Театр Кабуки вновь в Москве в связи с годом Японии в России. Он привез две пьесы «Кэйсэй Хангонко» и «Ёсинояма», спектакль по европейским меркам длинноват: идет 2 часа 50 минут. Первая пьеса о бедном талантливом художнике-заике, у которого единственное богатство – его любящая жена, верящая в его талант. От безысходности жизни он готов на самоубийство, но мудрая жена уговорила мужа отложить это решение, пока тот не напишет свой автопортрет, который смягчит ей удар от страшной потери. Российские зрительницы увидели, что значит быть японской женой, для которой муж – это всё, а решения мужа – закон. Она не закатывает ему скандалов, почему живут в нищете, никаких истерик по поводу его неудач в жизни. Это муж все время плачет по своей тяжелой судьбе, а жена нежно вытирает ему слезы, успокаивает и вдохновляет на работу: растирает краски, моет кисти и, не сомневаясь, верит в его талант. Такая любовь, конечно, творит чудеса. Автопортрет на камне получился как живой. Она торопится показать его главному художнику империи. Тот в восторге и присуждает бедному живописцу высокое звание художника императорской академии. Звучат победно барабаны, супружеская пара пускается в пляс.
Но что отвлекало от игры актеров, так это подробнейшие титры на табло, которые описывали каждое действие героев. Значит, режиссер не верил зрителям, что они способны с помощью воображения, жизненного опыта понять этот несложный сюжет. Длинные монологи, длящиеся по 15 минут, увы, наводили скуку: сначала герой плачет, сетуя на свою безрадостную жизнь, потом певец, чтобы вызвать сочувствие к переживаниям персонажа, поет о его горе. А действия никакого на сцене не происходит: главный герой страдает, а четверо других персонажей, замерев неподвижно на коленях, слушают его стенания. Без знания языка такие монологи тяжелы для зрителей. К сожалению, мое чуткое сердце на чужие слезы, особенно мужские, в этот раз не откликнулось, так как психологизм ситуации не был поддержан словами.
Музыка для моего слуха, воспитанного в иных музыкальных традициях, тоже необычна: сямисэн звучит однообразно, бесконечно повторяя один фрагмент то тише, то звонче. Интерес же вызывал сам необычный музыкальный инструмент. Он восхитил меня изяществом формы: небольшая квадратная деревянная дека, от которой идет длинная-длинная шейка, где крепятся три струны. Музыканты ударяют по струнам треугольником с ручкой, и сямисэн звучит. С двух сторон этот инструмент, оказывается, обтягивают кошачьей или собачьей кожей. Вот этот факт вызвал мое непонимание древних мастеров сямисэнов.
Что поразило? Кабуки – это мужской театр. Конечно, удивляет игра актеров-мужчин женских образов. Пластика женская... полуулыбки, робкие, нежные взгляды, мелкие скользящие шажки... Мужчины-актеры сумели создать образы красивых японских женщин, ласковых, нежных, покорных и, главное, любящих.
Удивили и сложные костюмы. Главные герои все время на сцене, и переодевания происходят прямо на глазах у зрителей. К актерам бесшумно приближаются помощники в серых одеяниях с закрытыми лицами и помогают преобразиться в считанные минуты.
Сцена отполирована до блеска, и актеры, играющие женщин или аристократов, ходят по ней в белоснежных носках, а простолюдины и воины – босиком.
На мой взгляд, первая пьеса предельно затянута, для современных режиссеров эта история на десять минут, но японский режиссер, следуя традиции, развернул на сцене действие подробное и неторопливое.
Действие второй пьесы «Ёсинояма» происходит в саду, где бурно цветут сакуры. Певцов на сцене уже четверо и трио музыкантов. Не понимаю, как они могут играть на сямисэнах и петь, сидя на коленях при прямой спине по два часа? Вот это испытание!
Пьеса, несмотря на разлуку возлюбленных и военную тематику, мне показалась намного интереснее. Она представляет гармоничное сочетание высокой японской поэзии с театральным искусством. На табло одна хокку сменяет другую: Вишен цветы
Будто с небес упали.
Так хороши! (Исса)
Восхищаешься поэзией и невольно отрываешь взгляд от игры актеров, а на сцене прекрасная девушка в нарядном кимоно тоскует, разлученная со своим женихом. Но у нее есть чудесный барабан. Стоит ей трижды ударить в него, и любимый появляется. Вместе они любуются цветущими сакурами и танцуют. Эта пьеса хотя и чрезвычайно наивна, но динамична, эмоциональна, с национальным колоритом.
Но вот тревожно забили барабаны. Любовный танец обрывается, возлюбленный оказывается в гуще сражения. Суровость битвы подчеркивается акробатикой, вплетенной в танец. Энергетика пьесы «Ёсинояма» оказалась мне ближе своей экспрессией, динамикой.
Замысел режиссера понятен: вероятно, ему хотелось показать две такие разные пьесы в одном спектакле, чтобы необычный мужской театр Кабуки передал очарование традиций далекой Японии, чтобы для российского зрителя таинственная Япония стала ближе.