Именно тогда были основаны города Тирасполь и Григориополь. А спустя ещё 3 года на новоприобретённом черноморском побережье была основана Одесса. Россия расправляла свои могучие плечи, став полновластной хозяйкой Чёрного моря. 10 января 1792 г. З. Чепега рапортом просил Александра Андреевича Безбородко прислать в войско литавры, которые им не успел дать Потёмкин. 12 февраля кошевой атаман в ордере полковому есаулу Бурносу сообщал: «По самонужнейшей войсковой надобности уезжаю в Яссы, командование войска мне вверенного конницею препоручил полковнику секунд-майору Тиховскому». Вероятно, в молдавских Яссах канцлер дал понять, что вопрос о земле не в его компетенции. Тогда на Войсковой Раде, во второй декаде февраля 1792 г., было решено отправить к высочайшему двору депутацию во главе с А. Головатым, снабдив его подробными инструкциями и необходимыми справочными документами. 21 февраля З. Чепега обратился с рапортом в Яссы к новому начальнику края и главкому соединённой армией и ЧФ генерал-аншефу Михаилу Васильевичу Каховскому. В нём он писал: «Мы, имея намерение от имени старшин-полковников, казаков и от себя, для испрошения земли под поселение нами Тамани с окрестностями и протчего, отправили прозбы на всевысочайшее её императорского величества имя. Избраны были в депутаты войсковой судья армии господин полковник и кавалер Головатый з шестью человеками старшинами… Вашего высокородия покорнейше просим в том нам дав позволение, о снабдении его, Головатого, з будущими старшинами на 13 лошадей подорожными и прогонными деньгами учинить милостивое рассмотрение».
У М.В. Каховского были свои взгляды на будущее черноморцев, которых он представлял охранителями отвоеванных берегов по Черному морю. Но то ли ген.-аншеф остался доволен оказанным ему приёмом и подарками, то ли захотел посоперничать с покойным князем Потёмкиным в щедрости, однако уже 22 февраля передал через нарочного подорожную, а в ордере разрешал отправить делегацию в Петербург и выдать прогонные деньги на большее количество лошадей. Войсковой судья с 13 депутатами засобирался в дорогу. Он прекрасно знал, кому преподнести в подарок старинный турецкий кинжал, кому - вкусного осетра, а кому - дорогого коня. А.А. Головатый писал полковнику Савве Леонтьевичу Белому и просил его «приуготовить самых лучших до 25 пудов балыков для отсылки в Петербург». Из Слободзеи делегация назначенных почётных старшин выехала 2 марта 1792 г. в составе: Высочина, Юзбаша, Бурноса, Трощина, Магеровскаго, Щупляка, Ивана Семенка, Степана Литвина, Трофима Майборода и в прислугах к ним казаков: Шанька, Ганзуля и Янчука. Войсковой судья вёз с собой кроме просьб, составленных от имени войска и кошевого атамана, ещё и рапорт в Государственную военную коллегию. В нём говорилось: «Покойный светлейший князь и великий гетман Г.А. Потёмкин - Таврический за отличную ныне кончившуюся с Портою Оттоманскою войну службу верных козаков черноморских старшин наградил армейскими чинами, а в Петербург доставить не успел, о чём письменные точные копии препровождая, покорнейше прошу о выдаче аттестатов учинить рассмотрение высокомилостивейшее».
Кроме богатых подарков придворным сановникам, Головатый привёз в столицу свою любимую гитару, на которой мастерски играл и задушевно пел, причем и свои авторские песни. Дорога к высочайшему двору была дальней, дело было непростым и весьма важным, так что казачья депутация особо не торопилась. Время на доставку почты из Причерноморья в столицу империи занимало до двух недель, но казаки прибыли туда лишь 30 марта. А. Головатый, проезжая Харьковский уезд, на три дня останавливался в имении судьи Слободского полка Фёдора Ивановича Квитка, где виделся с сыном Александром, который учился в «классах». Супруге Ульяне Григорьевне и З. Чепеге он сообщал: «Александра видел слава Богу здорового... оставил ему полтораста рублей. За приездом в Петербург апреля 1-го, на чистый четверг были представлены Василием Степановичем Поповым к ручке Ея Величества... Письмо это было написано между 21 и 29 апреля, вероятно, тогда же была сочинена Антоном Андреевичем знаменитая песня «Ой, боже наш, боже, боже милостивый». Текст письма, а ещё в большей степени песня, и её публичное исполнение в светских салонах Петербурга явились свидетельством не только сложного состояния духа предводителя казачьей депутации, его способностей, но и небывалой смелости. Более 4-х месяцев находились посланники ЧКВ в столице и приложили немалые усилия, чтобы добиться от Екатерины II дарственной грамоты на пустовавшие в то время правобережные земли р. Кубани. Царица все откладывала решение о переселении ЧКВ на Кубань, ожидая подробного доклада о положении края от ген.-аншефа И. Гудовича.
