптали тысячи деревень. Я не считаю, что мы ошиблись, обозвав их племя врагами.
Уильям нахмурился, а Тхей только пожал плечами, намекая, что теперь-то, спустя сотни лет, ему без разницы.