Памяти Николая Смирнова и Светланы Лихой
-Дзинь! Дзинь!- сквозь сон слышу телефонный звонок.
- Кому не спится? Поздно же! Сколько времени? Ничего себе, скоро полночь!
- Это я. Ты, наверно, спишь. Я тебя разбудил? - с того конца провода раздаётся очень грустный голос Николая Павловича Смирнова, ставшего для меня и многих нижневартовцев, любителей литературы, писателей, читателей, уважаемым человеком.
- Не сплю, Николай Павлович,- впервые солгала я ему, да он попрощался-то со мной несколько часов тому назад. Покупая железнодорожный билет до Тюмени, Николай Смирнов забежал ко мне домой за сборником стихотворений.
- Прости меня! Днём я был немножко резковат. Я не прав.
- Да нет, Николай Павлович. Всё нормально. Что ж из этого? Чуть поспорили, ничего особенного.
- Верно, поспорили. Да не чуть, хотя правда рождается в споре. Спасибо за варенье!Тебе его не жалко было? Оно для меня просто деликатес. После твоих блинов весь вечер пью чай с вареньем.
- Что Вы говорите? Ничуть. Да я ещё привезу.
- У тебя ещё есть? Сама варила?
- Навалом. Сама.
- А сборник стихов я тебе после Тюмени верну. Я почитал, полистал.
- Ой, пожалуйста, не надо. Оставьте себе.
- О твоём мнении не спрашиваю. Об этом с тобой днём говорили.
- Да, Николай Павлович. Мнения своего не меняю.
- Правильно. Я ведь не успею поздравить тебя с Восьмым Марта. Поздравляю с Женским Днём, желаю тебе здоровья, удачи во всём! Давай пиши дальше! Не исчезай надолго. Ты нам нужна.
- Николай Павлович, большое спасибо! Вам тоже здоровья, творческих успехов!
- Здоровья, чего нам так не хватает, всем надо пожелать здоровья. Скоро поеду за шестым томом в Екатенринбург.
- В Екатеринбург? Там печаетесь? Это полное собрание сочинений? У Сергея Есенина четыре тома, а у Вас - шесть.
- Нет. У Сергея Есенина тоже шесть томов, не четыре.
- Как? У меня вон на книжной полке полное собрание сочинений Есенина. Четыре тома.
- Опять спорит. Моих произведений - полное собрание. Есть неопубликованные рассказы, очерки, ещё напишу о вас, в том числе о тебе.
- Обо мне не стоит.
- Напишу, сказал, о всех вас напишу. Завтра каким поездом едешь?
- Волгоградским.
- До Казани? А ты знаешь: мои предки из Свияжска. Я об этом тебе никогда не рассказывал.
- Свияжск рядом с Казанью. От меня до Свияжска рукой подать, на автобусе два часа езды.
- Осенью, надеюсь, всем "Содружеством" организуем литературный десант к тебе на родину.
- Организуем!
- Передай привет Лиде Глушковой. Она по-прежнему в Йошкар-Оле живёт?
- Спасибо, передам. Да, Лидка там же живёт...
А днём, провожая писателя Смирнова, я из кармана куртки достала перловки для своих голубей и воробьёв. "Эй!"- спускаясь по лестнице подъезда, я взмахнула руками и тихонько свистнула - надо мной и Николаем Павловичем слетелась и закружилась огромная стая птиц.
- Что это такое! - от удивления и радости крикнул Николай Павлович. - Где твои воробьи?
- Да вот они, на деревьях, сейчас спустятся...
Последний звонок, последний диалог. Как будто чувствовал, что и визит последний.
Говорил, спорил, молчал, доставал из кармана сигареты, мял их в руке, пытался закурить, у моего сына просил зажигалку и неуверенным движением рук, чуть дрожащих, вновь возвращал всё это в карман. Уходя, прощаясь со мной, сказал: " Через три дня и я уезжаю, только в Тюмень. Ждём тебя восемнадцатого марта. До свидания!" Знал всех моих детдомовских персонажей поимённо: Лидку Глушкову, Гасима Диастинова, Колю Коваленко... Ему тогда оставалось жить чуть больше двух недель.
По словам Новицкого, одного из персонажей книг писателя Николая Смирнова,"жизнь драматична, потому что коротка в одном человеке. Сильна множественностью..." Оборвалась его короткая,"вечная, неповторимая" жизнь". Слишком рано оборвалась его "тропа." Жил как "на стометровке, без пауз", не терял формы, радовался, торжествовал, огорчался, переживал. Не щадил предательства, лжи. Жил! Память о нём будет вечна!
Апрель, 2010 год.