Вначале предполагалось заселить казаков на Тамани и Керченском полуострове, для защиты пролива от турецкого десанта. В этой связи адмиралу Н.С. Мордвинову предписывалось направить на Тамань все лодки гребной черноморской флотилии с пешим войском, но с получением двором документа от Командующего войсками Кавказской линии, решено было выделить ещё и правобережье Кубани. И.В. Гудович писал: «… противоестественно, если стража границ (по Кавказской линии) оберегает пустые земли и леса». Тогда на всем пространстве от Ставрополья до устья Кубани проживало только 23,9 тыс. душ мужского пола. Кроме того, по мнению Командующего, для армии разорительно покупать четверть муки, доставляемой из центральных губерний России, по 7 руб. 25 коп. (оптимальная цена 2 руб.), крупы - по 8 руб., овса - по 3 руб. 50 коп. (2 руб. 40 коп.). Иногда цены были и выше упомянутых. Граф Гудович обращал внимание царицы, что заселение края сохранило бы казне не менее 0,5 млн. руб. ежегодно. В 1791 г. на провиант и фураж кавказское командование сверх штатного положения израсходовало 1,9 млн. руб. Сколь весомой для страны была эта сумма, показывают издержки казны на отвоевание Крыма, определенные Екатериной в 50 млн. руб. Деньги накапливались в течение 5-7 лет. Именно эти основательные соображения ген. И.В. Гудовича предопределили принятие царицей в мае 1792 г. (устного согласия) окончательного решения о переселении черноморцев на Кубань и, пожаловании им Тамани с частью просимых ими «окрестностей».
Конечно, надо отметить, что даже по прошествии 50 лет после заселения Кубанской области, проблема производства достаточных объёмов продукции сельхозназначения оставалась нерешенной. А.А. Головатый, не раз бывший при дворе со «столичниками», хорошо знал придворный этикет и правила, знал и доброе сердце вельможной женщины и, как на него воздействовать; Он хорошо продумал свою витиеватую, несколько льстивую речь, полную пышности и красноречия, произнёс её мастерски, чем поразил Императрицу и передал в её руки просьбы ЧКВ и кошевого атамана. О своей встрече с царицей войсковой судья сообщал в письмах З.А. Чепеге и другим адресатам вполне спокойно, без особых эмоций. Безусловно, Антон Андреевич обладал понятиями о приличии, достоинстве и славе. Был, конечно, и упадок духа, и песня, сочиненная в период ожидания, и расчётливый артистизм, и весьма ровные отношения с самыми знатными сановниками, юмор и шутки, допускаемые судьей в беседах с российскими генералами. Известно, что Екатерина дозволила ему по его же просьбе, переданной через одного из придворных, осмотреть коллекции собраний Эрмитажа. 30 июня 1792 г. императрица Екатерина II подписала именной указ Сенату и почти идентичную по содержанию Высочайшую Грамоту, где в частности говорилось: «… Желая воздать заслугам войска Черноморского ...Всемилостивейше пожаловали оному в вечное владение состоящий в области Таврической остров Фанагорию с всею землею лежащею на правой стороне реки Кубани от устья ея к Усть-Лабинскому Редуту – так чтобы с одной стороны река Кубань, с другой же Азовское море до Ейского городка служили границею войсковой земли...».
На казачье войско возлагалась охрана кубанских рубежей России, в связи с чем ему выделялось жалованье в 20 тыс. руб. Только после этого казачьих посланцев, находившихся с 30 марта в столице, наконец-то пригласили ко двору и, Государыня Екатерина Алексеевна вручила главе депутации А. Головатому дарственные грамоты на пожалованную землю, сопроводив напутственным монаршим словом и на новоселье от себя преподнесла хлеб-соль на блюде из чистого золота с такой же солонкой. Черноморцам были подарены войсковое знамя и литавры, подтверждено право на собственные казачьи регалии (булаву, перначи) и войсковую печать. 14 июля, по дороге в Кош, полковник Головатый с радостью и подробно расписал кошевому атаману З. Чепеге церемониал встречи грамот и даров Государыни: «Слава Всевышнему Богу, мы от Ея Величества в прозьбах войсковых получили все желаемое с хорошим концом. Я за отправлением сего через два дни з старшинами следовать в путь буду, почему вас, милостивый государь, покорнейше прошу от Ольвиополя до Слободзеи по тракту разставить под проезд станции и на последней к встрече велеть быть на верховых лошадях части старшинам убранным и из лучших казаков при отдельном полковнике; самим же вам пешим выйти из Слободзеи в четверть версты с последними старшинами, священниками, дьячками и всем, что к встрече принадлежать имеет по вашему рассуждению». Снова ненадолго остановившись у коллежского советника, кавалера ордена Св. Владимира IV степени Ф.И. Квитки, он отправил нарочного с инструкцией кошевому атаману Чепеге, и письмо архиепископу Амвросию с приглашением и просьбой отслужить по такому случаю праздничный молебен.
Продолжение следует в части 18 http://proza.ru/2021/02/18/883