Лето было омерзительным. Да, именно этим словом его можно охарактеризовать наиболее полно. Стандартная погода – плюс двенадцать градусов и дождь. И так весь июнь, июль и август. Да что там, апрель, май, сентябрь, октябрь были такими же. Очень удобно, все время – в одном пуховике. Но несколько солнечных дней все же выдалось. Об одном из них я хочу рассказать.
Дело было в августе, вот уже почти неделю, о, чудо, не было дождя! И, можно сказать, стояла жара. Было не нестерпимо жарко, так, чтобы вдруг захотелось в речку, но достаточно тепло на солнце, которое, наконец, решило повывести плесень с домов и просушить промокшие унылые постройки. Вот оно - время, самое подходящее для прогулок на свежем воздухе. Только мне почему-то гулять не хотелось. За месяц, проведенный здесь, в деревне, я успел втянуться в «спально-дождливый» режим. Поэтому после обеда я привычно завис в «Вартхаммер», как вдруг услышал странные звуки – будто кто-то палил из ружья. К чему бы это, посреди бела дня? Я лениво вышел на крыльцо и обомлел. На конце деревни, за рекой, огромными клочьями в небо струился дым. Черная шапка причудливой формы расползалась по прозрачному небу. Шум стоял дикий, казалось - стреляют совсем рядом. Я сунул в карман телефон и побежал к месту событий.
Там уже толпился народ. Кто-то прибежал с ведрами – и у меня, пока я бежал сюда и догадался, что там пожар, мелькнула мысль что-нибудь прихватить с собой, но, как я понял, приближаясь к горящему дому, тушить уже было поздно. Огонь полыхал вовсю, он захватил сарай и часть дома, взобрался на крышу и лизал податливый иссушенный шифер. Это он, оказывается, стрелял с таким грохотом – горящие осколки шифера отлетали далеко от пожарища. На крыше пламя развивалось красным флагом, стараясь взлететь в небо. А тот огонь, что шел по низу, разрушал сам дом – пламя клокотало, трещало, рвалось и наконец выскользнуло наружу из лопнувших с треском окон. Тут же белые, красивые фасады стали черными. Огонь слизал краску и принялся поглощать дерево – быстро, но плавно и грациозно заглатывая свою добычу.
Я забыл про телефон. Этот пожар стоило заснять, чтобы потом пересматривать, вникнуть в детали – понять, как мгновенно стихия может уничтожить все, что минуты назад было человеческой жизнью, бытом, уютом…
Так хотелось подойти поближе и рассмотреть все подробнее – почувствовать жар огня.
«Назад», – закричал мне кто-то в толпе и я непроизвольно отшатнулся.
В доме стали взрываться газовые баллоны. Кажется, их там было три – и три разрушительных, ошеломляющих хлопка сотрясли воздух. К счастью соседей, чьи дома тоже могли загореться, баллоны ухнули один за другим, вылетели, с треском пробивая шифер, и упали недалеко от дома, не причинив никому вреда.
Люди рассеялись на кучки, глядя на пожар и общаясь между собой. Кто-то успокаивал погорельцев – немолодая женщина с детьми успели выскочить из дома в последний момент, но все документы – паспорта, свидетельства о рождении, право на собственность – остались там, в полыхающем доме…
Я уже пришел в себя, волнение ушло. Теперь я молчаливым свидетелем смотрел, как сгорает чужое добро и спокойно снимал на телефон, как неистовствует пламя. А оно все взвивалось в небо, лизало красными языками остатки черных стен, подтачивало круглые сосновые балки. Мгновение – и упала крыша. Еще мгновение – и с оглушительным ревом и гулом обрушилась русская печь внутри дома. В этот момент кто-то вцепился мне в руку – мальчик, Антон, лет шести, заискивающе посмотрел в глаза – не прогоню ли. Он трясся в беззвучных рыданиях и панически смотрел на догорающий дом.
