Труппы

Ват Ахантауэт
Проезжавшая мимо машина резко затормозила.

 - Ну чё там, а? – выкрикнул румянорожий водитель, нетерпеливо вылезая.

Стоящие к нему спинами мужчина и женщина обернулись.

 - Похоже, какой-то бытовой арт-хаус.

Водитель подошёл ближе, вклинился между мужчиной и женщиной и с интересом уставился в высокое панорамное окно первого этажа. По ту его сторону на кухне по-турецки, сгорбив спину, сидел на полу мужчина. С отсутствующим взглядом, с отсутствующей одеждой. Он курил, нервно кривя рот в сторону, и стряхивал пепел прямо на пол. На плите, подпрыгивая крышкой, свиристел кипящий чайник. Хозяин затушил бычок о ламинат, поднял к потолку голову и засвистел тоже. Кто кого пересвистит.

 - Вот долбо*б! – усмехнулся водитель. – Живёт, *ука, на первом этаже и показывает такую херню.

 - А что не херня? – повернулась к нему женщина. Испытывающе лупит рачьи глаза. Корчит умную.

 - Ну это…там…тыдыщ какой-нибудь или шпили-вили.

Женщина закатила глаза. Её спутник хмыкнул. Постучал костяшками пальцев по стеклу, привлекая внимание свистуна, и показал тому на выкипающий чайник. Обнажённый мужчина за стеклом досадливо махнул рукой, поднялся с пола и, прежде чем выйти из кадра, вывел на запотевшем стекле «the end».

 - Тхе енд! Пи*ор, *ля, голожопый! – выругался водитель и от души харкнул в окно.
 
 - Вы нас до станции не добросите? – спросил мужчина водителя. Тот кивнул, все трое устроились в автомобиле.

 - Вы ж из города? – спросил водила.

 - Да, сюда мать мою приезжаем навестить. – ответил мужчина.

 - Эх, вам бы на полуночную электричку! – прицокнул языком водила. – Там на «Хуторской» в это время сельские девки такие фортеля на семафорных столбах выделывают! Длинноволосые, белокожие, сиськи торчком! А смеются так, что кровь в жилах стынет, ну точно ведьмы! Ночью электричка там не останавливается, так мужики всегда стоп-кран срывают, чтоб как следует…ну…того. А после «Хуторской» застогованные поля тянутся, так там в каждой скирде по двое, а иногда и по трое, фонариками себе во все места подсвечивают - не знаешь, на кого смотреть, хоть окосей!

Женщина фыркнула. После паузы спросила:

 - А вы что показываете?

Водитель почесал щёку, сморщился лицом.

 - Жена кулинарные шоу устраивает по вечерам. Нас многие смотрят, да! Тёща утром прям с балкона частушки похабные горланит. Беззубая ворона. Я ей барабанную установку из кастрюль соорудил. Она лупит по ним, сама глотку дерёт, как потерпевшая. А кабысдох ейный подвывает.

 - Ну а сам? Без жены и тёщи? – не унималась женщина.

 - А что сам? Я больше смотреть люблю. У меня талантов нету. – сразу сник водила.

 - Там не пост ДПС впереди? Сбавьте скорость немного. – деловито попросила женщина.

 - Да мы им до звезды!

У поста ДПС два инспектора инспектировали молодую загорелую блондинку на капоте розового кабриолета. Инспектировали с пристрастием, въедливо и беспощадно. Блондинка скулила и в перерывах между всхлипываниями томно заверяла строгих инспекторов в том, что больше не будет нарушать правила. Неподкупные инспекторы жёстко штрафовали барышню, громко и чётко перечисляя многочисленные нарушения.

 - Каждый день это порево! – с напускной усталостью объяснил водитель, закуривая. – Одна и та же баба на одной и той же тачке. В одних и тех же позах её дерут. У этих бугаёв тоже никакой фантазии. Могли бы хоть перестрелку за*ерачить ради разнообразия.

 - Проконсультировали бы их, как надо, внесли бы сценарные поправки. – ехидно поддела пассажирка.

 - А ну их! Загребут ещё на роль нарушителя! – мужик загоготал и надавил на газ.

У станции высадил пассажиров и с шутовскими ужимками откланялся.

Электричка не опаздывала, но народ на перроне в нетерпении толкался, ворчал, трамбуясь у края платформы. Вагоны подъехавшего поезда заполнились моментально, будто вылизанный гигантским языком перрон в секунду опустел.

