Гл.49
В столовой Маша не притронулась к еде, как её не уговаривали. Слёзы, помимо её воли, катились по лицу рекой. Она понимала, что на неё все смотрят, но сдерживать себя была не в силах. Да и где их взять, такие силы, чтобы помогли превозмочь эту душевную боль, сильную и до умопомрачения терзающую каждую клеточку её организма.
"Бабушки больше нет. Её уже никогда не будет и я никогда её не увижу." - занозой засели мрачные мысли в голове несчастной женщины и переключиться на другую тему нету никакой возможности.
После поминок Ларионович забрал Ваню на работу, домой Машу привёл Сашка. Он посадил её на кухне, чтобы находилась всё время у него на виду, а сам принялся что-то стряпать. Через несколько минут Сашка поставил перед нею в тарелке бутерброды с маслом, щедро намазанном на кусочки белого хлеба. А потом поднёс чашку с горячим чаем.
- Ешь! - строго приказал мужчина.
- Я не могу. - жалобно промолвила она сквозь слёзы.
- Через "не могу". Давай, я жду.
Маша, шумно вздохнув, взяла самый маленький кусочек и насильно откусила от него совсем чуть-чуть. И только хотела положить обратно на блюдо, но тут же услышала:
- Всё съесть! Все три бутерброда.
Сашка нарочно был строг, а иначе, в этой ситуации, никакие уговоры не помогут. Бесполезно, она ещё сильнее начнёт плакать.
Маша старалась, добросовестно пережёвывала, но во рту образовался какой-то твёрдый комок из пищи, который никак не получалось проглотить. Ей хотелось выплюнуть, как в детстве кашу, но она чувствовала - за нею зорко наблюдает свёкор.
- Не давись, чаем запивай. - грубо посоветовал Муравьёв-старший.
"Наверное, он и Ваню так воспитывал. - подумала Маша. - А ведь это правильно. Когда сюсюкаешься с детьми и многое им позволяешь, то с дисциплиной становится ещё хуже."
Хоть и медленно, но она послушно доела всё, что предложил ей Сашка и он похвалил её, на свою голову.
- Вот и умница! - и тот час из её глаз вновь брызнули слёзы.
- Ох, горечко ты моё... - развёл руками Сашка. - Ладно, у меня есть в запасе тяжёлая артиллерия. Ну надо же как-то в чувства тебя приводить.
Мужчина открыл холодильник и вытащил оттуда бутылку водки. Маша округлила глаза и замотала головой.
- Будешь, куда ты денешься. А начнёшь капризничать, так насильно залью. Давай! - он пододвинул к ней полную рюмку горячительного напитка.
- Дядя Саша, я не вру, я вам серьёзно говорю, что водку никогда не пробовала, только вино. Ну пожалуйста, не заставляйте меня её пить. Я сразу вырву, мне уже плохо, от одного лишь запаха.
- Я сказал, пей! - хлопнул Сашка ладонью по столу.
Маша схватила рюмку и, зажмурившись, выпила всё до дна. Потом поперхнулась и закашлялась, ей не хватало воздуха. Сашка поднёс ей ко рту, её же недопитый чай.
- Запивай, быстро! Господи, даже с рюмкой водки справиться не может.
- А я вам говорила, а вы мне не верили... - захныкала Машка.
- Мне сейчас всё равно, что ты там мне говорила. Я хлопочу для того, чтоб ты выжила для нас с Ванькой и с ума не сошла от своего горя, понятно?
- Ддд... даа... - Маша, с мольбой в покрасневших глазах, заглядывала в лицо свёкру, а тот как будто и не замечал. Она уже забыла о своём ненастье, того и добивался Сашка. Теперь молодая женщина следила за каждым его движением, боясь, что он вновь нальёт ей очередную порцию.
- Спать хочешь? - поинтересовался Сашка.
- Нет, а что?
- А ничего. Значит, мало приняла. Тогда повторим.
- Нет, не надо. Я сейчас пойду и лягу. Правда. Только не настаивайте, чтобы я употребляла эту противную водку.