«Дооом», – застонал он, поняв, что я не прогоняю его.
Мальчик этот был ненормальным. Олигофрения, даунизм или аутизм – я не знаю, чем он точно там болел. Да, это был и его дом тоже. И скорее всего, это он его и поджег – по крайней мере так говорили потом все в деревне.
Хоть я и не люблю людей, но сейчас мне стало жаль этого мальчика. Я наклонился, обнял его и почувствовал, как колотиться его сердце.
«Огонь, вода, придет беда… Она смывает все года, всех уничтожит да, да, да», - вдруг запел он, закатив глаза к небу, туда, где причудливыми змеями расползался черный дым.
«Ты чего?» – с ужасом спросил я. Понятно, что мальчишка болен, но не настолько же, чтобы петь посреди пожара, когда горит твой дом, да еще и петь не своим голосом.
Он тут же пришел в себя, снова заплакал, уткнулся в меня, судорожно затрясся и начал опять свое: «Дооом, наш дооом». Мимо как раз проходила сердобольная соседка и я, воспользовавшись случаем, перепихнул Антона к ней – пусть успокаивает. А мне еще хотелось посмотреть на пожар.
Огонь, казалось, стал успокаиваться – он не ревел с прежней силой и не лез больше на вершину дома. Понимая, что он теперь тут хозяин, огонь медленно пожирал оставшиеся толстые бревна, лениво вгрызался в стены, все больше дымил и пыхтел.
Наконец подъехали пожарные. Опустили в колодец свои шланги, накачали воды (пожарные в деревнях никогда не приезжают с водой, это традиция). Огонь тихо потрескивал и урчал, будто недовольный действиями людей.
Всех любопытных попросили отойти подальше и начали тушить – мерно, ровно, осторожно. Черно-серый дым вновь повалил клочьями, огонь обижено зашипел.
- Вот она, вот она, – раздался пронзительный детский визг. Это Антон бросился прямо в нежелающее потухать пламя. Никто и не заметил, как он подкрался к огню так близко.
К счастью, его успел перехватить один из пожарников.
- Там ОНА! – успел звонко прокричать он и тут же потерял сознание.
**
В ту ночь я плохо спал. Все чудился треск догорающих бревен, удушливый запах дыма и гари. Ночь была по настоящему летней, наполненной тяжелым теплом, что редко бывает в нашей средней полосе. Ни вечерний туман, ни утренняя роса так и не освежили землю, было сухо и тяжело в застывшем воздухе. Потеряв всякую надежду на нормальный сон, я вышел бродить по берегу речки, от которой тянуло спасительной свежестью. Я гулял, вдыхал зеленый запах тины, смотрел на низко нависшее звездное небо и думал о том, как мало защищен человек от внешних обстоятельств – вода, огонь, смерчи, ураганы – эти стихийные бедствия могут за несколько минут уничтожить быт человека, да и его самого. Да что там, еще есть неизлечимые болезни, катастрофы, отравления, аварии, внезапно падающие на голову кирпичи. Как мы, в сущности, живем? На какой соломинке держится все наше существование, когда нам самим кажется, что мы вросли в землю корнями и что наше завтра также естественно, как вчера…
Мои размышления прервал сильный порыв ветра. Я вновь увидел в стороне, где сегодня днем был пожар красное зарево. «Неужели опять?» - подумал я и ноги сами понесли меня туда.
Я бежал и бежал по знакомой мне с детства деревне, но не узнавал ее – дорога была прежней, сады, огороды, заборы – все на своих местах. Только домов не было. Вместо них чернели громадные бездонные дыры, повторяющие контур фундамента. Вот дом Костика – вернее, место, где он должен стоять, а его там нет! Вот место дома Смирновых, вот Кузьминых - свободные, черные, зияющие пропасти в земле. Я хотел остановиться, но ноги все несли и несли меня к недавнему пожарищу – туда, где серыми струйками тек дым и окутывал далекие звезды.