Пассажиры прильнули к окнам. Электричка ползла медленно, чуть раскачиваясь. Женщина откинулась в кресле, глаза прикрыла. Мужчина, не отрываясь, смотрел в окно, пальцами барабанил по раме.

 - Ждёшь свою «Хуторскую»? – усмехнулась женщина, не открывая глаз.

Он промолчал. Засопел и тоже откинулся на сидении. Объявили «Хуторскую». Пассажиры загудели, заликовали. Мужчина оживился и снова приклеился к окну. Электричка плавно, словно нехотя, остановилась.

За тонкой полоской перрона, на шёлковом разноцветии лужайки резвился сельский народ. Пёстрые бабульки с озорными глазками, голосистые и задорные, ловко наигрывали на балалайках незамысловатые пасторальки. Седобородые старички вторили им, растягивая хрипучие гармошки. Краснощёкие мальчишки, нескладно отплясывая, трубили в охотничьи рожки. Могучие, большерукие мужики в белых холщовых исподниках от души молотили друг другу мясистые морды. Выкручивали руки, выбивали челюсти, по-медвежьи ломали хребты. Падали, скалясь от смеха и боли, отдувались и снова вставали.

В сторонке, особнячком от крикливого сельского гульбища, окружённая белоснежными мохноногими козочками, пританцовывала молодая девица. Двукосая, коноплястая, в голубом домотканом сарафане с налипшими серо-белыми комками – козьими пострижками. Она взмахивала руками – козочки послушно подпрыгивали, выстраивались в кружок. Водили хоровод вокруг своей прелестной пастушки. Их золочёные колокольчики игриво позвякивали. Козочки щурились и тоненько мекали.

С застывшей улыбкой мужчина не сводил глаз с пастушки. Для него, думал, приходит на станцию. Для него разыгрывает новое козье представление. Он радовался, что мало кто из пассажиров обращал внимание на застенчивую девушку. Все глазели на горластых старух, суетливую молодёжь и полуголых силачей, что мутузят, калечат хлебные телеса друг друга.

 - Эта же девица наверняка елозит ночью в одних панталонах по семафорному столбу. Днём кисейная недотрога, ночью разбитная стриптизёрша. – голос жены вернул мужчину в реальность.

 - Ты прям видела! – огрызнулся мужчина.

 - Я б на её месте так и сделала.

 - Она – не ты. – вырвалось у него.

Ветер за окном усилился, раскосматил деревья. Небо пару раз громыхнуло. Редким, неуверенным сквиртом брызнул дождь. Учащаясь, косо замолотил по стёклам. Сельская труппа по-прежнему бойко играла на публику. Круторогие козочки послушно притопывали подле хозяйки, та кружилась балериной, подняв руки к небу. Голубой сарафан, промокший до нитки, облепил хрупкий стан девушки, сделался нахально-прозрачным – почти невидимым.

Электричка тронулась. «Артисты» раскланялись. Пассажиры, развлечённые и довольные, аплодировали, кричали «бис». За окном стало невидно, дождь лил отвесно. Программа передач на следующих станциях явно отменялась.


***

 - Будем чего сегодня? – спросил он жену, когда они добрались до дома.

 - А чего ты хочешь? – она уже стояла с биноклем у окна и шарила по окнам соседних домов.

 - Может, эротику, а? Что-то я подустал от наших бесконечных концептуальных этюдов.

 - Пастушка с завшивленными косицами оставила долгоиграющее послевкусие? Хочешь, чтоб я надела сарафан и заплела косы?

Он вздохнул и полез в гардероб. Достал бумажный пакет и вытряхнул на кровать кружевное бельё и связку кожаных ремешков.

 - Лучше это.

 - Я не люблю красное, ты же знаешь. Банальщина. – женщина брезгливо перебирала миниатюрные кружевные лоскутки.

 - Но это ж не для тебя, а для них. «Агент Провокатор», между прочим.

 - Ценю твою щедрость. А в этих кишкодавах я буду похожа на варёно-копчёный сервелат.

 - Детка, они называются стрэпы. Что ты как из деревни, ей-богу!

 - Я думала, тебе нравятся деревенские девчонки.

 - Не хочешь – забей. Ляжем спать пораньше. Или есть идея получше?

 - Уже нет. Мы сегодня в пролёте. Глянь, у Рафика очередная мокруха намечается. Мы пропустили афишу.

