Мария шла в сторону больницы и не переставая плакала. Ей было невыносимо жаль Алевтину Борисовну, как мать, она содрогалась от мысли, что и её дочь эти изверги могли убить.
- Господи! Спасибо тебе, что сохранил жизнь моей девочке. Мы справимся, Валюша оправится от этого кошмара, - шептала Мария себе сквозь слёзы.
Увидев дочь, Вера Константиновна, бабушка Валентины, поднялась со стула.
- Я накормила её, сейчас она спит. Я пойду, а ты посиди с ней. Тебе и на работу выходить, дочка. Уже второй день не ходишь. Я нашему председателю объяснила, понятливый мужик, разрешил два дня отгулов, а завтра тебе надо будет выйти на работу. Может доктор разрешит Валюшу уже домой забрать? Ну что она будет тут лежать? А дома и стены лечат, я тут отвар из трав принесла, сейчас-то она выпила немного, проснётся, ещё напои, - говорила старушка, повязывая на голову платок.
- Знаю, мама, я видела председателя на похоронах Вали, он сам мне шепнул, что завтра я должна выходить на работу. Ты иди, я с доктором сама поговорю, - ответила Мария, провожая мать до двери.
- Значит похороны сегодня? Думала завтра похоронят Валентина. Ты ходила? - вдруг услышала Мария голос дочери, когда она закрыла за матерью дверь.
Мария быстро подошла к кровати.
- Я думала ты спишь, дочка. Да, похороны сегодня, вся деревня там. И я зашла попрощаться, ромашек твоих любимых нарвала. Тебе бы поспать надо, Валюша, - нагнувшись над Валентиной и поглаживая её по голове, тихо сказала Мария.
- Хочу уснуть навсегда... - прошептала Валентина.
- Не говори так, дочка! Ты бы Алевтину и Егора видела. На них больно смотреть. Ты подумай, что с нами будет, если ты... если ты вдруг... я и думать об этом боюсь. Может домой поедем? Бабушка говорит, что дома ты быстрее поправишься, - сказала Мария.
- Не бойся, мама, я не стану себя убивать. Я и так уже умерла... вчера утром умерла, - с каменным лицом произнесла Валентина.
- Господи, Валюша! Ну не мучай ты меня, родная. Ладно, я с врачом поговорю, домой пойдём. Идти-то сможешь? - спросила Мария.
- Наверное смогу. Иди, мама, поговори, - ответила Валентина, отворачиваясь к стене.
Мария вернулась через десять минут, Валентина сидела на кровати и собирала свои длинные волосы на затылке.
- Ну что, пошли, дочка, докторша разрешила идти домой. Галина пару дней будет к нам приходить и уколы тебе делать, - сказала Мария, складывая посуду в сумку вместе с полотенцем и ночной рубашкой дочери, которую та успела снять и надеть платье.
Валентина поднялась, но поморщившись от боли, согнулась, ухватившись за низ живота.
- Больно? Давай, я тебе помогу, - сказала Мария, поддержав дочь под руки.
- Не надо, мама, я сама. Не хочу, чтобы люди смотрели на меня, как на мученицу, - с трудом выпрямляясь, ответила Валентина.
- Хорошо, дорогая, не торопись. Мы потихоньку дойдём до дома, - ласково говорила Мария, убирая руки.
Они вместе вышли из палаты и пошли к выходу. На улицах почти никого не было, оно и понятно, почти все ушли на кладбище. Увидев пустынные улицы, Валентина облегчённо вздохнула.
- Ты всё же помоги мне, мама, идти больно, - сказала Валентина, опираясь на руку матери.
Та быстро обняла дочь за талию, помогая идти.
На кладбище народу собралось столько, что те, которые стояли последними, не могли видеть, как заколотили крышку гроба и поддерживая его с четырёх сторон белым материалом, опустили в могилу. Не видно было, как могилу засыпали землёй и обложили холмик венками и цветами, как Алевтина Борисовна, упав лицом на могилу, обняв землю, отчаянно рыдала и причитала. Как Егор Валерьянович, стоял с каменным лицом, не проронив своих мужских слёз, но Валерка, не стесняясь, молча плакал. Долго ещё стояли люди под тёплым солнцем, среди могил и крестов с ограждениями. Егор Валерьянович, наконец, нагнулся и помог подняться жене и обняв её за плечи, стал уводить от могилы сына. Женщины плакали, да и многие мужчины вытирали скупые слёзы, стыдливо опустив головы. Потихоньку, народ стал расходиться, только на улице, Алевтина Борисовна сказала, чтобы они шли к ней домой.