Но что это? Вот ведь он - дом! Дом, который сгорел! Вот он стоит на прежнем месте – точь в точь такой же, каким был сегодня утром! Но ведь он-то сгорел! А теперь он – есть, зато других домов – нет! Я оглянулся – пустая деревенская улица выглядела жутко. Будто кто-то украл у людей их жизни и в насмешку оставил черные воронки. И где – где тогда все люди? Кто живет в этом сгоревшем доме, который почему-то воскрес из пламени, подобно Фениксу. В конце улицы я увидел свет. Как страшно мне не было, я пошел на него и скоро разглядел очертания еще одного дома. Большого, красивого, отделанного сайдинком и блестящей черепицей. В окнах горел свет, там явно гуляли люди… Да, но этот дом сгорел десять лет назад! Сгорел, во время одного майского праздника – хозяева в одних трусах выскочить успели.
А дальше – еще дом, на пригорке, на том самом месте, где всегда летом цветет Иван-чай… И еще, еще дома. На знакомых мне участках, но на новых местах. А вот – большой, старый дом посреди деревни, черный, обуглившийся – на том пожаре погиб человек, сгорел в доме заживо.
Что это? Что же все это значит – вместо тех домов, что есть теперь – пустые, черные места, а все сгоревшие дома – а их, как оказалось, совсем немало, и далеко не все я их узнаю – стоят себе целые и невредимые. Да, но где же живу я? Страшная догадка будто кольнула меня иголкой и бешеный жар охватил все тело. Как сумасшедший я побежал по этой деревне сгоревших домов к себе, скорее, спасти то, что может быть, там еще осталось.
Я вновь бежал, бежал, а эти странные дома, как живые смотрели на меня глазницами чернеющих окон и ухмылялись. Наконец мост, мой дом – но… я не ошибся, его не было на прежнем месте – только такая же черная, зияющая пропасть. Идти мне было совершенно некуда – транспорт в такое время по шоссе не ходит. Да и в какое, собственно, время? Куда это я попал на самом деле? После долгих колебаний я все-таки решился подойти к месту, где прежде было крыльцо. Как только я приблизился, черная дыра стала разрастаться, поглотила меня, всосала вовнутрь, и я стремительно полетел вниз, в бездну, которой не было конца.
«Огонь, вода, придет беда…» - было последнее, что я помнил, когда проснулся. Какой ужас! Я вскочил, метнулся к выходу, отбежал от дома, и, наконец, пришел в себя. Ну и кошмар же мне приснился – что моего дома нет. А те, что сгорели – есть. А вроде давно бросил пить с деревенскими. Да уж…
Солнце сияло высоко над головой. Значит, примерно полдень – ну я и спать. Я покурил, выпил кофе, сделал себе пару бутеров и с аппетитом позавтракал. Теперь можно все обдумать, сходить на вчерашнее пожарище и посмотреть, что там да как. А то приснится же.
**
Равнодушное солнце мягкими лучами освещало чудовищную картину. Да, это было поистине ужасно! Вид разоренного, уничтоженного огнем за минуты, за секунды людского жилья. Того, что строилось, создавалось и оберегалось годами. Улучшалось, совершенствовалось… вот он – новый пластиковый умывальник, уродливо расплывшийся от жара, пожухшие яблони с печеными яблоками на обгоревших ветвях, грустные игрушки, разбросанные на улице недалеко от пожарища, поленница в сарае с обуглившимися дровами, и само пепелище – черное, пахнущее гарью, безжизненное… Кое-где все еще вились струйки дыма – это огонь не желал уходить и теплился в недрах толстых сосновых бревен. Русская печь превратилась в груду бесформенно наваленных кирпичей. Там, где была кухня, можно было узнать искореженные очертания железной посуды. Старая железная кровать вся покоробилась, сетка ее лопнула, перила вздулись и изогнулись дугой. Вдруг под кроватью мелькнуло что-то красное.