Мужчина достал свой бинокль и подошёл к окну. В соседней высотке, в апартаментах предпринимателя Рафика люди в чёрных масках переворачивали вверх дном квартиру. Хозяева, муж с женой, в вечерних нарядах, раскорячились на коленях у окна. Руки за головами, затылки на мушке АК.

 - Максимум минута – и их грохнут. В тот раз хоть были пытки, сегодня совсем всё уныло. – ворчал мужчина, приближая видимость. – Предсказуемо от начала и до конца, но они каждые выходные воруют наших зрителей.

 - Давай мы тоже кого-нибудь замочим? Хочешь, я повешусь, а ты будешь раскачивать меня в стороны и зловеще хихикать?

 - Технически это непросто инсценировать. Рафик с женой настоящих статистов используют, у него всё схвачено. На первом этаже уже «скорая» ждёт с чёрными пакетами. Всё натуралистично, отсюда столько фанатов.

 - Кончайте их уже, чего вы тянете? – проорал нетерпеливый зритель с соседнего балкона.

Муж с женой, затаив дыхание, всматривались в окна апартаментов. Один из бандитов отрывисто кивнул, треснули несколько коротких всполохов – головы Рафика и его супруги дружно, как пакеты с красной гуашью, лопнули, оставив на оконном стекле эффектную красно-белую абстракцию.

 - Красиво…ничего не скажешь! – мужчина завороженно рассматривал растекающиеся по стеклу кровавые кляксы.

 - Сюжет он, конечно, затёр. Но, что ни говори, эстетика у него на высшем уровне. – задумчиво заключила женщина, убирая бинокль. – Я в ванную.


***

Шуршала листва, сдавленно бурчали козодои, сладко пахло нагретым на солнце ручьём. Под копытцами стукались камешки, ломались трескучие веточки, ластилась трава, щекотная, ломкая. Он артачился ногами, боясь наступить, подавить кузнечиков, божьих коровок. Одна из них села ему на нос. Он скосил жёлтые глаза – по пятнышку на каждом крыле. Чётно. Надо загадать желание.

"Семенить около неё, тереться боком о её ноги. Тыкаться носом в её тёплую ладонь. Бегать по лужайке с прискоками, чтобы вольно было, чтобы колокольчик заливался. И она чтоб тоже. И прыгать через пеньки, и с ней, босой, наперегонки по тропкам. А после – хрумкать обсахаренные яблоки с её рук. Фыркать ей в фартук. Как славно быть козлом! Её козлом".

Она убегала от него, оборачиваясь и хохоча, он нагонял. Несильно, понарошку бодал рогами её в бедро, хватал зубами подол сарафана, жевал. Она ласково цыкала, яблоневой веткой по крупу шлёпала. Он мчался следом и счастливо, срывающе блеял. Меее…

 - М-м-меее! – метался головой по подушке, перебирая в воздухе руками. Одеяло скомкалось в ногах.

Жена смотрела, как муж воюет с одеялом, сдерживая хохот. Переходящий в сдавленные рыдания.


***

После работы он зашёл на рынок и купил с десяток гранатов. Тугих, огнистых, наощупь - как дамская коленная чашечка. Красный цвет отчего-то не выходил из головы. Гранат – плод очень нравный, фасонистый, думал он, обыграть его будет непросто, но в качестве акцента вышло бы мощно.

Углубившись в творческие фантазии, он не заметил, как наткнулся на толпу людей, окруживших центральную тумбу с афишами во дворе. У кого-то премьера, догадался он, стараясь протиснуться сквозь толпу.

 - Э, брат, ну наконэц-то, да! – услышал он прямо над ухом.

«Воскресший» в сотый, нет, наверное, в тысячный раз, Рафик золотозубо улыбался и хитро подмигивал.

 - - Ай да маладцы ви с жэной, да! Слюшай, я уже всу радню пазвал, всэ приедут на вас сматрэт!

Он непонимающе моргал и глуповато склабился, кивая восторженному Рафику. Механически благодарил соседей, желающих успеха с премьерой, невпопад кивал, пожимал руки. Когда толпа разошлась по подъездам, он снова обернулся на облепленный цветными афишами цилиндр и в самом центре увидел:

«Жёсткое, но справедливое порно»

Внизу припиской их с женой «координаты»: номер дома, этаж, квартира.

