Последние черты уходящего лета. Солнце, цепляющееся за наше цветение; небо, глубокое и необыкновенно голубое, даже здесь, в шумном смоге и морщинах на мужских, женских лицах. Словно прочитанная книга - спокойствие в душе и свет, но уже постепенно забывается, сменяется новыми и новыми, уже не такими родными, будто бы детскими, воспоминаниями. Подтаивает наше вечное лето, наше, вроде бы, вечное детство, и лед трогается, унося в своих голубых кристаллах те заоблачные путешествия. Те, застывшие в холодном разуме, а если и вертится на сердце - кинолента событий цвета приятной сепии, не боле.
*
Осень вступает. Это, знаешь, как первый уровень в какой-нибудь ролевой - легкий, райский, спокойный. Нас выбросят из Эдема: воздух все больше гниет сладкими, хрустящими листьями. Пройди по ним, возьми мою руку и услышь - так звезды плачут по нам, по нашей осени, которая уже хочет оголить природу и мир весь, чтобы одеть в белоснежное свадебное платье. Скорее, скорее, увидь ее невинной, увидь ее, природу, свободной.
Именно в это время я ощутила лето. С привкусом горечи. Мягкое летнее солнце и твое теплое пальто - как иррациональны эти вещи, как не подходят они друг другу, и как дьявольски верно переплетают мои вены и бьют разрядом в мышцы улыбки. Лето, знаешь, отравлено жизнью; лето не ценит жизнь, а осень ценит, и потому хранит ее в каждом сентябре, вдыхая в нее свой кислород, осенний, самый сладкий из всех существующих. Скажи, почему он самый сладкий?
Лови это; лови и храни. Этого не купишь и не зазубришь, и даже не поймешь и не опишешь. Чувствуй не по-летнему мудрый ветер в волосах. Сохрани в ладонях ощущение этого биения жизни; этого цветения, последнего, и потому самого душистого.
*
Скоро готически тонкие формы навеют мрачную радость или кристальные состояния молчаливого восхищения обугленным, пустым, моим миром, прежде - в золоте, после - банкротом и одиноким монахом. Увидишь истинно хрупкое в раздетом мире, но это после, после.
Лови. Последние дни. Пей солнце.