- Ты сейчас пойдёшь, ляжешь, но даже веки не сомкнёшь. А начнёшь снова реветь и убиваться. А мне это не нужно. Я стараюсь, чтобы ты уснула крепким сном. Поэтому, как ты там выразилась, употребляй, пока сам тебе её не залил.
Маша заплакала, но теперь от обиды и беспомощности.
Вот приедет Ванечка, она ему всё расскажет, какой отец у него деспот.
- Пей! Не вынуждай меня нервничать. А когда я нервничаю, то сам себя боюсь. Давай, это последняя. Я теперь и за мать тебе буду, и за отца, и за твою бабушку.
Приятное тепло разливалось по всему телу и все тревоги отошли куда-то на второй план.
- А чего я должна хлестать тут сама, как та алкашка? - воспротивилась она.
- Машка, прекращай меня шантажировать! Я сам знаю, когда мне предаваться веселью. Но сегодня не тот день... Я долго буду ждать?
- Но я уже и так пьяная. - Маша даже слегка улыбнулась краешком губ.
- Да ты что? Это ж замечательно! Давай, ещё рюмаху и баиньки. Не тяни время.
Маша была уверена, что огрызаться не имеет смысла, он всё равно добьётся своего.
"Вот настырный мне свёкор достался." - размышляла она и молча осушила вторую рюмку, а Сашка вновь поднёс ей оставшийся чай.
Отдышавшись, Машка заявила:
- Вы обещали, что это последняя. Если вы меня обманете, то навсегда потеряете моё к вам уважение, понятно?
- Понятно, понятно, характерная ты наша... Ну? Как настроение?
- По правде, паршивое. - и она зевнула. - Но спать тянет, прямо очень сильно.
- Отлично! Подъём, барышня, и в спальню. Сама дойдёшь?
- Угу. - промычала Машка и, спотыкаясь, направилась в их с Иваном комнату.
- Машка! Приказываю дрыхнуть до самого утра. - крикнул он ей вслед.
- Слушаюсь, товарищ майор. - ответила она заплетающимся языком и громко захлопнула двери.
- Я сержантом был. - сказал сам себе Сашка и засмеялся.
Через несколько часов Машка проснулась и подняв голову, обнаружила свёкра, который мирно посапывал в огромном кресле, расположенном напротив кровати.
"Беспокоится". - догадалась она и вновь крепко уснула.
Потом она сквозь сон слышала, как вернулся Ваня и отец ему тихонько прошептал:
- Сынок, придётся тебе проявить чуткость в нынешнюю ночь. Следи за Машуней. Я насильно заставил её водки выпить, мало ли, вдруг, дивчине дурно станет? И вообще, врагу не пожелаешь её состояние, потому имей это в виду. И, как говорится, с чувством выполненного долга - торжественно передаю тебе этот пост. Всё, я ушёл к себе.
- Я понял. Спасибо, пап.
Всю ночь Маша ощущала на себе нежные объятия Ванечки. Ей хотелось улыбаться, но что-то мешало...
"Бабушка... Как бы хорошо было, если бы она не умирала Нет, я не стану больше рыдать и вопить, а то чего доброго, дядя Саша опять придумает для меня какое-либо наказание."
Но если честно, то она благодарила про себя своего свёкра, что так умело вывел её из транса. Не совсем, конечно, но ей стало намного легче.
"Интересно, а что же завтра меня ожидает?"
Утром, естественно, снова нахлынули грусть и уныние, но Маша крепилась. Она ещё лежала в кровати, прислушиваясь к ветру за окном и разговорам на кухне.
"А сколько уже время? На улице светло вроде." - Маша нехотя поднялась и стала одеваться.
- Доброе утро, спящая красавица! - приветствовал её Ваня, когда она присоединилась к ним. А свёкор улыбался, внимательно её изучая.
- Доброе утро. - поздоровалась она. - Мы понесём бабушке завтрак?
