Сколько лет прошло пролетело, а я всё об отце своём тоскую. Как рано ушёл… в сорок девять лет. А мне уже восьмой десяток и ещё живу. И буду жить! За себя и за него. Буду жить!
Я помню - мама начала беспокоиться, когда у отца на шее образовалась шишечка. Ну, вроде как чирей. Ещё и не сильно видно было. И не мешало ему.
Мама начала его в больницу отправлять. И точила и точила. А он терпеть не мог больницы. В конце концов подчинился. Уже много времени и никак не проходит…
Врач направила на правый берег, на облучение. Несколько раз и я с ним ездила. Папка слепой с детства и одному тяжело, хотя весь город знал как свой дом. Но в городе стало много чего изменяться: то стройки, то ремонты дорог…
Вот после этого облучения шишка стала багровой и начала расти. Выросла с куриное яйцо. А он всё ходил на работу. Работал в матрасном цеху, шил матрасы. Набивал, мушковал их. Это тяжёлая работа для слепых. Но работали люди. И не плохо.
Потом, в один прекрасный момент, эта шишка прорвалась! И начались хождения по мукам.
Бесконечные перевязки, а работа пыльная. Мама наша, хоть и не брезгливая, но очень боялась всякой заразы. Руки тысячу раз промоет с мылом и хлоркой. Сначала молчала. Потом, дальше больше – гниёт эта рана. Запах. А он работу не хочет бросить. Ходил и по больничному и снова работа.
Врачи маме сказали – не трогайте. Когда не сможет, сам останется дома.
Папка стал просить, чтоб я собаку нашу привела ему. Я всё не решалась. Потом как-то пришла с собакой. Наша Ладушка – овчарка в миниатюре! Японский пинчер. Нос и уши – правильный треугольник. И окрас, как у овчарок. Шустрая до предела. Если с хозяином, то облает всех и каждого.
Ну вот, пришли мы с ней, папка взял её на руки, чтоб она понюхала больное место. Она понюхала. И… сползла с его рук. Это наша Лада! Которая всем в семье зализывала раны и всех лечила. Отошла виновато к порогу и больше к нему не подошла.
Папка тогда сказал, что дни его сочтены. Он понял всё. Вечный собачник и понимающий этих животных.
Потом, правда, стало ему хуже. И боль уже не проходящая. Положили в больницу. А я же не видела открытую рану. Мама говорила, но свои-то глаза лучше. Он уже и ходить стал плохо. И говорить стал хуже. Спина стала болеть сильно. В больнице уже, просил меня принести ему пива. Хоть немножко. Я сказала маме. Она заругалась на меня.
Ему же обезболивающие ставят! Не вздумай!
Ну, уж очень просил. Я принесла. Он даже глотка не сделал и отдал.
Нет, Ниночка, вкус не тот. Не хочу.
Очень просился домой, но мама не хотела брать его. Всё же в больнице врачи. А дома что бы она делала с ним. ?
и вот в один из дней я пришла в больницу. А там как всегда не хватает персонала. И меня попросили подержать лоток при перевязке. Ну, я с лёгкой душой, отец ведь, согласилась. Дали лоток и велели держать под подбородком у него. Начали разбинтовывать, а там! Столько ваты… и запах этот… когда я увидела ЧТО это – у меня мороз по спине пошёл. Половины шеи не было. Одни жилы и вены, и видно, как кровь пульсирует. От подбородка до ключицы и от кадыка до позвонков сзади. На чём голова держалась?.. Но и это бы ничего. Я бы вытерпела. Но он же слепой! Он не видит. А потом ему забинтуют, ваты наложат… ну и что – пощупает рукой, всё нормально. Ну, болит. Он-то не видит этого ужаса!
А тут он сидит и спрашивает: доктор, ну как там, лучше?
И я поплыла. Очнулась уже в коридоре. Я упала там.
Мама говорила, что он по большому в туалет уже не мог сходить – нажмётся и лопаются сосуды. Уже настолько всё хрупко стало. Врачи прогноз ставили, что у него гортань провалится и будет умирать голодной смертью. У него уже корень языка стал чёрным.
Сестра с мамой пришли третьего января и засиделись с ним. Пошли одеваться, а гардероб закрыт. И пришлось им остаться ночевать. Наверно так надо было, так Богу угодно.
В эту ночь у него лопнула вена и он сошёл с крови. Мама говорила – кровь хлестала фонтаном. На подушку, на постель. Мама стояла рядом, но врачи пригрозили, чтоб молчала. Иначе выгнали бы из палаты. Уже ничего сделать нельзя было – все сосуды были настолько хрупкими.
Он очень просил позвать врачей. Он жить хотел!
Сестра спала в другой палате, мама её там устроила, а мама была рядом. Боженька пожалел его и дал более лёгкую смерть.
Для меня это было таким шоком! Хотя мы уже знали что это и ждали этого. Но… надежда умирает последней. В общей сложности он проболел около десяти месяцев. Рак лёгкого. Метастазы вышли на шею
Это вечные ОРЗ и пыльная работа. Недолеченность и курение.
Светлая память моему папочке!
Струнами жилы и вены, И половины шеи нет…
Но сердце ещё шлёт стрелы, Вбирает из жизни свет.
Отец мой! Ну как терпелось? И как ещё жить хотел…
Где находил эту смелость? И боль. Где её предел?
Нет глаз. Но ведь руки и ноги, И мысли! Куда их деть?
Ничем врачи не помогут, И знают они – это смерть…
В одном благодарна Богу - Не видел болезни той…
И шёл он райской дорогой, При жизни, уже святой.