1949 году я родился в послевоенной стране социальной справедливости.
Место моего проживания в черноморском городке Геленджик на берегу бухты обеспечивал отец, получивший надел земли в центре поселения благодаря должности инструктора горкома партии.
Усилиями трудолюбивой семьи жены построен деревянно-каркасный, самано-пазовочный домик. За забором военнослужащие возводили шикарный дом из готового конструкторского набора, доставленного из Финляндии. Деревянный особняк заселила семья начальника местной пограничной заставы. Быт чиновника обеспечивался нескончаемой работой солдат по хозяйству с регулярным подвозом пропитания. На боевом пайке содержалась огромная немецкая овчарка бесконечным лаем и злобным набрасыванием на прохожих отпугивала горожан от значимого объекта. Обособленное государство, стремящееся к коммунизму, по периметру границы охранялось пограничными заставами. В Геленджике охранительное учреждение располагалось рядом с рыночной площадью у морвокзала, командуя постами на мысе Дооб, Голубая бухта, Толстый мыс, Фальшивый Геленджик, мыс Идокопас.
Вооружённые патрули днём и ночью обходили береговую линию, в тёмное время суток, прогоняя граждан от рубежа родины. Поверхность моря и весь небосвод просвечивали лучи прожекторов установленных на площадках постов. Недоверчивость служак рассматривающих сограждан как потенциальных шпионов препятствовала моему увлечению ночной морской рыбалкой и походам по береговым окрестностям.
С 1965 года занятия на яхтах в Цемесской бухте проходили под взорами через оптические приборы.
С 1967 года работа на океанском судне сопровождалась тщательными досмотрами личного имущества и рабочего места с сомнением в преданности государству.
С 1968 года служба в северных базах подводных лодок Западная Лица и Видяево проходила за колючим ограждением под прицелами бдительных автоматчиков.
С 1972 года работа на маломерных судах в Геленджикской бухте связала меня тесным общением с пограничным надзором.
Гражданам запрещалась радиосвязь – выход в эфир являлся наказуемым преступлением. По этим причинам не производилась в стране радиоаппаратура. Спортивные и туристические выходы на яхтах в море оформлялись на пограничных заставах с предоставлением описания маршрута, его графика и патриотическими намерениями (посещение освещенных боями мест).
Плавсредство, выпущенное в море береговой службой, не гарантировалось от варварских нападений пограничных катеров расставленных по акватории побережья. Береговая организация с морской ревниво не сочеталась чаще всего отсутствием нежелательной радиосвязи.
Мои морские походы на крейсерских яхтах с 1974 по 2015 года сопровождались пиратскими абордажными действиями со стороны пограничных кораблей несущих ночной дозор. В бурную погоду стальные борта нависали над деревянными или пластиковыми яхтами с намерением ареста и осмотра неопознанного плавсредства. Вояки не домысливали, что несут гибель хрупкому судёнышку и его экипажу. При знаменательном штормовом возвращении с болгарской регаты вдоль крымского побережья подвергся неоднократному облёту боевого самолёта стремящегося раздавить парусник.
Встречаемые мной защитники рубежа родины обслуживающие гражданское население, являлись хамовато-наглыми с претензией на исключительные полномочия, напоминая о мифологическом цербере – многоголовом псе охраняющим выход из тартара. При пропуске теней в подземное царство цербер ласково вилял хвостом, но тех, которые пытались выбраться оттуда, он пожирал.
Согласно народному представлению, для умилостивления чудовища, входившие в подземное царство, предлагали ему медовые лепёшки.
В свои семьдесят лет, пережив всю соседскую семью начальника Геленджикской погранзаставы, я так и не дождался возможности свободного мореплавания, всю жизнь проработав капитаном парусных яхт, под гнётом недоверия государственных чиновников.