- Мы с Ваней понесём. - ответил Сашка. - Что касается тебя, то это зависит от твоего поведения. Ты же знаешь, как себя ведут на погосте воспитанные девочки? - он нарочно иронизировал.
- Я не буду реветь. Честно. - пообещала она.
- Тогда пей кофе и в путь-дорожку.
Но на кладбище Маша не выдержала. Как глянула на земляной холмик, за ночь припорошенный снегом, так и заскулила, протяжно, по бабьи. Но натолкнувшись на строгий взгляд свёкра, примолкла, изредка всхлипывая.
- Машунь, - взял её за руку Ваня. - знаешь, что говорил один священник? Душа умершего человека сорок дней будет прилетать к нам, но ей предстоит опасная и трудная дорога к Господу. Это крутая высокая лестница, по которой ей пробираться. Твои слёзы только усугубляют и без того нелёгкое положение бабушкиной души. Представь, вокруг неё везде нескончаемая мокрота, сырость по колено и очень-очень скользко. Успокойся, пожалуйста.
Маша во все глаза уставилась на своего мужа.
"Ничего себе, какие вещи он знает!"
- Ну что замёрзли, детишки мои? - вмешался Сашка. - Нам пора и обратно. Посмотрим, как весной землица осядет, а потом и памятник хороший поставим.
Маша брала отпуск на две недели, чтобы ухаживать за бабушкой. Но прошла только неделя. Оставшиеся дни она решила побыть дома. Ну чего перед всеми там ходить с такой жалобной и отрешённой физиономией? Начнут утешать, выражать соболезнования, а это ещё горше. Уж лучше находиться рядышком с жестковатым свёкром и его топорными правилами, как раз он и не даст умом тронуться с горя или бесконечно оплакивать умершую бабушку.
Маша все дни проводила на кухне, старалась до вечера занять себя готовкой или выпечкой всевозможных пирогов и булочек. Сначала Сашка с Ваней наведывались домой, делая вид, будто явились пообедать, но на самом деле, чтобы проконтролировать, всё ли у неё в порядке? Но потом перестали, понимая, что она и сама бы рада избавиться от всего негатива, что накопился в её сердечке.
А на восьмое марта Машка уже с настроением испекла "Наполеон" и пожарила в духовке увесистый кусок мяса. Ваня подарил ей розы и золотую цепочку, а Муравьёв-старший преподнёс снохе красивые серёжки.
- Ой, дядя Саша, это ведь недёшево. Ну зачем вы тратились?
- Маш, я нынче ни копейки за них не заплатил. Покупал давно, ещё в молодости, когда был влюблён в одну красивую девушку. - он в упор глядел на неё. И Машку, вдруг осенило, что серьги предназначались для её мамы.
- А почему потом вы их жене не передарили? - не удержалась от любопытства Маша.
- Потому что они приобретались не для Светланы. Жене я достал другие. Теперь осознаёшь, Машенька, что только ты имеешь право их носить?
- Осознаю, спасибо. У меня теперь несколько дорогих мне украшений. Обручальные кольца родителей и наши с Ваней, цепочка, что надел на меня мой муж, теперь ваши серьги, а также ещё есть одни серёжки. Бабушке когда-то Ларионович подарил на юбилей, а она мне их вручила на выпускной бал. Вот... - Маша хотела продолжения разговора, но Сашка лишь кивнул и поспешил на выход.
- Дядя Саша! - окликнула она его у двери. Он медленно развернулся, весь напрягшись.
- А когда вы их покупали, то мама уже была замужем за моим папой?
- Нет. - облегчённо выдохнул он. - Мама ещё не выходила замуж за твоего отца.
- Понятно. Спасибо ещё раз.
Сашка снова кивнул и торопливо выскочил из дома.
"Значит, ещё не пришло время. - она смотрела на закрывшуюся дверь. - Но оно обязательно придёт, этого не миновать. А иначе, как нам существовать вместе? Это не только я понимаю, но и свёкор тоже. Он же видит, что я жду его признаний о том далёком прошлом."