«Огонь!» – я отпрянул назад. Но вот, точно свечечка, она выпрямилась и стала выбираться из пепелища.
Это была девочка, маленькая, худенькая, в красном платьице с бесцветными глазами. Она шла прямо на меня и я непроизвольно пятился назад, хотя и понимал – ну, девчонка забрела из любопытства, посмотреть на пепелище.
- Дядя, а где Антон? – обратилась она ко мне.
- Антон? А, этот, что жил тут. Так наверное, уехал в город он, жить-то им больше тут негде – все сгорело. А ты что хотела?
- Поиграть, мы с ним не доиграли еще.
- А ты кто будешь-то?
- А я…из другой деревни, – тут девочка быстро развернулась, обежала дом и исчезла за остатками сарая. Я пошел за ней, но больше не увидел ее.
Странно – чтобы прийти сюда из другой деревни? Одной? Она же маленькая… Может, у соседей спросить, кто еще ее видел? Да ну, как-то неудобно спрашивать.
И я отправился домой со странным чувством.
Весь остаток дня я провел в раздумьях над странным событием – откуда взялась девчонка и кто она такая. Все остальное шло своим чередом, я рубился в «Прототип», немного погонял танки и к вечеру даже сходил искупаться. По прогнозу это был последний жаркий день этого злосчастного лета. На завтра обещали дождь и плюс двенадцать. Наша погода.
Холода не заставили себя ждать, следующим утром я тщетно кутался в одеяло - ветер быстро выдул из дома тепло. На улице было сыро и промозгло, моросил мелкий дождик. Совершенно невозможно было представить, что только вчера стояла жара… Делать теперь было вообще нечего – только зависать в компе, чем я и занимался весь день. К вечеру как-то устал от мелькания монитора, захотелось проветриться, но идти было некуда, морось так и не закончилась. Я повалялся на диване и решил затопить баню – хоть как-то убить время, да и помыться не мешало, а то вчера дымом пропах. Примерно к полуночи моя банька разогрелась наконец до нужной температуры, я заварил березовый веник, который купил у местных ребят, неспешно помылся и растянулся на полке, поддав пару квасом.
«Уххх, хорошо, горячо-то как», - от наслаждения я закрыл глаза и тут … почувствовал на своей груди чью-то руку. Она гладила нежно, но настойчиво, опускаясь все ниже. Я хотел было вскочить, но меня точно привязали к полку. Сквозь клубы пара я различил силуэт девушки. Да какой девушки! Длинные светлые волосы прядями обвили ее обнаженное тело – молодое, упругое, с округлыми формами и тонкой талией.
- Кто ты? – спросил я, но она тут же закрыла мне рот поцелуем. Настойчивым, глубоким и нежным! Как она водила языком! Ооо, какое наслаждение!
Ее руки блуждали по моему телу, то нежно лаская, то впиваясь в кожу острыми коготками. Она приникла к моей груди горячим языком. Я сделал еще одну попытку подняться, но она ловко обхватила меня ногами, скользнула на грудь всем весом, придавила меня еще сильнее и стала опускаться ниже и ниже, пока я не очутился в блаженной, горящей лаве… Да, примерно так это можно описать словами. Разогреваясь, она отталкивалась и льнула ко мне с новой силой. Ее лицо с тонкими чертами исказила хищная гримаса.
- Согрей меня! Сильнее, жарче, огня, огня… - стонала она, двигаясь в бешеной пляске. Ее волосы разметались, руки ласкали моя грудь, губы искали поцелуев…
- Ооо, – вздрогнул я и вдруг услышал оглушительный треск. Да, я помню этот треск – ведь я слышал его совсем недавно! Так стреляет шифер во время пожара. Пожара? Да, пожара – за окном светло, а я пошел в баню ночью! Нечеловеческими усилиями я отпихнул мою любовницу и ринулся на улицу в чем мать родила.