Она уже стояла у окна в гостиной, спиной к нему, вошедшему. В алом кружевном белье от «Агента Провокатора», перетянутая, испещрённая на квадраты-треугольники-трапеции кожаными стрэпами, лохматая. Водила по стеклу руками, старательно выписывая на прозрачной глади неведомую размашистую вязь; оглаживала, доверчиво приникала, тут же резко отстраняясь, будто обожглась, снова льнула, ласкаясь кошкой. Разогревала аудиторию, умница.

Он кашлянул - обернулась.

 - Я в этих сыромятных постромках точно краснопёрка, неводом словленная. – девушка-пастушка с «Хуторской» лукаво хмурилась, оправляя подвернувшуюся лямку на бедре. Переминалась, угловато балансировала на высоких шпильках. Только сейчас он заметил, что туфли ей были великоваты – с жениной, по-мужски здоровой ноги.
 
Тут бы авоське в его руке в самый раз бухнуться на пол, выпуская на свободу те самые гранаты, что он купил, сам не зная для чего. Чтоб они раскатились по паркету, гулко подскакивая, подталкивая друг дружку. Один из них непременно откатился бы к ноге пастушки. Она бы ойкнула, простовато, без жеманства, вонзила бы шпильку в упругую кожицу плода, надавила. Чуть склонилась бы посмотреть, как зернистая мякоть лениво полезла наружу, пуская тоненькие пурпурные ручейки. А он бы опустился на четвереньки и, козлоного взбрыкивая, как в давешнем своём сне, вмиг очутился бы около неё. Топыря верхнюю губу, принялся бы подбирать с пола терпкие ароматные ошмотья.

Мужчина зажмурил глаза и открыл, отгоняя непрошенное видение, нежеланное совсем. А пастушка давай лепетать:

 - Вот ведь удумала барышня ваша, та ещё кромешница! Меня в город привезла, а сама в село отправилась. Боязно мне, как она с козочками управится. Они смирные, кроткие, вот только Маруська норовистая малость, с ней так просто не сладить. Но барышня меня уняла, мол, всё порядком будет, мол, ненадолго забава эта, даже денюжку дала, вот! – девушка потянула из лифчика купюру, продемонстрировала и глуповато хихикнула, убирая обратно.

Мужчина разжал руку с авоськой, гранаты неохотно выкатились наружу, сбились в центре комнаты робкой неуклюжей кучей. Неуместной. Он переступил через них и подошёл к девушке, так же робко и неуклюже приобнял её за талию. В пол-оборота к окну увидел множество круглых стеклянных глаз, алчно всматривающихся в их окно. Бинокли, монокуляры, зрительные трубы, перемигиваясь линзами, терпеливо ожидали шоу. Больше дюжины одноглазых р/у-дронов, шурша лопастями, зависло в воздухе.

Их первый настоящий аншлаг.

Он улыбнулся в «кадр» и рывком опустил рольштору. Завтра после работы он купит билет на электричку – интересно: жена ограничится козьим цирком или отважится и на стриптиз у семафоров? А сейчас… Сейчас он скоротает вечер с этой вульгарной куклой. Куда делась его ангелоподобная прелестница? Зачем позволила размалевать себя в дешёвую кабацкую шлюху?

 - А угостите этими червлёными фонариками? – девушка подняла с пола один из гранатов. – Я бы парочку заначила, козкам на потеху.

Мужчина великодушно развёл руками. Загребущая девка-то. И на деньги не оскорбилась, аж меж сисек заныкала. Отдаст он ей всю авоську – пусть волокёт своим козкам, полузгают на опушке. Нечаянно и, быть может, неподходяще припомнился анекдот про «и фапочку».

Он фамильярно кувыркнул её на диван, прижал к себе, податливую, и впился губами в мягкие, приветливые губы. Шершавая пятерня его руки по-паучьи вкрадчиво пробежала по спине девушки, скользнула по животу и заползла под чашечку лифчика.
 
 - Мммм-ммеее…щекотно! – промурлы…проблеяла Пастушка и наигранно выгнулась.


***

 -  - Аккуратна, бэз шума! – наставлял своего бодигарда Рафик. – Нэ разварати ему замок!

Рафиковский амбал ковырнул отмычкой замочную скважину и толкнул дверь. Народ организованным «гуськом» протопал в квартиру.

 -  - Тиха заходым, тиха садымса, да! – командовал Рафик. – Штору он апустыл, панимаишь! Закрытый показ у него, панимаешь! Вай, хытрец! А Рафык хытрее! Рафык хочэт снафф.