- Помяните, люди добрые, сына моего, Валентина Егорыча. Не дожил он до своего восемнадцатилетия, изверги отняли его молодую жизнь. Прошу вас, не откажите, - громко проговорила Алевтина Борисовна.
И люди молча побрели к её дому, где прямо во дворе были поставлены столы и скамейки, стараниями соседей и сестры Егора Валерьяновича, худо-бедно были накрыты столы, в доме тоже накрыли стол. На кладбище они не пошли, надо было жарить, варить, печь, готовить столы для поминок. Все, конечно, не поместились, оставшиеся стояли за калиткой и поочередно проходили на осводившиеся места. Так, до вечера проходили поминки по Валентину. Говорили много хороших слов, говорили, каким бы он был, если бы не эта глупая, по сути, смерть. А когда все разошлись и были убраны столы, а Валерка уже спал крепким, молодым сном, Егор вдруг обнял жену.
- Послушай, Аля, Бог распорядился так, что наш сын покинул нас. Ты ещё молодая, тебе и сорока нет, да и я крепкий мужик. Нам надо родить ещё одного ребёнка, понимаешь? Так легче будет. Оно, конечно, Валерка наш уже взрослый, но он вырастет и у него будет своя жизнь, а нам нужен ребёнок, - совсем не к месту, говорил Егор Валерьянович.
Алевтина непонимающе смотрела на него, никак не могла понять, что муж от неё хочет. А он, вдруг, поднял жену на руки, чего не делал многие годы и понёс в спальню. Алевтина не сопротивлялась, у неё просто не было на это сил.
- Егор, не время сейчас для утех. Оставь это, - лишь обняв мужа за шею, тихо сказала она.
Но Егор Валерьянович её уже не слышал, что с ним творилось, он и сам не понимал, но его будто прорвало. Может так он мстил тем, кто так поступил с его сыном... так страстно, как в эту ночь, мужчина давно с женой любовью не занимался. А Алевтина думала, что предаёт память сына и стыдливо прикрывая свою наготу, молча плакала. Женщина была измотана и почти сразу, как только он отпустил её, уснула в объятиях мужа.
Егор Валерьянович же, в эту ночь уснуть не смог. Выйдя на террасу, он стоял у окна и курил одну сигарету за другой, сурово посматривая на небо, будто ожидал там увидеть осуждающий взгляд своего сына. Наверное, в глубине души и он чувствовал вину, что едва похоронив парня, его вдруг прорвало на любовь. Только мужчина старался оправдать себя, перед кем, он и сам не знал.
- Прости, сын... но иначе я не мог. Нам с матерью ребёнок нужен... очень нужен, - прошептал он, затушив очередную сигарету.
Валентина с Марией пришли домой, ложиться девушка отказалась, а Вера Константиновна хлопотала на кухне, она пекла для внучки её любимый пирог с вишней.
Вечером, услышав, что Валентина вернулась домой, зашли соседки, подруги Марии и Веры Константиновны. Но Валентина заперлась в своей комнате и выходить к ним отказалась. Ей было стыдно смотреть соседям в глаза.
- Помогай вам Бог, Мария, выдержать всё это. Жива твоя дочь и слава Богу, - говорила одна из женщин.
- Что же вы на похороны-то не пошли, Мария? Вон и Валентина из больницы вышла, - вдруг спросила вторая.
- А ты, Варя, не понимаешь, что ли? Валентина, от боли, согнувшись домой пришла, мы с ней еле дошли. Как бы она на кладбище пошла, в такую даль? Думаешь, ей легко? Они же с Валентином любили друг друга. Не дай Бог никому. Изверги, жизнь моей дочери сломали, а ты спрашиваешь. Когда она ещё оправится? Всё боюсь, руки на себя наложит, - обиделась Мария.
- Грех-то какой! Что же ты говоришь, Мария? Это я так, просто спросила. Ну прости меня, дуру, не подумав спросила, - ответила Варя.
Женщинам из любопытства хотелось увидеть Валентину, но настаивать, чтобы она вышла к ним, они не стали. Попрощавшись, соседки ушли.
Шли дни, недели, только Валентина на улицу совсем не выходила, она ходила по дому, словно тень. Ни с кем не хотела говорить, но и не плакала больше. Мария никак не могла достучаться до дочери. Дней через десять, к ним зашла Алевтина Борисовна, женщина хотела проведать Валентину, ведь сын её так любил. Прятаться от неё, Валентина не стала, женщина сразу заметила её потухший взгляд, похудевшее тело, круги под глазами.
