***
Небо помрачнело уже настолько, что можно было сказать лишь одно: это вечер, даже если на самом деле никакого вечера не было. Только беззвучные сполохи молний делали мир города светлее. Когда это происходило, то можно было обратить внимание, что прохожие вовсе не двигаются; но они не просто стояли, они вырастали из земли и состояли из серой соли с отблесками розового. Воздух пропитался дождем до такой степени, что дождь уже не шел, а висел, - и так, - месяцы, годы, эпохи. Лужи были повсеместно, и словно вобрали в себя весь нищенский свет небес. Если заглянуть в лужи, сразу ощущалось, что город существует только в них, только как отражение, и лучше не поднимать головы; лужи были зеркалом, состоявшим из неизвестной прозрачной субстанции. Каждый прохожий думал, что только он идет, а остальные стоят, ибо движения других не ощущалось. Само же место событий, видимо, растворилось в этом висящем веками дожде, никаких домов не осталось, - они воскрешались образами в лужах..
Скорее всего, в недосягаемых небесах вселенной, вечер и вправду наступил. И пешеходы, которые никуда не двигались, стали напоминать солевые лампы, которые распространяли недалеко от себя хоть какие-то лучи. Тот, кто захотел бы сейчас посмотреть храмы и другие красоты города, обнаружил бы, что какие-то тени, которые издалека узнаваемы как Катедра, церковь Успения, доминиканский костел, черная каменица, - сколько ни иди, - никогда не становятся более ясными, и никогда не приближаются. И только в воде, собравшейся на брусчатке, можно было увидеть их ясными и близкими.. И тогда человек понимал, что его окружает не настоящее, - сон о настоящем; а в лужах внизу он видел сон о великом прошлом; эти сны встречались только в его сознании, - всякий раз, когда вспыхивала молния. И еще понимал человек, что если весь этот космос начнет двигаться, - прохожие будут куда-то спешить; дождь - идти вниз; лужи – разбрызгиваться, когда в них попадет чья-то нога; молнии, - бить в землю или попадать в крыши зданий; церкви и дома – выступать из пелены и отчетливо прорисовываться на горизонте восприятия, – то воистину наступит конец света. И он останется один. Но если он останется один, - то лишь благодаря изображениям города в лежащей неподвижно будто ртуть воде. Они смотрят на него, и человек смотрит на них, - и кажется, что он существует. А стоит ему отвернуться, и ничего не будет, - даже его самого; и останется кажущийся город, растущий на границе этого мира и отражения, и не существующий ни здесь, ни там..