По нехоженной дороге, по застывшим глыбам чернозёма, пробиралась телега, гружоная всякой-всячиной на распродажу ярморочную. Правил вожжами работник Никита, а хозяйка Олеся сидела рядом, отмахиваясь от слепней, веткой вербы. Когда телега выбралассь на твёрдый грунт и Соколик пошёёл своим напористым ходом, когда отцепился надоедливый гнус, Никите взгрустнулось... Нравилась ему хозяйка, ох нравилась, такие сны видывал...
"Вот ведь - отбросив ненужную ветку, думала Олеся... Никитушка...баловень девок, да что-то не видать, чтоб зажал в углу... Поиграть что ли?"
- Никита, почухай там...не достать...
- Тпрр, Соколик! - он спрыгнул на землю, обошёл воз сзади и почухал хозяйке у лопаток, а та аж дёрнулась, от пронзившего удовольствия...
- Не...расстегни пуговичку - и только Никита потянулся к пуговице, как она поймала его руку и прижала к напрягшейся груди.
"Ну вот и мой час пришёл - подумал парень. Он нежно обхватив хозяйку, отнёс под куст краснотала, принёс подстилку... А когда Олеся охнула от счастья, чуть-чуть прикусил пупенку соска... Он пробудил вулкан изголодавшей женщины!
Они лежали рядом, глядя в проплывавшие облака, поднялось солнце, осветило счастливую пару, ветер обдал прохладой. О муже-старике, не хотелось и думать... "А как-то разрешится..." - подумала Олеся, а рука искала то чудо, что её отправило в счастливое плавание и Никита не заставил долго ждать, навалился всей тяжестью своего казачьего тела...
Когда въехали в Торговую улицу города, Олеся легло спрыгнула на тротуар.
- Едь, Никитушка, приценивайся, продавай, а я к Фросе.
Тоже новость... Он привязал Соколика вожжами к вербе и прошолся по ряду, прицениваясь и облюбовывая место.
- Никита, товару много?
- Много Григорий, только хозяйский...
- Знамо дело... местечко дам - местовое на полтину прибавишь?
- А то., только после первого покупателя.
- Будет и покупатель..оптом?
- Поторгуемся...
Только он занял место и распаковал воз, как подошёл невзрачный мужик, но в свитке и с добрым посохом, обошёл телегу, прощупал товар...
- Так что, хозяин, заберу постолы, все черенки, варейки и корзинки.
- Так, Иванович, цену знаешь. бери.
- Полтину уступишь?
- А то... по рукам
- По рукам, хорошо поторговать, Никита
- Спасибочки на добром слове. Григорий, ты игде?
- Вот он я.
- Держи, как договорились... Как домашние, как жинка?
- О-о... Почила в бози жинка... Детки под забором, пока я тут местовую...
- Держи деткам, человече, от хозяйки моей - и он передал пакунок с завтраком, довольно увесистый.
- Век помнить буду, Никита, дай Бог!
А тут налетела стайка девчонок и парнишек( с местной школи, поди), расхватали копеечный товар - журавликов да свистюлек различных, когда юрба схлынула, подошли три хозяйки, за корзинками( кружевного плетения из лозы, его зимние вечера).
- Беру все сразу, сколько?
- Только с товаром.
- Что за товар?
Вам мамаша, отборная черника, вам малины могу предложить, а вам грибочков, не желаете?
- Гляди кудесник какой! А давай.
Никита достал варейки с ягодами и, как обещал, насыпал полные корзинки, а у женщин, за плечами стояла очередь охочих.
К двум часам, на дне варейки осталось порядком черники. А рядом тёрлись сопливые детишки.
- Эй, гуси-лебеди, вы чьи?
- Гришки..местового!
- Так вы мне и нужны. Вот вам варейка с черникой, домой донесёте?
- Ещё как, если не шутишь, дядя.
Когда они скрылись за углом, он вспомнил себя сироту...тяжело вздохнул, собрал в воз попоны, подстилки, рогожки, запряг Соколика и подался по адресу, к Фросе.
- Здрасьте вам, в вашем доме, Фрося Фёдоровна
- Ух ты, какой галантный кавалер! Олеська, у тебя губа, не дура, такого мужика пригрела. Дай вам боже!
А та сидела, любовалась и похахатывала.
- Держи, считай, хозяйка, а это тебе и он протянул скромную коробочку, купленную по дороге у ювелира. Олеся раскрыла коробочку, пришла любопытная Фрося...
- Ты глянь, подруга... Что это, Никита?
- Это та бабочка, что мы не сумели поймать...тогда, в огороде...помнишь? К твоим волосамм...приложи и покажись...
- Да он у тебя романтик! Как врезанная, надо же такой вкус...
А Олеся сидела и ревела, во весь голос. Она только сейчас поняла, что - это первый подарок в её жизни.
Возвращались они, под вечер, только пробрались сквозь колдобины, как их встретил Ласть, дворовой пёс, полаивая, зал за собой.
- Что-то случилось..., на правь, а я побежал!
Когда Олеся въехала во двор, там уже был пристав. Доктор колдовал над мельником...
-Олеся, подойди сюда, жена.
Дохтур брешет, что скоро встану...не встану... Ты держись за Никиту, при свидетелю говорю... Ильич, позови пристава... Зиновий, ещё раз повторяю Олесе и вам, чтоб держалась Никиты. Добрый хозяин будет. А теперь идите правьте поминки...помирать стану.
Похоронили Мелника со священником, по людски, на выгоне, самом высоком месте, под вязом, поставили дубовый крест с иконкой Божьей Матери, посадили барвинок, вкопали, у тропки, лавочку и часто сиживали вечерком там...
А дела на Хуторе шли добрые, и огородина родила, дай Бог, и жито родило сам-семь, и рыба в ставку(пруд) была такая жирная да вкусная, что ездили с города рыбаки, посидеть с удочкой денёк и не за так...текла копеечка к копеечке. Забрали к себе и поселили в антресоли тётку Саню, сестру Мельника. Та было просила часть, но обжилась и забыла. А в ранний апрельский день, Олеся разродилась сыночком, а потом дочкой. Во счастье привалило! И тётка спустилась со своей светёлки и больше туда, не поднималась, помогала Олесе во всём. В день похорон готовили страву, приглашали родичей и знакомых, сидели у могилки, потом сидели на тризне, поминая старого добрым словом.
Так я их и запомнил, когда мы с Никитой, уходили по той же дороге, с Хутора туда, где гремело по ночам, и где последние три ночи вставало кровавое зарево...
26.08.18