- Здравствуйте, тётя Аля, - поздоровалась Валентина.
- Здравствуй, Валюша. Как ты? - спросила Алевтина Борисовна.
- Как? Я и сама не знаю... - отрешённо ответила девушка.
Ты жива, дорогая и это уже хорошо. А всё остальное исправимо. Ты уж держись, учиться в город поезжай, как мечтали с Валей, - с сожалением посматривая на девушку, сказала Алевтина Борисовна.
Вера Константиновна заварила чай и порезала пирог. В последнее время, Валентина ела совсем мало и это беспокоило старушку. Подумав, что с гостьей внучка поест, она и сама села за стол.
- Тётя Аля... мне бы на могилу к нему сходить... - тихо произнесла Валентина, не смея смотреть в глаза женщине и произносить имя Валентина.
Её мучило то, что Валентина больше нет, а она вот, жива. И это чувство вины обострилось, при виде матери Валентина.
- Конечно, Валюша. Я работаю через день, а хочешь, прямо сейчас вместе и сходим? - спросила Алевтина Борисовна.
- Да, очень хочу. Тётя Аля... Вы же не вините меня в том, что я... что я жива, а Вали... а его больше нет... - тихо произнесла Валентина.
- Ну что ты такое говоришь, Валюша? Мой сын очень любил тебя. Как я могу тебя винить? Ну какая вина? Эти нелюди убили моего сына, хорошо, что хоть ты жива осталась, - почему-то волнуясь, сказала Алевтина Борисовна.
- Спасибо Вам... но лучше бы убили, - уткнувшись в тарелку с пирогом, ответила Валентина.
Бабушка им не мешала, она только тихо пила чай, вытирая краем передника морщинистые щёки. Валентина встала из-за стола.
- Я сейчас, только переоденусь и цветы во дворе нарву, ромашки... - сказала Валентина и быстро ушла в свою комнату.
- Бедная девочка... столько натерпелась, - качая головой, произнесла Алефтина Борисовна.
- Ох, Аля, что делать - не знаем. Она почти не разговаривает и не ест. Мария тоже совсем извелась, - заплакав, сказала Вера Константиновна.
- Ей время нужно, чтобы оправиться от такого. Вы уж терпите, помогите ей, - ответила Алевтина Борисовна, вставая из-за стола, увидев выходящую из своей комнаты Валентину.
Девушка надела тёмное платье и на голову завязала платок.
- Ну что, пошли? - спросила Алевтина Борисовна.
Валентина не решалась переступить порог, ведь с тех пор, как вернулась домой, на улицу она не выходила. Алефтина Борисовна, кажется, поняла состояние девушки. Женщина подошла к ней и обняла за плечи.
- Не бойся, народ у нас добрый, тебя никто не осуждает, я знаю. Пошли, дорогая, - сказала она и они вместе вышли во двор.
Вера Константиновна прошла вперёд и уже рвала цветы, которые разрослись почти по всему двору.
- На вот, держи. Валечка так любил ромашки, - отдавая большой букет белых цветов внучке, сказала старушка.
На улице, проходящие мимо люди, оглядываясь на Валентину, провожали её взглядом. Но никто не стал с ней заговаривать, лишь с сожалением смотрели ей вслед.
- Вот тут и лежит наш Валечка. Садись, Егор и скамейку приладил, а я подолгу сижу и разговариваю с сыном, - сказала Алевтина Борисовна, указывая на могилу, обложенную цветами. Женщина нагнулась, убрала высохшие цветы и Валентина положила туда ромашки. Потом молча села на скамью и не отрываясь, стала смотреть на могилу. Алевтина Борисовна отошла, чтобы не мешать девушке. Валентина дала волю слезам.
- Ты ушёл, а меня почему с собой не забрал? А говорил, вместе навсегда. Обманул, значит? Как теперь мне жить без тебя, скажи, - тихо говорила Валентина, не вытирая слёз, которые не переставая текли по щекам, стекая к подбородку и шее.
Потом она молча смотрела на могилу и представляла, как он там лежит в гробу и ей стало жутко. Быстро поднявшись, она пошла по тропинке. Алевтина Борисовна едва поспевала за ней. По дороге, Валентина видела, как на неё смотрят люди, с сожалением перешёптываясь. Она чувствовала жалость к себе. По дороге домой, она попрощалась с Алевтиной Борисовной и быстрыми шагами пошла к дому. В этот день, она твёрдо решила уехать в город.