Баня полыхала, огонь взобрался на крышу. Вокруг толпились соседи с ведрами – они выстроились в цепочку от реки и пытались залить разгорающийся огонь.
Увидев меня, кто-то закричал – тетя Ира тут же кинула мне свою куртку, чтобы я смог прикрыться.
Мои мозги, наконец, заработали, ничего никому не объясняя, я побежал к дому, включил насос в розетку и из шланга пошла вода. Шланг как раз валялся около бани, и, когда я вернулся, дядя Сережа уже окатывал баню из него.
Горели только крыша бани и дровяник – его и пытались потушить добрые соседи. Догадавшись, что огонь идет из-под крыши, я открыл чердак и стал тушить горящий потолок. Снаружи крышу заливали из шланга. Огонь все также лизал бревна липкими струйками, не желая сдаваться воде… Дым валил как из трубы – скоро я надышался и кто-то из цепочки подменил меня. Люди работали быстро, складно. А я и не знал раньше, что у меня такие хорошие соседи! Пламя стало медленно гаснуть. Переломным моментом оказалось использование шланга – струя холодной воды быстро охлаждала горящий шифер. Да и с погодой повезло - ведь банька, как сильно я ее не натопил, успела за день отсыреть снаружи. За пару часов общими силами мы справились с пожаром.
Меня трясло, люди с любопытством заглядывали мне в глаза, как до этого заглядывали погорельцам.
- Ну, ничего, ничего, сам цел и баню спасли вашу, – подбодрил меня дядя Сережа, - мы и подумать не могли, что ты там – и не заглядывали – решили – шляешься где-то.
- Ууу… – только и промямлил я в ответ.
- Иди, оденься, а то черте на что похож, банщик хренов! И как ты там мылся – че не слышал, что вокруг огонь ревет?
«Огонь, огонь», – и только тут я вспомнил о ней! Ни на кого не обращая внимания зашел в баню, в парную и … никого не увидел. Только тазики были скинуты с полка, листья от веника покрывали весь пол, бочонок с холодной водой перевернут. А девушки не было!
Я заглянул на чердак.
- Видно, искра попала – и дровяник загорелся, а потом на крышу заползло пламя, – услышал я за своей спиной.
- Горят, сука, как свечки, – выругался дядя Коля. - А ты ничего, парень, повезло тебе, в рубашке родился…
После этих слов я, наконец, вспомнил, что сейчас я не только без рубашки, но и без трусов, сказал всем спасибо и пошел домой одеваться.
Немного позже подъехали пожарные, они набрали воды из речки (благо, ехать никуда не пришлось, все рядом) и для верности еще несколько раз окатили баню и дровяник. Соседи разбрелись по домам и ночное происшествие было скоро забыто. Близился рассвет – небо стало светло-серым.
Я не мог уснуть и гулять тоже не мог. День сидел как ненормальный дома, пытаясь занять себя то играми на компе, то книгами, то приготовлением еды… Больше всего я боялся затопить печку. В доме было сыро и промозгло, так, что я сидел в свитере и куртке. А к вечеру все-таки не выдержал – попросил соседа подбросить меня до города, откуда шла электричка на Питер. На скорую руку скидал вещи в рюкзак и уехал. Без сожалений – ведь хорошей погоды уже не было – именно так я объяснил свое преждевременное возвращение родителям. Хотя, на самом деле, причина была совершенно в другом.
Вот, с того памятного лета я боюсь огня – и теперь для меня закрыты выезды с друзьями на природу. Дома я сменил газовую плиту на электрическую. На дачу больше – ни ногой. И еще, что меня удручает больше всего – я стал сторониться женщин. Нельзя сказать, чтобы раньше я был ловеласом, но девушки время от времени у меня были. А теперь – нет! Я даже не могу подумать о близости. Постоянно кажется – я сгорю. Сгорю.
Июль 2018